«В начале было Слово»
Пролог
Я бы никогда не подумала, что реальность не такова, какой я видела ее еще с рождения. Какой видели ее мои родители, родители моих родителей... В конце концов, я не желаю показаться сошедшей с ума дамочкой. Я ею не являюсь — по крайней мере, я так думаю, но...
Не могу даже выразить словами, что я почувствовала, узнав правду. Почему я посчитала это правдой? Потому лишь, что стоит поверить, как все приобретает смысл. Все непонятные ситуации, все необъяснимое, все люди, пропавшие при странных обстоятельствах...
Я не заставляю вас верить мне, потому что не могу.
… Как я узнала? Какой-то попутный ветер случайно занес меня в ту психбольницу. Я искала одного своего друга, что работал там электриком. Подождать меня попросили в приемном зале — том самом, где больные встречались со своими родственниками.
Зал был полон столами и стульями. Я сидела в тени, в дальнем углу помещения.
Кроме меня там было человек десять-пятнадцать, что переговаривались шепотом. Их голоса были похожи на пчелиное жужжание и убаюкивали не хуже колыбельной.
Из дремоты меня вырвал звук открывающейся двери, через которую ввели совершенно необычного пациента. Его волосы, чернее воронова крыла, были едва тронуты сединой у висков, а глаза... Пусть он и был где-то в десяти метрах от меня, но было нетрудно заметить даже на таком расстоянии, как его серые глаза отражали свет так сильно, что казалось, они сверкают сами по себе. Но когда он проходил неподалеку от меня, под его ресницами я увидела пелену такого холода, что содрогнулась. Ему было сорок лет, не более, и он был меньше всех, находящихся в том зале, похож на безумного. Он казался скорее ребенком, что потерялся и не может найти родителей. Ребенком, который потерял слишком многое в этой жизни и который закрыл свою душу навсегда, от всех.
Сначала я думала, что его проведут к чем-то напуганной старушке на другом конце зала, что она обнимет его и расплачется увидев снова своего сына. Тем сильнее меня удивил тот факт, что уселся он напротив девушки лет восемнадцати-двадцати на вид, что сидела ко мне спиной, через несколько столов. Капюшон ее черной куртки был так надвинут на глаза, что я не могла разглядеть ее лицо, как бы ни старалась. Но что точно, так это то, что она принадлежала к какой-то субкультуре — я заметила несколько белых, крашеных прядей, выбившихся из-под капюшона.
… Судя по всему, она должна была быть дочерью больного, но через несколько минут наблюдения стало ясно, что это вовсе не так. Что-то в его взгляде заставляло меня поверить в другие отношения между этими двоими. Взгляд брюнета казался что впускает ту девушку в свой, закрытый для всех остальных, мир.
Как бы то ни было, девушка принесла с собой блокнот, куда записывала все, что рассказывал ей мужчина, иногда задавая вопросы которые я едва улавливала. Говорила она на удивление мягко и терпеливо, нотки ее голоса граничили с нежностью.
Я не хотела подслушивать их разговор, но это случилось, по ошибке или нет, и я этому не противилась.
… О чем он говорил? Об Ангелах, Демонах, Хранителях, Нимфах, Эльфах, Оборотнях, Вампирах, Пророках, Ведьмах... Смеетесь? Смейтесь! Я же говорила, что вы мне не поверите. Видите? Вы мне и не поверили. И не надо. То, о чем я узнала, останется со мной. Людям, которые никогда не слышали этого человека, никогда не понять.
… Продолжать? Вы уверены?... Ладно, я расскажу вам. Хотя бы потому, что вы, как и остальные, имеете право Знать.
… Мужчина и девушка разговаривали допоздна. Когда мой друг наконец-то пришел, я просто не могла уделять внимание его словам. Зачастую приходилось даже переспрашивать. Когда он понял, в чем дело, он лишь засмеялся и сказал, что мне не стоит придавать значения словам того больного. Он сказал, что этот мужчина сошел с ума и рассказывал подобные истории даже своему отражению в зеркале. Я не поверила.
Больной описывал все как-то равнодушно и даже устало — так, будто сам был участником этих происшествий. Его голос был низким и очень приятным.
Я понятия не имела, кем были те люди, чьи имена он все повторял. Я даже не знаю, что заставило меня поверить ему в тот момент, когда он начал говорить, и что остановило до поздней ночи, чтобы дослушать. Это всего лишь случилось... И даже если бы у меня был выбор, я бы не убежала. Я бы подошла ближе, чтобы услышать все лучше...
Дженни Фэйрфакс,
Человек.
Последние слова,
сказанные полиции
прежде, чем сбежать
из тюрьмы.
I.
Поздняя осень 1987 года.
Будто забытые, лежали в парках позолоченные листья. Люди укрывались капюшонами, пытаясь скрыть лица. Ветер распространял по Лондону едва ощутимый запах приближающейся зимы. Гигантской шапкой небо накрывали бесконечные тучи, в которых свет, казалось, растворялся, как капля крови — в стакане воды. Да, знаю, мрачновато. Но именно так все выглядело в день, когда все началось — оттенки серого, смешанные с ожиданием, разбитыми надеждами и какой-то тоской, что казалась даже беспросветной.
В толпе торопящихся, как всегда, кто в школу, кто на работу, никто бы не обратил внимания на парня, про которого и пойдет речь. Он был похож на обычную тень в той серой массе: темная куртка, полусонные глаза шоколадного оттенка, гордо называемый волосами бардак на голове, явно где-то с неделю не бритые щеки. И все же, если приглядеться, можно было сразу понять, что он симпатичен — может, и более чем. Ему было семнадцать лет и кроме школы, друзей и девушек, у него не было других занятий. Известен он был как Ник — Николас Бернард Джон Браун.
Шел он, куда несли его ноги, то бишь в приватную старшую школу Х, где все знали, что он обладает как деньгами, так и репутацией старательного ученика. Конечно, семья, частью которой он был, не обладала слишком большими доходами — откуда они у адвокатов среднего достатка? — но почти сразу после поступления он стал довольно знаменит. Может, из-за своей харизмы, может, потому что он умел произвести хорошее впечатление, может, из-за девушек, что заметили его привлекательность — он и сам не знал, в чем причина его скорого возвышения. Но что у него не отнимешь, так это того, что быть в центре внимания ему нравилось.
Возможно он не похож на человека, достойного звания главного героя сей повести, но что поделать, героями не становятся по прихоти, а благодаря поступкам.
