Последний танец мотылька

      


                Склонившийся над павшим распрямляется
                во весь рост, поднимающий других –
                возвышает себя.
                Р.Ингерсолл 


                Часть I

                1. Мужчина и женщина


     Инесе Галандере рассеянно слушала свою щебечущую пятилетнюю дочку Сармите. Она взяла девочку в парк для отвода глаз, так как не очень надеялась, что человек, которого она высматривает среди отдыхающих, непременно появится перед нею, как было условлено. Стараясь унять беспокойство и внутреннюю дрожь, Инесе делала вид, что с огромным интересом занимается дочкой.
    С кем же должна была встретиться молодая интересная 33-летняя женщина? Она должна была встретиться с молодым сотрудником офиса фирмы, в которой работала сама. Он только с неделю как приступил к работе. Звали его Ояр. Это был красивый молодой мужчина лет двадцати восьми-тридцати, который при первом же взгляде на него взбунтовал все чувства Инесе. Да и как могло быть иначе, если он тоже с лёгкой улыбкой посматривал на симпатичную блондинку? Он видел, что она на пару-тройку лет старше его. Но разве же это барьер? От интрижки с ней он не отказался бы.
    Изголодавшаяся по мужскому вниманию Инесе – с отцом Сармите она разошлась уже три года назад – сразу же попала под флёр его обаяния и шарма. Вчера они оказались вместе в маленьком кафе рядом со зданием их фирмы. Он задал ей несколько вопросов, на которые она отвечала машинально. Ояр понял, что предмет его вожделения созрел. И тогда он предложил завтра, то есть в субботу, встретиться в этом парке часиков в двенадцать – погулять, надышаться кислородом, а затем пойти к нему или к ней. Он уже знал, что она живёт в двухкомнатной квартире с одной лишь маленькой дочуркой, которую она всегда по необходимости может препроводить к одинокой соседке, становящейся счастливой от встречи с этим прелестным ребёнком. 
    В парке было чудесно. Тенистые деревья помогали молодой женщине унять пыл и жар, которыми она была охвачена от одной мысли о предстоящей встрече. Пели птицы, порхали бабочки.
    «Господи, что это со мной? Что же будет, когда он коснётся меня?..»
    Ояр в это время неспешной походкой направлялся в парк: он немного опаздывал - любил поволновать женщин. Вообще же Инесе нравилась ему. Он не прочь был закрутить с ней романчик, тем более что его жена отправилась в круиз, и, как он не без основания полагал, не одна. Условием их брака было то, что оба они допускали право на свободу личной жизни каждого. Иногда это взбадривало, и после очередного крушения иллюзий их снова бросало в объятия друг друга. И тогда это было здорово!
    Ояру нравились женщины опытные, умеющие подать себя и удовлетворить потребности мужчины в женской ласке. Он был почему-то уверен, что с Инесе всё сложится в наилучшем виде.


                2.  Порхание мотылька


    - Мама, – услышала Инесе сквозь рой будоражащих её мыслей звонкий голосок девочки, своей милой куколки Сармите, - смотри, какой красивый мотылёк! Какие у него удивительные крылышки! Я поймала его в сачок. Положить в баночку или отпустить?
    - Ты у меня сама, как мотылёк, - тоже разноцветная в своём платьице. Ты бы посмотрела на себя со стороны: ты не бегаешь по газону, а порхаешь, как мотыльки, которыми сама восхищаешься. Конечно же отпусти!
    - Я так и сделаю, мама. Смотри! – девочка перевернула сачок, и потрясающе красивая бабочка взмыла ввысь. – Мам, мама! Смотри, как высоко он полетел!
    Но мама уже не слышала её, она с замиранием сердца смотрела, как к ней приближается Ояр – крепкий, загорелый, красивый. Как же она жаждала его рук, его губ!
    Приблизившись, Ояр с улыбкой сказал:
    - Потрясающе выглядишь, Инесе! Будто бутон распускающейся розы.
    - Спасибо за оригинальное сравнение, Ояр!
    Он наклонился к её руке и запечатлел на ней поцелуй. Потом, оглянулся по сторонам и, не заметив прохожих на расстоянии взгляда, быстро прижал женщину к стволу полувекового клёна,  поцеловав уже в губы, о чём она так страстно мечтала всего пару минут назад. Итак, самые смелые предположения Инесе на его счёт начинали оправдываться.

    Они отлично провели время на чистейшем воздухе. Сармите им не мешала. Ей как-то не очень понравился этот дядя Ояр, Инстинктивно она почувствовала в нём не такого доброго человека, каким он хотел казаться. Она не понимала, почему мама с такой любовью смотрит на него  и щёки её при этом пылают. Он же им незнакомый, чужой! Но маме видней, поэтому Сармите не приставала к взрослым и продолжала играть со случайными подружками. Ей было хорошо, весело. Только вот этот дядя… А зачем это он взял маму за руку? И куда они идут?
    - Мама, мама! Я с вами! – закричала Сармите.
    - Ну, конечно же, с нами, малышка! – сказал дядя. – Мы все сейчас пойдём к вам домой.
    Мама подхватила Сармите за ручку, и они втроём бодро зашагали к выходу из парка.






                3. «И да поможет вам Бог!» 


