Леонид Астанин
Античный роман.
«…клянусь Зевсом, тут может быть и намек на
египетские колеса, и тогда круговое движение
знаменует непрочность всех дел и надежд
человеческих…» Плутарх.
Глава 1. Папа Квадро.
«Безумие судить, что истинно и что ложно на
основании нашей осведомленности»
Мишель Монтень.
- Пожалуй, на сегодня все, - объявил профессор Тимофеев, разглядывая аудиторию сквозь толстые стекла массивных очков и с надеждой добавил: - Если у кого есть вопросы, с удовольствием выслушаю.
Аудитория отозвалась тихим ропотом, который вполне можно было принять за замешательство или недоверие: «Вот так сразу и все» - слышалось чье-то деланное разочарование из первых рядов; откуда-то сверху слева за весь коллектив грянул басом одиночный возглас «Вопросов нет», - а справа и тоже сверху кто-то вполголоса отметил «Квадро жжет» и помещение наполнилось гулом, в котором уже трудно было что-то разобрать. Студенты срывались с мест, на ходу дополняя содержимое своих сумок и рюкзаков самими разнообразными предметами - от архаичных тетрадок и книжек до ноутбуков и планшетов. Чей-то ноутбук с грохотом повалился на пол, и застучал по ступенькам, послышались непечатные ругательства, сопровождаемые дружным смехом. Большинство студентов потянулись к выходу, а несколько человек направились к кафедре, где Куб методично и аккуратно укладывал стопки бумаг в свой пухлый профессорский портфель.
Надо пояснить: Якуб Семенович Тимофеев, седовласый высокий стройный мужчина почтенного возраста и академической внешности, профессор-историк, в обиходе Куб, реже Квадрат, а в последнее время чаще «папа Квадро» за некоторое сходство с известным плотником, отцом деревянного мальчика из детского фильма. Этот набор геометрических прозвищ прилип к нему прочно в незапамятные времена, когда, как говорят, он впервые предстал перед первокурсниками и важно произнес:
- Я – Куб… - объявил он, втиснув паузу после «я» и стоически переждав прокатившийся по аудитории сдержанный смех без тени смущения продолжил: - …Семенович Тимофеев, буду у вас читать историю.
Остается загадкой, что побудило его родителей присвоить ему это имя, может быть кто-то из них был ценителем творчества известного белорусского поэта. Впрочем, неважно.
Тем временем аудитория почти опустела. Лишь несколько студентов обступили преподавателя. Приближалась сессия и с ней время сдачи курсовых. Кто-то уже сейчас протягивал профессору готовые работы, некоторые согласовывали последние изменения. Когда, казалось, все текущие вопросы уже были решены, и Куб остался в одиночестве в пустой аудитории со своим портфелем, куда он укладывал оставшиеся бумаги, послышалось нерешительное покашливание и затем приветствие:
- Здравствуйте Якуб Семенович.
Профессор обернулся. Перед ним стоял молодой человек: рост средний, волосы темные, глаза карие, доброжелательная улыбка; наружность типично студенческая – футболка с какой-то кричащей надписью на английском, джинсы, кроссовки и рюкзак. Последний предмет сначала был в руках у студента, а теперь стоял на столе рядом с профессорским портфелем.
- Здравствуйте, - отозвался Куб, отмечая про себя странность: к чему это неуместное «здравствуйте», когда он здоровался с аудиторией перед началом лекции.
Хотя он и мог поклясться, что он видит этого студента впервые, но мало ли нерадивых студентов, которые появляются на лекциях только перед сессией. Он почему-то решил, что это его студент.
- Вы кто? – осведомился профессор и снова потянулся открывать портфель, куда давно уже был уложен список слушателей его лекций.