Массивные металлические ворота были широко открыты, пропуская учеников в школьный двор размером с небольшой парк: запутанные аллеи с ухоженными деревьями, белоснежное школьное здание, как один из ярчайших примеров архитектуры эпохи возрождения, небольшие строения школьных клубов, что становились едва заметны ежегодно, стоило деревьям покрыться листвой. Сейчас, в сером утреннем свете, они были похожи на призраков, прячущихся за поднятыми к небу оголившимися ветвями-руками. То тут, то там, можно было заметить подростков, что, сидя на скамьях, готовили к урокам свои «просвещенные умы».
Да, так как старшая школа была приватной, учились там ребята, чуть ли не полностью состоящие из «сливок Лондона». Точнее, пытались учиться — деньги довольно легко отвлекали их внимание от сего нелюбимого подростками всех времен и народов занятия. Вне уроков было немало случаев отравления наркотическими веществами или алкоголем. Директор, довольно обеспеченная дамочка с заметными мешками под глазами болотно-зеленого цвета, пусть и нагоняла на учеников страх одним лишь взглядом, не могла сделать ничего, чтобы остановить то, что творилось у нее под носом. Ну а владелец сего заведения, Ричард Саймон Финниган, бизнесмен, что любил детей, но не мог их иметь — почему и создал школу двадцать три года назад — не мог действовать хотя бы потому, что не имел тут ни одного права по отношению к ученикам.
Да и учителя были странноватыми, если честно. Казалось, время не оставляет следов на их лицах — или так казалось привыкшим к ним ученикам, что довольно часто их видели?
Ну а в целом, это даже можно было назвать обычной старшей школой.
Звонок, воспользовавшись своим правом, дал всем понять, что первый урок начался. Ник позволил себя унести ученикам, торопящимся на уроки, где они собирались терять время, скучая и запоминая все — ладно, почти все — что им скажут учителя. Свернув, по широким коридорам парень поплелся к классу, где проходил урок немецкого.
День прошел ужасно скучно. Мало того, стоило Нику выйти из школьного автобуса, как начался дождь и он уже не решился пойти с друзьями в кино в такую погоду, как планировал днем ранее.
После того, как уточнил, куда он хотел бы послать бога, ответственного за хорошую погоду, вместе с его предками до седьмого колена, а также псом и другими домашними любимцами — и надо отметить, что цензурности выражениям явно не хватало — Браун плюхнулся на диван в гостиной и включил телевизор.
ТВ-каналы будто бы поставили себе цель — испортить его и так не особо хорошее, благодаря плохой погоде, настроение. На одном из них что-то болтали про убийство — или про самоубийство, он не запомнил — а по остальным шли либо идиотские сериальчики, либо такие безвкусные передачи, что лучше бы смотреть сериалы. Короче, бррр.
Разочарованный, Ник выключил телевизор и потопал в сторону кухни, где хотел стащить чего-нибудь пожевать. Его коварный план был полностью разрушен присутствием мамы на кухне.
— И в чем смысл ждать полчаса, если умираешь от голода-то ты сейчас? — разочарованно пробурчал парень, падая на кровать в своей комнате, стоило ему туда вернуться.
Звуки дождевых капель, скользящих по стеклу, успокаивали. Серая занавеска у окна вздрагивала, как мучающееся от ран живое существо. Не прекращающий дуть ветер качал ветви одинокой березы, растущей возле окна Ника. Темно-синие стены, покрытые тенями ветвей, казались одной большой паутиной.
Он даже не заметил, как заснул.
…Его руки и ноги были растянуты так, как если бы он имитировал звезду. Лодыжки и запястья были плотно прижаты к пахнущей кровью земле. Все, что он мог увидеть — карминно-красное небо без единого облака. Нагие, тяжелые ветви тянулись к этому небу, будто пытаясь освободиться от усталости всех прожитых лет, от плененных в глубинах этой проклятой земле корней и от страданий каждой из них, будто укрытой смертью.
Над его головой пролетела одинокая ворона, своим криком пронзая пустоту. Ее перья, глубокого черного цвета, блестели, как грани обработанного оникса. Опустившись рядом с его головой, в один прыжок птица оказалась на его груди. Глаза, даже темнее ее перьев, будто приковали его к месту, не давая пошевелиться, несмотря на то, что и раньше он не мог этого сделать.
Ник хотел прогнать ее, но не мог. Слова будто застряли в его горле. А вместо этого в его голове прозвучал голос, казалось, древний, как весь мир:
«Прости меня...»
Порыв ветра заставил ворону исчезнуть — ее будто бы и не было там. В голове появился гул, как если бы рой пчел влетел ему через уши, стоило ему отвлечься. От этого шума, не желающего переставать, у него заболела голова.
Через минуту он не слышал уже даже собственного крика боли...
Пробуждение было резким.
— Черт подери... Голова раскалывается...
Чувствовал себя Ник как на второй день после хорошей пьянки. На улице все еще шумел дождь, за окном явно царила ночь — по крайней мере, если доверится виду за окном — а его ноги укрывало сбившееся одеяло.
М-да. Судя по всему, мама не соизволила разбудить его, решив, что он устал после уроков, и позволила ему спать вместо того, чтобы позвать на ужин. Весело. А учитывая то, что он умирал с голоду, ситуация была вообще самой веселой из вообще возможных в данном случае.
Направив свое страдающее тельце к источнику существования, то бишь к холодильнику, парень, ухмыляясь, как кот при виде стащенной из-под носа хозяйки ветчины, достал вышеупомянутый продукт вместе с остатками ужина, хлебом и большим стаканом... воды, конечно, а затем сел за стол.
Вопрос на миллион фунтов стерлингов: а что, если его поймает мама? А ничего, у каждого ребенка есть право на еду... точнее, на жизнь.
— И о чем я думаю? — в пустоту вопросил парень, уничтожая сандвич с блещущей разнообразием начинкой. — У меня завтра тест по математике, а я, вместо того, чтобы готовиться, как любой нормальный человек, расфилософствовался тут...
Очередной раскат грома чуть не разбил все стекла. Ник перестал жевать и уперся взглядом в окно.
Ему показалось, или там и правда мелькнула какая-то тень?
Отложив недоеденный сандвич в сторону, юноша подошел к окну. Кроме дождевых капель, текущих по стеклу, там ничего не было.
— Я идиот, — констатировал Браун, возвращаясь к холодильнику за бутылкой воды. Про еду он благополучно забыл. — Пересмотрел фильмов ужасов.
Вернувшись в свою комнату, наполовину опустошив бутылку и посетив ванную комнату, Ник лег, наконец, спать. Но уснуть у него получилось лишь к утру.
— Браун? Погоди, сонное чудовище!
Ник попытался подавить зевок, но это ему не удалось.
Догнавшие его парни были его одноклассниками и друзьями еще со средней школы.
Первый, Алан Александер Джонсон, был выше Ника — поэтому, наверное, и играл в школьной баскетбольной команде. Его ярко-рыжие волосы можно было успешно сравнить с птичьим гнездом, а первым, что замечали на лице, был великоватый для его лица нос, дважды сломанный — результат неудачных попыток броска его сокомандников. Зато серые глаза были трудно запоминающимися и вообще не слишком заметными.
