черновик 2
Глава 1.
Язык мой - враг мой.
Далекая красная звезда практически не давала света. Она была не ярче отражения в темном зеркале бронеблистера тлеющего огонька сигареты. Но эта, едва угадываемая среди незнакомых звезд чужого неба, красная точка была маяком, указывающим направление движения ордеру эскадры.
Человек знал что сейчас в темноте, на параллельных курсах, осторожно крадутся полтора десятка боевых звездолетов армады вторжения. Но ничто не выдавало присутствия огромных боевых машин. Корабли лишь угадывались в темноте космического пространства по тому, как они закрывали своими громадными бронированными корпусами размытые хлопья газовых туманностей.
Многие годы войны научили людей осторожности.
Человек сделал еще одну затяжку и спохватился, что демаскирует лидера эскадры. Наблюдатели на других кораблях наверняка разглядели видимый за многие километры огонек. Он поспешно затушил сигарету, сразу, чтобы не забыть, сорвал липкую ленту с датчика пожарной системы.
Потом он несколько минут в задумчивости разглядывал траурную черноту неба галактической окраины. Офицер объяснил это себе тем, что желает убедиться в действенности мер по светомаскировке на эскадре. Но ему просто хотелось побыть в темноте, наедине со спокойствием вечной ночи.
Его лицо расслабилось, потеряло дежурное выражение напряженного внимания. Почувствовав, что его казенно - деловой настрой падает пропорционально времени нахождения наедине со Космосом, он поиграв лицевыми мышцами, натянул маску волевого, энергичного специалиста, решительно хлопнулся в кресло подъемника. Человек спустился из каморки седьмого швартовочного поста в зал, преодолев 50 метров узкого вертикального тоннеля, простроченного правильными рядами громадных заклепок с головками размером в кулак взрослого мужчины.
Подъемник опустился на нулевой уровень шахты в сектор внешнего наблюдения. Взвыли сервомоторы, перегораживая узкий лаз плитой бронекерамики метровой толщины.
Зал дежурной смены в рубке корабля был огромным, соответствуя количеству людей необходимых для управления гигантским звездолетом.
Шеренги терминалов занимали все пространство зала в несколько ярусов. В воздухе висела легкая дымка, слышался невнятный гул человеческих голосов и электроники, усиленный многократным отражением от листов брони на стенах и потолке.
Операторы, в основном нижние чины, не старше сержанта, скучая, делали вид, что смотрят в экраны мониторов. Звук побудил их встрепенуться и обратить внимание в сторону источника. Появление командира, заставило матросов сменить расслабленные позы на напряженные, а взгляды из отсутствующих, сонных, отрешенных и мечтательных на сосредоточенно - стеклянные, полные дебильного уставного усердия.
Наблюдатели укоризненными взглядами проводили капитана и вернулись к обычному ничегонеделанию, оставив малую часть своего сознания созерцать экраны на которых автоматически сменялись картинки с камер внешнего обзора, показывая все теже, до одури надоевшие звезды.
Офицер прошел по широкому коридору вдоль линейки терминалов и поднялся по лесенке в застекленную кабину центрального поста, куда сходилась информация обо всем происходившем на корабле.
Этот отсек предназначался для "белой кости" экипажа. Обстановка в нем была уютной, без ржавых плит брони, уродливых кожухов кабель-каналов и беспощадно-яркого света прожекторов.
Стены тут были покрыты звукоизоляцией и заделаны светлыми панелями, которые придавали помещению почти домашний вид. Мягкий полумрак скрывал грязь. Неярко светились панели, на которые выводились данные о курсе корабля, обстановке вокруг, состоянии энергосистем, защиты и вооружения. Мигали огоньки индикаторов. На дисплеях горели цифры. Изредка раздавались мелодичные сигналы и следовали негромкие доклады. В ответ раздавались уверенные, рубленые команды начальников смен.
Офицер опустился в кресло, улыбнулся человеку за зеркальной поверхностью монитора. Узкое, волевое лицо со щегольскими усиками и крупным подбородком улыбнулось в ответ. Оно было красиво романтической, южной красотой и могло принадлежать отрешенному от всего обыденного поэту или жестокому фанатику - инквизитору: благородный, изящной лепки строй лица, матовая, гладкая кожа, тонкий, породистый нос, высокий благородный лоб, выразительные крупные глаза.
Долю секунды мужчина откровенно любовался своим отражением, потом, поскучнев, приложил палец к идентификатору. Секунду сканер считывал последовательность нуклеотидных цепочек и импульсов мозга, сравнивая с эталонной матрицей.
Наконец, монитор терминала загорелся, прогнав с темного зеркала экрана отражение:
"Рад приветствовать Вас, господин капитан" - возникло сообщение на его поверхности.
Закончив с заранее запрограммированными элементами протокола, компьютер выдал уведомление о пришедшем за время его отсутствия сообщении. Человек набрал на пульте комбинацию клавиш и на экране появился текст:
"Алексей Арсеньевич, я устала объяснять наблюдателям со "Пурпурной Короны" про отражения света в оптической системе блока горизонтальной стабилизации. Потрудитесь впредь прикрывать огонек сигареты, если не можете бросить свою вредную привычку".
Подписано сообщение было непосредственным начальником Алексея Конечникова, Аленой Кондратюк, единственной на линкоре женщиной в чине полковника, командиром группы оперативно - тактического планирования.
Получив подтверждение приема, Кондратюк появилась в дверях своего кабинета.
Сложив на лице виноватую улыбку, Алексей посмотрел на Алену Анатольевну. Она перехватила его взгляд и сложил на лице суровую мину, показывая, что думает о своем подчиненном. Конечников развел руками и слегка наклонил голову. Полковница непроизвольно улыбнулась и возвратилась к прерванным занятиям.
Со стороны могло показаться, что начальник отдела оперативно - тактического планирования готовится к докладу на большом совете эскадры при обсуждении предстоящей кампании. Но она была занята чем-то более важным.
Симпатичный карапуз Кузя, персонаж компьютерной игры вековой давности, в очередной раз попал в темный лес и виртуального гномика нужно было вывести к свету, миновав все хитроумные ловушки.
"Тактикам", группе тактического планирования, нечего было делать на корабле. Мобильный, маневренный бой требовал рассмотрения многих тысяч вариантов, на которое ушли бы годы. Поэтому "тактики" ограничивались представлением командующему заранее подготовленных и красиво оформленных докладов, где в наукообразно построенных фразах можно было прочесть лишь одно - "навалиться всей кучей и победить несмотря на потери".
Именно так последние 180 лет, добывалась отсрочка окончательного уничтожения человечества.
"Все для фронта, все для победы" - этот лозунг давно уже стал реальностью для уцелевших после второй, самой разрушительной волны инопланетного вторжения.
В те тяжелые для людей годы, "берсерки" захватили звездные системы Эланской империи, не говоря уже о Тарском кагалате, который первый принял на себя удар армады чужих кораблей.
Однако древние гиганты ощутили на себе, мощь огня и силу таранных ударов противника, когда в последней, отчаянной попытке спасения в спешном порядке стали строиться огромные, пожирающие невероятное количество материальных и трудовых ресурсов суперлинкоры. Именно "супера" положили конец обвальному сокращению галактического ареала человечества. По крайней мере так считалось. Но Алексей Конечников знал, что это, мягко говоря, не совсем так.
Цена, которую платили люди за победу в бою была страшной: кубические километры изуродованного металла разбитых кораблей и десятки, сотни тысяч погибших. Алексей несколько раз бывал в таких страшных мясорубках, по сравнению с которыми кровопролитные кампании прошлого, такие как бойня 7119 года у звезды Карина, в деталях расписанные в учебниках по истории были невинной забавой.
После выигранного сражения от эскадры оставалось 1-2 сильно поврежденных звездолета, наполненных измочаленным человеческим мясом. Остальные корабли становились позитронным газом вместе с командой.
Не слаще была участь мирных жителей. Ради жизни человеческого рода на интересы отдельного человека наступили ногой в кованом сапоге. Цель оправдывала средства.
Обязательной трудовой повинностью было охвачено большинство населения, что означало каторжный труд на износ по 12-14 часов, скудные пайки и тесные, похожие на муравейники, казармы трудовой армии.
СБ самозабвенно карала любые проявления недовольства, бодро и энергично внося свой вклад в борьбу, выискивая мнимых врагов, пытая и казня по поводу и без повода, иногда чтобы просто занять сотрудников, которые от безделья могли подрастерять навыки палачества.
Завороженное вакханалией взрывов и обстрелов, чередой горящих планет и взорванных транспортов с беженцами, людское стадо безропотно признавало необходимость лютого господства Службы Безопасности.
Казалось, они даже с благодарностью принимали побои и казни. Может из-за уверенности в том, что иначе в лихую годину нельзя, может потому, что просто не было стимула держаться за такую жизнь.
- Алексей, - неожиданно мягко окликнула его Алена. - Вы опять куда-то ушли. На этот раз виртуально.
- Слушаю Вас Алена Анатольевна, - мгновенно сориентировался Конечников, наклеивая на лицо маску благородной - значительности .
- Вы готовы? - как-то растеряно спросила она, потеряв большую часть своего вальяжного, импозантного вида.
- Конечно, - энергичным-деловым тоном ответил Алексей.
- Тогда пойдемте, Алексей Арсеньевич. Нас ждет командующий.
Конечников порывисто поднялся, пропустил начальницу и пошел за ней напряженно - энергичной, по военному четкой походкой.
Несмотря на относительную близость бункера командующего, "теоретикам" пришлось изрядно потопать ногами.
Конечников двигался, чуть приотставая от полковницы, по неписанному этикету показывая кто из них старший. Объемистая, бесформенная корма Алены Конечникова не отвлекала. Алексею еще раз нырнул в свои мысли.
Определенно, командующий не терпел бездельников и не жаловал оперативно - тактический отдел. Полковницу, несмотря на звание и поддержку двора, бригадный генерал Лихоедов мог прилюдно высмеять и довести до слез, усомнившись в ее умственных способностях и соответствии занимаемой должности. Большинство офицеров с удовольствием наслаждались этими спектаклями, разделяя общее мнение, что женщине на корабле место на кухне или в борделе.
Алексей догадывался, что бригадный генерал с большим удовольствием прошелся бы по самой тактике ближнего боя, как псевдонаучной военной дисциплине. Но ее автором был сам принц Аугусто, властитель без земель, приживальщик при Деметрианском дворе, глава могущественной эланской диаспоры. Вдобавок, принц был женихом наследницы престола, готовясь бог знает по какому кругу разбавить кровь князей - императоров деметрианской династии. Поэтому последствия были бы печальными даже для командующего эскадрой.
Конечникова бригадный генерал не трогал, памятуя о 5 кампаниях, в которых посчастливилось уцелеть капитану.
Как правило, 3-4 полномасштабных боя с коряблями-крепостями берсерков имели 100% летальность для любого военнослужащего от матроса до командующего. Определенно, Алексей был любимчиком фортуны.
Кондратюк, которая откровенно недолюбливала капитана, брала своего подчиненного на подобного рода совещания, когда дела "теоретиков" были совсем дерьмовыми.
Под эти мысли капитан Конечников сопроводил начальницу и проследовал за ней на предназначенное офицерам оперативно - тактического отдела почетное место, справа от командующего. Этот порядок был установлен первым маршалом флота Тихомировым, в надежде заслужить благосклонность принца Аугусто, любимца князя - императора Даниила XXVI.
Командирами кораблей были самые разные по возрасту люди: от зеленой молодежи до предельно дряхлых дедов. Многие носили на себе кроме боевых наград и иные знаки отличия: шрамы, повязки закрывающие пустые глазницы, кожаные перчатки, натянутые на киберпротезы и скрипучие, отвратительного кроя ботинки, выдающие отсутствие одной или обеих ног.
Командиры рассаживались на своих местах в огромном, будто зал благородного собрания кабинете командующего. Народ устраивался, читал шпаргалки, заготовленные для такого случая. Там была всяческая ненужная справочная цифирь, краткий отчет по состоянию дел на вверенной боевой единице, компромат на соседа по строю и своих заместителей. У себя они были первыми после Бога, а тут они все были в одном почетном звании - половой тряпки, о которую командующий вытирает ноги. Бригадного генерала боялись за резкость высказываний и непредсказуемый ход мыслей.
Еще больше боялись и ненавидели его за своеобразное чувство юмора, состоящее в обделывании дерьмом людей, которые не могли ему ответить.
Важные, холеные командиры раболепно - приторно хихикали в ответ шуткам босса, а потом у себя на кораблях срывали зло на своих помощниках, денщиках, матросах, всех, кто попадался под горячую руку.
Двери распахнулись, впуская командующего. Хозяин эскадры был пожилым лысым мужчиной небольшого роста и цыплячьего сложения. Он резко и порывисто прошагал к огромному креслу по главе стола и уселся, из-под кустистых бровей просверливая подчиненных пронзительно голубыми, недобрыми глазами .
После недолгого традиционного предисловия, в котором для разогрева аудитории он обещал всех чертей присутствующим, бригадный генерал поручил доложить диспозицию начальнику штаба.
Лысенький пузатый полковник, похожий своим объемистым брюшком и алкогольным румянцем во всю морду на откормленного, холеного поросеночка, резво подскакал к огромному видеоэкрану карты, сжимая в руках цилиндрик гироманипулятора. У полковника заметно дрожали руки, отчего световое пятно курсора прыгало по довольно обширному полю, не давая понять, куда предлагает обратить внимание начальник штаба.
- Итак, господа, - начал он. - Нашему оперативному соединению поставлена задача выполнить разведку окрестностей звезды GSC2 44105 52070 UNICAT.
- Принял стакан - и давай выежываться, - заметил кто-то из присутствующих.
Новомодный универсальный каталог не любили, определяя место по-старинке секторами и директными лучами.
Толстяк проглотил эти слова, но побагровел еще больше.
- По данным разведки система звезды GSC2 44105 52070, - тут он чутко прислушался, ожидая очередных обидных комментариев, но не обнаружив таковых, с видимым облегчением продолжил. - Система звезды представляет собой классическую несформированную планетную систему, состоящую из роев планетоидов различных размеров и плотности, диспергированности и углов обращения.
- Конкретней, - выкрикнули сразу несколько голосов.
- Тихо, - рявкнул бригадный генерал, придя на помощь своему начштаба. - Умничать будете за дверью.
Докладчик беспомощно посмотрел в сторону человека за маленьким столиком. Экран поменял ракурс и вместо светящейся пыли звезд, расчерченной координатной сеткой показались гибридные схемографики астероидных полей.
Протяжный гул пронесся в пространстве. Даже далеким от тактики военнослужащим стало ясно, что отыскать проходы в плотных астероидных полях будет крайне тяжелой задачей.
- По данным разведки и гравиметрическому сканированию, проведенного флагманской группой гравиметрического сканирования - не давая опомниться продолжил докладчик, - есть указания на несколько десятков крупных планетоидов, скрытых в гуще астероидных потоков.
Он кивнул головой сержанту за столиком, разрешая сдвинуть слайд. У оператора довольно долго ничего не получалось, что-то заело в аппаратуре. По собранию пролетели смешки.
Тогда начальник штаба проворно подскочил к оператору и треснул его тяжелым веретеном манипулятора по горбу. Тот сдавленно крякнул, клюнув носом в клавиатуру.
Картинка тут же поменялась, схематически показывая пути гипотетических планет, их размер, массу, возможный состав атмосфер и температуры верхних слоев газовых оболочек.
Присутствующие засмеялись.
- К порядку, господа, к порядку, - не скрывая веселья, потребовал командующий.
Прогностический анализ выполнен по Гриндбергу и Кроксу, - предотвращая дальнейшие замечания, сказал начштаба.
Полковник постоял, глядя на экран, давая всем проникнуться сложностью задачи, потом продолжил:
- Соединению поставлена цель, подтвердить наличие базы незаконных бандформирований и уничтожить ее. Приказано любой ценой взять пленных для допроса.
От группы командиров донесся сладострастно-негодующий гул. Отдельные выкрики утонули в реве и мычании, которым офицеры выражали свое несогласие.
Безусловно, слухи о предстоящей операции циркулировала среди высшего командного состава, но вот так, на голубой глаз объявить, что нужно войти в эту мешанину обломков и искать среди планетоидов замаскированную базу, рискуя получить в борт ракетный залп или гроздь мегатонных "Чертополохов" от скрытого в астероидах пиратского корабля - было с точки зрения командиров - практиков возмутительно.
Командующий стукнул кулаком по столу, прерывая негодования.
- Прошу высказываться, господа - с ледяной вежливостью предложил он.
По тону было ясно, что любому, кто будет возражать, недолго быть командиром корабля и офицером. Сидящий напротив Алексея "особист" раскрыл блокнотик и как пику взял наперевес невероятной остроты карандаш, сжав его между пальцами, в нетерпении двигая им влево и вправо вверх и вниз. Каллиграфически правильные, с неправдоподобно одинаковыми буквами записи, сделанные полковником этими карандашами, обладали большей убойной силой, чем строчка лучей полного распада из импульсной пушки.
Пользоваться такими архаичными средствами для письма разрешалось одному заместителю командующего эскадрой по внутренней безопасности полковнику Панову.
Особист сам лично часами точил карандаши при помощи скальпеля, запершись в своем кабинете, добиваясь идеальной конусности и оптимального угла заточки.
Офицеры притихли.
- Разрешите, господин командующий? - поднялся с места полковник Сидоров, командир "Мамонта -1", как в просторечии называли головной корабль армады.
- Пожалуйста, - с видом оскорбленной невинности сказал бригадный генерал. - Но на вашем месте я бы воздержался от комментариев.
- Полагаю, что для выполнения поставленной боевой задачи, мы должны ясно понимать, с чем имеем дело. Итак, согласно представленных данных, наше эскадра должна осуществить операцию по зачистке в крайне неблагоприятных условиях. Индекс свободного пространства или иначе, среднее расстояние между крупными частями роя, говорит том, что броненосцы первого класса не могут быть эффективно использованы данной кампании. Маневр ордера из 15 кораблей разных типов становится попросту невозможен. Эскадра неизбежно будет раздроблена на отдельные боевые единицы и станет легкой добычей.