- О, не беспокойтесь, - улыбнулся еще шире молодой человек и скороговоркой пояснил: - Я не из вашего потока, я с соседнего факультета. Извините, что отнимаю ваше время. Думаю, это займет несколько минут. Я к вам профессор, и вот по какому делу, - студент запнулся, последняя фраза в его исполнении прозвучала как-то важно, что ли, точно как в кино. Он помялся, пряча неуместную ухмылку, и перешел к сути вопроса: - Мне говорили, что вы крупный специалист по древней письменности. В частности, по Ближнему Востоку. У меня тут небольшой текст. Впрочем, я даже не знаю, текст ли это вообще. Вот я и хотел просить вас, если можно, посмотреть…
- Что за текст? – оборвал Куб и учтиво пояснил: - Простите, у меня мало времени.
Времени действительно было мало. Нужно было попасть в деканат на совещание, которое вот-вот начнется, где в числе прочего должен быть утвержден список студентов на запланированные на лето археологические раскопки. Только что несколько студентов изъявили желание ехать, и по возможности сегодня надо было внести их в состав группы. Мысли профессора были заняты предстоящим совещанием и поэтому Куб позабыл уточнить, с какого факультета стоящий перед ним студент, и не спросил его имя и фамилию. Да и к чему эта информация?
- Да вот, собственно, - студент выудил из рюкзака листок бумаги в прозрачном файле и протянул его профессору.
На листке были изображены распечатанные на лазерном принтере ряды пиктограмм, которые Куб тут же квалифицировал:
- Это египетские иероглифы и это не иератическое письмо, - едва взглянув, объявил он и добавил: - Откуда это у вас и что вы хотите услышать по этому поводу?
Одновременно он отметил четкость и безукоризненную точность исполнения, с какими были напечатаны иероглифы. Такое редко увидишь, - ну фотографии, ну папирусы или то, что продают в Египте туристам в качестве папирусов, – а тут, натурально, почти идеальный типографский шрифт. И кому только понадобилось упражняться в компьютерной графике, изображая это?
Он положил листок перед собой на стол, из кармана пиджака выудил носовой платок, протер очки и принялся изучать содержимое листка.
- «Иметь». « Камень». «Слышать». «Далеко». « Звезды», - скорее для себя озвучивал он прочитанные иероглифы, перемещая указательный палец вдоль рядов. Затем Куб запнулся, очевидно, раздумывая над значением символов, переместил палец на следующий ряд значков и продолжал, - Снова «иметь». Опять «камень». Теперь «Видеть», опять «далеко» и снова «звезды. И строкой ниже: «Иметь «, «Камень», «Повелевать», «Скарабей», «Змея», «Птица», «Рыба»
Куб снова умолк, сосредоточено разглядывая листок.
- Текст малоинформативен в таком виде, - после некоторого раздумья резюмировал он, - без привязки к первоисточнику смысл теряется. Скорее всего, это религиозный текст. Речь идет о каких-то обрядах. Я затрудняюсь с некоторыми иероглифами, не помню просто. Нужно поработать над переводом. Но сама по себе иероглифика безупречна.
- Простите, вы сказали иера…., - переспросил студент, тщетно пытаясь повторить прозвучавший научный термин.
- Я сказал «не иератическое письмо», - важно произнес Куб и добродушно пояснил: - если бы вы были с моего факультета, у вас бы были проблемы со сдачей экзаменов. Ну да впрочем: Главное отличие иератического письма от иероглифического - в первом случае тексты всегда пишутся справа налево. А у вас наоборот, – уточнил он и снисходительно добавил: - Думаю, вам этого будет достаточно. Так откуда это у вас?
Студент на мгновение замялся.
- Ой, даже не спрашивайте, - широко улыбаясь, доверчиво вещал он: - Ерунда просто. Можно сказать чисто спортивный интерес. Долго рассказывать. В двух словах: Понимаете, мой дядя инженер-энергетик. Его основной род деятельности строительство и эксплуатация электростанций. В свое время, давно уже, еще в советские времена, он был в командировке в Египте. Ну и у него сохранилось несколько сувениров оттуда. В числе прочего он мне показывал камень с этим текстом.