Со следующим, по имени Дэвид — точнее, Дэвид Самюэль Стивенс — у Ника было негласное соперничество. Высокий блондин, он обладал сногсшибательной улыбкой. Да, она действительно сшибала с ног. Голубые глаза были обрамлены ресницами чуть ли не длиннее девичьих. Богаче Брауна, он носил лишь модные вещи, но вот интересовался лишь «трофеями». Девушки его чуть ли не обожествляли, и каждая из них считала, что станет для Дэвида единственной и неповторимой, но правдой это не являлось никогда. Для этого парня любовь была лишь мифом — а вот выгода была главным. Его родители, очень занятые деловые люди, были обеспокоены лишь бюджетом единственного сына и убеждены в том, что деньги решают все. Что этот напыщенный индюк и перенял. Даже его дружба с Аланом, Ником и Джульеном была лишь для того, чтобы быть одним из лучших в школе.
Кстати, о Джульене — он то и был третьим. Джульен Эрик Картер, теряющийся среди своих друзей — в прямом смысле, так как он был самым низким из них. И на вопрос «Как к ним попал ботаник» можно с уверенностью ответить, что ботаником он на первый взгляд не казался. Его отец был довольно известным ученым, сделавшим открытия в области биологии, химии и молекулярной физики. Ребенок такого человека должен знать хотя бы чем занимается его отец, а так как сам парень был довольно любопытным от природы, он не мог не совать свой нос всюду, если отец позволял ему остаться с ним дома, в лаборатории. Да и физически был он довольно ничего — брюнетом с вечно нахмуренными тонкими бровями и глазами редкого оттенка коричневого. У него даже было несколько девушек, но он со всеми порвал, потому что, цитирую: «Наука интереснее, чем трата денег на цветы, конфеты и кафешки.».
— Я не сонный, Алан. И тем более не чудовище. Просто не мог заснуть всю ночь.
— Интересно, почему? — иронично улыбнулся Дэвид.
— Кошмары, Дэв, кошмары.
Джульен выдохнул, перемещая сумку с одного плеча на другое.
— Кто-нибудь готовился к тесту по математике, или мне опять придется писать для вас все?
— Эээ... — Ник одним движением ладони взъерошил себе волосы. — Не особо. Времени не было.
Дэвид хлопнул Джульена по плечу.
— Джули, ты в курсе, что я тебя считаю лучшим другом?
Напрягшись, парень стряхнул со своего плеча ладонь друга.
— Хватит меня так называть! Знаешь же, что меня это бесит! И да, на этот раз даже не проси меня помочь! Ты даже азов не знаешь!
— Ну же, Джульен, — Алан выдохнул. — Ты же знаешь, что у нас нелады с памятью. В конце концов, все мы хороши в чем-то одном и плохи в другом. Ты же умный, должен знать об этом.
Картер скрипнул зубами и за несколько шагов отдалился от других. Ник хотел было его остановить, но Джонсон его остановил первым.
— Думаешь, так будет лучше?
— А ты хочешь, чтобы я его отпустил? Может, у тебя есть идеи насчет теста?
Алан приподнял одну бровь.
— Ты думаешь, он будет тебе помогать, если ты его заставишь? Джульен — непредсказуемый малый, он может отомстить нам прямо сегодня, если ему это придет в голову. К примеру, нарочно сказать нам на контрольной неправильные ответы.
Ник выдохнул.
— Да, ты прав...
Урок математики прошел со скоростью взбесившейся улитки.
Тест, настоящее издевательство над умами учеников, полными чем угодно, кроме знаний, был, скорее, испытанием для интуиции.
Мучимый мыслями и обдуваемый ветрами, Ник вышел из школы. На улице опять шел дождь. Серые осенние жемчужины размеренно падали из темного покрывала, укрывшего, казалось, весь мир. Выдохнув, парень натянул капюшон и бегом сквозь грозу направился к автобусной остановке.
План провалился. Может быть, потому, что он на бегу кого-то сбил и упал на несчастную жертву? Но до него дошло, как он выпачкался, лишь после того как он отвел взгляд от глаз жертвы — ярко-зеленых, как молодые листики весенних цветов — которые он откуда-то знал.
Взгляд девушки — а была это именно девушка — был полон удивления и некоего испуга. Каштановые волосы были в грязи, да еще и намокли от дождя, как и одежда — темно-зеленая блузка и классические синие джинсы. Пряди волос прилипли к лицу, а по покрасневшим от холода щекам стекали капли дождя.
— Лора? — выдал Ник, прежде чем до него дошло, что это был не совсем подходящий момент для знакомства.
Девушка несколько раз недоуменно моргнула.
— Что?
— Ты же Лора Мелисса Бриджитт, так?
Девушка не ответила, попытавшись встать. Тут Ник вспомнил, что до сих пор не освободил ее из-под себя и поторопился это сделать.
— Ты что тут делаешь без куртки? Заболеешь!
Лора указала на куртку и сумку, что уронила минутой ранее.
— Я как раз вышла из школы и вспомнила, что забыла зайти в библиотеку...
— Какая библиотека? Ты с ума сошла? До автобуса еще пару минут! Бегом!
Собрав вещи девушки с земли, Ник схватил ее за руку и потащил за собой к остановке. Через несколько минут они уже сидели рядом в автобусе.
— ...Лора?
— Ммм?
— Извини, что толкнул... Я не специально... Надеюсь, ты не поранилась...
— Все в порядке. Извинения приняты.
— Точно все в порядке?
Девушка кивнула в знак согласия, затем улыбнулась.
— Знаешь... это как-то странно...
Ник пытался отчистить хоть часть налипшей на него грязи, когда понял, что продолжать девушка была не намерена.
— О чем ты говоришь?
— А? — кажется, за те несколько секунд молчания Лора успела что-то вспомнить и погрузиться в те воспоминания, забыв и про присутствие парня, и про необходимость продолжить начатый разговор. — Аа! Это уже не важно.
Парень выдохнул и указал на одежду девушки.
— Даже не будешь пытаться отчиститься?
— Скоро доеду домой и переоденусь.
Видя, что разговор не вяжется, он оставил эти попытки и устремил свой взгляд к окну.
Да, Лора была одного возраста с ним, но знал он ее лишь понаслышке — у них не было общих уроков, так что они даже не говорили до сих пор, не считая обменов приветствиями в школьных коридорах. Его друзья говорили, что Бриджитт не отличается красотой — да, она была милой, но терялась среди уверенных в себе девушек, с которыми было интересно проводить время. Да и спокойной она была, кажется, излишне, ведя себя по принципу «Не в свое дело не лезу.». Конечно, у нее были подруги, более уверенные в себе, чем она, но они никогда не говорили о ней плохо.
