В предверии праздника Николая Чудотворца, вспомнилась история. которая произошла в нашей семье несколько лет назад с одним из моих сыновей – Иваном…
Ванька с детства рос у нас каким-то непутевым. Постоянно попадал в разные неприятности. Часто с ним что-нибудь случалось. Как в той старой истории про неудачника, который и в ровном поле найдет столб, о который умудрится набить себе шишку на лбу. Поэтому, по какому-то внезапному порыву, купила специально для него икону Николая Чудотворца. Повесила в мальчишеской спальне над Ванькиной кроватью и как-то само-собой получилось – попросила великого Чудотворца особенно заботиться о сынке, таком неудачливом и потому особо огорчавшем меня своими “приключениями”.
Ваньке подарок понравился. Он гордился, что у него есть своя большая икона, на которой изображен великий Николай Чудотворец. И которому молятся о защите его, Ваньки, и которого можно попросить о каком-нибудь маленьком чуде. Часто просьбы исполнялись, что окончательно убедило Ванюшку, что это – Дед Мороз. Когда Ванька стал постарше, то желание молиться и ходить со мной на службы уменьшилось намного, большей частью из-за стыда перед сверстниками, которые, узнав, что Ванька ходит даже на всенощные службы, стали смеяться. Но, если Ванька охладел к молитвам и богослужениям, то Николай Чудотворец, взирающий на бестолковое чадо, свое попечение о малшьчишке не оставил, в чем мы смогли убедиться.
Ваньке было лет тринадцать или четырнадцать. Было лето, много всякой зелени на грядках, ягоды на огороде и в тундре, поэтому почти вся поселковая детвора часто летом страдала животами. То ли из-за неумеренного употребления зелени, то ли из-за немытых рук. А может, и из-за того, что умещали в своих животах порой совсем несовместимые вещи.
Раз среди ночи, когда все спали, у Ваньки разболелся живот. Сильно хотелось спать, но урчание и мучительный переворот в брюхе надежды на сон не оставили. Чтобы никого не будить, Ванька встал потихоньку и вышел в ванную комнату. Вреде, полегчало. Но, только он опять улегся спать, революция в животе началась с новой силой. Несколько раз укладываясь и снова вставая, Ванька нашел “выход”. Он сел на край ванны, положил голову на стиральную машину и стал ждать нового кишечного бунта. “Бунт” видимо прошел окончательно и Ванюша уснул, сидя на краю ванны и употребив стиральную машину вместо подушки.
Мы, конечно, всей семьей благополучно спали и не подозревали о Ванькиных мучениях. И вот, уже ближе к середине ночи, нас разбудит страшный грохот, какой-то свистящий звук и крик старшего сына :”Мама, спасайте Ваньку! Он убился и сварится!” Ничего не понимая, спросонья, мы сорвались с кровати и бросились на крики. И что же мы увидели?
Наше чудо, среди ночи, решил “повернуться по-удобнее” и, в итоге, свалился ув ванну, нырнув вниз головой. Если бы он врезался головой в чугунное дно ванны, дело могло бы закончится весьма плачевно, но Ванька чудом свалился таким образом, что лбом попал на водопроводный кран. Причем, точнехонько между бровей. От удара длинный “гусак”крана прогнулся и резьбу смесителя сорвало с горячей трубы. Тугая струя кипятка ударила в потолок над Ванькиной головой. Ванная наполнилась паром.
Когда старший сын,(ванная – рядом со спальней мальчишек) услышав грохот, окрыл дверь в ванную, он увидел Ваньку, торчачего вниз головой в ванне, бьюшую в потолок струю кипятка, который обрушивался прямо на спящего (или, как нам показалось, лежащего без сознания), Ваньку. Я, прибежав на крик, остолбенела на пороге. Сердце зашлось от ужаса и крик не мог вырваться из пересохшего горла. Пока мужчины перекрывали воду на кухне, я столбом стояла в дверях ванной, на меня попадали брызги кипятка, но я не могла сделать ни одного движения. С трудом выдавила-простонала:”Иван…”
Раздалось сопение, и из ванны показалась заспаное Ванькино лицо, с вертикальной красной полосой между бровей. Я бросилась к нему, чтобы проверить, насколько сильны ожоги. Каково же было мое изумление, когда я обнаружила, что Ванька совершенно мокрый, но… холодный! Вокруг него, на стенах, полу, на всем были еще не остывшие капли кипятка, ванная была еще полна пара, а Ванька был холодным. “З-з-замерз…” – пробормотал он, стаскивая с себя футболку. “А ты чего плачешь?” – спросил он, увидев, что из моих глаз покатились слезы. Потом взлянул на наши застывшие в изумлении лица, удивился: “Что случилось?”
Разобравшись со всем произшедшим, мы пришли к вывыду, что так быстро кипяток, бьющий в потолок и льющийся с потолка на Ваньку, остыть не мог. Тем более, капли горячими были везде, кроме как на нем. “Аномалия” – пробормотал муж. Но,когда я зашла к сыновьям в спальню, чтобы достатьиз шкафа сыну сухую одежду, то первое, на чем остановился мой взгляд, были глаза Николая Чудотворца, глядевшего на меня с иконы. Почувствовав внезапно нахлынувшую на сердце теплоту, я прошептала: “Спасибо, отче…”