- Какой камень? – осведомился профессор.
- Поверьте, ничем ни примечательный, - бойко отвечал студент. - Насколько я разбираюсь в минералах, это отполированный кусок гранита или еще чего. Словом, твердый минерал. И никакая не драгоценность. На полировке текст. Простите, фото забыл взять. Да и это не важно. Просто у нас с дядей спор вышел. Он говорил, будто этот камень он нашел лично на стройке в Египте и что это невозможная древность, редкостная вещица. А я ему, дескать, таких древних булыжников полно во всех сувенирных лавках Шарм-аль-Шейха по доллару за килограмм. Говорил, что эти надписи штампуют «от фонаря» фабричным способом в Китае целые бригады операторов гравировальных станков и ровным счетом эти иероглифы ничего не значат. Чистая декорация для приезжих. Вот и поспорили. Я хотел взять у дяди камень, найти специалиста и показать ему, но дядя не дал. Тогда я сфотографировал на телефон, но текст вышел неразборчивым, пришлось обработать на компьютере. Как раз в компьютерах я специалист, это было легко. А в древних текстах я полный ноль, - студент расплылся в улыбке и тут же спохватился: - Ой, извините еще раз, время-то я у вас отнимаю.
Не отрываясь от листка, Куб пропустил мимо ушей эту явную околесину. Понятное дело, никакого дяди нет, камня тоже нет, для чего это студенту вообще неясно. Хотя для чего-то он все-таки пришел. Неожиданно мелькнуло смутное чувство, будто в этом тексте было что-то знакомое, и он где-то это уже видел, но где именно, он вспомнить не мог.
- Да уж, - он посмотрел на часы, - пора. Я возьму бумагу и посмотрю еще раз, попробую что-то сделать. Нужно время. Как с вами связаться?
С этим словами листок перекочевал в профессорский портфель. Надо было спешить, до совещания осталось несколько минут, а до деканата надо было еще дойти.
- О! Не беспокойтесь, пожалуйста, - взмолился студент. - Если можно, я зайду к вам на следующей неделе. Я посмотрю расписание. Постараюсь еще принести если не сам камень, то хотя бы фото и в хорошем качестве.
- Договорились, - Куб одобрительно кивнул, взял портфель и быстро зашагал к выходу.
В коридоре у окна в лучах весеннего солнца стояла одна из лучших студенток профессора, Ира Соловьева. Оживленно жестикулируя, она говорила по телефону. Куб на миг задержался напротив девушки в солнечных брызгах, думая почему-то, будто студентка дожидается его, но она улыбнулась и отрицательно замотала головой, продолжая разговор. Куб повернулся и, не оглядываясь, торопливо засеменил в сторону деканата.
Тем временем студент вышел из аудитории, и направился прямо к девушке, которая тут же прекратила телефонный разговор. Так же можно было видеть, как молодые люди целовались, и поцелуи их никак нельзя было охарактеризовать как просто дружеские.
* * *
Было около восьми вечера, когда Куб, наконец, переступил порог своего дома. Жил он в просторной трехкомнатной квартире с высокими потолками в историческом здании недалеко от центра города и, следовательно, от Университета, где он преподавал. Квартира была на втором этаже, весь первый этаж строения занимал модный магазин одежды.
Планировка была ничем ни примечательная – сразу за дверью начинался широкий коридор; слева по коридору находились гостиная и кабинет; справа – кухня и спальня. Окна гостиной и кабинета выходили на улицу, а кухни и спальни – во двор дома. Прямо по коридору – туалет и ванная комната. Обставлена квартира была с шиком и изяществом. Массивные двери с отделкой из натурального дуба, тонированного под красное дерево, обивка в тон, светлый паркет, мебель классического стиля повсюду: кожа, гнутые ножки, стекло. Высокие, до потолка, стеллажи с книгами вдоль двух стен в кабинете; там же массивный письменный стол с зеленым сукном; абажуры, люстры, лепнина на потолках, картины на стенах – словом типовое профессорское жилище.