Скучно, как сказали бы почти все знакомые ему парни. И Ник бы согласился с ними.
Из мыслей его вырвал слабый чих слева.
— Будь здорова, — на автомате выдал он.
— Спасибо, — Лора шмыгнула носом. — Кажется, я простудилась. Очень мило. Ненавижу холод и дождь.
Хоть она и сказала это не так уж и громко, Ник усмехнулся.
— Я тоже.
Домой он добрался, промокнув до костей. Он надеялся, что дождь перестанет хотя бы к тому моменту, как он выйдет из автобуса, но в который раз осознал, что справедливости в мире нет.
Прямо с порога заставив его раздеться, мама отправила его купаться, дабы не подхватить простуду. Горячая вода стала для него тем самым жарким солнечным лучом среди метели. Выдохнув, Ник почувствовал, как его ум стал проясняться.
Вчерашний кошмар его уже не занимал. Теперь его занимала Лора.
Может, если бы ее немного расшевелили, она бы расцвела редкой розой. В ней было что-то, привлекающее внимание. Она тебя привлекала, а потом ты разочаровывался, не найдя того, что искал. Это бесило — как если бы ребенку давали конфету, а потом отнимали до того, как он ее развернет — и, еще не поняв, что это было на самом деле, было намного легче оставить любую попытку поисков по той простой причине, что искомое не было найдено в желаемый момент, как было с другими девушками. Короче говоря, загадка.
Это стало ясно лишь по тем нескольким секундам общения в автобусе. Наверное, стоило бы уделять ей больше внимания в будущем.
— Дэвид скажет, что я выжил из ума, — пробормотал он, прислоняя голову к стене, закрывая глаза и вдыхая пар, перемешанный с лимонным ароматом геля для душа.
Было ли это точно его решением? Или его просто очаровали чистые глаза, в которых расцветала весна?
II.
— Лора! Ты слушаешь, о чем мы тут говорим?
— А? Да, конечно!
Девчонки одарили ее недоверчивыми взглядами, но все же продолжили разговор.
На самом деле, его нить Лора потеряла еще с самого начала. Ее мозг был занят совсем не последними сплетнями лицея. Днем ранее она получила телефонный звонок от Адриана, «правой руки» ее отца.
Ее родители вернутся через неделю.
Может, для кого-то это и было бы долгожданным событием. Но Лора не была среди этих «кого-то».
Она выросла в огромном, пустом доме, если не учитывать пятерых слуг и одного садовника. Чуть ли не с рождения она слышала лишь «мисс Бриджитт» или «мисс Лора Мелисса». Она чувствовала себя потерянной в стенах дома. И где были ее родители, когда ее детство проходило мимо, не оставляя и следа счастья? На работе.
И проблема была в том, что из-за работы родители Лоры — Уильям Джон Бриджитт и Элизабет Сара Норисс* — были вынуждены очень много путешествовать и появлялись дома раз в два-три года. Ну а когда они возвращались, они вели себя очень холодно со своей единственной дочерью — и Лора не понимала, почему. В конце концов она просто устала искать причину и возненавидела собственных родителей. При каждой встрече они начинали ссориться.
Так что блюда под названием «счастье» не было в меню, светящем ей через неделю.
— Лора!
— Да-да, я слушаю, что вы говорите!
Бриджитт подняла голову и нахмурилась, заметив Ника возле их компашки.
— Ник с тобой только что поздоровался, а ты ушла в нирвану и даже не пообещала, что будешь писать нам! — саркастически оповестила ее Лидия, лучшая подруга из всех, кто был в этой компании.
Лора нахмурилась еще сильнее. Что ему было надо?
— Привет.
— Мы можем поговорить?
— Конечно. Пока, девочки, увидимся на уроках.
Подобрав сумку, Лора пошла за парнем. Он привел ее в парк возле школы, где уселся на одну из скамеек. Девушка тоже присела, но поодаль.
— Нормально вчера добралась? — начал он издалека.
— Да, все было в порядке.
— Я хотел извиниться еще раз. Если ты на меня обижена или что-то в этом роде...
— Нет, ни капли. Если это все, я... — Лора поднялась, намереваясь уйти. Парень заставлял ее почувствовать себя ниже него, что было весьма неприятно.
— Подожди!.. Я хотел тебя кое о чем спросить.
Лора демонстративно остановилась спиной к нему, ожидая вопроса.
— У тебя есть планы на сегодняшний вечер?
— Да.
— А на завтра?
— Я очень занятой человек.
— Ты шутишь?
— Отнюдь. Я совершенно серьезна. Пока.
Сделав несколько шагов, она попыталась не кинуться бежать.
Это она сказала? Она, Лора Мелисса Бриджитт?
Ей было трудно поверить в то, что может натворить плохое настроение с утра. Она ни разу так грубо не разговаривала с парнями — слишком глубокий отпечаток на ее личности и в ее сознании оставило образование в средней школе для девочек. Странно и даже пугающе.
Что ей делать дальше? Такое отношение к одному из популярнейших парней школы точно не пройдет незамеченным. У Лоры началась паника.
«Зачем я сказала ему это? Господи! Любая девушка в школе мечтает быть на моем месте, а я тут дурака валяю!.. А что если это так? Если Ник всего лишь хочет добавить меня в свой список завоеваний? Нет, ни за что! Я не сдамся без боя!»
Лора усмехнулась.
«Психоз какой-то. Чтобы я привлекла внимание Ника Брауна? Я точно съехала с катушек!..»
Звонок был для нее, по крайней мере, полезнее утреннего будильника. Перекинув сумку на другое плечо, она зашагала в сторону класса географии.
— Ник! Псст!
Парень позволил отвлечь себя от учителя, бормотавшего себе что-то под нос, как разбуженный посреди зимы медведь. С явным неудовольствием он поднял голову с парты и повернулся.
— Кто...
Дэвид поймал его взгляд и коварно улыбнулся с другого конца класса. Потом, продемонстрировав ему листок бумаги и смяв его в кулаке, он уличил момент, когда учитель отвернулся к доске, и отправил его лететь в сторону Ника. Браун рефлективно поймал его — он привык общаться с друзьями на уроках посредством таких записочек.
«И чего он хочет?..»
На его лице появилась усмешка.
«Я слышал, вчера ты предложил Бриджитт встречаться и она тебя послала. Ты неудачник, Браун.»
«Новости распространились быстрее, чем я ожидал. Кто же нас мог там увидеть?..» - размышлял Ник, крутя ручку между пальцами и думая, что же ответить. Двумя минутами спустя он отправил записку назад со словами:
«Спасибо, Дэвид, ты настоящий друг. А о Бриджитт не беспокойся. Я найду, как сделать ее своей, ты же знаешь.»
