Душа болела. Ей, этой душе, тяжело было находиться в теле этого парня, к которому она была привязана с момента рождения, и с телом которого составляла единое целое. Душа была христианкой, она стремилась к Богу, о чем Тело совершенно не подозревало. Создавалось такое впечатление, что Телу очень не хотелось жить, потому, что оно всячески пыталось себя убить.
Тело принимало внутрь всякую гадость. Это была и водка и пиво, и коньяк, разные солености-копчености, соленья-варенья. Оно, это безумное Тело не просто ело, чтобы прожить. Оно жрало, постепенно становясь все больше и больше. Причем, расти вверх, Тело перестало уже давно, лет этак через восемнадцать после рождения. Потом Тело, почувствовав себя взрослым, начало наслаждаться жизнью и развлекаться на полную катушку. Сначала, когда Тело было моложе, оно бесконечно влюблялось, отчего Душе приходилось страдать. Потому, что Тело в своей влюбленности, любило, прежде всего, себя и во что бы то ни стало, хотело иметь предмет своей «любви» для себя. Для чего Тело водило своих подружек в клубы, дискотеки, ночные бары, где они вместе пили, курили, и не только сигареты, танцевали до упаду, и совершенно не думали о том, что такая жизнь до добра не доводит.
Тело предавалось всяческому разврату и порой доходило до таких мерзостей, что Душу воротило. Испытав все, что возможно и пресытившись, Тело все-таки решило, что ему нужна постоянная спутница жизни. И оно решило жениться. Душа, было, возликовала, надеясь, что благословенный Небесами союз, вернет остатки разума в безумное Тело, и оно подумает о ней, о Душе. Но не тут-то было. Романтические чувства в Теле в скором времени угасли, тело стало больше пить, жрать все, что видело и ни сколько не думало о Душе, считая, что той просто не существует. Душа внутри Тела плакала и взывала к Богу о помощи. Тело чувствовало страдания Души, но не веря в её существование, пыталось заливать горе водкой. В те дни, когда водки не хотелось, Тело жрало, сидя перед телевизором.
Работа у Тела была не особенно сложная ; оно, не желая тратить в молодости время на учебу и получение профессии, кое-как выучилось на токаря и довольствовалось тем, что имело. Имея такую специальность тоже можно многого добиться, если бы Тело так не любило выпить и поесть, и не было бы столь лениво.
Со временем плач души становился все тише, она медленно чахла, и становилось уже столь незаметной, что Тело даже перестало замечать её страданий. Но, где-то в глубине, Душа верила, что Господь, создавший её, заметит её страдания и пошлет какое-то избавление. В противном случае оставалось ждать, когда Смерть разлучит её с этим Телом. Но, в этом случае, ей была бы уготована печальная участь, ведь она никак не повлияла на Тело, не росла, не воздействовала на немощную плоть, созданную из праха, и смертную, в отличии от неё самой, бессмертной Души. Но Душа уже устала бороться и только надеялась на Бога.
Бог не оставил Душу. Он увидел, что Душа не мыслит уже о себе совершенно ничего и не надеется совершенно на свои силы, а всецело уповает на Божью помощь. Он знал желании, чувства и мысли Тела, боль и страдания Души и ведал, что Душа, осознавая свою никчемность и беспомощность, свое несовершенство и немощность, страшится своей участи и того, что ждет её в будущем, когда безумное Тело все же убьет себя. Бог решил все Своим разумением.
В один день, ожиревшее и, потому, неуклюжее Тело, к тому же страдающее с похмелья, стояло у токарного станка и пыталось вспомнить, куда оно в получку положило червонец на заначку. Червонец явственно стоял перед глазами, но не показывал место своего хранения. Деталь, зажатая в станок, никак не хотела обрабатываться. Нужно было бы сменить резец, но лень было идти к мастеру, который, учуяв запах перегара, начнет опять орать как резаный. Тело задумалось, и, не обращая внимание на то, что , зажим детали ослаб и деталь от такой обработки скоро вылетит из зажима, продолжало шевелить извилинами, с тоской думая о пропавшей заначке. Конечно, не будь на то Божья воля, с Телом бы ничего не случилось. И резец бы, даже затупившийся, продолжал бы потихоньку стачивать края детали, и патрон бы не ослаб, и деталь бы не вылетела из зажима прямо в лоб замечтавшемуся о червонце Телу.
Удар по лбу был столь ощутимым, что Тело упало и, падая, ударилось затылком о ящик с обработанными деталями, стоявший сзади. От удара Душа вылетела из Тела и, подлетев к потолку, в ужасом взирала, на лежащее на полу Тело и кровь, вытекающую из-под его головы. Вокруг собрались люди, они спорили, шумели и кричали, боясь подойти к лежащему на полу бездыханному Телу. Но Душа боялась еще больше, заметив в стороне, за спинами столпившихся над Телом людей, в темных углах, ожидающих своей добычи страшных, темных, как клубы густого черного дыма, и в то же время лоснящихся и отблескивающих обсидиановым блеском, хищников, которые алчно сверкая красными глазами из темноты ждали ее, Душу. И Душа знала, что, как только прервется серебристая нить, связывающая её с Телом, то эти жуткие твари набросятся на нее, и потому Душа дрожала и пугливо вздрагивала, когда кто-то из людей близко подходил к тонкой, серебристой проволоке, которой она была привязана к Телу.
Подъехала машина скорой помощи и Тело, погрузив на носилки, увезли. Душа, боясь порвать нить, полетела за ним. В больнице Тело сразу отвезли в операционную и, положив на бок, стали что-то делать с головой. Душа неотступно находилась рядом, пытаясь как-то обратить на себя внимание людей в белых халатах, и сказать, что рядом, в темном углу прячутся жуткие твари, которые пытаются оборвать серебристую нить. Но люди не слышали её, и тогда Душа воззвала к Богу. В тот же миг рядом появилось светлое, сверкающее ослепительной белизной, существо, от которого веяло таким добром и любовью, что Душа заплакала, осознавая себя такой грязной и мерзкой рядом с этим чистым Небесным существом.