Несколько лет назад он пережил капитальный ремонт квартиры, пришлось более полугода жить на даче и по несколько раз на день общаться с бригадой строителей, решая текущие вопросы. Благо в то лето не было раскопок, и Куб все время был в городе или поблизости, иначе бы ремонт растянулся на неопределенное время. В квартире было заменено на новое все от коммуникаций до окон, но мебель и обстановка сохранилась прежняя. Куб к ней привык и не собирался ничего менять. Антикварная мебель была отреставрирована, и теперь сияла лаком как будто только из дореволюционного магазина. Постарался его старинный приятель, который занимался реставрацией профессионально.
Профессор жил один. Так сложилось: с первой женой и ребенком – дочкой, - он расстался сам много лет назад, закрутив головокружительный роман с молодой аспиранткой. Первой жене он оставил другую квартиру, тоже трехкомнатную, неподалеку от этой. Сам он ушел жить сюда. Это была квартира его родителей. К тому времени квартира уже несколько лет пустовала. Сюда же вскоре перебралась аспирантка. Новая жена подарила Кубу несколько бурных и практически бессонных месяцев и вскоре исчезла навсегда, вновь наладив отношения со своей прежней страстью. К счастью, Куб и аспирантка так и не успели официально оформить их отношения.
Тем не менее, он нисколько не тяготился своей холостяцкой жизнью. Он мог себе позволить каждый день обедать и ужинать в хороших ресторанах. Отсутствие борща на плите и домашних котлет в холодильнике его не угнетало. У него была работа, он занимался наукой, а летом он часто бывал на раскопках. Университетские дела занимали его полностью. Вот и сейчас он приготовил себе чай, удобно расположился в кабинете на кожаном кресле у журнального столика и в мягком свете торшера принялся разбирать содержимое своего портфеля. Нужно было хотя бы бегло ознакомиться с содержимым курсовых работ. Вскоре в его руке снова оказался лист с иероглифами, о котором он уже успел позабыть. Куб без интереса бегло взглянул на текст и переложил на столик. И тут его словно обожгло. Он снова взял лист и стал изучать его уже внимательно.
- Не может быть! Какая тут может быть связь? Это уже интересно, - задумчиво произнес он в тишине кабинета.
«Когда же это было? – вспоминал он, - 198…. Рим. Ну да, археологическая конференция в Риме. Текст был идентичным. Или почти. Я его сам переводил»
Ему, тогда еще молодому ученому, несказанно повезло поехать в Рим в составе тогда еще советской делегации археологов. Состав группы утверждался на самом высоком уровне, и у него почти не было шансов, но по неизвестной причине в последний момент кого-то из основного состава вычеркнули, а на свободное место был утвержден Куб.
Конференция была незабываемой - несколько дней обсуждали множество вопросов, слушали доклады о раскопках в самых разных уголках мира. Вечерами весело проводили время, гуляя по улицам Вечного Города, пили прекрасное итальянское вино. Успели осмотреть несколько музеев и Колизей, разумеется. В числе прочего он присутствовал на обзорном докладе совместной группы археологов, представляющий один из известных американских университетов с одной стороны и Римского Университета с другой. Только что, тут, в Риме, они закончили раскопки, на месте, где предполагалось строительство автострады. Или не автострады?
Куб задумался, тщетно пытаясь вспомнить подробности. Столько лет прошло.
И тут его снова осенило. У него была замечательная привычка фиксировать этапы своей научной деятельности. И постепенно пухлые папки с самым разнообразным содержимым, - как-то незаконченные работы, доклады, отчеты с раскопок и прочее, прочее, - заполняли верхний ярус его библиотеки, где были предусмотрены закрытые полки с распашными дверцами. Благо, высокие потолки позволяли. Было мало шансов отыскать нужную папку – все-таки развод с женой, несколько переездов, капитальный ремонт, наконец. Но попытаться было можно.