    До дома они дошли пешком. Он представлял собой двухэтажное деревянное, ещё добротное здание с террасочкой и верандой, стоящее в глубине сада. На второй этаж, где жила Инесе с дочкой, вела крутая лестница. До дома-то они дошли, но вот до квартиры – не успели. Большим усилием воли сдерживаемая страсть, лишь только они закрыли за собой дверь, вырвалась наружу и буквально швырнула их друг к другу. Она была настолько сильной – особенно со стороны мужчины – что требовала немедленного удовлетворения.
    - Отошли дочку, - глухо сказал он.
   Инесе протянула девочке ключ  и сказала:
   - Сармите, пожалуйста, поднимись наверх, открой нашу дверь и поиграй немного одна. Мне надо поговорить с дядей Ояром.
    Инесе задыхалась. Рука Ояра судорожно сжала ей пальцы. Сармите быстро взлетела по ступеням наверх. Ей не впервой было открывать дверь самой. Ояр резко развернул Инесе и стал лихорадочно поднимать на ней юбку. Трусики упали на нижнюю ступеньку деревянной лестницы. Кофточка расстегнулась сама, полуобнажив тяжёлую налитую грудь.
    - Помоги мне, - хрипло попросил он, и она такими же неверными движениями стала расстёгивать пуговицы на его брюках.
    - Ояр, - начала Инесе, - может…
    - Нет, я хочу тебя здесь, сейчас, на ступеньках. Это меня возбуждает. Ну, иди же ко мне, ближе, ближе!
    - Мама! Я не знаю, куда делась моя ночная рубашка! – Сармите выбежала неожиданно и тогда, когда Инесе уже не принадлежала себе. Ею овладевал человек, которого она желала, который приручил её буквально в считанные часы. Крик девочки вернул её к реальности. Она испугалась за дочку и резко отшатнулась от склонившегося над ней Ояра. Но, к сожалению, было уже поздно: девочка сначала опешила, а потом истошно закричала. Она подумала, что дядя, который не понравился ей с самого начала, делает что-то плохое с её красивой, всегда улыбающейся, такой любимой мамой.
    - В чём дело? Заткни ей рот! Почему она так визжит? – гневно спросил почти вторгшийся в неё Ояр.
    - Я не ожидала, что она выйдет. Она испугалась. Она никогда такого не видела.
    - Не видела, так пусть смотрит. А мы будем продолжать! – и он резким движением снова привлёк женщину к себе.
    - Нет! – теперь уже Инесе закричала истошно. – Нет, Ояр, и ещё раз нет.
    - Да пошла ты со своей дочкой, дура! Такой кайф мне обломила! – он замахнулся, но не ударил её. – Сама же хотела. Затащила меня сюда. Я же видел – ты вся трепетала. Будешь ещё ползать передо мной!
    Проговорив всё это, он резко встал и выбежал из подъезда. Инесе, подобрав вещи, кинулась к дочери, которая почему-то давно уже не кричала.
    К своему ужасу она увидела, что Сармите лежит на лестничной площадке без сознания. Вызванный врач констатировал сильнейший стресс.
    - Скорее всего, это от какого-то мощного фактора, я думаю, от испуга.
    - Доктор, её можно поставить на ноги?
    - Увы, предстоит длительное лечение. Она может поправиться и быстро, но всю жизнь её могут преследовать рецидивы болезни.
    - Неужели это так серьёзно?
    - К сожалению, да. В психиатрии ничего несерьёзного не бывает. Крепитесь, молитесь, и да поможет Вам Бог!










               

                Часть II

                1. Борьба за дочь


    После больницы и реабилитационного центра дела Сармите пошли на лад: девочка стала поправляться. Уже не было криков по ночам, угрюмости и сонливости. Инесе перешла на новую работу – во-первых, чтобы не видеть Ояра, а во-вторых, по материальным соображениям: на новой работе больше платили, а им с Сармите сейчас очень нужны были деньги, ох, как ещё нужны! Лечение, медикаменты, не говоря уже о стоимости жизни. Пришла помощь,  неожиданная и очень существенная: мать Инесе, Дзинтра Калниня, продала добротный семейный дои под Огре и участок земли, оценённые риэлторами весьма прилично. Она переехала к дочери в её рижскую квартирку, чтобы помочь материально и разделить заботы о внучке, которая должна была осенью пойти в первый класс.                Мысль о том, чтобы отдать девочку в спецшколу – её внушали Инесе коллеги – претила ей. Она сама, а теперь и бабушка, бывшая сельская учительница, много занимались с Сармите. Когда приехала бабушка Дзинтра, Инесе ещё раз повезла девочку в реабилитацию, где с ребёнком занимались психологи и психотерапевты. Медитации, бассейн, прогулки у моря, лечебная физкультура – всё это и многое другое укрепило девочку. Она вернулась домой уравновешенной и жизнерадостной, с солидным багажом начальных знаний для школы. Ощущение того, что они имеют приличный счёт в банке придавало уверенности Инесе. Она ощущала себя более свободной в помощи ребёнку и вообще в жизни.
    Инесе больше не помышляла о мужчинах. Связать жизнь с мужчиной – временно или постоянно – означало теперь для неё возможную потерю дочери. Так она поставила крест на своей личной жизни. В свои 34 с половиной года она законсервировала себя в этом смысле.


