АКТ ПЯТЫЙ
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Часовня в доме Паулины.
(Входят Леонт, Поликсен, Флоризель, Перита, Камилло, Паулина и сопровождающие их лица.)
ЛЕОНТ:
О, Паулина, кладезь доброты,
Как утешаешь, помогаешь ты!
ПАУЛИНА:
Быть может, плохо иногда и получалось,
Но сотворить добро я искренне старалась.
И вы добром мне царским отплатили:
Все венценосные особы дом мой посетили.
Мне нечем отплатить за этакую честь,
Конца сей чести до могилы несть.
ЛЕОНТ:
Прости за беспокойство, Паулина,
Мы статую желаем лицезреть.
Однако ж, осмотрев всю галерею,
Мы не увидели того, чего желали.
Ведь дочка так к тебе сюда спешила
Увидеть образ матери в скульптуре.
ПАУЛИНА:
Как в жизни всех она всегда превосходила,
Так превосходит всех живых в скульптуре,
Изваянной художником, какому равных нет,
А потому от взоров я её скрывала.
Здесь каждый миг художником так схвачен,
Что видишь всё живым, а не иначе:
Сон будто явью обращается тотчас
А явь, как сон, уносит в сказку нас.
(Паулина отдёргивает занавес и все видят изваянную Гермиону.)
Молчанье принимаю за восторг!
Да здесь и неуместен торг.
Находите ли сходство, государь?
ЛЕОНТ:
Ах, как прекрасна! - будто бы живая.
И почему же, почему, не знаю:
Я камень Гермионой называю.
Ты , камень, мне её напоминаешь:
И не коришь, и не прощаешь.
Всегда она кротка со мной была,
Но никогда не увядала, а цвела,
А вот морщинок на лице,
По правде говоря, не помню.
ПОЛИКСЕН:
И я припомнить не могу.
ПАУЛИНА:
Ошибки здесь, вас уверяю, нет:
В морщинках - все шестнадцать лет,
Которыми художник наградил,
Когда шедевр во времени творил.
ЛЕОНТ:
Могла б мне столько счастья подарить,
Сколь дарит нынче безутешной скорби.
Стояла так она,
Наполненная жизнью и теплом,
На барачном пьедестале,
А не застывшая стеклом,
Блистая холодностью стали.
Мне камень, превратившись в образ,
Шлёт укор холодный,
Каким я камнем был когда-то сам.
Полно величье силы колдовской,
Оно во мне так разбудило много,
Я захлебнулся сладкою тоской,
А дочь окаменела от восторга.
ПЕРИТА:
Я суеверие оставлю в стороне
И падаю пред вами на колени,
Благословенье ниспошлите мне
И череде зачатых поколений.
О, мой кумир,
Кто дал мне свет, а сам его покинул,
Жестокий мир
Ограбить детство не преминул.
Застывшая в немой в печали мать,
Дай руку мне твою поцеловать.
ПАУЛИНА:
Прошу вас к ней пока не прикасаться!.
Скульптура только что завершена,
Ещё дозреть момента требует она.
КАМИЛЛО:
Вот так всё получилось, государь:
Шестнадцать зим морозили печаль,
Шестнадцать лет топило солнце жаром,
Ни то ей нипочем и ни другое.
И всё же - вечной быть она не может,
Ей радость схоронить себя поможет.
ПОЛИКСЕН:
Я должен, брат, на собственном горбу
Нести печали этой груз тяжелый.
Ведь только я,
Я собственной персоной
Был у истоков оной.
ПАУЛИНА:
Когда бы знать, мой государь,
Что так скульптура души взбудоражит,
Её бы открывать не стала даже.
ЛЕОНТ:
Прошу, не занавешивай её.
ПАУЛИНА:
Почудиться вам может, что жива она.
ЛЕОНТ:
Нет, нет! Оставь!
Пусть мёртвым буду я, а не она...
И кто ж такое чудо изваял?
О, боже! - неужели дышит?
И будто заструилась в жилах кровь.
ПОЛИКСЕН:
Такой работе можно подивиться:
Жизнь на устах ей теплится.
ЛЕОТН:
И вправду все каноны здесь искусство рушит:
Ведь взгляд её пронизывает душу.
ПАУЛИНА:
Придётся занавеску мне задёрнуть.
Король уже пленён воображеньем:
Супругу видит в здравии, в движеньи.
ЛЕОНТ:
О, Паулина, двадцать лет подряд
Готов я этому дивиться.
Вся мудрость мира не сравнится
С моим безумием, которому я рад.
Не закрывай.
ПАУЛИНА:
Я сожалею, что случилось так,
Но более вас мучить не могу.