Около часа он с помощью стремянки перекладывал папки с антресолей на пол и обратно, и наконец удача улыбнулась ему. Папка с надписью «Конференция-Рим» лежала перед ним. Программа, буклеты, фотографии участников, визитки. К сожалению, отчета по раскопкам в Риме не было, но зато нашелся старый блокнот, в который Куб записывал самые интересные события. Порывшись в блокноте, Куб обнаружил то, что искал – несколько страниц содержали небрежные зарисовки иероглифов с камней, которые он видел на конференции в Риме много лет назад. Ниже каждого иероглифа рукой Куба было подписано значение. Даже беглого взгляда было достаточно, чтоб понять – сейчас перед ним лежит тот самый текст.
Еще с полчаса ушло на окончательный перевод. Пришлось искать таблицы, сверять с известными переводами разных авторов, в том числе и собственными Куба. Текст был практически переведен. Оставался неясным окончательный смысл, и могло быть несколько вариантов прочтений – но это и не мудрено в таком виде, без привязки к конкретным оригинальным артефактам.
Да это и неважно. Интересно вот что – какая может быть связь между раскопками в Риме и баснями о египетском дядюшке-энергетике? Разве что Гугл, который и нашел принесенный студентом текст. Но Куб отбросил эту мысль. Зачем студенту было искать профессора Тимофеева, когда наверняка перевод можно было найти тем же способом?
И еще одна деталь, которую он отметил – новый текст был полнее. Иероглифы, которые сохранились в его блокноте, соответствовал тексту только частично. Но он помнил отчетливо – в Риме он перевел все, что было предоставлено докладчиком. Просто может быть, он видел не все?
Куб снова принялся за содержимое папки. Есть программа конференции, и в ней же состав участников. В том числе список представителей американской делегации. Вот коллективная фотография на фоне фасада Университета « di Roma La Sapienza». А вот и визитка основного докладчика по раскопкам в Риме.
«Эдвард Брукс, археолог, Нью-йоркский университет» - значилось на визитке.
Там же телефон и адрес. Хотя эта информация наверняка неактуальна. Столько лет прошло.
А вот Брукс на фотографии.
Куб вспоминал. Доклад американца был интересным. Их команда, - американец так и говорил «our team», - раскопала на месте будущей автострады несколько захоронений раннего римского периода. Было найдено множество артефактов, и в числе прочих несколько ограненных и отполированных камней (вот опять – камни) на которых были выгравированы те самые иероглифы. Это была огромная археологическая удача – лишний раз удостоверится в тесных связях тогдашнего античного мира. Фотографии камней были продемонстрированы на большом экране, и именно иероглифика на них тогда и заинтересовала Куба. Собственно камни так же были представлены вместе с некоторыми другими артефактами с раскопок, стараниями команды археологов был подготовлен небольшой застекленный стенд. Он с ним ознакомился. Сами по себе камни были невзрачными – серые плоские многогранники высотой около двух сантиметров и диаметром около пяти. Один камень был восьмигранником, другой имел двенадцать граней. Немного отличались они и по цвету: восьмигранник был зеленоватым, двенадцатигранник имел красноватый оттенок. Иероглифы имелись на обоих камнях на плоских сторонах.
Египетская тематика интересовала его тогда, да и сейчас тоже. Он уже тогда практиковался в переводах древнеегипетских текстов. Он быстро набросал в блокноте иероглифический текст. Благо, он не был объемным. После доклада он разговорился с американцем, - английским он владел в совершенстве, как впрочем, еще несколькими европейским языками, включая мертвую латынь. Тогда же американец и дал ему свою визитку.