                2. Сармите обретает друга


    Сармите отдали учиться – после долгих раздумий, конечно, - в Первую государственную гимназию, элитную школу в центре Риги. Девочка она была умная, к тому же она находилась под пристальным вниманием мамы, бабушки, семейного педиатра и психолога. С любыми назревающими проблемами, чтобы не травмировать душу девочки, сразу же обращались к специалисту и получали нужную поддержку.
    Инесе и мама принадлежали к православному меньшинству среди латышей, поэтому обе регулярно посещали Собор Рождества Христова, который находится в двух шагах от Первой гимназии, а также и другие православные храмы Риги. Она до сих пор не могла простить себе той нелепой неосторожности с Ояром, поэтому чаще, чем другие прихожанки, посещала исповеди и принимала святое причастие. А Ояр, между тем, уже с год жил на другом берегу Атлантики, в благословенном людьми, но отнюдь не Богом, великом  и богатом государстве. Инесе узнала об этом случайно, встретив в одном их супермаркетов свою бывшую коллегу. Она сказала, что, по слухам, возвращаться в Латвию он не намерен. У Инесе камень свалился с души: «Всё! С этим коротким, но роковым прошлым покончено!»
    Она любила в ранней юности, но та любовь оказалось безответной. Потом недолгое замужество, которое подарило ей дочку Сармите, и, наконец, этот Ояр и невесть откуда налетевшая на них страсть. Она знала, что больше никогда не полюбит и не поддастся влечению плоти. Смыслом её жизни стало покаяние.
    Тем временем Сармите успешно закончила первый класс и перешла во второй. Она была очень миленькая. Всё говорило о том, что в будущем она станет очень красивой девушкой.
    Со здоровьем всё, вроде бы, наладилось, но иногда Инесе замечала признаки меланхолии, овладевавшей её дочерью. По ночам девочка часто просыпалась и звала маму. Подходя к дочери, Инесе замечала, что та вся дрожит. «Что, доченька, сон плохой приснился?» - «По-моему, да, мамочка, но о чём этот сон, я не помню».
    Иногда, в порыве раздражения, Сармите могла швырнуть что-нибудь, беспричинно заплакать. Но это происходило нечасто и быстро проходило.
    В учёбе же у девочки были неплохие результаты. Начальную школу девочка закончила только с одной семёркой, остальные были восьмёрки и девятки. За успешное окончание четвёртого класса Инесе подарила ей путёвку в детский лагерь интеллектуального развития. Это был коммерческий лагерь, расположенный в Юрмале.
    Матери казалось, что дочь напрочь забыла ту историю на лестнице. Но её же лечили лучшие доктора, и Сармите, наоборот, помнила всё.
    В лагере она познакомилась и стала дружить с Оскаром, мальчиком из той же престижной гимназии, что и она сама, но он уже закончил седьмой класс. У обоих детей были общие интересы – книги (что почти несвойственно современным подросткам), теннис, плавание. Оба, конечно, отлично владели компьютером.
    Когда смена в лагере закончилась, Оскар сказал:
    - 1 сентября я приду к тебе в твой пятый «а». Ваш кабинет будет на втором этаже, я знаю, а мой восьмой «б» перебрался на третий.
    Оскар знал всё. Его папа, крупный предприниматель, был в числе основных спонсоров школы и входил в попечительский родительский совет при её директоре.



                3. А жизнь, между тем, шла своим чередом


    А жизнь, между тем, шла вперёд в своём поступательном движении. Инесе повысили в должности. Поговаривали, что директор новой фирмы неровно дышит к ней. Он был вдовцом, старше Инесе, достигшей 40-летнего рубежа, на двенадцать лет. Все, особенно мама, уговаривали её воспользоваться случаем, чтобы устроить свою судьбу.
    - Инесе, лучшие твои годы проходят. Я старею. Ты волновалась за Сармите, но, слава Богу, с девочкой всё в порядке, она уже в шестом классе. У неё и друг есть, настоящий, который ей помогает во всём. Выходи замуж за Рейнхолда. То, что он старше тебя, - не недостаток, а, наоборот, плюс для тебя. А тебе, дочь, нужно сильное плечо: ты вечно озабочена, вечно витаешь в облаках. Рейнис же твёрдо стоит на грешной земле – шутка ли, такой компанией руководить!
    Инесе вняла доводам рассудка и вышла за господина Пуриньша. Семейная жизнь её стала стабильной, муж окружил Инесе заботой, вниманием и, главное, любовью. Сармите осталась жить с бабушкой в их с мамой квартире. Хотя Рейнхолд настаивал на переезде и дочери к себе, Сармите отказалась наотрез.
    - Мама, ты так часто приезжаешь, что я не ощущаю твоего отсутствия. А мне лучше жить с бабушкой.
    Бабушке было уже 70 лет. Однако это была ещё крепкая женщина.
    К восьмому классу Сармите превратилась в настоящий цветок. Когда-то в детстве она увлекалась бабочками, и мама часто говорила ей о том, что она такая же, как порхающие мотыльки. Потом болезнь превратила её в более сдержанное и даже меланхоличное существо. Но сейчас она опять была весёлым мотыльком. Если бы мама знала, что она любима и что любит сама! На выпускном вечере по окончании основной школы она танцевала только с Оскаром, а через неделю всё повторилось уже на выпуске средней школы, которую закончил он.
    На Сармите было великолепное платье, привезённое мамой  дочери как раз для выпуска прямо из Парижа, куда она с мужем летала накануне по делам компании. Роскошные каштановые волосы девушки были уложены в оригинальную причёску. На обоих балах все присутствующие любовались этой прекрасной юной парой - ей было шестнадцать лет, а ему восемнадцать – но любовь их, гармонично вытекшая из детской дружбы, была сильна и  никому не давала усомниться в себе.
    - Я больше не могу без тебя, - сказал Оскар, плавно ведя девушку в медленном танце. Сармите в знак согласия положила головку ему на плечо. 
    - Пойдём ко мне, Оскар. Бабушка ложится рано.
    - Зачем идти? Посмотри, какой огромный букет у тебя в руках.
    Оскар вызвал такси, и через десять минут они подъехали к старенькому особняку, в котором читатель уже побывал в своём воображении в начале нашей повести.
    И Сармите, и Оскар ещё не имели опыта интимной жизни, но зов природы требовал своего. Когда это произошло, их тела были объяты пламенем. Они и ласкать друг друга ещё не научились, но оторваться не могли.
    Бабушка утром сделала вид, что ничего не поняла, когда они вышли к завтраку, но, подавая им жаркое, тихо смахнула слезинку.