- Никогда бы не подумал, кто командир флагмана моей эскадры - трус, - заметил командующий. - Сядьте полковник и стыдитесь своего малодушия. Вспомните, какие задачи выполнял флот. Какие сражения выигрывал... У какого противника.... А тут испугались кучки жалких отщепенцев на престарелых корабликах двухсотлетней давности.
- Осмелюсь доложить, - решив, что терять ему больше нечего, вставил комкор. - Нам в прошлом году показывали запись боя между берсерком и пиратской эскадрой. В примерно похожей обстановке, прячась за каменные глыбы они подкрались к "чужому" и внезапно, на полном ходу вылетев наперерез, забросали его полуактивными минами с предельно короткой дистанции. Инопланетники даже не успели выпустить корабли охранения. Несмотря на заградительный огонь, а вы знаете, какое мощное пушечное вооружение на корабле - крепости, 4 связки мин из 9 достигли цели. Берсерк получил тяжелейшие повреждения и был вынужден ретироваться. Нам все суперлинкоры в этом рое пожгут.
- Полковник Сидоров, прекратить! - багровея, рявкнул командующий. - Можете готовится к разбору персонального дела после кампании. Паникерам не место в моей эскадре.
Воцарилась глубокая тишина. Насладившись эффектом, ее нарушил командующий.
- А что у нас думает оперативно-тактический отдел? - некоторым ехидством поинтересовался бригадный генерал. - Полковник Кондратюк, вам слово.
Кондратюк не спеша вышла к экрану, приняла из потных рук начштаба указку. Она в задумчивости прошлась взад и вперед, тряся в такт своим мыслям жирными, жидкими волосенками.
Алена была весьма странной теткой. У нее были длинные, тонкие ноги секс-бомбы, но при этом объемистое пивное брюхо, на котором, как на постаменте покоились громадные дынеобразные груди. Талия и шея отсутствовали. Лицо было прыщавым и несимметричным, правый глаз располагался значительно выше левого. Начальница отдела выглядела придурковатым клоуном, изображающим погруженную в задумчивость цаплю. Она продолжала ходить взад и вперед, цокая каблуками. Наконец она произнесла:
- Итак, согласно принятой тактике боя, в подобных ситуациях полагается действовать так: поскольку астероиды представляю собой угрозу для продвижения эскадры, астероиды должны быть уничтожены. Очистка пространства производится мобильной группой из 3- 4 линейных кораблей, которая движется в авангарде. Их задача - произвести дробление метеоритного материала сосредоточенным ракетно-пушечным огнем до уровня позволяющему производить беспрепятственное продвижение остальных единиц эскадры.
Корабли основной группы включают общее силовое поле для прикрытия наиболее слабых кораблей ордера от столкновений с фрагментами уничтоженных астероидов. Только так возможно безопасное углубление в астероидный пояс...
Все это было произнесено безапелляционным тоном, в котором явственно звучали стервозные нотки.
- Кондратюк, вы что, с утра не похмелилсь? - удивленно поинтересовался бригадный генерал.
- Простите Иван Петрович, я отказываюсь понимать ваш тон...- сказала Алена, впиваясь в генерала мутным взглядом линялых глаз.
- Я вам не Иван Петрович, а господин бригадный генерал, - отреагировал командующий. Потом добавил. - Как и для всех прочих никчемных дармоедов.
- Простите, господин бригадный генерал... Теория мобильного боя, разработанная принцем Аугусто, самое последнее слово военной науки, предусматривает именно такие действия. Или вы готовы это оспорить? - даунский голос полковницы под конец тирады обрел силу и стал угрожающим.
- Хорошо, Алена Анатольевна, - в тон ей ответил бригадный генерал. - Мы примем ваш план, а вы разделите с нами ответственность в случае неуспеха операции.
- Я никогда от ответственности не отказывалась, - ответила она.
- Это вы говорите оттого, что думаете будто вас просто пожурят. Вы в "давальную команду" пойдете. Коль скоро через голову не доходит... дойдет через другое место.
- Простите господин бригадный генерал, но всему же есть границы...- сказала Алена, готовясь пустить в ход главное женское оружие - слезы.
- Не прощу, Кондратюк! Не прощу... Вы тут на голубой глаз предлагаете устроить фейерверк на всю систему.
- Но теория...
- Плевать мне на теорию, - ядовито-зло сказал Лихоедов. - У пиратов гиперпространственные корабли. Едва вы начнете пальбу, они немедленно испарятся. Думать ведь надо, "теоретики".
- Э-э-э... Я ... Э-э-э... - лицо начальницы ОТО задергалось. Полковница опрометью выбежала из кабинета.
- Ясно, - презрительно заметил генерал. - Отдел теории совсем сбрендил...
- Разрешите я скажу, - спросил Алексей, поднимаясь.
Ему вдруг стало обидно за честь подразделения.
- Ну скажи, капитан, - неожиданно благодушно разрешил командующий.
- Я бы использовал военную хитрость, - бодро сказал Конечников. - Если враг прячется, его надо выманить.
- Интересно как, - неодобрительно спросил начштаба.
- В составе эскадрильи есть крейсера-разведчики. Толку от них в бою мало, но вот роль подсадной утки они могут сыграть замечательно. Они изобразят прыжок из гиперпространства, чтобы у противника не осталось сомнений что это штатный рейд. Потом звено разведчиков войдет в рой, чем еще больше привлечет к себе внимание противника. Последует атака, которая укажет на планетоид - базу пиратов. После этого можно запускать по планетоиду тяжелые ракеты.
- А "языки"? - спросил генерал.
- Предполагаю, что пираты не упустят возможности захватить корабли, а значит будет погоня. Задача разведчиков - привести неприятельские скауты под пушки эскадры. После потери бандитскими звездолетами хода, их можно будет захватить высадкой десанта.
Командиры кораблей одобрительно загудели. Их откровенно обрадовала перспектива избежать боя в мешанине астероидов.
- Вот как, - заметил генерал Лихоедов и поинтересовался. - Вы задумывались о том, какая участь постигнет разведчиков?
- От 1 до 3 кораблей будет уничтожено непосредственно в рое. Предполагаю, что остальные, которым посчастливится выбраться, будут добиты пиратами на глазах эскадры.
- Хороший план, - неожиданно одобрил его командующий. - Вот кого надо назначать начальником оперативно-тактического отдела. А не эту курицу мокрую. И плевать мне на "Союз женщин"... Выдвиженка, ****а мать. Витрина равноправия...
- Благодарю Вас, господин бригадный генерал.
Капитан Конечников сел на место, чувствуя, как его просто распирает от гордости.
Совещание закончилось. Командиры кораблей разошлись довольными, с чувством того, что впервые на собрании у бригадного генерала было принято действительно разумное решение.
Старый генерал прошел в свои апартаменты. Располагались они по соседству, с его кабинетом, в самой сердцевине гигантского корабля. Огромные экраны создавали иллюзию полета в свободном пространстве. Командующий устало проводил стартовавшие из 4-го ангара катера с капитанами кораблей. Бригадный генерал аккуратно повесил китель с тройным иконостасом орденов на плечики и сразу сдулся, утратив свое грозное величие, превратясь в маленького, лысого, морщинистого старика. Он опустился в липкие обьятия кресла, с раздражением подумав, что наступит день, когда не сможет встать оттуда без посторонней помощи.
Вышколенный денщик бесшумно поставил на подлокотник маленькую чашечку кофе на тонком, полупрозрачном блюдце. И незамедлительно удалился, стараясь не глядеть в сторону хозяина. Генерал не любил, когда его видели в таком состоянии.
Лиходедов сделал пару глотков горькой мерзости из чашки. Желудок отреагировал спазмом, но в голове словно загорелась лампочка. Мысли побежали быстрей, намечая задачи, которые необходимо выполнить. И в числе первых сформировалось намерение позвонить Кондратюк.
Командующий набрал на клавиатуре, код вызова. Кусок темноты напротив стал окном, в котором на фоне эмблемы ВКС вспыхивали и гасли оранжевый и синий. Наконец, соединение установилось. На экране появился жалкий кабинет полковницы. Алена выставила линялые, водянистые глазки в телефон. Обратный видеоканал был заглушен, оттого Кондратюк не увидев ничего, несколько раз сказала "Да", "Говорите", каждый раз все более и более нервно. Терпение полковницы лопнуло и потянулась к выключателю.
- Алена Анатольевна, не спешите...
- Это вы, господин бригадный генерал?
- Ну, а кто же? - желчно заметил Лиходедов.
- Чем могу служить, господин бригадный генерал? - спросила Алена натягивая деревянное выражение на лицо.
Очевидно она посчитала, что командующий решил извиниться за свою выходку на совещании и попыталась отыграться, заставив подольше уламывать ее.
- Я решил, кто будет начальником оперативно-тактического отдела, - сказал генерал, будто ударив ее.
- Назначения согласуются в министерстве, и не в вашей воле сместить меня.
- Вы так думаете? - поинтересовался командующий. - В условиях боевого похода, при выказывании командиром полной некомпетентности... Я уверяю, бумагу подпишут все... А дальше все будет по уставу, милейшая...
- Но для меня, - губы женщины задергались, - так важно было летать, сражаться, вносить вклад в победу.
- Есть и другие способы, - гнусно улыбнувшись сказал генерал.
Алена дернулась, но снесла это. Поняв, что слезами ничего не добьешься, полковница с той же интонацией поинтересовалась:
- Кому сдавать дела?
- А вот тому толковому капитану, которого вы таскаете на совещания как живой щит, - бригадный генерал прищурился, наблюдая за реакцией выдвиженки "Союза Женщин".
Но Алена и это вынесла без слез:
- Как прикажете, - меланхолично сказала она, подумав, что непременно примет вечером яд.
- Ты не поняла... - резко бросил генерал. - После того, как он вернется из командировки.
- Куда? - поинтересовалась Кондратюк.
- Я приказываю откомандировать специалиста для координации действий разведчиков. Кого вы выберете, а не сомневаюсь...
Конечников радовался своему успеху довольно долго... До тех пор, пока полтора часа спустя его не вызвала к себе начальница.
Кабинет Алены помещался в закопченой каморке рядом с воздушной магистралью. За 3 миллиметрами покрытого трещинами пластика гудел отработанный воздух. Сотрясались листья чахлых традесканций в горшках на пыльных стенах. Тетка располагалась в тесном даже для одного закутке за раскладным столиком со следами многочисленных неудачных ремонтов.
Полковница не предложила ему сесть и по обыкновению долго молчала, собираясь с мыслями и выжимая внимание из подчиненного. Наконец, Алена оторвала взгляд от экрана. Ее глаза были ледяными. В них отражалась картинки с монитора, явно не относящиеся к оперативно-тактическому планированию.
- Я слышала вы отличились на совете, - сказала Кондратючка не сулящим ничего хорошего тоном.
- Так точно, - ответил Алексей.
- Вы отдаете себе отчет, что отправляете людей на верную смерть?
- Так точно. Это война...
- Верно, не компьютерные игры, которыми вы убиваете свободное время. Если не ошибаюсь, вы проходили подготовку по военной специальности пилот и оператор-наводчик во время обучения?
- Да...
Конечникову вдруг стало страшно. Он пока не понял, куда выводила Алена, но она явно задумала какую-то гадость против него.
- Чтобы вы понимали каково быть на месте так легко приносимых вами в жертву людей, я приняла решение прикомандировать вас к разведывательной группе. Вы лично проследите, чтобы ваш гениальный план был выполнен в точности...
- Но господин бригадный генерал... - схватился за соломинку Алексей.
- Господин бригадный генерал сам предложил мне выбрать кандидатуру.
- Лихоедов? Сам? - Алексей совсем потерялся.
- Да, Алексей Арсеньевич, - с плохо скрытым злорадством сказала начальница.- Надеюсь вы сможете делом послужить родному Отечеству также хорошо, как на словах.
- Так точно.
- А раз так, можете быть свободны, - сказала начальница, возвращаясь к своему любимому компьютерному Кузе.
Выходя, Конечников в сердцах пнул ногой косяк двери.
- Осторожней, господин капитан, - посоветовала полковница.
- Виноват, госпожа, - фраза по правилам армейского этикета непроизвольно сорвалась с губ Алексея.
В действительности Конечников хотел сказать на прощание нечто грубое, даже матерное, выразив все что думает о своей начальнице.
Он чувствовал, что его мир рушится.
Алена, некоторое время пыталась развеяться, заботами о трогательном компьютерном карапузе. Вопреки обыкновению, игра не шла. Тогда Кондатюк набрала номер своей подруги Ии Лепехиной, в надежде напроситься на посиделки с ликером из казенного спирта, который всегда водился у медички.
Конец 1 главы.
Глава 2.
Неуставные разборки первого уровня.
Вагончик монорельса высадил Конечникова на остановке "Зарядный склад № 5". Дальше ему пришлось двигаться на своих двоих, ориентируясь по выданному плану и отметкам на стенах.
Маршрут движения был весьма приблизительным. Дорога много раз заводила Конечникова в тупики, наполненные россыпью ржавого металла, выталкивала на уходящие в никуда трапы или опускалась на затопленные уровни.
Корабль много раз перестраивали при капитальных ремонтах, каждый раз забывая внести изменения в документы. В особенности это касалось такой незначимой части, как пешие проходы в складах снарядов и картечи для массометных пушек.
Гиперпространственные разведчики располагались где-то тут, на ржавых выселках громадного линкора длиной в 7 километров и весом в 150 миллионов тонн.
Ржавчина была тут повсюду. Она висела в воздухе и толстым слоем лежала на всем. Керамическая картечь и болванки стали непозволительной роскошью, оттого заряды теперь делали из низкосортного чугуна. Он был настолько хрупок, что двадцатикилограммовые шары картечи разбивались при падении с высоты в половину человеческого роста. А о стойкости к коррозии можно было только мечтать.
Как в дурном сне, Конечников брел мимо огромных штабелей с картечными контейнерами, перелезал через трубы и обходил опоры козловых кранов.
Время было позднее, работы не производились. Спросить дорогу было не у кого. Освещения не было никакого, даже дежурного. Фонарь горел еле-еле и в любой момент готов был погаснуть окончательно.
Под ногами что-то хлюпало. По звуку нельзя было определить что это. Может быть масло, вода, мазут или дерьмо. А скорее все вместе. Алексей с тревогой думал, во что превратится его мундир после сегодняшней прогулки. "****а драная", - подумал он, поминая начальницу. - "Мандавошь. Тебя в ****ьном зале выставлять надо".
Именно она вдруг вспомнила, что офицерам среднего командного состава, не полагается передвигаться на внутрикорабельном транспорте по секретным коммуникациям. В тоже время она настояла, чтобы ее подчиненный отбыл немедленно. Разведчики должны были стартовать в 21 час по корабельному времени. Маленькая, изящная, мелкая месть напоследок.
Алексей стал представлять, как бы он разделался с этой жирной выскочкой из "Женсоюза".
Для начала он мысленно раздел ее, оголив толстый бесформенный зад, бока в 4 складки, сиськи пятого размера и холмообразное брюхо. Он поставил ее на "четыре кости" прямо здесь, с удовольствием ткнув несколько раз мордой в рыжий прах, взял в руки семихвостую плеть и со свистом протянул начальницу поперек спины. Потом снова и снова, в полную силу с оттягом, отделяя кожу от жира и мяса. На спине Алены стали появляться кровавые рубцы. Она пронзительно кричала, упала, обильно обделалась. Но все новые и новые удары рвали ее тело...
Конечников налетел на что-то и вернулся из мечты в реальность. "Ну вот", - подумал он, поднимая кепи и прикасаясь к шишке на лбу. - "Теперь головной убор изгадил". Но нет худа без добра, поскольку наклонясь он увидел источник далекий света где-то ниже уровня пола. Он сиял в темном проеме, больше похожем на люк. Подсвечивая себе почти мертвым фонарем, он опустился уровнем ниже по гудящей металлической лестнице. Спускаться пришлось довольно долго, не меньше 30-40 метров. Лестница качалась, сваренные из прутьев ступеньки ходили ходуном. Временами Конечников в страхе припадал к ее жестким ребрам, окончательно уделывая мундир о ржавый металл. Но наконец Алексей добрался до самого низа, протопал по воде к источнику света и оказался в самом обыкновенном коридоре, освещенном простыми лампочками. Конечникову было несказанно приятно попасть туда после ужасов холодного, темного и грязного склада. Сделав несколько поворотов он вышел в широкий туннель, которая привел его к КПП второго разведотряда - цели путешествия.
Вскоре он сидел в каморке командира. Вспыхивала панель телефона, звучали доклады по селектору.
- Ну -ка повтори, - даваясь от сдерживаемого смеха попросил майор Дальней Разведки. - Вы штабные совсем что-ли идиоты? Мы обзвонились тут. Думали - наложил в штаны и дезертировал. А ты тут полосу препятствий преодолеваешь... Хорошо добрался. А если бы нет?
- Я вышел на остановке "Склад № 5", как указано в плане и блудил по зарядным бункерам, пока не увидел случайно огонек уровнем ниже. Спустился и вышел...
- Счастливчик, - заметил майор. - Раз ты сам себя наказал, мероприятие одно мы пока отменим. Старт через 40 минут. Ступай на "5517". Займешь место второго пилота. Боже тебя упаси подключаться к управлению. Командиром там капитан Иванов. Мужик он справедливый, но своеобразный. Вас штабных он на дух не переносит. Чуть что не так - в морду. А напакостишь, даже если не со зла - пристрелит без суда и следствия.
Видимо Алексей сильно перемененился в лице. Командир отряда почувствовал, что перегнул палку.
- Короче, лицо сделай попроще и не умничай. Глядишь - и доживешь до боя.
- Есть, - сказал Конечников, поднимаясь и по твердо вбитой с курсантских лет привычке отдавая честь.
- И с этим аккуратней, - заметил майор. - Сам рукой можешь махать сколько влезет, а от других не требуй. Чтобы честь тебе отдавали - заслужить надо.
