А ведь и в храм люди с разным настроением идут. И к батюшке у каждого интерес свой, а порой бывает вовсе и не добрый.
Приехал в приход молодой батюшка, с людьми познакомился, пообщался с прихожанами, да и по улице походил, по разным делам всяким. Мало ли куда надо ему, ведь приход – это целый поселок, да и не один. Народ глазеет, как в цирке прямо. Особенно женская половина населения. Эти-то уж сороки любопытные – все ахи, да охи. Какие бабы помоложе, те уж и вовсе заинтересовались. Что они знают – то про батюшек? Что сами придумали, да “одна баба сказала”. Ну, сорокам все знать надо, неужто упустят. Кто, да что…? А послушать…тьфу, срамота прямо. “Ах, какой красивый!” “Какой молодой!”
“Эти богомольные бабки ему на исповеди все про себя поди расказывают, про грехи свои старушечьи.”
“Может и мне пойти, глядишь, понравлюсь, останется.”
Говорю же, срамотно и слушать. Дуры, что с них… Ум – то короток. А одна совсем чего удумала.
Девка еще молодая совсем, мужским вниманием шибко избалованная. Красотка местная, одним словом. Ну бес ее и попутал, видать. В кино видала, в ненашем, как там ихнии красавицы киношные исповедаются священникам. В такой будочке сидят, красивые все из себя, кружевным платочком слезки утирают, а потом у них любовь с кардиналом, страдания, и все такое прочее… И эта же голова бедовая, нарядилась, глазки подвела, юбчонку выше колена, шарфик кружевной, одеколоном за версту разит и пошла…исповедаться. Да не пошла же когда исповедь по расписанию и все исповедаются. Нет, ее, бедную, лукавый на ночь глядя понес. Вечеряло уже, в сумерках пришла.А в храме тетка Вера, новый товар переписывает, да тетка Татьяна сидит в кабинете, тоже что-то пишет. Вдвоем, значит. Батюшка ушел еще засветло в другое село дом освящать, да задержался чуток, а тетушки сидят, караулят. Когда придет, ужин подать надо же. И тут страдалица эта является. “А где тут у вас священник? Мне он срочно нужен!”
Тетка Вера, как всегда, встречает каждого, кто в храм приходит, и тут же вышла: “Да нет его еще пока, уехал в село К…, дом освящать. А ты что хотела-то?” “Ну исповедаться, конечно. Пообщаться.”
Тут на голоса тетка Татьяна вышла. Глянула искоса на пришлую: “Что-то ты, девка, поздновато пришла. Вчера была исповедь. Ну да, ладно, жди батюшку, придет, сам решит. Только умойся, да вот, возьми юбочку подлиньше, одень сверху.” Та фыркнула, но помаду стерла. Знает тетку Татьяну, встречалась уже. Присела, ждет. Нет батюшки, заскучала, давай теток пытать. “А сколько батюшке лет?” “А он женат?” “А дети есть?” Тетка Вера отвечает ей. Она опять:” А батюшка тут в храме совсем один живет? Это к нему может каждый прийти?” Тут тетка Татьяна не выдержала: “Тебе – то на что все это надо?” “Ну, может, я интересуюсь. Я, может, матушкой хочу стать.” “Нет, батюшка тут не один живет, – говорит Татьяна, – с ним тут целая куча родственников проживает, так что, прийти каждому когда вздумается, не получится, не пустят.” “А где они?” – девка хлопает глазами, озирается. “Айда, покажу” – тетка Татьяна протягивает девчонке руку. А тетка Вера уже еле сдерживает смех. Татьяна заводит девчонку в храм, показывает рукой на стены: “Глянь, сколько их тут! И все родственники наши, родные, понимаешь. Ты не смотри, что они на иконах, они тут невидимые присутствуют постоянно. И все, как один, святые. Думаешь, они допустят, чтоб с дурным умыслом кто к батюшке пришел? И тебе, девка не советую в “матушки” набиваться.” Исповедаться – то пожалуйста, а батюшку смущать – не моги, а то я тебе сама подол задеру, да хворостиной приложусь.” Девчонка аж в лице переменилась, вглядываясь в лики святых. Наверно, представляла, как они батюшку защищать будут.Особенно вот тот, с мечом и с крыльями. Присмирела, вышла в коридорчик, и уже молча дождалась батюшку, немного поговорила с ним и ушла. Тетушки накормили батюшку ужином, да и отправились домой. А батюшка, наверное, и по сей день не знает, от какого искушения его “родственники” спасли.
Девчонка та потом уже батюшку на улице встречала, все выспрашивала, как матушками становятся, да после батюшкиных объяснений передумала. Но это уже другая история..