                Часть III


                1. Новое воспарение мотылька


    После первого совместного завтрака их снова потянуло друг к другу. Бабушка заметила, что её мотылёк опустил крылышки. Вид её был уставший, круги под глазами, да и Оскар, которому нужно было ещё готовиться к поступлению в университет, выглядел не лучше.
    - Сейчас же в сад! Там есть гамак и шезлонг. Пледы я сейчас принесу. Отдохните, поспите, и силы к вам вернутся. Выпускной бал любого измотает.
    Они послушались бабушку и вышли в сад. Над цветочными клумбами порхали бабочки.
    - Посмотри, какое чудо!
    - Что мне смотреть? Ты сама как мотылёк – нежный, хрупкий, грациозный и очень красивый.
    - Знаешь, мама в детстве тоже называла меня мотыльком.
    - А это первая ассоциация, которая возникает при взгляде на тебя.
    Они расстелили пледы прямо на травке, улеглись и сразу заснули. Проспали они часа три, так что бабушка, встревоженная их долгим отсутствием, сама пришла их будить. Вечером она постелила им на веранде, чтобы воздух вокруг был чистым.
    И они снова познавали друг друга и все тайны близости между мужчиной и женщиной.
    «Господи! Он как он. А она же совсем ещё девочка! И поди ж ты – в одночасье женщиной стала…»
    Когда на следующий день молодые куда-то ушли, бабушка вызвала Инесе и рассказала ей о случившемся. Та только руками всплеснула. Потом, успокоившись, сказала:
    - Мама, они же дружат много лет, в лагере тогда познакомились. Хорошо, что это не случилось раньше и не с кем-нибудь другим. Я думаю, что их отношения не пойдут во вред учёбе обоих. Если вдруг что-то и произойдёт, то есть и вечерняя школа, но будем надеяться на их благоразумие.

    Ах, Инесе, Инесе! Вспомните, какой «благоразумной» вы сами были в молодости, сколько дров наломали! О каком благоразумии может идти речь, когда юные мужчина и женщина дорвались, наконец, один до другого и только и ждали, как бы остаться наедине!

    Через неделю Оскар и Сармите поехали в тур по Чехии на две недели. Это был подарок родителей за окончание им средней школы, но они были против совместной жизни парня с Сармите.
    Когда парочка прилетела из Праги, бабушка не узнала внучку: в лице её появилось какое-то умиротворённое просветление, как будто она открыла какую-то тайну. А девушка и впрямь сделала это: она ещё не знала, но каким-то инстинктом ощутила, что в ней зарождается новая жизнь. Это было настолько удивительно, что она постоянно слушала себя. Оскару она пока ничего не сказала. Через две недели сходит к врачу, тогда и скажет. Но сама она не сомневалась, что скоро станет матерью. Это было тревожно, но вместе с тем и удивительно. Сармите чувствовала какую-то невесомость, огромное счастье, любовь к Оскару и будущему ребёнку. В душе она пела и танцевала. Мотылёк снова порхал над жизнью.


                2.  Танец мотылька прерывается.


    Когда через две недели выяснилось, что предчувствие не обманывало Сармите, она позвонила маме. Инесе теперь уже не работала. Муж уговорил её заняться хозяйством, выращиванием цветом для украшения дачи, которую он приобрёл в Саулкрастах. Инесе уже лихо управляла своим «опелем», поэтому примчалась в Ригу очень быстро. Она долго и внимательно изучала результаты обследования, потом сказала:
    - Ну, что ж, доченька, поздравляю тебя. Только слишком уж рано ты в собралась стать матерью.
    - Мама, я же люблю его!
    - Кого?
    - Как «кого»? И Оскара, и ребёнка.
    - А Оскар тебя?
    - Говорит, что любит.
    «Да что вы ещё понимаете в любви!» - подумала Инесе, но вслух ничего не сказала.
    - Я поеду к отцу Оскара, надо подумать о том, как узаконить ваши отношения: ребёнку лучше родиться в браке.
    Но отца Оскара в Риге, к сожалению, не было. Ей дали номер телефона, и она вкратце обрисовала ситуацию, попросив по возвращении его в Ригу сразу же заехать к ней и обо всём скрупулёзно поговорить.
    Вечером бабушка Дзинтра, Сармите и Инесе сидели в гостиной и пили чай со свежей малиной. Внезапно за дверью они услышали громкие голоса, тяжёлые шаги и грохотанье. Затем раздался резкий звонок в дверь. Думая, что к ним забрели какие-то пьяницы, все трое подошли к двери. Какой смысл был выяснять теперь, кто не запер калитку? Инесе держала в руке мобильник с набранным номером полиции.
    Открыв дверь, они опешили: прямо перед ними стоял отец Оскара и держал за руку упиравшуюся девушку лет семнадцати-восемнадцати. Девушка была в «интересном» положении, где-то месяцев шесть-семь.
    - Какая свадьба! – гремел отец Оскара. – Пусть женится на Дайге, дочери моего друга! Ей скоро рожать. А вы мне тут сказки рассказываете!
    - Где же сам виновник торжества?
    - Он в больнице. Ему сделали операцию аппендицита.
    Сармите покраснела и стала медленно наступать на орущего мужчину. Инесе даже не успела испугаться за неё. Отец Оскара сделал шаг назад и, таща за руку беременную девушку, стал быстро спускаться по лестнице. У Сармите закружилась голова. Она хотела ухватиться за перила деревянной лестницы, но, потеряв равновесие, вдруг резко подалась вперёд и начала медленно сползать по ступенькам. Инесе закричала.
    Сармите не слышала крика матери. Она лежала внизу и чувствовала, как что-то тёплое и липкое вытекает из неё. Потом потеряла сознание. Приехавшая «скорая» забрала её в больницу. Приехавшая туда следом Инесе узнала, что дочери оказали всю необходимую помощь, но ребёнка у неё не будет – слишком серьёзное было падение.
    Мать зашла в палату и не узнала дочь: на неё смотрела совершенно больная девушка с потухшим лицом и блуждающим взглядом.
    - Сармите, доченька, крепись!
    Сармите привстала с койки и резко ударила её по руке. Мать поняла: рецидив. Она вспомнила слова мудрого доктора, поставившего дочку на ноги в детстве, очистившего тогда её сознание. Он говорил: «Рецидивы, к сожалению, не исключены. Это может оставить отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Избегайте стрессов!»
    «Да как же их избежишь, - подумала Инесе, -  когда они настигают так неожиданно! Какая всё-таки тяжёлая судьба у моей девочки!»
    Закрыв дверь палаты, она вышла и заплакала. Предстояла новая борьба, а силы уже были не те.