Алексей пошел за третьим лейтенантом по гулким металлическим катакомбам. Страх вдруг наполнил его всего изнутри. Он уговаривал себя не бояться. Летал он получше многих "практиков", маневрированию мог научить любого в эскадре. А если дело дойдет до кулачных разборок - он всегда сможет за себя постоять. Недаром он 10 лет занимался карате и был даже серебряным призером соревнований по единоборствам в бытность курсантом.
Но тут же у Конечникова промелькнула мысль, что маневры на тренажере и реальный бой - две большие разницы. А карате хорошо на татами, а не в узких коридорах и бытовках. К тому же Алексею вспомнилось, что по меньше мере 4 года он единоборствами вообще не занимался. Даже не делал утреннюю зарядку. Он спрятал свой страх насколько возможно глубоко и продолжил путь навстречу неизбежному.
На странного, грязного человека оборачивались и долго провожали взглядами. Наконец, его немногословный провожатый, подвел Алексея к шлюзу. На двери красовались черно-желтые отметины.
- Дальше сам, - сказал он.
- Я как же я пойду без дыхательного прибора? Тут воздуха нет.
- А я как мы ходим? - равнодушно спросил третий лейтенант. - Да не задохнешься, не успеешь... Главное побольше воздуха набери и не дыши. Там тебе метров семь нужно пробежать по лесенке вверх. Твой корабль будет справа, смотри не перепутай. Давай, не ссы...
С этими словами провожатый толкнул Конечникова в шлюз и закрыл дверь. Смена газовых сред происходила мгновенно. Стоило пересечь границу разности пространственных потенциалов, - и в вместо воздуха в легкие попадала бескислородная смесь. Она драла горло, оставляя пакостный привкус во рту, воняла металлом и смазкой. Конечникова едва не стошнило.
Алексей кинулся по лестнице вверх и выскочил на площадку нулевой уровня. Об этом его извещали потертые таблички на стенах. Кораблей не было и в помине. Зато было два тоннеля - направо и налево. Алексею мучительно хотелось дышать, соображать было безумно трудно. Он опрометью кинулся направо. Алексей в отчаянии побежал, искренне надеясь, что там будет корабль. Оказалось, что к семи метрам лестницы нужно добавить метров 10 по горизонтали. Он рванул вверх из последних сил, сдерживая дыхание.
В висках стучало, недостаток кислорода наполнял тело томительным ужасом, заставлял его совершать непроизвольные движения и мычать в смертной тоске. Чтобы ненароком не вдохнуть газовой отравы, Конечников зажал нос и рот ладонью. Казалась прошла вечность. Шлюз возник неожиданно. Алексей пробил головой поле и упал, судорожно втягивая в себя сладкий воздух.
- Что з вами, господыну капитану? - участливо поинтересовался дневальный, наклоняясь к нему.
- Мне не дали газовой маски, - рывками выталкивая по слову ответил Конечников. Он никак не мог отдышаться.
- А зочим вы не дыхалы? - удивился дневальный. - Задохнутся можно тильки у колодци. А у корыдорци, там дыхаты можна.
- Как найти командира?
- У рубци. Я вам зараз свободну змену кликну, чоби проводив. Дневальный свободний змени на виход!
- Чего тебе? - хмуро спросил появившийся матрос. - Опять обосрался?
- Та ни... - нисколько не обиделся дневальный. - Людыну до командиру проводы...
- Так точно. Прошу вас следовать за мной, господин капитан, - ответил матрос. И добавил, вполголоса, обращаясь к дневальному. - У, рожа... Когда ж ты говорить нормально научишься? Позорище...
Алексей двинулся по кораблю, смутно вспоминая свою курсантскую практику, когда на похожей тесной посудине ему пришлось провести шесть месяцев. Но этот скаут затмил все, что он считал неприемлемым.
Корабль был не просто грязен. Боевой гиперпространственный крейсер был превращен экипажем в помесь склада, оранжереи и прачечной. Можно было примириться с избытком запасных частей и просто хлама, наваленного здесь и там. Но исподнее, развешенное на горячих кожухах волноводов мягко говоря раздражало. У теплых труб стояли ящички с остролистыми растениями, щедро освещенные снятыми из штатных плафонов лампами. Это тянуло минимум на 20 лет каторжных работ. Конечников размышлял - исполнить ему долг офицера, указав на все нарушения службы или закрыть на все глаза, чтобы выбраться из этого вертепа живым. И от этих колебаний он казался себе жалким, ничтожным идиотом.
- Тебя Зайцев прислал? - поинтересовался командир ракетоносца. - Ну спасибо ему, удружил. Не знаю, что он тебе сказал, но для тебя правило только одно. И звучит оно так - молчи в тряпочку. Нос свой тоже никуда совать не надо. А тем более руки. Случится что по твоей вине - лично расстреляю. Ляпнешь что-нибудь потом не то в штабе - не поленюсь, найду и убью. Все понял?
- Обидно как-то говорите, знаете ли. А ведь я вам ничего плохого не сделал, - обиделся Конечников.
- Это ведь ты придумал охоту на живца? - наливаясь злобой сказал капитан. - Оттого ничего другого не заслуживаешь, "тактик".
- Спасибо что дышать разрешили, - заметил Алексей, чувствуя, что ерничать не следует.
Командир корабля с трудом подавил желание обругать или ударить штабного. Но поразмыслив, он решил пока не связываться.
- Агеев, выдай этому ржавому придурку комбез по размеру и обувь. А то он нам весь корабль уделает. Не возись с ним долго, нам взлетать пора. А заодно прими в оружейку его пистолет.
- Но простите... - начал Алексей.
- А в кого тебе тут стрелять? - оборвал его командир. - Перед боем получишь.
Алексею пришлось подчиниться.
Едва Конечников успел переодеться, прозвучал сигнал начала движения. Техник, матерясь, отвел его на вспомогательное противоперегрузочное кресло в коридоре. Предварительный импульс тяги заставил Алексея упасть на эту неудобную и тесную жердочку. Техник с воплями: - "Хули торопитесь! Стой! Стой уебаны!", понесся по коридору в сторону кормы.
Через девяноста секунд напор нереактивной тяги швырнул корабль вперед с максимальным ускорением.
Автоматика кресла была плохо настроена и стискивала тело полями. Конечников мечтал вырваться из ее пут, но скаут разгонялся на полной тяге, оттого сойти с кресла было равносильно прыжку в пропасть. Перегрузка в 50 g убила бы его на месте.
Время тянулось бесконечно медленно. Зажатый так, что он не мог даже повернуть головы, Конечников вынужден был смотреть прямо перед собой на противоположную стену ниши, где на облупившейся краске было нацарапано слово "***". Алексей старался не замечать этой надписи, оттого пытался войти в спокойно-расслабленное состояние. Это не слишком хорошо у него получалось, толчки и вибрация постоянно возвращали его в реальность железной коробки, которая уносила его навстречу смерти.
Изнутри ракетоносец отличался от старых колымаг, на которых проходили практику кадеты школ звездоплавания. Конечников вспомнил, что тут, под орудиями первой батареи на курсантских кораблях находилось спальное помещение. Теперь от него остался только узкий проход и пара "сиротских" раскладных кресел в нишах. У курсантов это место на самом проходе считалось позорным, "чуханским". Над лежащими там людьми всегда издевались, укладывая на лицо портянки или лупя разрядами конденсатора по пяткам. Когда было лениво или не хватало воображения, по "чуханской" койке просто пинали ногами, будя спящего и с глупым гоготом убегали. Конечников и сам так делал.
Постепенно его мысли ушли в далекое прошлое.
Маленьким мальчиком он жил у деда в большом, старом доме, наполненном вещами, которые не могли принадлежать отставному полковнику ВКС на половинной пенсии. Алексей часами торчал на чердаке, рассматривая картины и книги, статуэтки и мебель. Он залезал во внутренние отделения составленной там мебели, обнаруживая в спрессованной многолетней пыли хрусталь, фарфор, столовое серебро. Но его это не сильно интересовало, гораздо больше привлекали старые электронные альбомы со снимками и портативные "персоналки" прошлых эпох. Кое-что из этого хлама работало. На снимках были синие мундиры с большими звездами, а в компьютерах программы тренажер-имитаторов и документы по стратегии и тактике боя.
Он стал расспрашивать деда. Тот сначала отшучивался и отмалчивался, потом стал рассказывать о днях, когда род Конечниковых был богат и известен.
Его предок, Алексей Викторович Конечников, в лихие дни Вторжения сумел организовать отпор тяжелым монстрам из дальнего Космоса. Малые ракетоносцы справлялись там, где горели крейсера и линкоры Союза Планет. Однако, стараниями приживальщиков из эланской династии, концепция ведения войны была изменена. Теперь ставка была сделана на суперлинкоры "из-за недостаточной эффективности малых кораблей".
Возможно теоретики хотели как лучше, а получилось как всегда, к радости производственных компаний"Скайтауна-1". И их самых крупных акционеров - семьи князя-императора Деметрианского и их эланских прихвостней. Проблема реорганизации войск решилась очень легко и незамысловато - объединенное командование гиперпространственного флота было репрессировано, подразделения расформированы, корабли снова приписаны к мифической службе охраны Дальней Разведки.
Дед строго-настрого приказал не болтать. Быть правнуком опального маршала было небезопасно. Вспоминать заслуги того, кто не дал уничтожить человеческий род, и в благодарность был поставлен под залп ручных лазеров - смерти подобно. СБ могла перенести свою "заботу" на потомков героя.
Когда он поразился, - зачем это надо, дед долго кривился, потом отчаянно блея неискренним фальцетом, стал горячо объяснять про лес и щепки.
Он конечно согласился с большим и умеющим убеждать дедушкой. Но тогда Алексей впервые понял, как это быть щепкой, по которой со всей тяжестью проехала система фабрикации общественного благоденствия.
В этих воспоминаниях пролетели 3 часа. Наконец, индикатор перегрузки погас.
Алексей какое-то время пытался оставаться на месте, благо никаких обязанностей на корабле у него не было. Но тут коридору потянулись люди, с интересом поглядывая на нового постояльца.
Конечникову это надоело и он отправился к капитану крейсера.
Капитан Иванов занимался текучкой. Ему явно было не до гостя. Он не стал снова грубить "штабисту", просто отмахнулся от него, отправив к каптеру, получать матрас и белье. Конечников напомнил, что офицеру в чине капитана не положено спать в коридоре. Тогда командир сослался на занятость и предложил ему договориться с кем-нибудь самостоятельно.
Алексей понял, что ничего тут не добьется. Получив постельные принадлежности, мыло полотенце и зубную щетку, Конечников извлек из потайного кармана маленький пистолет. Пистолет был старинный, эланский, абсолютно бесполезный против бронезащиты вакуумных костюмов. Никто не помнил, как это оружие попало в семью. Но все поколения Конечниковых им очень дорожили. Маленькая игрушка часто выручала их в трудную минуту. Алексей проверил и зарядил оружие. Теперь на него была вся надежда.
Алена Кондратюк, полковница ОТО, выдвиженка «Союза Женщин» нетерпеливо давила на кнопку интеркома. Ее подруга обитала в жилом офицерском блоке по соседству с местом службы – вспомогательным медицинским подразделением №2. Название было стыдливым прикрытием обыкновенного матросского борделя, одного из трех на борту лидера эскадры. Как начальник подразделения старлей Лепехина обитала в одноместной каюте. У нее даже был собственный денщик – молодой матрос по фамилии Голубков.
Денщик открыл дверь. На лице его отразился ужас.
- Здравия желаю, госпожа полковник, – по-уставному приветствовал он ее.
- Здравствуйте Роман Леонидович, – черезчур вежливо ответила Алена. – Надеюсь, вы не обижаетесь на меня.
- О чем вы? – вопросом на вопрос ответил тот.
Но при этом Романа всего передернуло.
- Вот и отлично.
Алена не стала заострять внимание на мимике молодого парня. Она сунула ему коробку с тортом из пекарни звездолета и бутылку шипучки с добавкой амфетамина, который заменял военнослужащим алкоголь.
Полковница с радостными восклицаниями вошла в каюту:
- Иечка, дорогая, как я соскучилась по тебе!!
- Аленушка, душа моя, – запела медичка вставая и изображая на лице крайнюю степень радости.
Женщины стали обниматься, целоваться и разглядывать друг друга, точно не виделись лет сто.
Роман деликатно отступил в закуток, давая теткам без помех выразить свои чувства.
Рома Голубков был нескладным молодым парнем. Будучи высоким, он сильно сутулился, отчего выглядел гораздо ниже своего роста. У него было совершенно глупое лицо капризного ребенка с упрямыми и дерзкими голубыми глазами.
Рома был довольно странным. Его отец Леня Голубков был солистом в юношеском хоре, передав сыну петушиный дискант. Будучи натурой чувствительной и тонкой, он хотел подольше избегать отцовства, продлевая очарование молодости, отчего практиковал с женой прерванное сношение. Но управдом, которая внимательно проверяла простыни молодоженов на предмет белковых пятен, забила тревогу. И перспективного певца отправили на полтора года в места не столь отдаленные. Оттуда он вернулся с хрипящим горлом, проблемами прямой кишки, поломанными ребрами и желанием служить делу победы всеми возможными способами.
Рома был восьмым ребенком в большой семье. Воспитывался он с послаблениями, как самый любимый и талантливый. Голубые глазки и длинные светлые волосы делали его похожим на ангелочка. В добавок он неплохо танцевал, умиляя всех, кто не знал, какая сволочь Рома на самом деле. Он устраивал истерики, требуя повышенного внимания к своей персоне, места для занятий в комнате коммунальной квартиры, где ютилось семейство Голубковых. Мальчик рано понял правила игры и без зазрения совести закладывал своих братьев и сестер папе и маме, одноклассников и соседей вожатому отряда бойскаутов. Рому боялись и ненавидели, часто устраивая темную. Но для вожатого, по совместителю агента – осведомителя СБ, ребенок был кладом. Он подкармливал его и снабжал мелочью, развивая подлую склонность мальчика. Но однажды налаженному быту маленького тирана и сексота пришел конец. Не доносив своего тринадцатого ребенка, его мать умерла от истощения и общей изношенности организма.
После смерти матери и отправки отца в трудовой батальон, детей разбросали по интернатам. Однако в Голубокове-младшем разглядели артистические наклонности и устроили в придворный ансамбль танца народов Империи.
У Ромы довольно неплохо получалось отплясывать псевдонародные кадрили и польки. Умилительно прыгающий подросток с измазанным на манер матрешки лицом был первым кандидатом для перехода во взрослый состав плясунов. Но отцовские гены, вкупе с избытком свободного времени и отсутствием должного контроля за подростком, подгадили ему и на этот раз.
Вообразив себя большим артистом, на приемных экзаменах Рома вместо стандартного выверенного поколениями пятифигурного танца сплясал нечто, дикую смесь дабл-степа и хотспайса, лишь отдаленно напоминающее кадриль.
Рома ожидал похвалы и поздравлений, чувствовал себя автором нового стиля. Но комиссия оценила его старания резолюцией, в которой Романа Голубкова в 24 часа предписывалось списать из танцевального состава и выселить из дворца. Поскольку бывший солист детского императорского ансамбля достиг призывного возраста, его быстренько оформили на флот.
Там, ввиду общей хилости и бестолковости, он попал в хозяйственный взвод борделя. Повыносив парашу за проститутками и подраив обспусканные стойла и станки, он обратил на себя внимание командира подразделения, которая взяла чувствительного юношу в денщики.
Ия Лепехина лейтенант медицинской службы была весьма своеобразной женщиной. Тощая как селедка, нервная, жилистая, она ни с кем из подчиненных не могла говорить спокойно, сразу сбиваясь на крик. Ее ненавидели и боялись. Матросы поражались, как Роман выдерживает ее общество, прислуживая за завтраком, обедом и ужином. Но это было лучше, чем драить бордель после визита 3-4 тысяч жадных самцов, которые уделывали спермой даже потолки. И гораздо лучше, чем «духовская вешалка» общей казармы.
Роману часто доставалось от Ии по щекам, он стоически переносил ее крики и побои, даже бывало доводил этим до слез истеричку-начальницу.
Но когда к Ие приходили в гости другие офицерши ( Лепехина абсолютно не допускала к себе мужчин), Роману отливалось по полной программе.
Когда Ия пила в одиночку, она быстро пьянела и сидела за столом, тупо уставясь в одну точку. Когда у нее случался заеб, она требовала, чтобы Роман изображал «березку», поднимая руки вверх и плавно раскачиваясь. Но этим и ограничивалось. Но если приходила полковница Кондратюк, женщины проявляли изощренную изобретательность в выборе издевательств над Голубковым.
В этот раз все было по обычному сценарию. Трезвые офицерши обращались к нему на «вы», прося налить смеси военторговского пойла с казенным спиртом и подать закуску. Они сидели на Ииной койке, чинно угощаясь с откидного столика. Денщик едва размещался на свободном пятачке, мечась от одно женщины к другой.
Опьянев, тетки забыли вежливый тон, требуя, чтобы Роман сам без напоминания зажигал им сигареты, то с ледяным презрением спрашивали, зачем он суется со своей зажигалкой. Потом устроили ему строевую подготовку, заставляя вытягиваться в струнку, поднимать и удерживать ногу. Однако, это им быстро надоело. Кондратюк, глупо хихикнув, потребовала, чтобы он стал на колено и признался ей в любви.
Роман мог терпеть унижения связанные со службой, но такого посягательства на личное он не перенес. Его глаза заранее налились слезами и он поинтересовался, зачем женщины над ним так издеваются.
Кондратючке только это и было надо. Слабый отпор лишь раззадорил ее и она оторвалась на матросе по полной программе. Романа били по щекам, возили носим по столу, дергали за волосы.
Когда приступ гнева прошел, полковница села как нив чем не бывало, потребовав, чтобы Роман подал еще выпивки.
Некоторое время ничего не происходило. Пьяные женщины рассказывали каждая о своем. Ия про похотливых мужланов, а Алена про выскочку Конечникова и подонка генерала.
Вдруг Алена потребовала, чтобы Роман откликался на фамилию Конечников. На это он отвечал «никак нет», получая за каждый отказ пощечину. Наконец он раздражено крикнул: – «Да Конечников я, Конечников».
