(из книги «На картах не значится»)
Однажды поздно вечером к дежурному по одной из орловских частей, старшему лейтенанту, зашёл в дежурку, в гости, прапорщик той же части, тоже стоявший в наряде, но только дежурным по автопарку. Зачем к одному дежурному в ночное время может прийти другой дежурный? Правильно! Чтобы в спокойной обстановке тихо и мирно попить водки.
Старлей услал своего помощника – сержантика-срочника – в казарму отдыхать и, дабы скоротать время, предложил прапорщику сыграть «за рюмкой чая» партейку в шахматы. Как интеллигентный человек интеллигентному человеку. Прапорщик согласился.
Что они не поделили за шахматной доской, о чём у них вышел спор – может, о преимуществах гамбита Таля над атакой Кереса или, может, о различных вариантах ладейных окончаний – кто знает. Но в один прекрасный момент, разгорячённый шахматными эмоциями и принятым вовнутрь литром алкоголя, прапорщик, не вставая со своего места, прямо над расставленными на доске фигурами, отвесил старлею увесистую оплеуху. Шах! Старлей, разумеется, не остался в долгу. Ещё бы, ведь была задета не только его офицерская, но и его шахматная честь! Он, однако, не стал опускаться до вульгарного мордобоя, свойственного нижним чинам, а, чисто по-офицерски, интеллигентно, достал из кобуры свой табельный ПМ, передёрнул затвор и, тоже не вставая со своего места, выстрелил оппоненту в лоб. Прапорщик, взбрыкнув в воздухе ногами, вместе со стулом опрокинулся навзничь. Мат! Перегнувшись через стол, старлей убедился, что оппонент шахматного спора не подаёт признаков жизни, после чего спрятал пистолет обратно в кобуру и, придвинув к себе телефон, принялся звонить начальству.
Через полчаса в дежурке было негде упасть яблоку. В тесном помещении толкались, матерились и по очереди звонили по телефону: начальник гарнизона с замполитом гарнизона, командир части со всеми своими заместителями, командиры и заместители командиров подразделений старлея и прапорщика, дежурный по гарнизону и, разумеется, доктор – начальник медслужбы полка. Обстановка была крайне нервной. Дым, как говорится, стоял коромыслом. А посреди этого начальственного ора, посреди топота, шума, гама и неразберихи, тихо и спокойно, в луже собственной крови, лежала жертва шахматной сатисфакции. Чёрная дыра с запёкшимися краями зияла аккурат по центру лба мёртвого хорунжего.
Покричали, погомонили, малость поуспокоились. Начальник гарнизона, пригрозив собравшимся всеми возможными служебными карами, плюнув и растерев, умчался прочь, прихватив с собой своего замполита. Оставшиеся закурили. Ночь близилось к рассвету. Настала пора уносить тело. Долго препирались – кому надлежит исполнять сие скорбное действо. Наконец четверо, во главе с доктором, приступились к лежащему. Взяв убиенного за руки и за ноги, его вынули из лужи крови и понесли на улицу – к подогнанной вплотную к дверям дежурки машине. В узком дверном проёме неуклюжая процессия зацепилась за косяк.
– Осторожнее... – не открывая глаз, сказал убиенный.
От неожиданности несущие выронили заговорившее тело.
– Какого хрена! – сердито сказало тело и село на полу.
Поморщившись, убитый хорунжий ощупал свою простреленную голову, после чего длинно и витиевато выругался. «Живой!» – поняли присутствующие.
Дальнейший осмотр показал, что пуля, не пробив лобную кость прапорщика, прошла под кожей вдоль всего черепа до затылка, где и остановилась. Оттуда её и извлёк, пришедший в себя при помощи двойной дозы медицинского спирта, полковой врач.
Голову прапорщику забинтовали и дали ему неделю отпуска. Старлею объявили «строгий выговор» – «за ненадлежащий уход за личным табельным оружием». Каждый из начальников повздоривших «шахматистов» получил соответствующую своему чину «дыню» от начальника гарнизона. Шахматы в дежурках запретили.
История эта получила огласку. Но, как это водится, слухи по мере своего распространения сильно исказили суть происшедшего, и через много лет, на другом конце страны, автору приводили этот случай в качестве аргумента в споре о том, что пуля из пистолета Макарова не способна пробить лобную кость человека. Когда же автор, как очевидец событий, уточнил, что то была лобная кость не человека, а прапорщика, все вопросы были тут же оппонентами сняты. И действительно, какой может быть разговор! Лобная кость прапорщика – это вам не фунт изюму! Тут не о пистолете, тут разве что о гранатомёте можно вести речь...