                3. Подруги


    Совершенно обессиленная, Инесе добралась до дома. Надо было ухаживать за больной матерью, которой она, естественно, не говорила всей правды. Чувствуя опустошённость и недомогание, она позвонила своей старой подруге Ванде, жившей неподалёку. Та приехала с какими-то травами и настоями. Узнав о том, что произошло с Сармите, она сказала:
    - Держись, Инесе, - на этот раз тебе предстоит борьба за дочь потяжелее, чем в прошлый раз. У меня есть знакомый человек, занимающийся частным сыском. Он «пробьёт» информацию об этой Дайге и кем она приходится сыну и его папочке. Что-то мне кажется здесь подозрительным, как и аппендицит Оскара. Подумай сама, когда он мог успеть, ведь он всё время был на виду у Сармите, они редко расставались.
    - Знаешь, Ванда, я боюсь, что теперь у меня не хватит сил поднять взрослую дочь. Я же не стала моложе. Я постарела и вообще стала другой. Жизнь слишком сурово обходится со мной.
    - Нельзя перестать жить и бороться только потому, что ты постарела. Можно постареть только потому, что ты перестала жить. Но ты же не перестала?.. Ты будешь продолжать жить, и, значит, бороться. Вот тебе травы и настои. Везде расписано, как и что пить. Приду через неделю. Надеюсь увидеть тебя прежней. А с дочкой всё будет в порядке, не волнуйся.
    Оставшись одна, Инесе позвонила мужу и сказала, что надо бы найти человека, который на 2-3 недели заменит её в саду.
    Не спрашивая ни о чём, так как доверял ей всецело, муж согласился.








                Часть IV


                1. Клубок размотан, проблемы остаются


   
   Ванда сдержала своё обещание. Она обратилась к знакомому детективу, и тот быстро распутал клубок лжи, сотканный семьёю Оскара, главным образом, отцом, который не хотел женитьбы своего сына на Сармите, предполагая, по-видимому, более достойную партию для него. Но истинную причину этой неприязни к Сармите никто не знал: то ли этот союз унижал его как человека, имеющего более высокий социальный  статус, то ли Сармите просто не нравилась ему, то ли он прослышал о психической болезни девочки – причина была неведома. Но оголтелый в своём неприятии, он подкупил свою соседку, ждущую ребёнка, и разыграл сцену в доме Инесе, описанную выше. Оскар об этом ничего не знал, так как отец, Хуго Штейнберг, до этого спешно отправил сына в Германию, к его якобы больному дяде. Дядя Оскара действительно был болен, но болезнь его была хронической и протекала медленно. Врачи следили за его состоянием.
    Естественно, что одинокий фермер обрадовался приезду племянника и попросил пожить у него немного. Оскар стал звонить отцу с просьбой приехать побыстрее, так как его ждёт Сармите, до которой он никак не может дозвониться. Отец пообещал, но продолжал задерживаться.    
    Итак, клубок лжи в основном был распутан, но это мало радовало Инесе. Сармите по-прежнему имела удручённый вид, плохо спала, по ночам звала Оскара и часто впадала в депрессию. Психологи и психиатры говорили о том, что нужен какой-то положительный импульс, очень сильный, который вновь пробудил бы интерес девочки к жизни. Но, к сожалению, такого импульса не было. Оскар не звонил и не появлялся – вот что было самое страшное. Сармите ушла в себя, Инесе видела, что дочь страдает.
    Тягуче ползли дни. Инесе была довольна тем, что не случилось самого страшного: она боялась тяжёлых нервных приступов, которые были у Сармите в детстве, приступов гнева или безудержной весёлости. Инесе не понимала, что в депрессивном затишье, поселившемся в душе дочери, как раз и кроется самая главная опасность. И она дала о себе знать очень скоро.
    Однажды, после больницы, спустившись к завтраку, как всегда меланхоличная Сармите спросила:
    - Мама, а что, Оскар уже позавтракал? Странно, что он не подождал меня.
    Эта фраза прозвучала, как гром среди ясного неба. Инесе поняла, что рассудок дочери в опасности. Она взяла себя в руки и сказала, что Оскару необходимо было отлучиться на несколько дней. «Куда же пропал Оскар, почему не даёт знать о себе?» - эта мысль не давала ей покоя.   