Ответ, а точнее, вопрос, что пришел позже, заставил его изумленно расширить глаза.
«Спорим?»
Он никогда не участвовал в подобных спорах. Наверное, потому, что понимал. Что когда девушка — рано или поздно — узнает, у него будут крупные проблемы. И даже сейчас этот свой принцип он нарушать не стал — даже ради удовольствия утереть Дэвиду нос — так что написал:
«У тебя крыша поехала, дружище. Нет, я не спорю. Я просто информирую тебя о том, чего тебе ждать в ближайшем будущем.»
Новая записка пришла скоро:
«Ты скучный до чертиков! Ладно, поступай, как захочешь, но чтоб вытащил свою задницу из этого дела, пока не станет слишком поздно.»
Его ответом стало:
«Ммм, Дэвид, как ты красиво выражаешься! Если твоя мама узнает, с крыши тебя скинет.»
Полученное сообщение цензура бы не пропустила, так что адресат лишь сунул бумажку в карман джинсов и демонстративно уставился на учителя, который даже не заметил, как обменивались сообщениями два друга.
Вообще-то он и сам не знал, что делать. Лора привлекла его внимание и гордость не позволяла Нику отказаться от нее. Ее слова, произнесенные днем ранее, не могли его остановить — они лишь раззадорили его сильнее. Ему хотелось узнать, что за тайны прячутся за скучающим взглядом этой девушки, не позволявшей ни одному парню разрушить ее панцирь.
Он не мог понять ее хотя бы потому, что у него никогда не было мотива закрыться в себе, не впуская никого в собственный мирок. Может быть, поэтому Лора его и интересовала.
Жужжание голосов распространилось по классу — обычно это означало конец последнего урока. Учитель накалякал на доске домашнее задание и, попрощавшись, вышел из класса со звонком. Браун схватил свою сумку и последовал за ним.
Продолжать разговор с Дэвидом у него настроения не было.
Возле входа в лицей он встретил Джульена.
— Ты домой?
— А, Ник, это ты... Нет, я должен зайти к отцу. Но давай пойдем вместе к остановке, мне нужно сесть в автобус до Вестминстера.
— Ну давай вместе.
Издалека было видно, что друг Брауна был чем-то потрясен — казалось, парень не осознает, что творится вокруг, будучи погружен в собственные мысли.
— Джульен, ты будто в другом мире. Что с тобой?
— А?.. Нет, ничего... Тебе показалось...
И все же Картер стал выглядеть еще более подавленным. Ник положил руку ему на плечо.
— Ты уверен, что не хочешь рассказать мне, в чем дело?
Джульен устремил на него взгляд, в котором ясно читалась ярость.
— Со мной все в порядке, я же тебе сказал! Лучше бы о себе позаботился! Может, лучше решишь, что будешь делать с той отказавшей тебе девушкой и не будешь совать нос не в свое дело?
Ник удивленно расширил глаза.
Его уже начинал бесить тот факт, что все использовали факт, что ему отказала Лора, чтобы заставить чувствовать себя еще хуже. Хм, и у Дэвида и Джульена это даже получалось, причем отлично.
Браун выдохнул.
— Слушай, Джульен... Я знаю, что это не мое дело, но для этого нужны друзья — чтобы помогать друг другу. Но если это тайна, принадлежащая не тебе, я больше не буду тебя спрашивать.
Они уже дошли до остановки, когда, прямо перед тем, как сесть в автобус, Джульен сказал ему:
— В любом случае, Ник... Ты зря беспокоишься. Со мной все в порядке. Это наверняка стресс из-за тестов. Но уж точно не из-за тебя. Увидимся.
Браун усмехнулся.
— Увидишь, я из тебя вытрясу правду, раньше или позже. Пока.
Двери автобуса закрылись, отделяя его от молчаливого парня.
— Ник?
Браун повернул голову к источнику голоса.
— Ммм?
Изначально он подумал, что это одна из девчонок, окружавших его по переменам. Он изумился, заметив Лору.
Да уж, ее бледно-зеленая блузка подчеркивала цвет глаз, делая взгляд более глубоким.
— Лора? Быть не может, чтобы ты меня искала.
Девушка отвела взгляд.
— Я хотела извиниться...
Ник издал короткий смешок.
— За что?
— Ты меня наверняка посчитаешь сумасшедшей, но... я была не в себе вчера и... это было не специально.
Девушка избегала взгляда Ника настолько, насколько это вообще было возможно.
— Ладно, — в конце концов выдал Ник. — Я тебя провожу домой, а там посмотрим.
На лице Лоры отразилось изумление.
— Ты шутишь?
— Ничуть, — Ник подошел к краю остановки, к месту, куда должен был подъехать автобус. — Идешь?
Бриджитт бросила отчаянный взгляд на школу, после чего утвердительно кивнула.
Сели они на те же стулья, что и два дня назад. Правда, на этот раз из серых туч над Лондоном не рождалось ни капли дождя.
— Я могу у тебя кое-что спросить?
Ник отлепился от окна и вопросительно поглядел на Лору.
— Что?
Бриджитт отвела взгляд к сиденью, что было прямо перед ней.
— Что ты от меня хочешь?
Браун, сам того не заметив, приподнял одну бровь.
— Попробовать узнать тебя получше? Слушай, а ты не слишком уверена в себе? Думаешь, если я от доброты душевной решил проводить тебя до дома, ты имеешь право считать, что являешься моей подружкой?
— Я просто хотела...
— Знаю я, чего ты хотела. Просто у тебя не получилось.
Ник вновь устремил взгляд за окно. Наивность и упертость этой девушки сводили его с ума. Выдохнув, он понял, что...
Уже в который раз за день он изумленно расширил глаза.
Из зеленых, как весенние листья, глаз ручьями текли слезы. Лора смотрела в пустоту, ее глаза были больше, чем обычно. Ее ладони сжимали в кулаках лежащую на коленях сумку. Нос у нее уже покраснел, щеки — тоже. Она не была милой, как девушки считают, что выглядят, когда плачут, но сам факт того, что он так оскорбил девушку, что она расплакалась, больно ударил по самолюбию и воспитанию парня.
— Лора!.. Ты чего?.. Успокойся, я не хотел...
— Нет, хотел, - Бриджитт шмыгнула носом. — Ты меня не знаешь, чтобы говорить мне такие вещи. У тебя нет права...
— Ты права. Нету. Извини.
Девушка попыталась вытереть слезы тыльной стороной ладоней, но ей это не удалось.
— Думаешь, если ты скажешь «извини», все решится?
Ник тяжело вздохнул.
— И что я должен сделать, чтобы заслужить прощение?
