Олечку воспитывала бабушка. Почти до самого восьмого класса, Оля подолгу жила у бабушки с дедом в деревне. Эта деревня была совсем рядом с районным центром, где Олечка жила с родителями. В школу, конечно приходилось ходить в районную, но зато все каникулы, все выходные Оля жила у стариков. У бабушки с дедом Олечка жила и до школы. Девочка совсем не ходила в детский сад, а росла в деревне, среди стариков и старух. Длинными летними вечерами, подоив коров, деревенские бабки собирались посидеть на лавочке возле одного из дворов, посудачить, полузгать семечки. И Оля, вместе с другими босоногими ребятишками, крутилась рядом, краем уха слушая различные истории, вспоминать которые старухи были весьма горазды. Иногда старухи заводили спор. Чаще всего, дело касалось каких-либо библейских преданий. Библию в те времена иметь дома было запрещено, за это могли и отправить куда Макар телят не гонял. Но, тем не менее, все старухи, если и сами не читали Священное Писание, то слышали от своих родителей, дедушек и бабушек. Естественно, передача из уст в уста значительно искажала передаваемое, но именно эти истории и были первым знакомством девочки с верой. Подрастая и переехав уже жить в районный центр к родителя, Оля, тем не менее, приезжая к бабушке с дедом, выспрашивала у них все о вере, о Боге, о священниках и церквях. Дома мать с отцом на эту тему вести разговоры категорически отказывались. А дед с бабушкой были уже в таком возрасте, что, как говорила бабушка ,”одинаково, где помирать, что в ссылке, что дома на печи.” И Оля как губка впитывала все, что слышала от бабушки.
Когда Оля окончила восьмой класс, родители решили переехать жить в далекий город. Оле жаль было расставаться со стариками, с привычными посиделками по вечерам, с разговорами и беседами о Боге, но выхода не было. Родителей направляли на работу в другую область. Теперь Оля могла поехать к бабушке с дедушкой только на летние каникулы, и то, если в сопровождении кого-либо из взрослых. Но, бабушкины уроки не забылись, хотя и отошли куда-то на задний план.
Прошло время, Ольга окончила школу, получила специальность, стала работать. О бабушкиных посиделках вспоминала уже реже. Чаще разговоры было о комсомоле, о строительстве БАМа, о полетах в космос и многом другом, никакого отношения к вопросам веры не имеющем.
На одном из комсомольских собраний Ольга познакомилась с красивым, энергичным парнем, которых был ярым атеистом и все Ольгины рассказы об историях, услышаных в детстве в деревне, высмеивал, называя их “баснями темных старух”. Ольге хоть и было немного неловко слышать эти насмешки, но она не придавала им особого значения. Через некоторое время, Николай, как звали парня, сделал Ольге предложение. Свадьбу отметили скромно, в узком кругу, а деньги, сэкономленные на свадебном банкете, решили потратить на свадебное путешествие. Съездить было решено на родину Николая и, по настойчивым просьбам Ольги, к ее бабушке в деревню.На работе пошли молодым на уступки и предоставили им отпуск одновременно.
Старики приезду внучки с зятем была несказанно рады. Не знали, куда посадить и чем угостить. У стариков на усадьбе, помимо летней кухни с русской печью, в которой они проживали круглый год, стоял еще и новый, кирпичный дом, который старики строили в надежде, что дочь с семьей останется жить с ними. Оля с детства еще знала, что с этим домом что-то связано, и по этой причине там никто постоянно не живет. На вопросы об этом бабушка отвечала всегда одинаково:”Не нравится мне там. Чужой дом. Не освященный. Эту хату еще до революции тятя батюшку приглашал освятить, а новый дом, как поставили, так и стоит не освященный.” Оля знала, что в этом доме ночевали только гости, порой приезжающие к старикам в деревню. Сама она тоже не любила ночевать в этом доме. Как-то там было неуютно, хотя и весели в углах иконы, тщательно скрытые вышитыми занавесочками.Но не ночевать же ей с мужем на печи, где она всегда спала в детские годы. Поэтому самая большая комната в новом доме была выделена молодым под спальню.