                2. Ванда берётся за дело


    Как всегда, выручила вездесущая Ванда. Она под видом разносчицы рекламы проникла в дом Оскара, по очень низкой цене продала молоденькой служанке дорогие духи. Служанка держалась очень важно, из чего Ванда сделала вывод, что она, возможно, является любовницей отца Оскара. Ванда сказала, что подрабатывает продажей парфюмерии, которую привозит её сестра из Европы. Она как бы невзначай поинтересовалась, нет ли в доме молодого человека, так как у неё есть мужские одеколоны и дезодоранты известных фирм по цене значительно ниже, чем в супермаркетах.
    - Нет, - ответила служанка, её звали Байба. – Был молодой хозяин, но он уехал в Германию, к больному дяде.
    - Понятно, - сказала Ванда и стала укладывать в сумку свой товар. Уходя, она услышала за спиной тяжёлые шаги. Кто-то подошёл к Байбе и сказал:
    - Приберись побыстрее – и ко мне. Буду ждать.
    Ванда оглянулась. Высокий, солидного возраста мужчина стоял возле Байбы. Ванда поняла, что это и есть господин Штейнберг, потребовавший от своей служанки очередную порцию любви. «А разница между ними – лет двадцать пять», - подумала она.
     Ванда немедленно сообщила Инесе о том, что узнала в доме Оскара.
    - Надо ехать в Германию. Наверняка отец Оскара отослал его к своим родственникам. Завтра я ещё раз схожу туда с новой партией косметики.
    - Всё это так. Но путь до Германии неблизкий. И потом, Сармите не скажешь ничего этого, а меня всё больше и больше тревожит её состояние. 
    - Держитесь! В крайнем случае помещай дочь в психиатрическую больницу. Это лучше, чем ждать нового рецидива. Сармите может превратиться в хроника, а вот это уже страшно. Всё остальное я беру на себя.
    - Спасибо, Ванда. Я уж и не знаю, как благодарить тебя.
    - Не думай ни о чём, кроме здоровья дочери. Я позвоню, когда у меня будут результаты. Наберись терпения.
     Она поцеловала подругу и вышла из комнаты. 


                3. Неожиданный поворот событий


    На следующий день к Сармите пришли одноклассницы. Инесе была в соседней комнате и слышала весь разговор.
    - Мы слышали, ты болеешь. А уже август заканчивается. Ты в 9 класс пойдёшь?
    - Пойду, но в вечернюю школу.
    - Почему? – спросила одна из девочек, Лиене.
    - Потому что мы с Оскаром, это мой парень, скоро поженимся, и у нас будет маленький.
    - Вот это новость! Так ты в положении?
    - Да. Пошёл уже третий месяц.
    - А где же твой Оскар?
    - Он в командировке. Скоро приедет.
    - Мы удивлены – но и обрадованы. Всего хорошего тебе, Сармите!
    Девочки ушли. Сармите вышла из комнаты. Инесе едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
    - Мама, ты представляешь, они подарили мне куклу для моей дочки. А у меня будет мальчик. Мальчику - куклу? – И она звонко рассмеялась. Не выдержав, Инесе выбежала в соседнюю комнату, к лежавшей там, так и не оправившейся матери.
    - Мама, мама! Сармите опять… - И она громко зарыдала. Сквозь стену слышался эйфорический смех Сармите, перешедший в рыдание. «Видно, в голове у неё что-то прояснилось», - подумали мать и бабушка.
    Утром Инесе вызвала «скорую». Сармите не сопротивлялась: она вновь впала в тяжёлую депрессию. Она понимала, что едет в больницу. Мать собрала в сумку её вещи. Сармите несла куклу. Когда они погрузились в машину, дочь заулыбалась и показала матери куклу, она забыла, что говорила ей накануне о подарке одноклассниц.
    - Мама, мамочка, посмотри, какая кукла! И смеётся, и плачет она. – И девушка стала убаюкивать куклу. Инесе окаменела. Она больше не могла плакать. Ей снова нужно было вытаскивать дочь из бездны, в которую она так быстро погружалась. 

    Между тем Ванда со своей кузиной из Германии, Эдите, которая давно уже жила в Эссене, через полицейское управление нашла адрес человека, носившего имя и фамилию дяди Оскара. Это был Бруно Штейнберг, он проживал на ферме неподалёку от Дюссельдорфа. Это было очень кстати, поскольку и Эссен, и Дюссельдорф находятся не так далеко друг от друга, фактически входя в один мегаполис Рур.
    Этот Штейнберг жил один. Его жена, немка, умерла пять лет назад, а самому Бруно было уже 74 года. Он состоял на учёте в онкологическом диспансере. Женщины на машине за неполные полтора часа доехали до нужной им фермы, которая была в плачевном состоянии. Она медленно умирала вместе со своим хозяином.
    На их звонок никто не ответил, и женщины отворили незапертую калитку. На кухне, уронив головы на стол, спали пьяные братья Штейнберга. Ванда не без труда определила в младшем из них того вальяжного господина, которого мельком видела в доме рижского Штейнберга. Перед ним стояла почти пустая литровая бутылка шнапса, а рядом тарелки со скверно нарезанной закуской.
    Вышедшая на скрип отворяемой двери пожилая служанка, видно, тоже хорошо принявшая на грудь, неприветливо спросила по-немецки: «Чего надо?», на что Эдите, сестра Ванды, в тон ей ответила:
    - Оскара надо. Дело у нас к нему.
    - Оскара нет. Он работает на сахарном заводе.
    - Позовите его! – И Ванда сунула пожилой фрау двадцатиевровую купюру.
    Поведение служанки сразу же изменилось в лучшую сторону.
    - Ein Moment, еin Moment! – и она мгновенно исчезла, но через пару минут появилась снова. – Сейчас спустится. В спальне он, с моей дочкой развлекается. 