— Честно ответить на мой вопрос.
— Мне нравятся твои глаза, — брякнул Ник. — Я хочу их в свою коллекцию, а других способов заполучить их не нашел.
Серьезное выражение лица принесло свои плоды: Лора несколько раз ошеломленно моргнула, а затем, когда увидела, что он едва сдерживается от смеха, отвесила ему подзатыльник.
— У тебя шарики за ролики заехали!
— И? Отдашь мне глаза или нет?
— Ты прикалываешься? — Бриджитт это начинало бесить, это было видно. — Ты пожалеешь, вот увидишь!
Лора вскочила с сиденья и вихрем направилась к двери автобуса. Ник поспешил за ней.
— Лора-а-а! Подожди! Ну извини, я всего лишь хотел пошутить!
— Отстань от меня! Черт, остановите этот автобус однажды!
Когда шофер соблаговолил открыть дверь, было уже слишком поздно — Ник догнал ее и схватил за руку. Двери общественного транспорта закрылись за ними, и тот поехал, оставив их неподалеку от Темзы.
Она была зла. Очень зла. Она уже пожалела о том, что ей пришла в голову эта долбанутая идея попросить прощения. Как будто извинения когда-нибудь что-нибудь меняли. Они лишь все запутывают.
— Отпусти меня! — она дернулась, но лишь причинила себе самой боль этим.
— Нет, пока мы не поговорим.
— Ты же вроде говорил, что проводишь меня до дома!
Ник прищурился.
— Мисс соблаговолила выйти из автобуса ДО своей остановки — предлагаешь продолжить провожание без тебя? Это абсурдно!
— Не менее абсурдно, чем то, что ты постоянно пытаешься сделать все, чтобы попасть в поле зрения!
— Серьезно?!
— Серьезно! Оставь меня в покое, сколько раз тебе говорить?
— А если я не хочу?
— Это твои проблемы! Но чтобы я тебя больше не видела вертящимся вокруг меня, иначе ты сильно пожалеешь, сэ-эр!
— И почему же?
— У моей семьи достаточно денег, чтобы стереть тебя с лица земли, чтоб ты знал!
Ник усмехнулся. Лору уже тошнить от него начинало.
— Мне это нравится все больше и больше.
Браун провел тыльной стороной ладони по контуру уха и шеи девушки, затем отпустил ее прежде, чем она начала бы защищаться.
Он широко улыбнулся.
— Ты покраснела.
Повернувшись к ней спиной, парень пошел к мосту через Темзу.
Лора открывала и закрывала рот, пытаясь, пусть сама и не понимала этого, изобразить рыбу, что пытается что-то сказать, но это ей не удается хотя бы потому, что она не обладает даром речи.
Уже почти зимний бриз заставил ее прийти в себя и поторопиться к остановке.
В следующий раз победа будет за ней. Она в этом не сомневалась.
III.
У нее не получалось согнать румянец с щек.
Последние слова Ника не выходили из ее головы, как бы она ни старалась. Так она и шагнула на порог своего дома — не столь высокого, сколь широкого здания, с одним этажом и мансардой, что легко было спутать с дендрарием. За дверью ее, как обычно, встретила Маргарет Энн Хоуэлл, самая старшая из прислуги, знавшая и любившая Лору еще с пеленок. В конце концов, это даже было взаимно — Лора любила Маргарет, как бабушку.
Она широко улыбнулась, забыв о том, что мучило ее всю дорогу.
— Добро пожаловать домой, Лора. Как прошел день?
— Как обычно. Получила «А» по математике.
— Как всегда, отлично. Чашечку чая?
— Нет,чуть позже. Если можно, я бы хотела ванну, чтобы расслабиться.
— Через полчаса все будет готово.
— Благодарю.
Раздевшись, Бриджитт оставила куртку в шкафу с зеркалом у входа. Поднявшись к себе в комнату, она легла.
Белоснежный потолок всегда помогал ей понять то, до чего она не дошла бы без него. Сплетя пальцы рук, она опустила их на закрытые глаза.
Это было странно.
Она должна была ненавидеть его и не искать проблем на свою и так тонущую в них голову. Но она не могла забыть прикосновение — то самое, первое — не могла понять, почему была так впечатлена его очаровательной улыбкой, его словами, что заставили ее покраснеть...
Было глупо начать чувствовать что-то к этому... этому... — она даже не могла найти слов, чтобы описать его! — ладно, пусть будет просто «парень». Ее чертовски бесил тот факт, что она так легко попалась в его сети, при том, что она не хотела этого. Это было абсурдно. И все это перед прибытием родителей!
— Я сошла с ума, — прокомментировала собственное состояние Лора и, сама того не желая, улыбнулась.
Все же было что-то в этом — в том, чтобы кто-то был дорог — прямо как в том, чтобы обладать тайным сокровищем. Любви еще не было, лишь симпатия, но ничего не могло помешать ей сохранить тот огонек, что грел — ладно, лишь освещал, он был слишком маленьким и слабым — ее посеревшую от забот душу, уже несколько лет ищущую смысл жизни.
Ник уж точно хотел лишь заставить ее почувствовать себя неуютно — вот и все. Была абсурдной сама идея о том, что этот парень, за которым стадами бегали пускающие слюнки девушки, заметил кого-то настолько серого в этой разноцветной массе, содержащейся между стенами лицея.
Все пытались быть «индивидуальностями», горланя о том, что не поддаются классификации, что не похожи на весь остальной мир. Эти «индивидуальности», чье число в последнее время росло в геометрической прогрессии, составляли толпы людей, где цвета, излучаемые каждым, смешивались, как на палитре, и в конце концов приводили к пустоте. Как раз туда, откуда каждая «индивидуальность» начинала свой путь. Вы пробовали рисовать? Это то же самое. Возьмите понемногу каждого цвета и у вас получится черный. Если нет — значит, вам подсунули поддельные краски.
Лора никогда не пыталась подтолкнуть в какую бы то ни было сторону свою жизнь. Наверное, потому, что знала — родители сами решат все за нее, не спросив, чего хочет она. Еще один повод ненавидеть их.
Ладно, может, виноваты были гормоны, может, ее возраст. Но как бы то ни было, она не могла вести себя со своей семьей иначе, чем привыкла в детстве. Это было бы просто смешно, если бы она радостно бросилась навстречу матери и завопила, что счастлива, что они вернулись.
«В конце концов, есть и у меня гордость,» — подумала она, раскидывая руки в стороны и позволяя им упасть на покрывало.
Но мы отошли от главного.
— Посмотрим, что мне делать, — в конце концов, тяжело вздохнув, сказала потолку девушка. — Может, он оставит меня в покое...
Упертый потолок отказался ответить ей или посоветовать что-нибудь.