Это был Ангел. Он с сочувствием глядел на Душу, и в его взгляде не было и тени осуждения или брезгливости. Он взял Душу на руки и стал подниматься вверх, к льющемуся откуда-то сверху свету. Душа замирала от восторга и счастья, как когда-то в далеком детстве, когда мама брала их с Телом на руки. Тогда, в далеком детстве Тело переставало орать и засыпало, блаженно улыбаясь, а Душа пела и улетала во сне куда-то, где вечное лето, поют птицы, и струится Божественный свет.
Вот и теперь, Душа так же блаженно замирала, летя ввысь на руках светлого Ангела, в предвкушении чего-то прекрасного и величественного. В этом нежном, сверкающем радужными переливами, ослепительном свете хотелось раствориться, слившись с его свечением без остатка. Но, чем выше поднимался Ангел с Душой на руках, тем неуютнее становилось отчего-то Душе. Она начала как-то непонятно себя чувствовать. Какое-то смутное беспокойство зародилось где-то в глубине её. Сначала это было похоже на тонкий, едва уловимый нервными окончаниями, но неразличимый слухом звук. Как-будто где-то, вдалеке, капля прозрачной воды упала на дно хрустальной чаши , и многократное эхо размножило этот звук, произнося его на разные голоса. Затем Душа почувствовала легкую вибрацию окружающего пространства вокруг себя. От вибрации блаженство стало уменьшаться. Ангел замедлил свой полет. Они летели медленнее и, как бы преодолевая сопротивление пространства. Звук и вибрации усиливались. Вокруг Души началось потрескивание, словно тысячи крошечных электрических разрядов заплясали, окутывая ее. От этого в глубине родилось тоскливое чувство. Ангел еще продолжал медленно, с трудом подниматься вверх, но ему было очень трудно преодолевать сопротивление звенящего сияния. Словно мириады энергий заплясали вокруг них, и Душе стало совсем худо. Ее начало мутить и коробить. Свет уже не казался прекрасным и чарующим. Он ослеплял, он жег Душу, он, звеня и вибрируя, скручивал Душу в тугой, плотный ком, который темнел и наливался тяжестью. Ангел плакал, но, с великим трудом, превозмогая страшной силы тяжесть, продолжал медленно ползти вверх в этом звенящем молниями светящихся энергий пространстве. И вот полет остановился. Пространство скрутило Душу в такой плотный комок, что, будь она в Теле, то мгновенно бы умерла. Но здесь, в этом мире, где все вокруг состояло из ослепительного звенящего пространства, она была бессмертна. Муку, которую она испытывала, дольше переносить было невозможно. Каждое мгновение в этом звенящем, искрящемся пространстве причиняло невообразимые страдания Душе. Уже на грани потери разума, Душа простонала: «Назад…» В это же мгновение пространство вокруг изменилось. Появилось ощущение стремительного падения вниз, словно их притягивал какой-то огромный магнит, находящийся внизу. Ангел, расправив белоснежные крылья, пытался как-то замедлить стремительное скольжение вниз. Вокруг родился и усиливался новый звук. Этот звук напоминал вой ураганного ветра, все усиливающийся и усиливающийся и, постепенно, переходящий в рев. Пространство вокруг скручивалось огромной воронкой, засасывая их в какую-то страшную глубину. Рев пространственного урагана усиливался, где-то внизу под ногами, начались всполохи багрового пламени. Это свечение все усиливалось, перемежаясь переливами более темного, почти до черноты, оттенка. Казалось, что там, внизу плещутся страшные багрово-черные молнии, издающие жуткий рев. Душа замерла от страха, рванулась вверх, но слишком тяжела была её, скрученная в тугой, тяжелый комок, сущность. Чем ниже опускались они к этому ревущему багровому морю диких энергий, тем труднее удавалось Ангелу замедлять полет. Жуткий страх охватил Душу. Казалось еще мгновение, и она умрет от дикого, одуряющего ужаса. Наконец, когда Душа уже, казалось бы, совсем умерла от страха, полет остановился. Ангел парил над морем кипящих багрово-алых, ревущих молний. Пространство вокруг выло и ревело, исполосованное жгущими струями злобной энергии. Казалось само пространство вокруг источало такую злобу и ненависть , что способно было испепелить все, случайно попавшее в него. Они, эти злобные, воющие молнии стремились поглотить Душу, сожрать, растворив в своем злобно-кипящем пламени. К счастью, Ангел завернул Душу в кокон из своих крыльев, и ревущая злоба не могла причинить Душе вреда. Но Душа понимала, что вечно Ангел здесь находиться не может, а с ней на руках ему не подняться. Слишком уж притянуло ее энергиями этого жуткого мира. Душа обреченно всхлипнула: «Улетай. А то погибнешь тут вместе со мной». В тот же миг , где-то внутри, раздался голос: « Возвращайся. Ты еще можешь спасти себя. Это твой последний шанс. Теперь ты знаешь, что тебя ждет здесь».
Мгновенное скольжение вверх, резкое чувство дурноты и вот уже Душа внутри Тела. Она чувствовала, что Тело испытывает боль. Но эта боль была ничто по сравнению той болью, которую испытала она там, откуда ее отпустили на время, дав последний шанс и надежду. Тело, улавливая мыслями пережитое душой и содрогаясь от ужаса, прошептало: «Теперь все будет иначе…». От этих слов Душа возликовала. Из глаз Тела медленно покатилась слеза…