Да, еще: Куб сфотографировал камни сквозь стекло стенда, когда сверял иероглифы с набросками в блокноте, но когда дома пленка была проявлена, снимки оказались смазанными. Макросъемка небольших предметов через стекло при отнюдь не студийном освещении дело непростое. Куб это понял только дома, когда увидел, что вот эти размазанные по фотобумаге мутные пятна и есть камни.
И все-таки интересно, какими были результаты их исследований, если они были? И проводились ли исследования вообще и были ли еще какие-нибудь работы, кроме того научного доклада?
Помнится, помимо прочего он спрашивал американца о минералогии камней. Тот пожал плечами, - дескать, пока не знает, раскопки только закончились, - и поведал о планах исследовать камни, как только появится возможность. «As soon as possible» - сказал американец.
Куб уселся за письменный стол и включил ноутбук. Визитка есть, есть компьютер, есть интернет, и есть Facebook, где Куб уже обзавелся не одной сотней друзей.
В социальной сети Эдвардов Бруксов было множество, к счастью была фотография и вскоре, - удивительное везение! - тот самый Брукс нашелся. Судя по фото на его странице, хотя он заметно и изменился, но его можно было узнать.
Куб отправил запрос на добавление в друзья и выключил ноутбук. Теперь можно было идти спать. На сегодня хватит. Из-за разницы во времени Брукс отзовется не скоро. Если вообще появится в сети.
Пессимизм Куба не оправдался. Утром Брукс объявился. Получив возможность пообщаться с американцем напрямую, профессор тут же написал ему сообщение, в котором коротко изложил суть дела. Упомянул конференцию в Риме, напомнил про камни, про перевод и причину, побудившие его написать.
Днем, в университете, Куб проверил почту и нашел ответ Брукса, в котором было обещание по возможности найти материалы на эту тему, - увы, это давняя история. Так же письмо содержало Skype Брукса. Если господину Тимофееву будет угодно, они могут пообщаться на интересующую его тему в любое удобное ему время. Разница во времени не проблема – в последнее время Брукс спит мало. Возраст дает о себе знать. Вместе с тем Брукс просил прислать ему копию листка с иероглифами, о котором упоминал профессор. Дескать, это могло бы помочь с поиском в архивах.
Это было легко. Куб отсканировал на кафедре и тут же отправил почту с вложением.
Вечером того же дня они говорили посредством Skype. Куб не знал, как настроить видео, поэтому собеседникам было доступно только голосовое общение.
- Здравствуйте, - с непередаваемым акцентом, но по-русски приветствовал Брукс, и сразу перешел на английский, - Привет Джекоб! Могу я называть тебя Джек?
«Здравствуйте» по-русски это сильно. Подготовился, - отметил Куб.
- Почему нет, Эдвард? – одобрительно отозвался Куб.
- Просто Эд, - эхом прозвучал голос американца в динамиках ноутбука.
Разговор продолжался долго. У каждого собеседника сохранились свои впечатления о Вечном Городе и о той памятной конференции. С обсуждения римских кабаков, перешли на сорта вин, а затем к разговору о достоинствах и недостатках итальянской водки – граппы. Плавно переключились на раскопки, в которых участвовал Брукс. Эта тема интересовала Куба гораздо больше. И тут его ждало разочарование – на самом деле Эдвард мало что помнил. Столько лет прошло – твердил он. Да, раскопали, да, был подготовлен отчет и его представили на конференции, но после он почти сразу потерял интерес к науке вообще и к археологии в частности и вскоре занялся бизнесом. Оказалось, у Эдварда сейчас виноградники в Калифорнии и он, помимо прочего, занимается виноделием. Тем не менее, во время разговора Брукс неоднократно проявлял заметный интерес к иероглифам, которые ему прислал Куб.