Алена издала утробное рычание и с неженской сила шваркнула Романа о стену. Она повалила, села него верхом. Полковница словно обезумела. Она била матроса по щекам и кричала «смирно» не давая защищаться. Потом дергала за волосы и била затылком о пол. Роман безропотно терпел издевательства, лишь повторяя – «Вы не имеете права».
Кондратючке это быстро надоело и она придумала нечто особенное. Полковница аккуратно сняла трусы и колготки, задрала юбку и села Роману на лицо.
Рома отчаянно бился под ней, однако не решаясь вырваться или пусть в ход руки – ударить офицера, тем более женщину было серьезным проступком. Ия от увиденного впала в прострацию, подняв руки и раскачивая ими точно дерево ветвями. Денщик как мог уворачивался от дурно пахнущего полового органа и немытого зада полковницы. Но всеже Алена вдоволь наездилась на кукольком личике молодого матроса, получая удовольствие близкое к оргазму. А когда ей это надоело, она опорожнила мочевой пузырь в рот Романа.
Задыхаясь, плюясь, и воя от унижения, денщик с криком – «Я все расскажу» выскочил в коридор, выломав из пазов откидной стол и разбросав остатки ужина. В коридоре его стошнило два раза.
Женщины вдруг протрезвели. Алена привела себя в порядок, подождала минут пять и выглянула из двери. Роман сидел на корточках в коридоре и плакал. Он никуда не пошел жаловаться. Кондратючка осторожно приблизилась, стала гладить его по волосам. Ей самой стало вдруг жаль ни в чем не виноватого молодого парня. Сначала матрос что-то мычал и отталкивал головой руки полковницы, потом приник к ноге тетки и зарыдал в голос.
«Да ладно тебе. Не расстраивайся мальчик», – продолжила утешать его Кондратючка. – «****у живую увидел – мужчиной стал».
Конец 2 главы.
Глава 3.
Эланский пистолет.
Звено разведчиков все дальше уходило в глубокий космос. Изредка мазеры на флагмане нащупывали крейсера тонким лучом и передавали инструкции: "Ждать, ждать, ждать". На лидере звена продолжалась обыкновенная жизнь. Одуряюще однообразно проходили вахты, дежурные смены прятались по темным углам и кандейкам, вырывая лишние минуты сна. Свободные от наряда сходили с ума от неопределенности и безделья, становясь все менее адекватными и управляемыми. Алкоголь и дурь провоцировали команду на дикие разборки и выходки.
Конечников с тревогой просыпался, когда по узкому коридорчику мимо него с криками и матом пробегали какие-то люди. Судя по голосам это были нижние чины. Первое спальное помещение устраивало пакости второму, а то в свою очередь всячески мстило обидчикам. Алексея разборки "мидельных" и "кормовых" не касались и он не вмешивался, полагая, что если по зло иронии судьбы попал между двух пьяных матросских кодл, вовсе необязательно встревать в их разборки. Но неутомимые нарушители спокойствия добрались и до него.
На 5 ночь боевого похода народ стал особенно активен. Какой-то человек пытался догнать обидчика в темном и узком коридоре. Но поскольку преследователь был пьян и обкурен, а беглец проворен, погони не получилось. "Мидельный" запнулся и диким грохотом рухнул у койки Конечникова. Защитник Отечества приподнялся заорал нетрезвым голосом над самым ухом у Алексея во всю мощь луженой глотки:
- Сучьий потрох!! Я завтра тебя найду, рыло твое поросячье начищу и в очко выебу. Пидар гнойный, хорек вонючий! Что ты сдох, козлина долбаный!
Тирада была прервана на самом интересном месте извержением выпитого из желудка гневного оратора.
Алексей едва не подскочил на койке. Ему показалось, что пьяный блюет ему на одеяло.
Блевал мужик долго, со знанием дела, оставляя кислый привкус выпитой бормотухи. Конечников, чувствуя себя последним идиотом, накрылся одеялом с головой и сделал вид, что спит.
Закончив, ругатель наклонился к Конечникову и спросил:
- Спишь, крысеныш штабной?
Алексей не отвечал.
- Это хорошо, что спишь. Крепкий сон - от неприятностей полезен, - сказал мужик, почесывая волосню на лобке. - А то бы я тебя блевоту жрать заставил.
Пьяный поплелся к себе. Алексей аккуратно выглянул из-под одеяла. В неверном свете ламп подсветки, он разглядел сутулую, нескладную фигуру, которая покачиваясь удалялась от него. Конечников подумал, что мног бы убить низкорослого, тщедушного человека одним ударом. Но стоило только тронуть этого муравья, из спального помещения для нижних чинов на подмогу набежали бы человек 20-30, чтобы расправиться с изгоем. И вряд-ли бы командир корабля стал бы вмешиваться...
Алексей долго не мог уснуть, преследуемый мерзким запахом рвотных масс и тяжелыми мыслями.
Наутро Конечников опять поплелся к Иванову. Он стал жаловаться на ночные бега, крики и заблеванные полы в непосредственной близости от койки. В процессе излияния из нейтральных и просительных стали обличительными и указующими. У капитана нервно заходили желваки. Опять какая-то штабная сволочь лезла в и без того непростые внутрикорабельные дела, вдобавок учила жить и пыталась отчитывать. Сначала он хотел послать Конечникова грубо и непечатно, однако, сообразил, что стоит сделать похитрее.
Зайцев заметил, что они с ним в одном воинском звании, а оттого чем жаловаться попусту, Конечников мог и сам навести порядок, а не прятаться, как маменькин сынок под одеялом.
В глазах командира корабля разлилось ледяное презрение к своему непрошеному гостю. Большего он, в условиях тотальной записи датчиками наблюдения, позволить себе не мог. Но Конечников никак не мог остановиться.
Алексей пообещал, что в следующий раз поступит именно так, как того требует офицерская честь. А оттого, если капитан не уймет своих дебоширов, могут быть жертвы. И трибунал его оправдает.
"Ну-ну" - только и сказал в ответ командир корабля. На лице появилась легкая улыбка.
Алексей проверил пистолет и приготовился к бою.
Ночью он проснулся от страшной боли в ноге, вместе с неукротимыми позывами облегчить мочевой пузырь и кишечник. Алексей вскочил, чувствуя, как по ляжкам хлещет моча, а по заду отвратительно размазывается теплая, липкая масса. Он сразу узнал старую курсантскую шутку с биомедицинским программатором. Несколько человек с хохотом бежали по длинному коридору в сторону кормы. Они предусмотрительно отключили освещение и надели очки ночного видения.
Тщательная подготовка и медицинское оборудование из лазарета показывали, что тут развлекались отнюдь не нижние чины.
Именно этот смех разозлил Конечникова больше всего. Не то, что он обоссался и обделался, а именно ржание безмозглых дебилов заставило его вытащить пистолет и сделать несколько выстрелов.
Коридор был темен, но охваченный яростью капитан мог видеть своих обидчиков словно днем. Это включилось ночное зрение, - сказывалось наследие амальгамских предков. Несмотря поколениями жизни в совершенно других условиях и многократное разбавление эланской кровью, в минуты опасности давняя мутация проявлялась у всех Конечниковых.
Пули резко щелкнули по стенам, распавшись на сотни мелких, горячих осколков. Алексей стрелял предельно близко от людей. Свист пуль и грохот попаданий заставили их приседать и вопить от животного ужаса. Те не знали, что они видны, как на ладони. Шутникам казалось, что ненормальный капитан бьет на поражение, засевая все пространство раскаленной керамикой. И только случай спасает их от смерти. Конечников выпустил новую серию зарядов, снова над самыми головами ночных визитеров. Они залегли, ползком добираясь до поворота.
Выбравшись из зоны поражения, люди кричали ругательства в адрес Алексея. Самыми мягкими из них были: "***ло, мудак и ****ый псих" .
Остаток ночи Конечников занимался приведением себя в порядок: сначала тела и одежды, а потом боевого духа, внушая себе, что снова пустит оружие в ход по малейшему поводу. Он нашел и убрал подальше коробочку программатора - прибора из арсенала экстренной медицины, переделанного под нужды корабельных хулиганов. У Алексея была надежда, что на корпусе могли остаться отпечатки пальцев и биогенетический материал - доказательство для трибунала.
После он разыскал на электрощите клемму аварийной подсветки и приготовился запомнить лица тех, кто убежал на корму. Пусть у них были скрыты лица, но должны же они вернуться к себе. Вряд-ли они пойдут в инфракрасных очках, задрав вороты водолазок. Тогда он узнает, кто участвовал в неудачной ночной вылазке. Но скрывшиеся не прошли обратно той же дорогой. Очевидно, члены экипажа пробрались к себе другим путем, через зарядные отсеки и трубы вентиляции.
Но утром и так все стало ясно. На лицах и руках многих офицеров виднелись красные точки - следствие попаданий осколков. Они не предъявляли ему претензий и просто молча расступались, давая дорогу человеку с рукой в кармане. Тем более что напасть на него сейчас было равносильно признанию в участии в ночной хулиганской выходке.
Несколько раз Алексей отметил попытки зайти и сзади набросится на него, но страх получить пулю, надежно удерживал экипаж на расстоянии. От опасного психа, который стреляет не задумываясь, можно было ждать всего.
А Конечников заставлял самого себя почувствовать именно таким - безжалостным отморозком, который будет убивать, пока есть пули в пистолете и если нужно оставит последний заряд для себя.
Командир корабля, капитан Иванов был в сложном положении. Он мог выпустить пару матросов в броне и повязать штабного. Но тогда было бы разбирательство, на котором всплыли бы крайне неприглядные факты от воровства пайков и обмундирования до выращивания наркотических растений и случаев насильственной содомии. Этот чертов Конечников молчать бы не стал... Да и дознаватели бы постарались. Все они заодно, крысы эскадренные...
Особенно плохо будет, если этот штабной капитан Конечников убьет кого-нибудь и покончит с собой. Даже если ничего не докажут, ему, Иванову нарисуют неполное служебное соответствие. И то в лучшем случае... А обычный исход таких происшествий для командира и старших офицеров - штрафная рота.
Командир корабля с тревогой наблюдал, как оттопыривается в кармане урода из оперативно-тактического отдела твердый предмет, словно тот играет со своим хером.
По тому как напрягалась рука, Иванов догадывался, как мало оставалось временами свободного хода гашетки до выстрела.
Залетный гость был напуган. И это было хуже всего. Со страху он пальнет не разбираясь в любого...
Нервы у командира корабля не выдержали. После обеда, который стоил ему нескольких седых волос, он приказал зампотеху перебраться в нему в каюту, оставив помещение для штабной истерички с пистолетом.
Алексей наконец остался один в узком пенале каюты, чуть больше платяного шкафа. При откинутой койке места тут было только для того, чтобы встать. Но это был только его, защищенный от других кусок жизненного пространства. Тут ему не грозили никакие корабельные хулиганы из нижних чинов и недружественно настроенные офицеры.
Он не показывался в столовой и брал только сухой паек, тщательно проверяя - не вскрыты ли упаковки. Конечников очень боялся, что его накачают снотворным и возьмут тепленьким. Каждый день на дверях его каюты появлялись матерные надписи. Но он не реагировал - собака лает, ветер носит.
Вынужденное безделье продолжалось. Гаджубасом воняло даже в рубке. Матросы пили в открытую, устраивая неспешные посиделки с разговорами "за жизнь". В числе прочих тем было обсуждение того, как штабной устроил стрельбу, едва не убив самого капитана корабля.
На вахтах, когда "сушняк" одинаково придавливал всех, не разбирая чинов и званий, они намекали своим командирам про упавшую честь экипажа, который "построил" один мудак с допотопным, малокалиберным волыном.
Их командиры также не отличались трезвостью, а оттого, хоть и одергивали подчиненных, но слова их на ус наматывали. Потом, зависая в столовой до корабельного утра, они в открытую возмущались мягкотелостью капитана, который дал слабину перед каким-то вооруженным трусом.
Наконец, опухший от пьянства коллективный разум решил, что штабной плюнул им всем в душу. И они никогда не смирятся, что какой-то сучонок едва не положил их, а потом угрожал им пистолетом, добиваясь не положенных ему здесь привелегий.
Особисты и трибуналы остались за миллионы километров на не подающей сигналов эскадре. А живые и очень недовольные люди были рядом. Да и предстоящий бой не оставлял шансов ступить когда-нибудь на палубу "Мамонта-1". Оттого капитан Иванов нацедил в пузырь оптической жидкости, взял воду, колбасу, хлеб и отправился к постояльцу.
В дверь вдруг постучали.
Алексей от неожиданности подскочил на койке.
- Кто там? - крикнул он хриплым от волнения голосом.
- Капитан Иванов, - донеслось с той стороны.
- Вы один или с компанией? - спросил Конечников.
- Один.
- Входите, - предложил Алексей.
Он пропустил гостя внутрь крошечной каюты и запер дверь. Посуда и закуска в руках командира корабля ясно говорили о неофициальном характере визита. Конечников поднял койку, освободив место для стола и пары стульев. Выдвинув из пола мебель, помог Иванову сгрузить поклажу.
- С чем пожаловали, господин капитан? - поинтересовался Алексей.
- Да ладно тебе, - добродушно ответил Иванову. - Все и так понятно. Пора недоразумение прекращать.
- В смысле?
- Мужик ты рисковый, я сразу понял. Ну не обошлось без трений... С кем не бывает...
- И что из этого?
- Да ладно тебе петушиться, - примирительно произнес Иванов. - Давай по рюмашке хлопнем - легче разговор пойдет.
Некоторое время Конечников напряженно размышлял, потом решил - " А чего ж нет в самом деле..."
- Ну давай.
- Вот и отлично, - довольно сказал Иванов, подумав: "Верно ребята говорили - слабак ссыклявый". - Бабахнем.
Он плеснул в стопки пополам воды и спирта.
Мужчины выпили.
- Ядрено, - заметил командир корабля, вытирая выступившую слезу.
- Момент, - отреагировал Конечников, снимая с полки стаканы из запасов хозяина каюты. Иванов хлебнул воды, туша пожар внутри.
Потом посидел, прислушиваясь к ощущениям.
- А может колбаски? - предложил он.
- Не откажусь.
- Легко, - произнес Иванов и мурлыкая под нос что-то уютное и умиротворяющее напилил закуски.
Конечников, разогретый алкоголем, с удовольствием стал есть. Командир корабля снова разлил спирт, разбавив водой.
- Тебя как звать, капитан? - спросил он.
- Алексей, - ответил Конечников. - А тебя?
- Меня Димоном.
- Ну что, давай добавим?
- Давай.
После второй Иванов неожиданно поинтересовался:
- Леша, а ты что заканчивал?
- Тэра...
- Иди ты, - удивился капитан. - Я тоже. Год-то какой?
- 92-ой, - ответил Конечников.
- 89-й... Как у всех, специальность чуханская 15213, в смысле линейный пилот третьего класса. Два года на Тэру с "сырного круга", спутника, любовался и год на орбите торчал.
- Димон, а мы не встречались? - спросил Конечников.
- Да вот что-то физиономия твоя знакома больно. Дай вспомнить... - Иванов надолго застыл, вглядываясь в лицо Алексея. - Точно!!! Я а думаю, где мог тебя видеть... Ну как ты Федерико Браво по татами гонял... Любо дорого посмотреть было. Звезда, ****ь, нашего курса, лучший выпускник, в рот ему ноги. А получил перед выходом ****юлей от новичка-первогодка. И это правильно... Нехрен выеживаться.
- И все равно ему золото дали, - заметил Конечников. - Обидно было, до соплей...
- Да... Ты от расстройства судьям факу показал. Это мы потом долго вспоминали. Не все же эланцам верх одерживать...
- Меня потом в карцер заперли и из секции выгнали, - заметил Конечников. - Думал вообще отчислят. Но Бог миловал.
Офицеры перенеслись на много парсек и лет в систему Эпсилона к каменной туше Теры, громадной планеты класса "суперземля" и ее второй луне, - рыхлому, насквозь пробитому астероидами громадному куску пемзы, который никто из курсантов иначе как "сырным кругом " не называл. Капитан расспрашивал про преподов - кто, чего и каким мерам подвергали они своих учеников после их выпуска. Потом с огорчением отметил, что при нем командиры были злей, а воспитательный процесс жестче.
Алексей так обрадовался встрече с однокашником на этой дикой посудине, что взялся приготовить спиртное по семейному рецепту.
Он попросил Иванова распорядиться принести апельсин и пару пустых емкостей. Потом Алексей долго колдовал, подражая деду, который предпочитал эту смесь всем казенным водкам - перемешивал по часовой стрелке и наоборот, встряхивал и переворачивал бутыль особым образом. У Конечникова вдруг началась эйфория. Только что он держал осаду, напряженно прислушиваясь к шорохам в коридоре и готовясь стрелять в любой момент. А теперь он с таким приятелем не пропадет. И все будет хорошо...
Иванов вдруг помрачнел, глядя на старания Алексея.
- Чего скис? - спросил Конечников, и попробовав предложил: - На, выпей, отменно получилось.
Иванов принял дозу конечниковского напитка и пришел в неописуемый восторг. Офицеры не успокоились, пока не уговорили весь бутылек. По сценарию пьяного застолья должны были последовать клятвы в вечной дружбе, но тут Зайцев вдруг философски заметил:
- Вот мы тут сидим, культурно выпиваем. А ведь могли бы в морозильнике лежать.
- Это ты о чем? - поинтересовался Алексей.
У него внутри тенькнуло острое чувство опасности.
- А вот убил бы ты кого той ночью. Что бы тогда было? - также как-то отстраненно -грустно заметил командир корабля.
- Не убил бы, - ответил Конечников. Это я вас проучить решил. Что за хрень - спишь, никого не трогаешь. А просыпаешься - боль неимоверная, моча по ляжкам хлещет и вся жопа в говне. Обидно, понимаешь...
- Да верно... Мудацкая шутка. Однако, изгаженные портки и человеческая жизнь - то вещи несравнимые.
- Да не убил бы я никого, - беспечно и снисходительно пояснил Алексей. - У меня первый разряд по практической стрельбе. Я после карате в стрелковой секции занимался, в соревнованиях призы брал.