                Часть  V


                1. Побег из хуторского плена


     Женщины ждали не долго. Вскоре к ним спустился Оскар. У него был заспанный вид. Он был в одной майке и шортах. Лицо опухшее, от него пахло алкогольным перегаром. Ванде всё стало ясно: парня спаивали, чтобы впоследствии заполучить дядину ферму. Дочке экономки, Хайке, было 29 лет. Это была полноватая женщина, трижды рожавшая от разных мужчин, дети были отданы в детские дома. Сама же она нигде не работала, немного помогая матери по хозяйству на ферме старого латыша, и попивала. И вот в руки ей кладут такой лакомый кусочек, как Оскар.
    Первая задача – сделать его «своим». Потихоньку Оскара подпаивали, подпаивали и настоями каких-то дурманящих трав, то есть приручали по-своему. Через две недели, к моменту появления Ванды, он «созрел». Хайке очень старалась забеременеть от Оскара, чтобы окрутить его окончательно, но пока ничего не получалось. Хайке была вне себя, а уж как мамаша-то расходилась!
    - Рожала от кого попало, а от кого надо, родить не можешь!
    - Ты же сама мне делала в последний раз. Может, повредила что-нибудь.
    - А чего разлеглась рядом с хозяином?!
    - Да я думала, что он уже неспособный…
    - Для кого неспособный, а для кого и способный! Как раз на тебя-то и встало. И кто бы мог подумать!
     Обо всём этом Ванда узнала позже, а сейчас ей надо было вытащить из этого хуторского болота Оскара. Она понимала, что попал он сюда по велению своего папаши, правда, тот, возможно, и не знал, до какой степени падения здесь можно дойти.
    «Брать» Оскара можно было только обманом – и немедленно увозить для начала в Эссен. Перед поездки предприимчивая Ванда, посоветовавшись с мужем-врачом, взяла с собой средство, стимулирующее мозговую деятельность. Подловив момент, когда мамаша Хайке в очередной раз хорошо заложила за рукав и вздремнула, они пригласили вяловатого Оскара в гости. Засыпая, Марго сказала Оскару: «Скажи своей (она «своей» уже называла Хайке), что я сосну часок на сеновале». Оскар знал, что к этому времени к ферме подъезжает молоковоз из соседней деревни, и Марго не раз застукивали на сеновале с его водителем. «А что? - говорила она, я ведь ещё не старая, мне всего 49!» А Ванда попросила Оскара доехать с ними до Дюссельдорфа и помочь им с перевозом партии мебели в Латвию: «Потом мы отправим вас домой на такси».
    Втроём они сели в машину сестры Ванды. Женщины спешили, нервничали. «Занервничап» и мотор «фольксвагена», не желая, как назло, заводиться.
    - Оскар! – услышали они крик женщины, и во двор выбежала пышнотелая блондинка с распущенными и всклокоченными волосами, но со следами былой красоты на лице. – Не отпущу, он мой! – кричала она, бросаясь на капот машины.
    Оскар пытался ей что-то ответить, но тут мотор завёлся, и Эдите ударила по газам. Через 30 секунд они уже мчались по автобану в сторону Эссена.
    Ванда протянула Оскару бутылочку с холодным чаем, в который был подмешан тот самый стимулятор, который дал ей с собой муж, и бутерброд с ветчиной. Парень быстро заснул. Проснулся он уже во дворе дома Эдите в Эссене. Это был уже другой человек: дурман рассеялся, с ним уже можно было нормально разговаривать.


                2. Сармите идёт на поправку


    Сармите вместе с другими больными прогуливалась по парку. Лечение продвигалось, но не так быстро, как хотелось бы. Лечили её хорошо, периодически меняли лекарства, чтобы выбрать наиболее эффективное. Тревогу и приступы сняли быстро, с бессонницей и депрессией было сложнее. Сармите жила в ожидании вечера, когда ей давали инъекцию снотворного и она проваливалась в спасительный сон, длившийся до самого подъёма утром.
    Бороться с депрессией врачи пробовали методами медитации и психотренинга. Большое значение в оздоровлении девушки имели работа в оранжерее и прогулки на свежем воздухе. Случаев неадекватного восприятия действительности пока не наблюдалось. О прошлом с ней не заговаривали, ещё не пришла пора.
    Часто приезжала Инесе. Она расцветала, когда видела, что дочери становится лучше. «Мой мотылёк обязательно снова будет порхать!» - думала она.
    - Мама, - однажды спросила Сармите, - а почему Оскар так долго не приходит ко мне? Мы что, поссорились с ним?
    - Нет-нет, что ты! Просто отец отправил его в Германию по каким-то делам. Он скоро вернётся.
    - Я буду ждать его, - проговорила Сармите.
    Инесе не ведала, что сознание дочери проснулось: она поняла, что с Оскаром что-то не так.
    В послеобеденный час Сармите пробралась в гардеробную и, взяв свои вещи, попросила дежурную (за деньги, разумеется) вывести её за пределы территории клиники.