И все же где-то в глубине сознания у нее появилась надежда что ее слова, сказанные только что, не станут правдой...
«Наконец-то.»
Окинув взглядом окрестности, он запрыгнул в открытое окно.
Огромное здание банка впечатляло. Никогда он не получал такого удовольствия — созерцать банк в ночное время, после его закрытия. Тусклый лунный свет проходил через единственное окно в зале — то самое, через которое он вошел парой минут назад.
Он тряхнул головой.
«Я что, начинаю быть романтиком, черт подери?..»
Его черная одежда помогала затеряться в неосвещенной части зала. Он не касался пола, не притрагивался к стенам. Если бы тут было больше света, можно было бы сказать, что он летит над столами тех, кто работает тут ежедневно — не считая уик-эндов и праздников. Выдохнув, он обнаружил, что до двери остался лишь один прыжок, после чего можно было перестать строить из себя фламинго, на тонких ногах скачущего через препятствия.
Удобно усевшись на столе, он достал из-за пояса довольно странное орудие, в форме воронки, и прицелился в дверь, затем выстрелил.
Ни звука. Тишина. Перед ним дверь исчезла с петель вместе с теми несколькими полицейскими, что охраняли коридор, ведущий к самому важному сейфу в Америке, если не во всем мире.
Усмехнувшись, он опять прыгнул, приземлившись на красный ковер, который кто-то пропылесосил несколько часов назад. В шоколадных глазах зажегся огонек триумфа.
— Чтоб я сдох, если не буду лучшим!
Ламп на стенах коридора тускло освещали его красноватым светом, демонстрируя отсутствие вкуса хозяина банка. Кажется, в последнее время богачи уже не знали, как еще стать заметными.
Коротко рассмеявшись, он побежал по коридору.
Послеобеденное созерцание плана банка помогло ему более-менее запомнить его, так что теперь ему не составило труда найти дорогу к вожделенному сейфу.
Наконец он остановился. За углом его ждали металлические двери, что он мечтал увидеть весь день и часть ночи.
Да, металлические двери. И три тролля, которых просто невозможно было ни с кем перепутать — размеры этих чучел, стоявших у входа, как и их лица, похожие на бульдожьи морды, были и правда впечатляющими.
Он моргнул. Потом моргнул снова. Поняв, что не ударился ни о что на своем пути и не потерял сознание, да и не спит, дабы ему являлись такие кошмарные сны, он приподнял брови.
О «бульдогах» он не знал. Ну и пусть, как бы то ни было, ему надо было попасть внутрь. Так что, достав то же орудие в форме воронки, он выстрелил, не глядя. Выдохнув, он бросил на них беглый взгляд.
Ничего.
Было впору сойти с ума.
«Откуда, черт подери, о моих планах узнали Хранители?» — мысленно заорал Кандидат.
Надо было успокоиться и обдумать все логически. И быстро.
Там было три охранника — естественно, смертных — окруженных магическим щитом, созданным либо Хранителем — и в этом случае он должен был быть в компании Ангела, обеспечивающего его магией, иначе у него ничего бы не вышло — либо самим Ангелом, что было чуть более утешительным.
Кандидат хлопнул себя по лбу.
Как логично! И как он мог упустить это раньше из виду?
Конечно, Ангелы сделают все возможное, чтобы Святой Грааль не попал в неправильные руки!
«Я полнейший идиот. Не видать мне Коронации, как собственных ушей.»
Что делать, он не знал. И это не было первой подобной ситуацией. Не везло ему в последнее время и он не знал, отчего. Родная мать, Богиня Фрейя, зачастую так хмурилась, будто хотела убить его на месте. Да такими были все в Верховном Совете, даже нет, все Боги Эвелиона — бегали за смертными, как за добычей, если, правда, это им позволял Один, которого можно было успешно назвать Богом во главе стола, а затем, когда наступало время воспитывать собственных детей, превращались в каменные изваяния, что ни во что не верили и не хотели верить. Они будто брезговали «испачкать руки», хотя бы немного позаботившись о своих отпрысках.
Да и все дело было в том, что в пятнадцать лет дети Богов имели право выбрать свое будущее. Приходил тот родитель, что являлся Богом, и толкал речь в стиле «Если выберешь лояльность Эвелиону, миру Богов, будешь награжден — после некоторого времени, в течение которого ты должен будешь доказать свою преданность, ты станешь одним из нас. А если ты скажешь «нет», в момент произнесения этого слова и закончится твоя жизнь». Ну а если ты спрашивал, в чем же состоит эта преданность и лояльность — каждый имел право знать, что же он должен будет отдать в обмен на силу и бессмертие, ведь бесплатно достается только сыр в мышеловке, это, думаю, помнят все? — ответом ему становилось: «Ты должен будешь научиться понимать, что хорошо для Эвелиона, а что нет. Если Верховный Совет велит тебе убить, ты должен будешь сделать это, потому что это будет для защиты твоей будущей семьи. Если они велят тебе следить за кем-то, ты лишишься права на еду и сон, пока не предоставишь Совету всю нужную информацию. И если тебе надо будет отдать жизнь за Эвелион, ты это сделаешь, потому что самое дорогое — это желание защищать то, что дает тебе свет знаний, а твоей душе — веру.»
Да уж, слова про веру были самыми важными во всем этом высокопарном бреде.
Большинство были слишком трусливы для «да». Они не хотели рисковать, если им дадут задание, к примеру, убить кого-то из родных, а затем жить с этим. Или скрываться от полиции. Так что они говорили «нет», а затем пытались защититься. Глупо и невозможно.
Другие же не хотели умирать так рано, так что говорили «да», пытаясь спасти собственную шкуру. После этого на их кожу наносился Знак, сложный рисунок в виде трех сплетенных между собой лилий, а другой ставился на их ауру. Если второй был виден лишь Богам, то первый — место его расположения можно было выбрать самому — служил лишь для того, чтобы усложнить новоявленным Кандидатам в Боги жизнь. Подделать его было невозможно, ну а если его у тебя видел Хранитель — считай, ты погиб. Ну а даже если ты от них сбегал, твое лицо оставалось у них в памяти. А для Эвелиона известный другим Кандидат был бесполезен, а значит, его убивали. Правда, уже свои.
Короче говоря, странное чувство юмора было у этих Богов...
А затем начинались бесконечные уроки — история, политика Эвелиона, классификация всевозможных созданий, живущих среди людей, бесконечные миссии и физическая подготовка — призванные сделать Кандидатов выносливее и сильнее, как физически, так и морально. И все это было под присмотром Бога-родителя, за которым, в свою очередь, в этом нелегком деле наблюдал Верховный Совет.
Выживших тестировали — Боги собирали всех Кандидатов в одном городе, к примеру, и бедным ребятам приходилось пытаться выстоять, выжить, несмотря на усилия конкурентов.