- Да ведь там темно было. А ты пули клал во все стороны.
- Я а это... - Конечников слегка замялся. - Я в темноте вижу.
- Ой брешешь Леша, - грустно сказал командир корабля.
- Ей Богу, Димон.
- За слова отвечаешь?
- Ясен ***.
- Пойдем тогда, покажешь. То может и правда, зря ребята на тебя обижаются.
- В смысле? - напрягся Алексей.
- Да не бери в голову. Пообижаются - перестанут. У нас второй ракетный отсек под "Молоты" приспособлен. Зарядный подаватель ходит по рельсам. Когда он убран, там дорожка в 22 метра получается. Немного меньше чем надо, узко, на любителя. Есть у нас пара ребятишек, постоянно там палят. Место обустроенное, подготавливать самим ничего не придется.
- О, классно, - искренне обрадовался Конечников.
Ему вдруг показалось, что тягостной осаде вот-вот придет конец.
- Зайдем только ко мне, отрезвителя примем. А то по пьяни с 5 шагов в жопу не попадешь.
- Да ну, - попробовал возразить Алексей, представив тягостное состояние после приема препарата для срочного отрезвления, мерзкое послевкусие во рту и страшную жажду.
- Потом снова догонимся, - пообещал командир корабля. - Кроме того, я подумал, что может быть рикошет, оденем броники. И я свой ствол возьму, тоже постреляю.
Приготовления заняли минут 15. Командир корабля посоветовал одеть жилет под "техничку", чтобы не пугать людей, которые могут встретиться по дороге своим видом. Будучи в полной уверенности, что ему ничего не угрожает, Конечников добрался до зарядного бункера.
И тут, не то от потери пьяного градуса, не то от того, что голова стала немного работать, Алексей стал испытывать тревогу. Если жилые отсеки корабля казались тесными и замусоренными, тут Конечников убедился, как он ошибался. Им пришлось протискиваться сквозь заросшие пылью и густо измазанные смазкой механизмы, нырять в узкие лючки почти у самого пола и спускаться по узеньким лесенкам в неимоверно грязных шахтах.
Некстати Конечников вспомнил, что видеонаблюдения тут не ведется, оттого с ним можно сделать все что угодно. И если штабной капитан не выберется из ржавых кишок железного дракона, запись подтвердит, что влез он туда в здравом уме и твердой памяти, безо всякого принуждения, с шутками и прибаутками, веселый и счастливый.
Алексей постарался прогнать эту неприятную мысль. В его понятиях курсантское братство было священным. Он стал уверять себя, что капитан Иванов предложил ему эту экскурсию исключительно чтобы развеять недоразумение, которое возникло между ним и экипажем номерного скаута.
Под эти неприятные размышления они добрались до бункера. Полированные цилиндры ракет занимали почти все пространство, тускло отсвечивая темными зеркалами корпусов.
Опорные катки задранного вверх подавателя маячили чуть выше уровня головы. Из толстой брони стен выступали призмы эмиттеров поля. Как на грех, все было сделано так, чтобы метательный заряд многократно и непредсказуемо изменял траекторию движения. Конечников подумал, что если он промахнется, то рикошет непременно испортит тонкую обшивку "Молотов". Отрезвитель в полной мере проявил свое действие, и Алексею стало страшно по настоящему. Зато в ответ на выброс адреналина в руках появилась твердость, а глаза стали готовы видеть в темноте.
- Посмотри, - разливался соловьем командир корабля, - включаешь, и по ленте движутся стандартные пластиковые упаковки из-под еды. В них налита вода. При попадании луча жидкость моментально вскипает и контейнеры разлетаются вклочья. Никакой опасности пожара, быстро выгодно удобно.
- Димон, ничего что я пулями буду стрелять? - поинтересовался Алексей.
-Если внутрь контура рамки загонишь, ничего не будет, - успокоил Иванов. - Если мимо, проблем не оберешься.
- Может не стоит?
- Да не ссы, - успокоил его капитан. - Вмятиной больше, вмятиной меньше, какая нахуй разница.
- А нас зацепит?
- У тебя вроде керамические пули были... - заметил Иванов.
- Да кончились, - ответил Алексей. - Теперь только металлические шарики остались. Наковырял как-то подходящих.
- Ну тогда не промахивайся, - предупредил Иванов. - Отсюда попадешь?
Конечников достал пистолетик, прицелился.
- Далековато конечно, - заметил он, плавно выжимая спусковый крючок.
Провыла пуля, прямоугольник контейнера разлетелся брызгами воды и обрывками пластика.
- Ну ты мастер, - восхитился Иванов. - Ребята с 10 шагов стреляют. А дай мне пальнуть.
- На...
Командир корабля осторожно взял непривычно маленькое оружие в руку, вынул зачем-то обойму, разглядывая шарики в контейнере.
- Сколько тут помещается? - спросил он.
- 30, - ответил Конечников. - Сейчас там 29.
- Нифига себе, - поразился капитан. - А еще есть?
- Не, - виновато произнес Алексей. - Запасной магазин в каюте оставил.
- Жалко. Постреляли бы подольше...Ну ничего, я тогда немножко. Чтобы тебе осталось.
Он прицелился, сделал десять выстрелов подряд. Свистнул рассекаемый воздух, взвыли рикошеты в приемном бункере. Ни один заряд не попал в мишень.
- О, бля... Страшное дело, - заметил Иванов, возвращая пистолет. - А дай-ка я из своего...
Он нацепил защитные очки и выволок из кобуры свой здоровый, с локоть в длину лазерный излучатель, включил. Внутри лазера загудел инвертор. Иванов аккуратно прицелился с двух рук и... промахнулся. Брызнули искры. Конечников едва успел прикрыть рукой глаза. На стенах остались раскаленные пятна от попаданий луча.
- Бывает, - заметил Алексей.
- Ты вроде хотел в темноте пострелять, - скорее утверждая, чем спрашивая сказал Иванов. - Я пойду выключу свет.
Командир корабля вынул из кармана комбинезона инфракрасные очки-консервы и надел их, сразу став безликим, неузнаваемым. Алексей вдруг снова испытал острый приступ тревоги. Воспоминания о той ночи, когда замаскированные такими очками и натянутыми до ушей воротами уставных свитеров люди подкрались к нему, были еще свежи.
- А это зачем ? - с тревогой спросил он.
- Чудак- человек, - добродушно сказал капитан. - Я-то в темноте не вижу.
- Понятно.
Иванов с кряхтением добрался до ниши с электрощитом. Свет погас.
Картинка стала черно-белой, немного искаженной. Но прицельная планка и мушка были видны отчетливо, также как и прямоугольники целей.
Конечников разнес все выставленные контейнеры.
- Молодец, - донесся издалека голос капитана. - А по движущимся сможешь?
- Легко, - ответил Алексей.
Мишени пошли по ленте. Конечников открыл огонь, выбивая одну за одной.
"Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать" - автоматически считал он.
- Девятнадцать. ****ец тебе, штабная крыса, - произнес кто-то и сверху, с ракетных стоек полезли люди в очках, с закрытыми лицам.
Их было человек десять. Они плотно обступили Конечникова.
- Димон, что за ***ня?! - от неожиданности вырвалось у Алексея.
- Леша, ты не дергайся, - также издалека ответил командир корабля. - Мы тебя немного поучим... Чтобы пушкой в людей не тыкал... Мужики аккуратней, он каратюга.
- Да ладно, - сказал кто-то. - Мы ему сейчас такое карате покажем. Кто против коллектива - тот неправ. Против коллектива не попрешь.
- Да я же не... - начал Конечников.
- Что, ссышь, когда страшно? - спросил один из нападающих. - А ну смирно, сучонок.
Его кулак врезался в плечо Алексея.
- Ты на кого свою пукалку наводил, урод? - с угрозой спросил другой, чувствительно ткнув его снизу кулаком в подбородок.
- Капитан Иванов, уймите ваших подчиненных, - заорал Конечников, пытаясь протиснуться сквозь людей.
- Дурак ты, Конечников, - издалека отозвался командир корабля.
Алексей был крупней и тяжелей нападающих, оттого ему почти удалось прорваться, когда кто-то плотно повис на нем сзади. Локоть Конечникова автоматически нанес удар по корпусу противника. Тот взвыл и разжал руки.
- Бля, сука, молись, - крикнул мужик.
Толпа кинулась на капитана.
Мае-гери у Конечникова просто не получился. Человек даже не упал. Пока он махал ногой, ему много раз вьехали по всем частям тела. Бронежилет смягчил силу ударов, однако нос, скула и ухо пострадали серьезно. Алексей перешел на цуки и ути, которые в ближнем бою оказались куда более эффективны. Свалив двух человек, он разорвал дистанцию между собой и толпой. Но ему это дорого обошлось. Голова гудела, глаз заплывал. Из рассеченной брови текла кровь. Левая нога плохо слушалась после сокрушительного пинка по щиколотке.
Однако, толпа, встретив отпор, не пошла на хорошо поставленные прямые удары. Воспользовавшись замешательством, Алексей кинулся бежать. Противники дали ему выбраться из неширокого коридорчика зарядного отсека в машинный зал нижнего уровня. Пара человек, забравшись туда раньше через верхние люки, отсекла его от выхода. Теперь противники могли бить его со всех сторон.
- Ну что, сучонок, понял теперь? - спросили его они. - Что ты можешь против сделать? Нас много, а значит мы правы.
Нападающие рассредоточились. Конечников махал ногами, не давая им подойти. На маваси-гери его поймали и опрокинули. Алексей полетел на пол. Ему повезло схватить толстый стальной прут. На автомате он протянул кого-то по ногам. Тот упал, воя от боли.
Алексей уклонился от чьего-то ботинка, но получил скользящий по черепу. Противники тоже взялись за железяки. Что-то тенькнуло в голове, стало странно легко. Алексей перестал контролировать себя. Время замедлилось. Тело дралось самостоятельно, а он с философским спокойствием наблюдал, как его удары крошат кости и разбивают головы. Блокируя выпады руками и подставляя прикрытые броником бока, Алексей почти не чувствовал боли. Только как-то издалека приходил толчок, который извещал об очередном повреждении. Конечников как мог отрывался от противников, перепрыгивая через ограждения и забираясь на механизмы. Если бы раньше кто-то сказал, что он в состоянии так скакать, то он бы не поверил.
Сознание расширилось, подсказывая положение предметов, которые могли быть использованы как оружие и просчитывая рисунок боя:
"Уклониться от лома, подхватить левой рукой шестеренку. Правой сунуть прут противнику в челюсть. У него полетели зубы - это хорошо".
Но тут же другой ударил его по руке, выбив оружие.
"Пальцы не пострадали" - отметил он. - "Но сильный ушиб обеспечен".
В тот же момент левая рука ударила открывшегося противника по голове зубчатым металлом. Тот упал, заливая пол кровью. Еще один враг бежал навстречу, занося короткий ломик. Брошенная в лицо шестеренка, опрокинула его навзничь.
Алексей подхватил его стальную дубину и огляделся по сторонам. Все противники лежали.
Но и сам Конечников серьезно пострадал в драке. Голова кружилась, ноги почти не слушались. Оставалось рассчитаться с подлым предателем Ивановым.
Тот нашелся почти на самым выходе из машинного зала.
- Спокойно, Леха, я свой, - в испуге закричал он, закрывая голову.
Конечников замахнулся на него ломом и тут словно черная пелена опустилась ему на глаза. Какое-то время сознание еще присутствовало в теле и Алексей отметил звук удара - он всеже достал гада - капитана.
Явь возвращалась медленно. Вначале возникло блаженство, которое чуть позже подернулось приходящей издалека пульсирующей, заглушенной болью.
Он попытался вскочить, но не смог, тело не слушалось.
- Лежи, тебе нельзя вставать, - раздался голос Иванова.
- Сука ты, - прохрипел Конечников.
Ему наконец удалось открыть глаза. Он лежал на койке в выделенной ему каюте. К телу подходили много численные провода и трубки. Над ним склонялся капитан Иванов с замотанной головой - последний, слепой удар Конечникова достиг цели.
- Бля, где бы ты был, если б не я, - ответил командир корабля. - Вот твоя пукалка...
Он сунул ему под подушку пистолет.
Конечников от удивления потерял дар речи. Но собравшись с силами спросил:
- Что со мной?
- Да в порядке ты, в порядке. Кости целы, а мясо заживет.
- А почему я не могу пошевелиться?
- Это чтобы не скакал пока. Выздоравливай.
- А почему я тут?
- Лазарет переполнен. Наколотил ты народу...
Конечников вдруг испытал ужас. Членовредительство, драка при выполнении кораблем боевого задания. Трибунал... И доказать ничего не удастся.
- Убитые есть? - спросил он.
Голос его выдал.
- Ну не такой ты отморозок, каким хотел казаться, - заметил командир корабля. - Десяток переломов, один пробитый череп, несколько сотрясений мозга, ушибы внутренних органов, 18 выбитых зубов. Меня вот зацепил. Развлеклись по полной.
- И что?
- Расстрел на месте, - хмыкнул капитан.
- Это как? - удивился Конечников.
- Да забудь, Леша. Ты хоть и ****утый на всю голову, но мужик правильный. Ребята на тебя не в обиде. Несколько дней под регенератором - и все пройдет. Только вот...
- Что? - напряженно спросил Конечников.
- Ты нам пилота из строя вывел. Ему месяц надо лечиться.
- А что с ним?
- Расслабься. Ходит, разговаривает, ест. Но тонкая координация пострадала. Так что завтра, когда врач тебя отпустит - марш в рубку, принимать хозяйство. Надеюсь ты летаешь также хорошо, как дерешься.
И наклонясь к уху, Иванов прошептал:
- Про броник не говори никому... Что это я посоветовал тебе одеть.
- А действительно, зачем? - поразился.
- Если ты мудаком бы оказался, то вафлить в и бронике можно. А если нормальный пацан... Короче, это все, что я для тебя сделать мог, однокашник.
- Ну ты и гад...
- А ты, Леша, наивный, как ребенок. Середина четвертого десятка, а все людям веришь... Интеллигенция задрипанная.
конец 3 главы
Глава 4.
Праздник четырех повешенных.
Задержка операции была вызвана самыми прозаическими причинами. Верней, причин было всего две. Но сойдясь вместе, они поставили на уши всю команду.
Врач женского вспомогательного подразделения, как стыдливо именовался корабельный бордель, очень любила свой половой орган.
Ия Васильевна Лепехина готова была часами любоваться его большими и малыми губами, а особенно маленьким, аккуратным входом во влагалище. Она давала своей "киске" разные нежные прозвища, сравнивала с жемчужинами и розами. Ия очень заботилась о своей гордости и берегла от всего, что могло испортить ее нежный цветочек.
В том числе и от мужских членов. Отчасти это проистекало из природной холодности старшего лейтенанта медицинской службы, отчасти что она испытывала неизьяснимое отвращение, когда немытые "шланги" грязных мужланов выплевывали в нее дурно пахнущую вонючку.
Все это выражалось в ее отношении к работе. Когда она вынуждена была по долгу службы осматривать раздолбанные жадными елдаками дырки своих "коров", то содрогалась, представляя, что ее "цветочек" может превратиться в такое вот бесформенное безобразие. Оттого, она не затрудняла себя разглядыванием "ошметьев" подопечных и доверялась показаниям экспресс- тестера и результатам анализов. Это ей сходило с рук до того самого момента, когда матрос Никита Гаврилин не принес на флагман "звездный коллапс", чрезвычайно опасную, зачастую смертельную болезнь, передающуюся половым путем. Он подцепил заразу где-то в рабочих кварталах Тригона, развлекаясь во время последнего увольнения.
Болезнь была сравнительно новой и вызывалась простейшими инопланетного происхождения. Тяжеловесная армейская медицина не успела включить ее в список программ для волнового тестера и в штатные наборы для ПЦР - определения. У мужчин болячка много месяцев протекала бессимптомно, давая знать о себе лишь неважным самочувствием и розоватыми выделениями из уретры в конце инкубационного периода. Но в конце-концов она переходила в стадию "красного гиганта", когда половые органы стремительно набухали, жутко увеличиваясь в размерах. Процесс сопровождался мучительными режущими болями и надолго выводил больного из строя. При отсутствии медицинской помощи несчастный мог умереть.
Иммунитета против этой болезни у людей не было и не могло быть, оттого между заражением и острой фазой проходило ровно 137 дней, причем у любого человека, будь то пышущий здоровьем Геркулес или мелкий задохлик. Оттого "коллапс" звался еще и Пифагоровой болезнью.
У женщин "розовые сопли" текли с первого дня. Ия могла легко обнаружить выделения у рядовой Маргарыды Скотининой, но увы...
Имя Маргарыда получила из-за ошибки пьяного писаря, а вот фамилии своей явно соответствовала, будучи жирной, нечесанной неопрятной теткой от которой постоянно дурно пахло. Впрочем, все работницы борделя втайне ненавидели свое женское естество и совсем не интересовались, что выходит из "****ского отверстия".
Судьба женщин из низшего сословия была особенно тяжелой и незавидной. Неспособная к обучению женская масса занималась в перерыве между декретными отпусками тупой, несложной работой на благо Родины. От 16 до 35-40 лет, когда изнеможденными старухами они отправлялись в лучший мир, тетки успевали произвести на свет от 10 до 20 детей. Упорствующих, бесплодных и больных передающимися по наследству заболеваниями, отправляли скрашивать досуг защитников Отечества. В матросских борделях летающих гробов их держали взаперти, выводя только для случки в банные дни.
Обслуживали мужчин они будучи поставленными в специальные станки, удовлетворяя до сотни матросов за раз. Понятно что немногие хотели делать это добровольно, оттого в "стойло" "жрицу любви" затаскивали за ошейник, подгоняя сзади хлыстом и шокером.
Соответственно, гигиенические мероприятия ее "рабочие органы" знали только после использования, когда по завершению откачки генетического материала, они промывались санитарками водой из малого гидранта. Санитаркам тоже не было дела до "давалок", бессильно висящих в станках после поимения сотней мужиков.