    Телефон зазвонил резко. К нему подошла уже знакомая нам Байба, горничная в доме Штейнбергов.
    - Будьте добры, Оскара к телефону.
    - Девушка, вы что, не знаете? Оскар уже пятую неделю в Германии.
    Сармите положила трубку. Она всё поняла: Оскар не мог после того, что случилось с ней, уехать. Его уехать заставили. Кто? Зачем? – Это она будет изучать позднее. Пока же его нужно было спасать. Наверняка его втянули во что-то нехорошее, иначе он бы вырвался оттуда сам.
    Когда вечером приехала мама, Сармите прямо сказала ей:
    - Мама, я поправилась, дальше будем проходить реабилитацию в санатории. А сейчас нужно делать другое: ты немедленно заберёшь меня отсюда, и мы постараемся вызволить из беды Оскара. Что он в беде – я это чувствую.
     Инесе обняла дочь и сказала:
     - Какое у тебя золотое сердце, дочка! Ты права, Оскар действительно в беде, но ему уже помогают мои друзья. Скоро он будет в Риге. А теперь давай собираться. За документами я съезжу завтра. 


                3. Возвращение Оскара.


    Вечером, после того как Сармите заснула, Инесе позвонила Ванда.
    - Инесе, мы вылетаем из Кёльна. Через полтора часа будем в Риге.
    - Приезжайте сразу к нам. Мы его отмоем, накормим, всё обсудим. Он уже в курсе?
    - Это мой муж гений. Его эликсир чудесным образом восстановил память Оскара. Он жаждет видеть Сармите.
    - А она уже дома. Я забрала её из больницы, и сейчас она спит, как дитя. Бедная девочка! Второй раз она выкарабкивается из пропасти, куда её тащило психическое расстройство.
    - Хорошо, Инесе, жди! Мы уже идём к терминалу на посадку.
 
    Через два часа у калитки тихой рижской улочки неподалёку от центра города остановилось такси, и из него вышел одетый стараниями Ванды во всё новое Оскар и его спасительница. Когда они вошли в дом, Инесе кинулась подруге на шею.
    - Ванда, ты не представляешь, что ты для нас сделала. Ты просто не знаешь, какой ты человек. Ты спасла обоих моих детей! Тебе нужно памятник поставить.
    - Я просто сделала работу, которую требовала о меня моя совесть.
    - И тем возвысилась в наших глазах, дорогая. А больше всего ты возвысила сама себя! Дай я обниму тебя покрепче.
    Женщины обнялись. Потом Инесе обняла Оскара.
    - Как же долго мы ждали тебя, парень!
    Потом все сели за стол. Инесе угощала своих гостей. Выпили за благополучный исход всех мытарств. Перед тем как лечь спать, Оскар принял душ. Инесе постелила ему на диване в гостиной, а Ванда уехала домой. Оскар, намаявшись, сразу заснул.
    Уже с вечера, за столом, они все обсудили его завтрашнюю встречу с Сармите. Она непременно должна состояться в саду, на полянке возле старой яблони. Там цветы, порхают мотыльки – всё это с детства любила Сармите. Оскар сядет на скамеечку под деревом. Он скажет, когда Сармите его заметит, что приехал только что и не хотел беспокоить домочадцев. В руках у него буде пакет с гостинцами и сувенирами.


                4. Последний танец мотылька


    Сармите проснулась раньше всех и открыла окно. Почему у неё сегодня так хорошо на душе? Ах, да, они же сегодня обсудят план поисков Оскара. Какая всё-таки у неё удивительная мама! Так близко к сердцу принимает все её проблемы. Но мама, наверное, ещё спит. «Давай-ка я выйду в сад! Посмотрю на любимые цветы, деревья, на порхание мотыльков. Я же так любила когда-то ходить по траве босиком!»
    Она спустилась в сад, сняв тапочки на крыльце. По тропинке пошла на свою любимую поляну, где под яблоней стояла некрашеная скамейка. Солнце светило уже ярко, поэтому она надела простенький льняной жёлтенький сарафанчик. Над клумбой она увидела несколько мотыльков и в восторге протянула к ним руки. Она следила за их полётом и вспоминала себя маленькой, с сачком в ручонке. «Мама! Мне его выпустить или положить в баночку?» - донёсся сквозь года её собственный голос.
    - Сармите, дорогая! – тихо позвал не выдержавший дольше Оскар. – Подойди ко мне, любовь моя!
    Сармите резко обернулась на звук голоса и подошла поближе. На скамейке сидел её Оскар. Он улыбался. Вскрикнув от радости, она бросилась в его широко раскрытые объятья. Он высоко приподнял её и стал кружить в воздухе, потом опустил и лукаво сказал:
    - Мотылёк, хоть вы и босы, я приглашаю вас на танец! - И, обхватив её за талию и крепко прижав к себе, он повёл её легко и плавно – по поляне, вокруг клумбы с астрами. Танцевали они безупречно.  Вышедшие в сад бабушка и мать с восхищением смотрели на эту пару.
    - Последний танец Мотылька, - тихо сказала мама.
    - Почему же последний? Они же оба так молоды! – возразила бабушка Дзинтра.
    - Ну, танцевать-то она ещё будет, но как жена своего мужа, как мать своих детей. А как мотылёк, она танцует в последний раз. Она же сейчас парит в воздухе. Ты только посмотри на неё, мама!
    - Действительно, - сказала ошеломлённая Дзинтра, - если бы у неё были крылышки, я бы подумала, что она вот-вот улетит – так всё грациозно и красиво!
    - Ну, ничего, скоро запорхают другие мотыльки.
    - Думаешь, скоро?
    - Да им бы только дорваться друг до друга!
    Танец закончился. Оскар прислонил Сармите к дереву, опустился вниз и прижался губами к её коленям. От счастья Сармите заплакала. А он, поднявшись, целовал её мокрые от слёз губы.
    - Дай Бог им счастья! Они заслужили его. Пойдём-ка отсюда!
    - Да, лучше встретим их в доме, - сказала Дзинтра своей дочери, Матери с большой буквы.

                9.6.13