Что происходило дальше, Ли не знал, так что теперь его умственные усилия сконцентрировались на том, чтобы придумать новый план проникновения за металлические двери и выйти оттуда если не целым и невредимым, то хотя бы живым.
Три минуты напряженного мышления ни к чему не привели.
И почему он не взял с собой другое оружие? Фрейя притащила ему кучу разных агрегатов, призванных облегчать его задания! А он оставил их дома!
Движение справа заставило его обернуться.
Девушка примерно его возраста с короткой, мальчишеской стрижкой достала откуда-то так называемый иррадиатор, орудие, похожее на банальный шланг — по большей части, благодаря своей гибкости — и несколько раз выстрелила из него, в нескольких местах разбив щит. В следующий же миг он упал, разбившись на тысячи осколков, тут же снесенными силовой волной, содержащей в себе всю ту энергию, что была вложена в них при создании. Волна с силой врезалась в стену перед Ли и в двери. Он еще даже не успел понять, что это было, когда увидел, что девчонка уже идет к вожделенному сейфу.
— Стой! Он мой!!!
Парень сорвался с места и ему даже удалось войти в хранилище вместе с чертовой девчонкой. Но замеченный им серебристый отблеск заставил его насторожиться и нырнуть за ближайшую из тяжелых бархатных занавесей, почти закрывающих вход.
Вскрик, звук взрыва — и вот уже неудачливая Кандидатка лежит на полу и расширившимися от ужаса глазами, все еще смотрящими в одну точку.
Он уже был свидетелем убийства, так что теперь пытался успокоиться, унять бешеное сердцебиение, что лишь усилилось из-за недавнего забега.
«Не заметили. Слава Богам...»
Кроме Ли, в зале — более обширном, чем Кандидат до того думал — было еще трое. По крайней мере, их он успел увидеть до того, как спрятался.
После короткого молчания парень услышал:
— Молодец, Сальвадоре, — голос явно принадлежал старику, не возникало сомнений. — На этот раз тебе удалось. И не забудь поблагодарить Лену.
— Да, Мастер, — парень, наверное, даже его возраста. — Спасибо, Лена!
Шорох одежды, шаги, затем короткий девичий вскрик... Сальвадоре, кем бы он ни был, явно как раз крутил в воздухе эту самую Лену.
— Стой! Остановись! Сэл, отпусти!
Девичий смех рассыпался эхом по всему залу. Если бы Ли не так сильно боялся, улыбнулся бы и он, так заразительно было веселье этой незнакомки.
— Хватит, Сальвадоре, позволь девочке передохнуть, — старик раздраженно выдохнул, затем строго продолжил. — Ангелам и Хранителям запрещено быть слишком близко друг к другу, я вам это тысячи раз говорил! Ох уж эти дети... Опасность, вот что вас ждет.
Шорох окончился, в зале повисла тишина.
— Ладно, — старик вздохнул. — Кандидат мертв, дело сделано. Уходим домой.
— Можно, мы еще останемся? Совсем немного!
— Пожалуйста, Мастер! — голос девушки был очень приятным, похожим на перезвон колокольчиков.
Некоторое время Мастер протестовал, затем сдался и вышел из зла в одиночку — к ужасу Ли. Но все же старик — из-за темноты и тени занавесок ли, из-за старости ли — не заметил Кандидата.
Он даже выдохнуть не успел, как услышал со стороны ребят звуки, которые уж точно ни с чем и никогда не перепутал бы.
Эти двое, Сальвадоре и Лена — Хранитель и Ангел — целовались.
Пока их внимание было обращено лишь друг на друга, Ли приметил кресло где-то слева от себя и беззвучно сменил укрытие. Теперь, сидя за ним, он беспрепятственно изучал помещение, в котором находился.
Судя по всему, это был банкетный зал банка. Тут были маленькие стеклянные столики, вокруг которых группками стояли кресла. В дальнем конце зала было что-то вроде сцены, в центре которой был пьедестал, слабо освещенный несколькими свечами. На нем стоял очень старый деревянный ящик кубической формы.
Ли очень надеялся, что Грааль именно там.
Влюбленная парочка была прямо в середине зала, так что было нетрудно их обойти, прячась за креслами, забраться на возвышение, затем, с безумно бьющимся сердцем, прячась в тени, взять оттуда ящик и сойти обратно. Кандидат успел даже подметить, что девушка была брюнеткой — с волосами черными, как вороново крыло — а глаза ее были примерно оттенка миндаля, каким он бывает посреди лета. Одета она была в платье, большое для нее и явно не новое, а на вид ей было не больше восемнадцати — очертания тела были еще не слишком хорошо видны, а рост - небольшим. Зато парень был намного выше, с волосами оттенка пламени, а с лица, казалось, потемневшего от усталости, сияли ослепительно синие глаза, цвета полуденного неба, в которых сияли счастье и наивность. Одет он был так же небогато, но выглядел старше, чем предполагал Ли. Года на двадцать два-двадцать три.
— Сал... Что ты... Ты же слышал... Нам нельзя...
— Тебе не нравятся мои поцелуи?
Девушка рассмеялась.
— А ты хочешь оставить меня без них?
Парень приподнял брови.
— Я? Ты что-то путаешь. Я бы от этого никогда не отказался...
Сальвадоре снова поцеловал ее, затем уселся в одно из кресел, взяв Лену на руки.
— Сал...
— Ммм?
— Как ты думаешь, почему Ангелам и Хранителями нельзя сочетаться браком?
— Не знаю и знать не хочу. Те, кто придумали эти правила, были полными идиотами.
— И все же, Сал... Сал! Мы в банке!
Парень поцеловал ее, после чего выдал:
— И что?
Лена глубоко вздохнула, затем обвила его шею руками и почти шепотом ответила:
— Ничего, это уже неважно.
Парень улыбнулся.
— Никто ни о чем не узнает, я тебе обещаю.
«Какая наглость!» — сам себе сказал Кандидат, снова прячась за занавесью. — «У этой девчонки совсем ума нет!.. И этот идиот тоже интелектом не отличается!.. Если узнает об этом Верховный Совет, умрут оба...»
Он попытался беззвучно открыть двери — и ему это удалось каким-то чудом. Стоило ему понять, что миссия завершена, как его сердце забилось радостно. По крайней мере, он умрет не так быстро, как если бы ему это не удалось.
Стоило ему выйти из банка, как по голове его что-то ударило. Он упал, как подкошенный, а последним, что он услышал перед тем, как потерять сознание, было:
— Спасибо, парень... Теперь эти чертовы Бриджитт заплатят сполна за все, что сделали...
И смех вокруг. Много смеющихся голосов. Затем Ли осознал, что теряет нить происходящего и упал в обморок.