ЛЕОНТ:
Мученье это слаще всех истом,
Я ощущаю милое дыханье,
Неможно натворить его резцом,
Оно - живого дня благоуханье.
Пусть вам смешно,
Но жажду поцелуя.
ПАУЛИНА:
Ваш поцелуй лишит румянца губ,
Ведь краска на устах ещё свежа.
Пожалуй, занавеску я задёрну.
ЛЕОНТ:
Нет! Нет!
На все последующие двадцать лет.
ПЕРИТА:
И я всё это время глаз не оторву.
ПАУЛИНА:
Коль не угодно добровольно удалиться,
Придётся вам немало удивиться:
Скульптура перед всеми оживёт,
И короля Леонта за руку возьмёт.
На чары колдовские всё похоже,
Но в этом обвинять меня негоже.
ЛЕОНТ:
Какое может быть здесь возраженье! -
И слову буду рад я и движенью.
ПАУЛИНА:
Чтоб чудо это вправду сотворить,
В себе должны вы веру разбудить.
А те, кто чуду этому не верит,
Должны уйти и обождать за дверью.
ЛЕОНТ:
Давай те же, творите!
Прошу я всех: замрите.
ПАУЛИНА:
Сними же, музыка, с неё покровы сна.
(Звучит музыка.)
Пора оковы каменные сбросить.
Все чуда, Гермиона, чуда просят!
Тебе не место более в гробнице,
Она для мёртвых более годится.
Ты снова чашу жизни пригуби:
И радуйся сегодня и люби.
(Гермиона сходит с пьедестала.)
Не трепещите, господа, я знаю:
Свята, как и дела, она считаю.
Вы чар, прошу, не сторонитесь,
Иначе Гермионы вновь лишитесь,
Но тогда
Её схороните вторично навсегда.
Ей протяните руку, как года-то
Давали в юности, любимую посватав.
ЛЕОНТ:
Она тепло волшебное мне дарит,
Я за подарок небу благодарен.
А коли в самом деле это чудо,
Пусть узаконенным на жизнь земную будет.
ПОЛИКСЕН:
На шею бросилась ему.
КАМИЛЛО:
На шее милого, как амулет висит,
Но коль живая, пусть заговорит.
ПОЛИКСЕН:
Проси поведать с самого начала,
Как ей жилось, как смерти избежала?
ПАУЛИНА:
Когда бы вам сказали, что жива,
Над нею издевалась бы молва.
Теперь не верить нет причин у вас,
Хоть ухо и неймёт, но видит глаз.
Придётся вам терпения набраться:
Ей не до слов, коль хочет миловаться.
Теперь, красавица, настал и ваш черёд,
Колено преклоните и... вперёд!
Хотите ль вы того иль не хотите:
Благословения у матери просите.
Перита, ваша девочка, нашлась:
Судьба к вам благосклонно отнеслась.
ГЕРМИОНА:
На дочь мою, о, боги, ниспошлите
Святую благодать истоков ваших.
Как, дитятко, спаслась и где жила,
Как отыскала ты родителя-отца?
Предрёк оракул - быть тебе живой,
И я воскресла, чтоб тебя увидеть.
ПАУЛИНА:
Найдётся время выслушать рассказ,
Сейчас - не дело тормошить былое,
Сегодня праздник радости у нас,
И время для веселья удалое.
И пусть же солнце счастья ярко светит,
Даруя всем добро на этом свете,
А я присяду где-нибудь в тенёчке
Потосковать о милом голубочке,
Который пал в далёкой стороне,
Оставив только горюшко жене.
ЛЕОНТ:
Да будет мир сегодня, Паулина!
Ты мне вернула милую жену,
А я в ответ - найду тебе супруга.
Таков был заключён меж нами договор.
Как чудо удалось тебе, - не знаю!
Об этом ты поведаешь потом.
Ведь сам я схоронил свою супругу.
Молясь все эти годы над могилой,
Я в скорби безутешной пребывал.
Нашёл тебе я, Паулина, друга:
Достойного и славного супруга.
Подай, Камилло, Паулине руку,
Семья монарха в том тебе порука.
Ты думами его давно владеешь,
И право полное на этот брак имеешь.
Всё сказано и сделано. Идём!
А, впрочем, Гермиона, я добавлю:
Прошу тебя и брата мне простить,
Что дружбу чистую запачкал чёрной злобой.
Прими и зятя, сына короля,
Он дочь избрал в супруги волей неба.
Ведите, Паулина, нас туда,
Где в изобилии и времени и места,
Чтоб рассказать о всем, что приключилось
За эти долгие и трудные года.
(Уходят.)