Роковой срок в 137 стандартных суток, отведенный болезнью, для Гаврилина закончился на через 5 дней после старта разведчиков. Матрос нес вахту на своем посту в четверной дальномерной второго кормового форта, чувствуя, как зудит его "инструмент". Он уговаривал себя потерпеть, держась за неимоверно распухшее достоинство, обещая "боевому другу" что непременно отправится после смены к фельдшеру. Но боль стала нестерпимой. Гаврилин сполз на пол и тихо завыл.
Экспресс- лечение в виде десятка крепких пинков, примененное прапорщиком Толстолобовым не помогло, и старший поста вынужден был докладывать лейтенанту о ЧП. Известие заставило всполошиться медицинское начальство. Целители матросских организмов без труда опознали симптомы Пифагоровой болезни и доложили по команде.
Главный врач корабля майор Жирков, получив рапорт медиков, тут же побежал докладывать Лихоедову.
Медик сильно рисковал нарваться на кулачную расправу скорого на самочинный суд командира эскадры, однако в случае бездействия, последствия лично для него могли быть гораздо хуже.
Но все обошлось. Бригадный генерал конечно же пришел в неописуемую ярость и приказал любой ценой остановить распространение заразы. А заодно разобраться с виновными как можно жестче.
Воодушевленные словами генерала, медики принялись за карантинные мероприятия по всем правилам эпидемиологической науки. Бордель закрыли, "специалисток по удовлетворению" изолировали.
Было обнаружено, что четвертый женский бордельный взвод в полном составе болен "звездным коллапсом" на разных стадиях. Что соответствовало общей цифре зараженных матросов от 3000 до 4000 человек, если учесть гомосексуальные связи среди военнослужащих. В один момент вся операция оказалась под угрозой срыва. Лидер эскадры вот-вот должен был превратиться в летающий госпиталь, наполненный стонами страждущих.
Медицина не располагала средствами способными вылечить эту болезнь, однако, способы оставить ее развитие были. Стойкий эффект достигался многократным воздействием волновых регенераторов, но с нижними чинами никто возиться не собирался.
"Бой все спишет" - философски заметил бригадный генерал и распорядился колоть всем больным токсиплазмид. Быстро, дешево и неэффективно. Однако ежемесячные иньекции препарата гарантировали жизнь зараженным в течение нескольких лет, по прошествии которых больные умирали от отравления самим токсиплазмидом.
Но этого маленького нюанса медики разъяснять своим пациентам не стали.
Неделю на лидере эскадры шли медицинские мероприятия. Неделю эскадра дрейфовала в стороне от расчетной точки в астероидных полях.
Злые языки прохаживались по поводу "баржи, у команды которой сифилис поголовно", по мотивам старинного анекдота. Кого-то за это даже выпороли по доносу стукачей.
Когда медики закололи всех, больных и здоровых своим коновальским лекарством, командир эскадры решил для поднятия боевого духа устроить торжественное собрание. Как всегда, по установившейся традиции, его совместили с публичным наказанием назначенных виновными.
В качестве козлов отпущения были выбраны матрос Гаврилин, который занес заразу, первая инфицированная им проститутка Маргарыда Скотинина, разводящая 1 отделения 4 бордельного взвода Татьяна Веселкина и конечно же врач Ия Лепехина. Если первый и последняя в этом списке были действительно виноваты, то "бордельные", толстые, вечно опухшие тетки были совершенно не при чем. Но им не повезло родиться в лихую годину беспощадной борьбы, оттого их мнения никто не спрашивал.
Публичная казнь была для матросов чем-то вроде сладкой конфетки. Особенно когда вешали теток. Передние ряды у эшафота занимала привилегированная публика: сержанты, старшины, местная крутотень из казарменных банд. Мелкие сявки стояли сзади, выглядывая из-за голов своих более удачливых сослуживцев, в надежде увидеть хоть кусочек женского тела сексуально бьющегося в конвульсиях. Потом они многократно воспроизводили эту сцену, "передергивая" в темноте душного спального помещения под одеялом.
Одним из таких толкущихся сзади был Рома Голубков. Он единственный из зрителей ждал казни с ужасом, правда смешанным с изрядной долей злорадства .
Помимо общей экзальтированной нервности у Голубкова был повод бояться перемен. Хоть Ия издевалась над ним сама и позволяла это делать своим подругам, Ромино очко было в неприкосновенности.
Теперь "пригревшихся у шалав" матросов приписали в боевые подразделения и отправили к жаждущим познакомиться с их задницами старослужащими. Рома не вполне понимал, насколько плохо ему теперь придется, но смутное чувство грядущих унижений заставляло тоскливо сжиматься его анальный сфинктер.
Виселицы были установлены прямо под трибуной, чтобы внимание военнослужащие не отвлекалось. Удавки были заботливо проложены мягким материалом, чтобы растянуть экзекуцию, давая вволю полюбоваться на страдания казнимых.
Приговоренных вывели в заношенном исподнем четвертого срока годности, чтобы попусту не портить обмундирование. Палачи аккуратно поддерживали своих подопечных, чтобы те не падали и не бились в истерике, портя торжественный момент. Но похоже, все осужденные были готовы умереть, более того, хотели, чтобы все скорей кончилось.
У Маргарыды Скотининой мелко подергивалось правое веко. Она заводила свои косящие глаза вверх и назад, точно хотела увидеть собственную макушку. Разжалованная Ия брезгливо кривилась, когда запах немытых тел касался ее ноздрей. Гаврилин мелко трясся и бормотал молитвы. Веселкина, по блату наевшаяся таназепама, понуро брела, не сильно хорошо отображая, где она и зачем.
По команде казнимые остановились и повернулись к толпе. На высокой трибуне появился командный состав. Загорелись прожектора, заливая беспощадно-ярким светом главных участников представления.
Председатель военного трибунала - офицер из особистов хорошо поставленным дикторским голосом зачитал приговор. Он был щедро пересыпан проклятьями коварным врагам, апеллировал к светлой памяти мученников, погибших за Родину, напоминал о светлом дне Победы, в который когда-то сложатся жертвы и усилия людей. Припечатанные своей несмываемой виной осужденные затихли. Гаврилин упал на колени, раздирая вклочья на груди ветхую ткань исподней рубашки:
- Простите меня братцы, - запричитал он. - Подвел я вас. Простите Христа ради.
Экзекуторы едва утихомирили зашедшегося в пароксизме самоуничижения человека.
Представление приблизилось к своей кульминации. Согласно древнему обычаю, одного из четырех осужденных нужно было помиловать.
Луч уперся в бригадного генерала, который возвышался над остальными на трибуне, стоя на специальной скамейке.
- Воины! Вы подлинные герои, чудо-богатыри, самые главные люди наших вооруженных сил! Вашим славным ратным трудом приближаете вы Победу! Неисчислимые жертвы несете вы радо того, что бы жила наша Родина! Сегодня князь - император, ради заслуг ваших, дает вам право подарить жизнь одному из осужденных. Решайте! Вы заслужили это право, святые герои битвы за жизнь человечества!
Толпа забурлила. Люди стали указывать пальцами на казнимых и громко спорить друг с другом. В толпе стали образовываться течения и группы. Одни хотели, чтобы сучка-медичка сплясала на веревке, находя это очень забавным и возбуждающим. Другие предлагали ее помиловать, зная, что смогут сделать с этой привлекательной женщиной нечто более приятное.
Матрос Гаврилин снова начал биться головой об пол, выкрикивая что-то неразборчивое. Бывший врач Лепехина от волнения перестала дышать. Нервный тик у Скотининой усилился, корежа лицо судорогой.
Одна только Веселкина, выплыв из химического забытья транквилизатора стала улыбаться обращающим на нее внимание людям.
Наконец, матросы определились. Людям было жаль "братана" и оплывших, неопрятных теток, но редкая возможность отыметь худощавую, подтянутую офицершу, заставила их выбрать Ию. Так медичка была помилована, чтобы отправиться в бордель простой давалкой.
По заведенному ритуалу, Лепехина поблагодарила матросов и оборотясь к трибунам продолжила уверения в том, что будет полезна Родине, обществу и народу.
Неожиданно Ия упала на колени и разрыдалась. Она ткнулась мордой ва пол, задрав кверху задницу. Ветхая ткань придала этому действу избыточный эротизм, подчеркивая тонкую талию и костлявые ягодицы новоиспеченной жрицы любви. Толпа одобрительно загудела.
Палачи сделали вид, что растерялись, жадно разглядывая просвечивающую между полушарий ложбинку. И только команда с трибуны заставила их увезти помилованную.
Осужденных поставили у виселиц, одели удавки на шею. Зарокотали барабаны, загудели лебедки, выбирая свободный ход веревки. Под крики ужаса и восторга ноги казнимых оторвались от земли. В мягком ошейниках люди умирали медленно. Вначале побагровело лицо, потом из глаз начали течь слезы. А следом из передавленных глоток раздался ужасный хрип, который сопровождал всю процедуру.
Тела казнимых, в напрасной надежде глотнуть воздуха стали исполнять сложные пируэты, крутясь и извиваясь. Отчаянные рывки казнимых женщин лишь подчеркивали отсутствие у них нижнего белья. В особо интересные моменты, когда "причинные" места на мгновение появлялись во всей красе, толпа охала и выла от восторга. В кучке матросской "крутотени" стали просматриваться стриженые затылки "молодых", поставленный на колени при "кормушках" "уважаемых старослужащих". Кое-кто предпочитал совмещать сразу все радости жизни.
У виселиц были заботливо включены силовые экраны. И вовремя. Повешенные обделались и продолжая дергаться, стали раскидывать вокруг кусочки дерьма. Но вот недостаток кислорода сделал свое дело. Судороги стали реже и не такими сильными. Жизнь ушла из удушенных тел, оставив только рефлекторные сокращения мышц, которые никак не хотели умирать.
Не дожидаясь смерти казнимых, заговорил командующий эскадрой. Его резкий голос, усиленный динамиками врезался в уши матросов.
- Воины, братья по оружию, цвет нации, доблестная надежда человечества. Наше дело правое. Тяжелые времена требуют не знать пощады к врагам. Ибо те, кто сейчас висит перед вами как падаль, совершили самую ужасную вещь - предательство. Возможно оно было непреднамеренным, но от этого не стало менее тяжким. Запомните, всякий, кто выкладывает не полностью, кто ленится, кто ошибается, кто трусит - предатель. И место ему - в петле. Так надо ради жизни, так надо ради ваших матерей, жен и детей. Только так мы сможем противостоять жестокому врагу. Помните об этом, когда завтра мы пойдем в бой...
Генерал обьявил, что завтра, когда ордер встанет над плоскостью вращения громадного протопланетного роя начнется операция по зачистке системы от космических пиратов. А потом долго разглагольствовал про то, что Родина потребует все мужество, стойкость и умение для победы над коварным противником.
Толпа молчала, продолжая разглядывать остывающие тела.
Виселицы с казненными опустились под сцену. Загораживая высокие трибуны с начальством опустился занавес с эмблемой Обитаемого Пространства.
По его металлической плоскости закружились разноцветные пятна прожекторов. В пространстве зала возник высокий и сильный женский голос.
- Дети мои, где бы вы ни были, помните. Я, Родина-мать, зову вас на святой бой...
Превосходно составленный текст и искренная чувственность голоса ввели в транс людей. Матросы со слезами на глазах безотрывно глядели на полотнище гигантского флага, играющее разноцветными огнями.
А когда все закончилось, чеканя шаг разошлись по казармам БЧ корабля, полные энтузиазма, решимости и ощущения чего-то светлого внутри.
Над залом собраний, невидимое за транспарантами и балками потока в стене было устроено маленькое окошечко. За окошком находилась небольшая комнатка, одно из немногих секретных помещений на линкоре, используемых Службой Безопасности и высокими гостями из числа Управителей Жизни. Сегодня полковника Панова посетили именно эти визитеры. "Эсбешник" боялся их больше любых проверок по линии собственного ведомства, боялся сильней межведомственных комиссий, после которых резидентов частенько снимали с занимаемых должностей и отправляли в дальние гарнизоны с понижением.
Внешне гости были очень приятны, особенно стройная, высокая девушка с зелеными глазами и волосами цвета меди. Ее спутник был выше ее на голову, широк в кости, накачан и просто огромен как гора. Он был почти хорош собой, если бы не полные, красные губы и масляные, словно затянутые пленкой гноя глаза.
Однако по сравнению с массой нижних чинов, выглядящих по меркам прежних, более благополучных эпох дефективными олигофренами, он вполне мог сойти за писаного красавца.
Молодые люди смотрели вниз на бурное кипение самолюбий и воль, мелкие, бессильные бунты "чуханов", жестко подавляемые твердой рукой "уважаемых" и безответную покорность записных вафлеров, смирившихся с опущенной ролью.
Мужчину эта мелкая гомосексуальная возня интересовала пожалуй больше, чем весь брутально обставленный ритуал казни. Видно было, что мыслями он там внизу, ставя на колени и угрозами и силой, заставляя "опущенок" трудиться ртом. Переживая мгновения иллюзорного торжества, этот красивый, крупный мужчина выглядел просто уродом, так не сочеталось сильное, мускулистое тело борца и гимнаста со злобной обезьяньей радостью мелкого пакостника на лице.
Не стесняясь напарницы, Живой Бог сбросил маску, которую носил по необходимости среди старших Управителей. Нетрудно было догадаться, кого он представлял в роли своих сексуальных партнеров.
Девушка печально морщилась, но скорей не от безобразия внизу. Ее раздражал именно спутник, вонь его мыслей, бесконтрольно выплескиваемая злоба и ненависть, обычно подавляемые им в присуствии сильных.
Этому когда-то холеному и представительному, а ныне сильно полинявшему самцу было из-за чего злиться на несправедливость жизни.
Не так давно он был старшим оперативной группы и жестко контролировал работу подчиненных. Но серия фатальных неудач, включая давнишние события на Гало, Победе и Амальгаме, срыв жизненно важных проектов, курируемых высоким начальство из Совета Управителей так подкосили его реноме, что он был разжалован до простого члена оперативной группы и занимался тем, что умел лучше всего: - прессовал обьекты обработки, а главное - следил за Рогнедой и закладывал ее при каждом удобном случае.
- Что, Пастушонок, нравится? - поинтересовалась девушка.
Голос ее очень походил на тот, что звучал в динамиках, от имени "Родины-матери" призывая к смертельной битве с врагами.
- Ничего так, - ответил тот, возвращаясь из мира своих фантазий. - Занятно понаблюдать.
- Все мечтаешь? - не скрывая иронии спросила девушка.
- Ганя, ты нарвешься когда-нибудь, - шутливо пригрозил мужчина. - Самой ртом работать придется.
- Голос Родины дорогого стоит, - вполне серьезно заметила Живая Богиня. - Вот организую я тебе Зал Мрака. А После Зала Мрака ты себе не просто сосать, а грызть станешь, лишь бы в живых остаться.
- Ну-ну, - попытался навести страху Пастушонок.
- Не нукай, - твердо ответила Управительница. - Прошли те времена.
- Все впереди, - безо всякой уверенности, лишь бы что-то сказать, ответил мужчина.
- Давай, герой, чай пить, - предложила она, не желая больше ссориться со своим спутником.
- Давай, - согласился Пастушонок. И лишь только короткий взгляд исподлобья показал, что мужчина внес этот разговор в список своих кровных обидок.
Он дал себе слово, что когда-то бессмертная ведьма сполна горечь унижения за все. Когда-то императрица Рогнеда правила в Доме Вечности, а о него, зависимого, бесправного приживальщика вытирала ноги, даже не замечая что размазывает на уровне плинтуса.
От мыслей Андрея отвлек хруст стекла и боль. Пастушок непроизвольно сжал стакан так, что тот лопнул у него в ладони. Неожиданная боль и страх его парализовали. Он замер, с ужасом наблюдая, как пугающе быстро льется кровь из разрезанной руки.
Девушка всплеснула руками:
- Андрюшка, ну надо ведь осторожней. Я сейчас.
Она проворно схватила аптечку и занялась своим непутевым спутником. Казалось, она была искренне огорчена. Рогнеда промыла рану антисептиком-регенератором, вынула кусочки стекла и замотала кисть напарника.
Мысли Пастушонка пошли в другом направлении. Он вдруг почувствовал горячую благодарность к этой девушке. В конце-концов именно благодаря ей, он невредимым прожил долгие столетия, в самую страшную эпоху, когда людей хватали и лишали жизни только за одни мысли. Именно она выбрала его в напарники. И только благодаря ей, они выполняли такие поручения Совета, с которыми никто не мог справиться.
Андрей даже испытал что-то вроде угрызений совести по поводу того, что пишет рапорты на свою благодетельницу и строит планы о ее низвержении. На мгновение ему стало стыдно.
Бессмертная, оказав первую помощь своему спутнику, занялась чаем. Для того, чтобы организовать действо по правилам, принятым когда-то при дворе грозного владыки, девушке пришлось импровизировать, основательно встряхнув запасники химической лаборатории. Она нашла замену почти всему, кроме разбитой напарником стеклянной емкости. Удивительно, однако на всем громадном линкоре не нашлось больше ни одного старомодного граненого стакана, который так удобно вставлять в подстаканник и любоваться, как в толще темно-золотистого напитка медленно тает сахар исходя сладкими нитями.
Поскольку стакан был один, бессмертная взяла его себе. А Андрею, как человеку простому и неприхотливому, дала парочку обыкновенных пластиковых стаканчиков.
Рогнеда теперь невысоко стояла в табели о рангах Живых Богов, и то, в основном из-за своих старинных умений, на которые ее натаскал сам Князь Князей, джихангир-император цареградский, зовущийся ныне Проклятым. Оттого очередное маленькое свинство, совершаемое этой ведьмой по старой памяти, чувствительно задело самолюбивого Управителя. Пастушонок снова испытал приступ неконтролируемой злобы.
- А разве мне как раненному не полагается что-то более основательное, чем эта пластмаска? - спросил он почти шутливым тоном.
- Да у тебя рука все равно замотана, - легко ответила девушка. - Не горячо.
- У тебя на все есть ответ, - заметил Андрей.