- О да! Я позаботился о твоей просьбе Джек, - говорил Брукс, - я связался с людьми, которые работали в нашей команде на раскопках, - он назвал несколько имен из списка участников и еще несколько, которые там не значились. – Есть люди, кто продолжает заниматься историей и мне обещали предоставить материалы. Меня заверили, они должны быть в архивах. Как только они будут у меня, я пришлю тебе. Это не проблема. Но скажи мне Джек, как ты вернулся к этой теме? Где ты раскопал эти иероглифы? Уж не в том кабаке, где мы познакомились со шведками. Ядреные бабенки, помнишь? – Брукс расхохотался.
Куб улыбнулся. Да, посидели они тогда славно, и одну из шведок он помнит прекрасно. Особенно запомнилось утро, когда он покидал ее номер. У него раскалывалась голова, он ушел, а шведка так и осталась лежать пластом, уткнувшись в подушку. И не появилась в тот день на конференции. Где-то должен быть ее адрес. Хотя зачем? Стоит ли ворошить прошлое?
- А где сейчас сами камни? – осведомился он.
К сожалению, Брукс не имел ни малейшего представления.
- Они должны быть в архивах университета. Не в музей же их выставлять! - Брукс снова разразился смехом. - Ну и где же ты взял текст, Джек?
Этот бесконечный диалог ни о чем стал утомлять Куба.
- Текст мне принес мой студент, - отвечал Куб.
Куб сказал «мой студент» просто из нежелания развивать тему. Разговор пора было сворачивать.
- Студент показал мне текст и просил перевести, - еле сдерживая зевоту, продолжал он. - Со слов студента, его дядя, инженер-энергетик, строил электростанцию в Египте…
Еще несколько минут Куб отвечал на вопросы Брукса, которые сыпались из него как из рога изобилия. Да, со слов студента есть еще один камень. Сам камень Куб не видел, но по описанию он может иметь много общего с теми, римскими. Камень или может быть пока фотографию камня он, может быть, увидит – студент обещал принести это на следующей неделе, если не забудет.
Тут повисла пауза, и Куб быстро распрощался с Бруксом, сославшись на необходимость подготовиться к завтрашней лекции.
На самом деле на завтра никаких лекций быть не могло – завтра была суббота. Куб солгал. Надо было как-то отделаться от надоевшего собеседника.
Он выключил компьютер.
Следующий день прошел в разъездах. Сначала заехал на дачу, - несколько недель не наведывался, надо было хоть посмотреть все ли в порядке. Вторую половину дня он посвятил дочке и внуку. В последнее время он стал с ними встречаться чаще. Посидели в кафе, погуляли по парку, затем он отвез их домой, принял приглашение зайти в гости, где и засиделся допоздна.
Домой он вернулся затемно, и не включая ноутбук, сразу же отправился спать и как ни странно, сразу же заснул, что с ним редко случалось. Свежий воздух и приятные встречи – что может лучше способствовать сну? Почту можно проверить и утром.
Открытое окно наполняло спальню свежим весенним воздухом, во дворе было тихо, ничто не нарушало ночной покой. Профессор спал.
И вдруг, внезапно, словно тупая игла впилась в шею. Нечеловеческая боль поразила его словно электрический разряд. В мгновение ока Куб проснулся и, хватаясь за горло, взвыл от боли. В руке что-то хрустнуло, но что Куб так и не разглядел. Еще через мгновение он ощутил как с каждым ударом сердца руки и ноги перестают слушаться его. Из последних сил он встал, и, шатаясь, пошел в кабинет к телефону. Из груди вырывались глухие стоны. Каждый вдох давался тяжело, словно железные тиски сдавили горло. С огромным трудом он успел набрать номер скорой, едва дождался ответа оператора, прохрипел в трубку адрес и без чувств рухнул на пол, увлекая за собой бумаги с журнального столика.
Лист с египетскими иероглифами лежал рядом с его головой.
Снова наступила тишина и лишь едва слышные короткие гудки нарушали ее.
Продолжение
http://www.proza.ru/2013/06/11/466