- Что за обиды, Пастушонок, - искренне удивилась бессмертная. - Ну не стал бы ты ведь пить из водочной стопки или кофейной чашечки.
- Ну наверное нет, - ответил мужчина.
- К тому же я дала тебе их целых два, - Управительница откровенно издевалась над своим напарником. - Насколько я знаю, нижним чинам такая хлипкая пакость выдается один раз и на всю службу. За утрату или порчу на виселицу, конечно, не угодишь, но розги обеспечены.
- Кстати, почему так? - поспешил перевести разговор младший Управитель, сделав вид, что не заметил иронии.
- Что?
- Отчего в нашем любимом Отечестве становится только хуже? - слегка поморщась спросила девушка.
- Я ничего особенного не заметил. Все идет своим чередом.
- Какой ты забывчивый, - заметила Рогнеда. - А вот лет сто пятьдесят назад дедовщина проявлялась в отнимании масла, киселя и праздничной булочки. И это считалось жутким зверством. А тут гомосечат молодежь среди бела дня, и никто даже не удивляется. Это в порядке вещей.
- Слушай, а ведь правда, - поразился Пастушонок.
- Все для фронта, все для победы, - заметила девушка. - Как можно думать о личных обидах перед лицом злобного врага.
- Да ну тебя, - произнеся эти слова Управитель даже скривился от отвращения. - Там это говори.
Живой Бог сделал неопределенный жест куда-то вниз.
- Да, согласна, это для матросов.
- А что же происходит на самом деле?
- Ну как тебе сказать, Пастушонок... - произнесла Управительница и совершенно глумливым тоном добавила: - У нас же прогресс. Эволюционирует техника, общественные отношения. Развивается демократия, народовластие... Ну и это... Наконец стало возможным сунуть ближнему своему, не отрываясь от великой борьбы за выживание.
- Хватит наверное стеба, - прервал ее Управитель.
- Самому слабо? - заметила бессмертная. - Слушай, мальчик. Все гораздо проще,чем ты думаешь. Движение - все. Если ничего не меняется, жить становится неинтересно. Каждое новое поколение стремиться доказать, что оно лучше прежнего, что жизнь его более значима и насыщена. Некоторые считают, что исключительно от ненависти к родителям, поучения которых давно стоят поперек горла. Другие полагают, что все в искреннем желании превзойти или внести свой вклад. Как бы то ни было, это происходит.
А поскольку ничем кроме борьбы ради великой цели теперь заниматься непозволительно, эмоционалы самовыражаются только через труд и лишения.
Если поначалу достаточно было работать 6 часов, затем никак не меньше 8. Ну а потом десять и даже двенадцать. Если сначала можно перекуривать и расслабляться пивком в обед, грезя о своем вкладе в процесс борьбы, то скоро считание ворон плавно смещается за пределы трудового процесса. А потом и пропадает вовсе вместе с досугом.
Член общества должен быть вовлечен до конца в борьбу, правильной, регламентированной жизнью с круглосуточным, единственно верным распорядком: труд, труд, труд, а в краткие моменты отдыха - собрания по выявлению саботажников митинги и совместный просмотр патриотический визии. Даже во сне, труженник должен вносить свой вклад в победу, запоминая партийные тезисы, транслируемые гипноиньекторами.
А по другому не получается. Как только давление начинает ослабевать, люди начинают задумываться. Начинаются нездоровые вещи: организуются мемориалы жертв и общества памяти, клеймятся палачи с их пособниками, предъявляются претензии всем и вся. Это очень разрушительно для общественного устройства и психики каждого индивида.
Но к сожалению, нельзя давить бесконечно. Люди довольно слабые существа. Оттого все быстро подходит к границам медико-биологических норм. Ну не могут они например без сна или без еды работать. Или складываться в штабели для экономии места в казармах. Хотя эксперименты в этом направлении ведутся.
-- А содомия и сосание при чем? - вернул к теме Живую Богиню Пастушонок.
- Ладно, повторим для тупых, - терпеливо произнесла она. - Мы сделали борьбу с захватчиками смыслом жизни каждого человека, наступив на его желания, личность и волю. На малейший ропот мы отвечаем усилением жизненных тягот и лишений. В сочетании с пропагандой, которая превозносит труженников и воинов - это действовало безотказно.
Однако, как только давление перешло определенную норму, индивидуумы стали избавляться от него любой ценой. Так внутри закрытых человеческих групп стали формироваться многоуровневые иерархические структуры, верхушка которых стала жить много лучше среднего уровня, а низы терпели унижения, намного превосходящие отмеренные нами для простого человека. Эта система хороша тем, что сама организуется и сама поддерживается. Стать крутым и прессовать быдло - заветная цель. для простого человека это наверное больше чем стать Живым Богом. Ну и в обратную сторону... Бездна падения глубока. Как бы не было плохо, может быть еще хуже.
- Это все понятно, - заметил Управитель. - Но ведь было времена, когда щелбаны били и масло отнимали.
- Не бином Ньтона, - ответила ему девушка. - Поскольку для стабильности системы, мы обязаны были усиливать прессинг, жестокость во внутренних отношениях только росла. Человек существо хоть и нежное, но крепкое и изобретательное. Приложит все силы, чтобы переложить внешнее давление на кого-то еще. Во что это вылилось - ты видишь.
- Ну почему именно изнасилование? - снова спросил Пастушонок.
- Потому, что мы пресекаем попытки людей убивать и калечить друг друга. Из сильных средств остается только это. Сексуальное доминирование - древнейший вид унижения, самый обидный и болезненный для человеческой самости. Можно терпеть голод, брань и затрещины, но быть принужденным при этом сосать немытую елду, чувствуя, как твое унижение приносит удовольствие гнобящему тебя подонку - невыносимо.
- Рогнеда, мне кажется ты ошибаешься. Если все так, как ты говоришь, то флотская система "паханов" и "опущенок" не меняется уже пару поколений. А давление растет и растет.
- Молодец, - похвалила бессмертная ведьма мужчину. - Она дошла до своего физиологического предела и была сменена другой приспособительной реакций на жестокий и страшный внешний мир.
- Самоубийствами?
- Ну это было недолго, - заметила Рогнеда. - Снизить до приемлемых значений самоубиения удалось только тогда, когда люди начали потихоньку переставать быть людьми. Слишком мы долго подавляли волю и личность, слишком жестоким испытаниям подвергали самость человека, без которой он просто часть целого, муравей, робот. Воля атрофирована, личность плоская и убогая. Никакого эгоизма, него личного. Одна борьба. Все чудо - богатыри. все готовы жизнь отдать. Потому что нахрена кому нужна такая такая жизнь.
- Не понял, - попробовал возразить Андрей. - Вроде две руки, две ноги, голова и два уха. Не красавцы, но и не мутанты какие-нибудь. В червей пока не превратились.
- Это пока... - прервала его бессмертная. - Все еще впереди. Теперь лозунг на кумаче - безусловная команда, специальным образом сказанная фраза - прямое программирование...
Человека делают человеком воля и критическое восприятие. А по нынешним временам люди из низших сословий стали какими-то недоразвитыми троглодитами с полным отсутствием защиты от суггестии.
Одна униженность осталась, вкупе с въевшимся в гены желанием рассчитаться за все, что довелось перенести поколениям в годы великой борьбы.
- Ну и что? Что в том такого? Такими легче управлять. Все в ногу, к великой цели.
- Когда "насекомые" разделяют и стремятся их можно заставлять и нагибать так, чтобы они истекали сладкой энергией надежды и боли. А когда они живут как отупевшие скоты, много ли от них толку.
- Вот как, - произнес Пастушонок.
Он и не пытался скрывать, что услышанное было для него откровением господним.
- А теперь мы и этого скоро лишимся. Если раньше стоило только завести шарманку, берсерки изо всех щелей вылезали, а теперь видимо догадались...
- Ну и что из этого? - удивился Пастушонок. - Как одно связано с другим?
Бессмертная ведьма недобро поглядела на него, точно удивляясь, зачем ей такое недалекое ничтожество рядом.
- Ты и вправду дурак? - поинтересовалась она.- Или прикидываешься?
- Но ведь это у них... И слава Богу, - возразил Управитель. - Наша победа даст новый импульс энтузиазма, любви, радости и ликования.
- Когда начнется отходняк после великой войны, они не то что давать, сами выкачивать жизненную силу начнут.
- Но почему? - поразился Андрей.
- Дело прочно, когда под ним струится кровь. - усмехнулась Живая Богиня. - Не одна империя погибла из-за тупости, апатии и застоя.
- Думаю начнется гражданская война - сделав запредельное мыслительное усилие, попытался возразить Управитель.
- Вот только не надо выдавать желаемое за действительное, - стала заводиться Рогнеда. - С какого перепуга?
- Но...
- Вот и устрой ее. Сделай сам, если такой умный, - парировала Рогнеда. - Или ты думаешь на мне опять выехать?!
Бессмертная ведьма вдруг схватила мужчину за порезанную руку, немилосердно запуская когти в рану. Чтобы он не дергался, девушка легко и непринужденно выкручивая кисть нагнула Управителя. Тот попытался развернуться и вырваться, но с той же ловкостью дикой кошки Рогнеда повалила на пол, невзначай угодила носком острой туфельки в солнечное сплетение и зафиксировала хрипящего от боли мужчину на полу, взяв на излом локоть и надавив коленом на шею. Не удовлетворившись этим, она запустила когти свободной руки ему в лицо, остановясь в непосредственной близости от глаз. Это было похоже на нападение моськи на слона, однако внезапность и умелая, отточенная жестокость лишили мужчину возможности сопротивления.
- Ты что, рехнулась? - хрипел Управитель, пытаясь вырваться. - Отпусти.
- Не дергайся, - прошипела девушка. - Я тебе руку сломаю и глаза выцарапаю. Слушай сюда, урод. Запомни, времена изменились. Теперь у меня самые широкие полномочия, а ты, стукач поганый, пойдешь на прокорм Старшим Богам по одному только моему слову.
- Нет это ошибка, - выл Пастушонок, чувствуя как острые когти ведьмы подбираются к глазным яблокам.
- Правду говори, гаденыш, - посоветовал Управительница, надавливая на локоть так, что затрещал сустав.
- А, не надо! - взвизгнул Андрей. - Все скажу!!! Писал, докладывал!
- Что писал? - продолжая выламывать руку, спросила девушка.
- Куда ходила, кого встречала, что делала, о чем говорила. Правду... Не привирал...
- А что-ж мне заговор шьют, сучонок? Когда это я говорила, что хочу Проклятого воскресить?!
- Не было! Не было!! Не я!!! Глаза не трогай!!! - вне себя от ужаса завопил Пастушонок.
- Живи пока, мальчик, - скзала Живая Богиня , слезая с распластанного напарника.
Андрей молча поднялся, подошел к зеркалу, разглядывая свое расцарапанное лицо.
- Все вы амазонки садистки, - заметил он.
- Не спорю, - ответила Рогнеда. - А вот то дело, которым мы сейчас займемся, гораздо более жестокое.
- Мы? - удивился Андрей. - И я об этом не знаю?
- Да, - ответила девушка. - Ты и я. Кое-кто оценил глупость твоих рапортов. Теперь ты даже не рядовой. Ты мой мальчик на побегушках.
- ****ь...- выругался Управитель.
И ту же получил по яйцам. Удар сбил его с ног. Андрей рухнул на бок, сгибаясь и загребая ногами от нестерпимой боли.
Рогнеда присела рядом на корточки, показывая мужчине внутреннюю поверхность бедер и изгиб лобка под тонкой тканью трусиков.
- Если что-то осталось неясным, можешь связаться с Михаилом, он тебе разьяснит. А задача тебе будет такая - скоро начнется большой разбор полетов. Все офицеры со скаутов, с любой статьей обвинения должны попадать ко мне для беседы. Как ты это сделаешь - меня не касается. И не дай Бог хоть один человек мимо пройдет.
- С расстрельными статьями приводить? - слабым голосом спросил мужчина.
- В первую очередь, - ответила Живая Богиня со стервозной улыбкой.
конец 4 главы.
Глава 5.
Бой -это всегда праздник.
Обиды были забыты. Матросы малого ракетоносца больше не делили себя на "носовых" и "кормовых". Впереди был бой. Ради этого момента они терпели скотство казарменного быта и придирки начальников. Собственно и жили они ради того, чтобы победить или умереть быстро, весело, ярко. Именно бой делал матросов равными с командирами, превращал нижних чинов из забитой быдломассы в вершителей судеб и истории. По крайней мере в их собственных глазах.
- С Богом, - напутствовал командир экипаж. - Пилот! Старт!
Конечников дернул рычаг, запуская телепортатор. Корабль пронзила вибрация. Сконцентрированная векторная плазма - чистая сияющая энергия пространственно - потенциальных волн с ревом хлынула по волноводам из накопителей в болванку телепортатора.
Там она с невообразимой силой взорвалась в резонаторных камерах, высвобождая триллионы мегаватт мощности. Гравитационный удар порвал в клочья континуум, образовав воронку в пространстве, куда провалился двухсотметровый корабль.
Сознание исчезло. Миг абсолютного ничто сменился рваными пятнами перед глазами. Звездолет трясло и мотало. Знакопеременные нагрузки рвали и плющили корпус. Если бы не поля противоперегрузочных систем, живую начинку корабля размазало бы в говно. Но вот гасители справились с вибрацией. Причудливые трассы огней снова стали звездами и туманностями.
Конечников весьма точно рассчитал параметры, оттого процесс занял секунды.
В рубке одобрительно загудели - "Могет, мужик". Штатный пилот мягкой гипертранспортировкой экипаж не баловал. Особенно долго в похвалах рассыпался первый помощник, тот, кто командовал людьми в засаде на Конечникова.
Под кораблем плыло исполинское поле каменных и ледяных глыб. Безымянная номерная звезда умирающим красным углем просвечивала сквозь пыль. Где-то там, в глубине летящих каменных осколков прятались враги. То, что это были люди, ничего не меняло. Они были безжалостны и быстры, хитры и изворотливы. Их боялись даже берсерки.
Алексей в полной мере ощутил, что чувствует обреченный на заклание. Он вдруг понял, отчего его так ненавидели на корабле.
- Не кисни, Леша., - подбодрил капитан. - Бог не выдаст, свинья не съест.
Одна за одной в черной пустоте космоса сверкнули 4 вспышки. Телескопы первого наблюдательного поста поймали продолговатые черточки кораблей. При увеличении было видно как с консолей двигателей стекают голубоватые клочья плазмы, а по броне вьются ослепительно яркие разряды.
Через пару минут корабли доложили, что готовы начать движение.
По команде капитана Конечников дал мощность на двигатели, сваливаясь в хаос метеорного крошева. За ним построились 2 корабля. Пара скаутов осталась в разреженном лимбе протопланетного облака на подстраховке.
Астероидное поле не было таким уж плотным , как это казалось со стороны. Давным давно каменные и ледяные глыбы, сталкиваясь, дробясь и снова слипаясь пробили себе непересекающиеся орбиты.
Двигаться с баллистическими скоростями в облаке астероидов можно было вполне комфортно. Проблемы возникали, когда скорость значительно превышала скорость тел роя. И уж точно скопление астероидов становилось непреодолимым препятствием, если соваться туда целым ордером из десятка громадных кораблей, прикрытых общим силовым полем.
Тройка разведчиков плавно заскользила в потоке, обгоняя древний космический мусор. Громадные глыбы появлялись слева и справа, сверху и снизу. Эта гонка понемногу увлекла Конечникова, заставила сердце биться сильней, наполнила его смесью страха и удовольствия. Бронированный крейсер реагировал на каждый мышечный импульс и временами Алексей терял ощущение своего тела, превращаясь в мчащегося на моторах нереактивной тяги стального монстра.
Поначалу все ждали немедленного нападения. Слухи о кровожадных пиратах давно циркулировали во флотской среде, обрастая немыслимыми подробностями. Наблюдатели до рези в глазах вглядывались в экраны, пальцы наводчиков истекали потом под толстыми сенсорными перчатками. Зябкий холодок тревоги тонкой струйкой входил в грудь, холодил сердце и тошнотным потоком стекал в желудок. Каждая слабая, далекая искорка могла оказаться кораблем противника. В любой момент из тени молчаливых глыб могли засверкать лучи пушечных выстрелов и огненные выхлопы ракетных стартов.
Но минуты шли, а противник ничем не обнаруживал себя. Человек не может долго находится во вздернутом состоянии и вздернутый боевой настрой понемногу угас. Люди стали тешить себя надеждой, что ничего не случится.
Особенно рассчитывал на это сам виновник торжества, Алексей Конечников. Капитан клял свой дурной язык и штабную привычку абстрактного мышления. Жизнь дала ему побыть в шкуре тех, кто умирал из-за этих академических рассуждений.
Но вот в тот самый момент, когда ему показалось, что опасности нет, на "острове" заголосили наблюдатели, а темноту пронзили когерентные лучи полного распада.
Из тени вылетела пара кораблей. Они почти не отличались от крейсеров разведгруппы, только архаичное остекление центрального поста и многочисленные заплаты на корпусе подсказывали, что это машины пиратов.
Залп буквально разорвал последний скаут группы. В разные стороны брызнули обломки броневых плит и шпангоутов, ударная волна вспорола обшивку от носа до кормы, превратив корабль в облако раскаленной картечи.
Огненная смерть полусотни людей была ужасной и завораживающей. Помимо воли все, от наблюдателя до командира корабля, не могли оторвать взгляды от апокалиптической картины взрыва. Но Алексею было некогда смотреть на комок пламени, в который превратился несчастный корабль. Ему даже некогда было заниматься привычным самоедством, лелея и раздувая чувство вины.
Мозг сам представил последовательность управляющих жестов и интерпретатор, считав их с нервных окончаний, запустив процесс маневра.
Застонали на полном газу тормозные моторы, завибрировал корпус. Баллистический снос швырнул машину вниз. Алексей крутанул корабль и подал полную тягу на маршевые двигатели. Скаут помчался навстречу пиратам по крутой гиперболической траектории, уклоняясь от выстрелов.
Конечников не ограничился простым пролетом в непосредственной близости. Он выполнил фирменный, головоломный маневр, когда корабль двигался с максимально возможным ускорением по малому радиусу вокруг противника, безнаказно расстреливая жертву. Враг при этом практически не менял положения, позволяя комендорам трех батарей скаута жарить противника всеми орудиями. Попасть же в мечущийся по небу корабль было практически невозможно.
Ведомый пиратской пары был мгновенно нашпигован болванками и изрезан лучами. Пламя било изо всех пробоин, пока реакция полного распада не добралась до накопителей. В рое обломков расцвел новый адский цветок перегретого позитронного газа.
Не удовлетворясь этим, Конечников толкнул свой корабль к ведущему.
Тот ответил кинжально точным огнем, и едва не закрутил Алексея его же маневром. Конечников впервые почувствовал, что ему противостоит равный по искусству боя противник. Но бой между астероидов был войной, а не честным соревнованием, оттого Алексей с неожиданной злостью выкрикнул команду.
Наводчики не заставили себя ждать. Залязгали ракетопускатели, выпустив целый веер смертоносных снарядов. Противник бросился в сторону и попытался спастись бегством, уступая грубой силе лучше вооруженного и экипированного врага.
Но было поздно. Фиолетовые полосы возбужденного вакуума от моторов нереактивной тяги расчертили все свободное пространство и точно щупальца сошлись на корабле неприятеля. Как не уворачивался корсар, его накрыла серия взрывов. С ведущим пары было кончено.
В рубке скаута раздались победные крики. Штабной оказался оказался чертовски классным пилотом, разделав под орех пиратов, которых боялись даже инопланетчики.
Но радость оказалась недолгой. С группы слежения сообщили о многочисленных стартах с планетоида С145. Не меньше 10 машин рванулись сквозь пыль и каменные глыбы, чтобы посчитаться с убийцами товарищей.
Корабли перехвата торопились. Стоит уйти хоть одному пришельцу, - ответ флота Союза Планет будет сокрушительным и быстрым.
Не сговариваясь остатки разведгруппы ринулись сквозь пыль, лед и камень, уклоняясь от бешено несущихся на них обломков. Преследователи не уступали в скорости и абсолютно превосходили большинство кораблей группы в маневре... К тому же боевая задача предусматривала выманивание кораблей банформирования под огонь суперлинкоров.
Оттого 4 маленьких кораблика драпали с максимальным ускорением. Механики тяги и энергетики выжимали все из своих установок. Моторы выли на форсаже поглощая бездну энергии. К мощности штатных реакторов добавлялся заряд накопителей. То, что при этом растрачивался телепортационный запас никого не волновало. Экипажи хотели только одного - добраться до точки пространства, где 15 готовых к бою суперлинкоров прятались за маскировочным полем. Всякому, кто попал бы под залп эскадры можно было бы уверено петь отходную. Сокрушительная, слоновая мощь орудий рвала вклочья любую цель.
Со стороны, действия группы не выглядели подозрительными или нарочитыми. Гипертранспортировка становилась возможной на удалении в миллионы километров от источников электромагнитных и гравитационных помех. Убежать от преследователей, сразу нырнув глубины нуль-пространства было невозможно. Оттого паническое бегство в направлении обеспечивающем наибольшее удаление от врага было вполне логичным. Скрытая до поры эскадра двигалась курсом сближения, готовясь сбросить маскировочные поля, когда сходящиеся траектории приведут пиратов на дистанцию максимальной эффективности орудий главного калибра.
Издалека гонка казалась веселой забавой. Фиолетовые следы возбужденного вакуума прорезали пустоту словно инверсионные струи древних самолетов. Бесполезные в этой ситуации глушители выхлопа были выключены. Изредка лучики с кораблей-преследователей упирались в убегающие машины. Тогда у вытянутой черточки корабля возникало свечение, - энергия когерентного детонирующего луча рассеивалась на полевом защитном экране. Преследуемые отбивались, пытаясь накрыть врагов росчерками картечи, строчками лучей и ракетами. Казалось между корабликами летают нестрашные забавные искорки и огоньки шутих, которые заставляют догоняющих крутиться вальсируя от радости.
Старинные крейсера были легче и маневренней, чем обремененные массометами и ракетами С-30. Пираты отключили энергополя, подавая освобожденную мощность на приводы. Скауты эскадры такого позволить себе просто не могли.
Но превосходство в запасе энергии позволяло держать равное с преследователями ускорение. Как только враги делали маневр, пытаясь обойти звено разведчиков, кормовые батареи скаутов и ракетопускатели открывали огонь. Особого вреда пиратам это не наносило, но заставляло противника уклоняться и терять скорость. Преследователи в ответ целенаправленно долбили в защитные поля, перегревая эмиттеры. Установки гашения включались на полную мощность, спасая от перегрева защитные системы корабля. И тогда обесточенные приводы нереактивной тяги требовали новых порций энергии из накопителей, расходуя телепортационный НЗ.
Так волки гонят свою жертву, пока она не обессилеет, чтобы наброситься всей стаей. Если бы преследователей не ждали в засаде "мамонты" эскадры, то очень скоро звено бы потеряло ускорение, дав обойти себя убийцам со всех сторон.
...В рубке стоял страшный галдеж. Наблюдатели сопровождали матом каждый маневр преследователей. На мостик сообщали о повреждениях, отказах систем, потерях в ремонтных бригадах других кораблей. Лидер звена шел последним, отводя удар от остальных, сильно поврежденных кораблей. За стеклами кабины вспыхивали немыслимые фейерверки. Ионизированная лучами полного распада с пиратских кораблей, ослепительно горячая плазма текла по границам статических градиентов силовых полей. От наводимого ею на корпусе электричества по броне проскакивали стометровые молнии.
Однако лучи вражеских орудий, соскальзывали с их крейсера словно с заговоренного. Жгучие дуги электрических разрядов бессильно гасли. Это не было чудом. Головоломные маневры пилота, от которых звезды мелькали и прыгали в блистерах рубки, выводили машину из-под удара. Каждый раз кульбит Конечникова сопровождался криками зампотеха: " Ай спасибо!!! Ай, отец родной, выручил!". Старик очень любил свой корабль и переживал за каждый термический ожог на корпусе.
В запале Алексей просил разрешения связать боем свору пиратских кораблей, чтобы дать уйти остальным.
Капитан Иванов орал в ответ: "Только вперед! Они сами виноваты! Пилоты суки ленивые летать не умеют, а технарям нехуй было батареи и ЗИП с агрегатов ****ить!" И все ему поддакивали, умирать никто не рвался.
Все кончилось мгновенно. Пробив маскировочное поле преследуемые и преследователи оказались на параллельном курсе эскадры.
В тоже мгновение ударили скорострельные картечницы суперлинкоров. Снаряды накрыли преследователей. Строй пиратских кораблей расцвел гроздьями взрывов. Обстрел был коротким, но очень плотным. С ракетоносцев полетели осколки брони и шпангоутов, куски башен и механизмов. Густое облако смертоносных болванок, снесло маневровые и маршевые приводы, разрушило оружейные системы, защиту и навигацию пиратских звездолетов. Не успели отстреляться массометы, а из ангаров громадных кораблей на покалеченного противника выметнулась свора малых ракетоносцев, отсекая врага от свободного пространства.
Еще через секунду, прикрытая маскировочным полем дюжина "Молотов" достигла планетоида С145... В метеоритном облаке ярко запылало пламя инициированного распада. Гигатонные ракеты раскромсали тушу планетоида, заставляя камень кипеть и испаряться в облаке перегретого позитронного газа. С базой было кончено.
На какой-то миг все остановилось. Замерли побитые сосредоточенным огнем пиратские крейсера, ракетоносцы эскадры, пушкари, наблюдатели. Все смотрели на зрелище космической катастрофы внизу. Там, в облаке плазмы сталкивались и разбивались в пыль глыбы размером с целые континенты. Беззвучные удары ломали строй астероидов, вызывая лавины новых столкновений. Картина была нереальной, завораживающе-жуткой.
Опомнившись, замигали кинжально- яркие звезды оптического телеграфа на "суперах" отбивая один приказ - сдаться. Пиратам гарантировалась жизнь и справедливый суд. Бежать было некуда. После того, как по ним отработали батареи эскадры, корабли пиратов были неспособны к гиперпереходу, а многие и просто лететь могли с большим трудом. Малые ракетоносные крейсера эскадры перекрыли им все пути отхода.
Но пойманные в ловушку оказались парнями не робкого десятка. Они не бросились удирать, зная что это бесполезно. Сквозь картечь и лучи сохранившие ход звездолеты пошли в последнюю самоубийственную атаку, решив дорого продать свои жизни.
Но времена, когда тяжелые броненосцы не могли быстро и прицельно стрелять на предельно коротких дистанциях давно кончились. Техника не стояла на месте и нашла способы противодействия маневренной атаке малых кораблей. Скорострельные массометные пушки и быстрые приводы - мутации дикого железа для борьбы с крейсерами - истребителями берсерков сделали свое дело. До громадных туш суперлинкоров машины пиратов дошли расквашенными, неспособными к бою и маневру. И тогда горящие кораблики пошли на таран. Грохнул взрыв это одному из пиратских скаутов удалось достать противника. Строй эскадры смешался. Началась свалка, куча мала из стреляющего во все стороны железа.
Случилось так, что на "Мамонта-1" никто из погибающих разбойников всерьез не покусился. Один из пиратских кораблей почти вышел на него, но может оттого, что в рубке были убиты все пилоты, а может оттого, что перестало действовать рулевое управление, остался на сходящемся с линкором курсе, который однако не вел к столкновению. Корпус корабля у реакторного отсека наливался вишневым цветом, перегретая плазма хлестала изо всех пробоин. Скаут был разбит в говно, с него давно перестали стрелять, экипаж поджарился заживо. Остатки систем защиты с трудом справлялись с отводом тепла То что малый ракетоносец до сих пор не взорвался, было просто чудом.
Взрыв в непосредственной близости от суперлинкора нанес бы ему серьезные повреждения. Однако же маневрировать командующий эскадрой категорически запретил, распорядившись только прекратить огонь. С некоторым запозданием это было выполнено. С "супера" прекратили стрелять, наблюдая, как мимо плывет бомба замедленного действия, готовая взорваться в любой момент.
В бункере центрального бастиона, за тройной броней, бригадный генерал задушенным дискантом кричал: "Не сворачивать!!! Не сметь бандитам кланяться!! Пилоты - убрать руки от панелей! Кто струсит - повешу!!!". Ноздри его раздувались, кустистые брови прыгали. Он выкрикивал номера нарушивших строй кораблей, приказывая отдать под суд их командиров и пилотов. Старик Лихоедов давно не чувствовал себя таким живым, упорным, непримиримым. И тут вдруг совершенно некстати, глупо, ненужно с уничтоженных лучевыми пушками пиратов зенитных батарей второго батальона, забило одинокое орудие. Вопль ужаса пронесся по рубке. Кто-то накручивал полевой телефон, кто-то просто орал: "ПИДОРАС!!!!
Но было поздно. Защита второго ходового реактора на разбитом скауте не выдержала. Неуправляемая реакция полного распада вырвалась на свободу. Резонирующие прон-апронные дублеты физического вакуума коснулись материала корпуса, мгновенно перемалывая атомы в сверхгорячий позитронный газ. Корабль к тому времени вошел в поле суперлинкора и вся мощь взрыва ударила в обшивку "Мамонта-1".
Те, что обзывал пассивным гомосексуалистом наводчика одинокого орудия были недалеки от истины во всех смыслах. Рома Голубков был "опущен" вместе со всеми остальными матросами из расформированного бордельного взвода. Для всех прочих возможны были другие варианты. Но "пригревшиеся при суках", когда "другие кровь проливают" по мнению зенитчиков заслуживали именно этого.
Отпизженные и сломленные ребята были разобраны "уважаемыми" для случки.
Реального гомосексуального акта между накачанным старослужащим по кличке Лось и субтильным экс-солистом танцевального ансамбля не получилось. Едва татуированный "корень жизни" урки коснулся гланд Голубкова, чувствительного юношу вырвало, он потерял сознание и обделался. Это обстоятельство спасло его задницу.
Остальным их натянули так, что ходить было больно. Лось с досады попинал Рому, устроив пару трещин в ребрах и обоссав ему лицо. Потом сверх всякой меры раздолбил задний проход молодого матроса Скамейкина. Однако, этот самый Скамейкин оказался давним любителем анальной стимуляции и войдя в раж требовал еще и еще, даже когда выдоил старослужащего досуха.
Так что не получив трепетной покорности и боли от "духов", Лось с тоски организовал бойцам учения. Ему это было совсем не сложно, поскольку он был одним из "правильных пацанов", членов высшей иерархии второго батальона четвертой массометной батареи.
Полуночные забавы "защитников Отечества" продолжились перетаскиванием тяжелых болванок. Несмотря на наличие надежного элеватора, снаряды поднимали бегом из хранилища по бесконечным крутым лестницам до самого зарядного бункера Из одежды на матросах были только исподние штаны, обделанные мочой, говном и кровью с уставными тапочками из тонкого жесткого пластика.
Участвующие в забаве старослужащие стояли в ключевых точках маршрута, чтобы ни один "душара" не смог сбежать. Мимо них "молодежь" должна была проходить по строевому чеканя шаг, несмотря на 20-ти килограммовую болванку в руках. Кто делал это недостаточно резво, получал кулаком по дых или сапогом под зад.
Кого-то, как Голубкова, свалило уже на втором круге, самые крепкие сделали по 8 -10 циклов, отбив ноги и рассадив пальцы в кровь о железо. Их всех приволокли в массометную башню и там проучили по свойски. Кого снова слегонца гомосечили, кого-то ставили смирно и били "в душу". "Блевуна" Романа никто трахать не стал, зато его отхлестали по щекам, пиная при каждой попытке защититься, а после заставили есть дерьмо. Но много вторичного продукта в чувствительного танцора не вошло, зато он выблевал все, что у него оставалось в желудке.
Все эти издевательства сопровождались нравоучениями на тему, что тут не у мамочки и не у Маньки на гражданке. Особенно Лось любил втолковывать новичкам про то, что они, такие хилые, нежные и болезненные не смогут быть настоящими защитниками Родины.
Он даже прекратил издевательства и построил "духов", чтобы они послушали его "гениальные" перлы.
Войдя в раж, он вещал: - "Вот ты думаешь как оно бывает? Ты думаешь это просто на кнопку нажимать? А ты знаешь, что у нашей установки скорострельность 60 тысяч выстрелов в минуту? А ты знаешь, что народ кровью умывается, чтобы сделать эти болванки? Так вот думай, когда стрелять мимо будешь, как оно их таскать".
При этом он наиболее часто останавливался на измазанном говном лице Голубкова. Это было вполне закономерно, поскольку только его лицо благодаря фекальной раскраске хоть чем-то отличалось от остальных стриженных, лопоухих, избитых физиономий.
А Роме казалось, что "уважаемый старослужащий" обращается именно к нему, что его устами говорит Родина, которая просит помощи. Несмотря на отбитые ребра, морду в говне и вафленый рот он вдруг почувствовал себя сильным и значительным. Как будто и не было всего печального антуража и обстоятельств экзистенции. Эта мысль накрепко засела у него в голове, потеснив более здравую о том, что если завтра он сможет выделится, то он, Роман Леонидович Голубков сможет быть избавлен от издевательств старослужащих. В голове матроса образовался странный коктейль из гордыни, страха и отрицания.
Эта смесь крутилась в мозгу, когда пиратские пушки забили по батарее. Она не оставила бывшего солиста детского танцевального ансамбля, когда удары плющили пост наводки. Она осталось доминантой, когда "уважаемые" старослужащие, пообещав всех чертей брошенной на заклание молодежи нырнули в люки, покинув теряющий воздух отсек. Она жгла его сознание, когда остальные матросы нашли незаблокированный аварийный лаз. От запредельного стресса и страха позорной участи поимения в рот и жопу до конца его дней, патриотическая тема вдруг заполнила собой все, заставив потесниться вполне разумные доводы.
Размазывая на морде слезы из своих нежно-васильковых глазок, Голубков ответил, что тут его рубеж по защите Родины и он не покинет поста. Никто не стал связываться с сумасшедшим, и его оставили умирать.
А Рома тем временем, скорей интуитивно, чем по разумению восстановил энергоподачу на орудие. Потом немного подождал, пока вражеский корабль войдет в сектор обстрела ограниченно подвижной башни.
Последней его мыслью было то, что теперь будет все хорошо. В каком-то смысле Голубков был прав, поскольку близкий взрыв полного распада превратил суперлинкор в измочаленный обрубок, убив 99% экипажа. В края счастливой охоты отправился и бригадный генерал, и начальница ОТО полковница Кондратюк и умирающая от сепсиса в рваном влагалище разжалованная медичка Ия, вместе с тысячами других мученников эпохи великой борьбы.
Отброшенный силами инерции остов гигантского корабля ударил соседа по строю - "Мамонта-4", увеличив число потерь в эскадре. Кроме 3 суперлинкоров и уничтоженных пиратами разведчиков, множество судов получило в бою повреждения от мелких до фатальных из-за столкновений и дружественного огня. Общее число убитых и искалеченных составило 17 тысяч военнослужащих. Примерно 200 матросов и офицеров казнили за некомпетентность, трусость и паникерство.
Десантные группы высадились на пиратские корабли. Из 10 малых крейсеров одна машина врезалась в броненосец, одна взорвалась при помощи безумного зенитчика, поразив флагмана, 5 были разбиты так, что на них никто не выжил, 2 корабля были подорваны пиратами вместе с абордажными командами. На последнем корабле среди трупов десантники нашли живого. Бандит был контужен и очень слаб, оттого допросу до излечения не подлежал.
Однако специалисты по взлому компьютеров сняли данные с чипов корабля. На уничтоженном планетоиде базировалось около 20 древних машин, когда-то принадлежащих спецгруппе 5 - первому экспериментальному подразделению малых ракетоносцев. Пиратский гарнизон состоял из 385 человек.
Полтора десятка громадных суперлинкоров со стотысячным экипажем доблестно справились с поставленной задачей.
конец 5 главы
Конец 1 части.