Вечером за ужином, Николай, увидев, что старики, перед тем, как взять ложку, крестятся и читают молитву, начал разговор с легкой долей иронии: “Что это вы тут в деревне совсем темные, мало того, что икон понавесили, так еще и молитвы читаете. Кому только? Ладно, иконы у вас старинные, антиквариат, исскуство, но неужели вы и правда верите во все это?” Бабушка слегка расстерялась: “Конечно. Всегда веровали и молились.” “Да ну, бросьте. Вы же в двадцатом веке живете, люди в космос летают, радио изобрели, телевидение, телефон, а вы какой-то доске молитесь”. Дед осуждающе покачал головой: “Не какой-то. Это не доска. Это икона старинная. Ее с Киевско- Печерской лавры мама моя принесла, еще будучи девушкой. Икона эта – копия чудотворной иконы. “Семистрельная” называется. Видишь, ножи какие Богородице в грудь воткнуты. Когда мы Бога хулим, они сердце ее материнское колют.” “Да ну, – Николай засмеялся, – полнейший бред. Доска и доска. А чтоб она еще и чудеса творила… Не поверю никогда.” “Не стоит говорить такие вещи. Да еще на ночь глядя. Худо как бы не случилось. Матушка разгневается на слова такие.” – дед пытался вразумить зятя. Но тот не унимался: “Да что Вы в самом деле? Не боюсь я ничего. Нет ничего такого. Даже кукиш вашей доске покажу и докажу, что ерунда все.” И он, скрутив фигуру из трех пальцев ткнул ее в сторону иконы. Бабушка ахнула:”Сынок, не надо. Грух это. Да еще и в дом неосвященный ночевать идете…” Ольга от такого поведения мужа заметно побледнела, но молчала, не желая затевать ссору. Николай усмехнулся: “Оставьте. Это глупости.”
Ужин прошел в молчании. После ужина молодые стали собираться на ночлег. Бабушка, втихомолку отозвала Ольгу в сени. “На-ко вот. Знаю, что не носишь. Если не оденешь, так хоть под подушку положи.” – и протянула внучке маленький крестик на шнурке. Ольга зажала крест в ладони и поцеловала старушку в морщинистую щеку. Бабушка перекрестила внучку: “Ступай с Богом!”
В новом дому молодые решили перед сном посмотреть телевизор, но через полчаса вдруг потух свет. Николай удивился: “Что за ерунда? Экономия тут что-ли?” Проверил пробки, все на месте, все исправно. Выглянул в окно веранды – у стариков в домишке свет горел. “Оль, они что, нам свет специально выключили? Из экономии?” “Да нет, они оттуда не могут его выключить. Да и не стали бы…” “Ерунда какая-то. Надо будет завтра проверить.”- Николай вернулся в постель и повернулся лицом к стене: “Ладно, давай спать тогда.”Ольга вздохнув, повернулась лицом к мужниной спине и, держа крестик в зажатом кулаке под щекой, так и заснула.
Среди ночи что-то вдруг резко ее разбудило. Еще не понимая, что именно ее разбудило, Ольга почувствовала присутствие рядом чего-то до ужаса враждебного и злобного. Это что-то излучало настолько злобную силу, что Ольга, ничего в темноте не видя, почувствовала, как у нее на голове волосы встают дыбом и дикий, первобытный ужас наполняет все ее существо. Она каким-то шестым чувством ощущала, что этот ужас находится у нее за спиной. Этот ужас наполнял все ее существо жуткой, дикой волной, которая заставляла шевелится волосы на голове. Ольга хотела пошевелится и не смогла, настолько этот ужас парализовал ее всю. Тело полность не подчинялось ей, двигались только глаза. Скосив глаза вбок, Ольга пыталась разглядеть то, что стояло у нее за спиной. Но видела только черноту. Это была чернота, темнее самой ночи. Она не имела четких форм и размеров. Это была тьма И эта тьма была чуждой этому миру. Ольга хотела закричать, но голос не подчинялся ей. С диким ужасом она наблюдала, как из темноты появилась конечность. Эта конечность имела форму огромной когтистой лапы, такой же темной, как то, чему она принадлежала. Лапа из-за спины Ольги тянулась прямо к горлу лежащего лицом к стене Николая. Ольга хотела как-то толкнуль мужа, или окликнуть, но не могла пошевелиться. Осознавая, что эта тьма может причинить вред Николаю, Ольга вспомнила про крест зажатый в руке, и поняла, что ее саму защищает именно он. Тут же в голове родилась спасительная мысль, и из глубины памяти, из далекого детства в памяти всплыли слова: “Отче наш, иже еси на небесех…”-мысленно начала Ольга. После первых же слов, страшная конечность отдернулась как от ожега. Ольга почувствовала, что ужас исчез. Она толкнула мужа рукой с зажатым крестом и он медленно повернул к ней белое от ужаса лицо с расширенными глазами. “Оля, что это было? Такой ужас напал, как будто смерть за мной пришла.” Ольга прошептала:”Смерть и приходила.” В этот момент в комнате послышался щелчок и зажегся свет, показавшийся столь ярким, что Ольга зажмурилась. А когда открыла глаза, то увидела, что Николай встает с постели и одевается. “Ты куда?”- спросила она. ”Вставай. Пошли отсюда. Я буду лучше на печи спать, а сюда не вернусь.” Ольга тоже встала, накинула халат. “Ну, пойдем. Будить стариков придется.”
Дед с бабушкой как будто и не спали, открыли сразу. Бабушка, едва взглянув на бледные лица и расширенные глаза молодых, все поняла. Молча подошла к иконе, перекрестилась: “Слава Тебе, Господи, все обошлось.” Постелила молодым на печи: “Спите тут до утра”. Утром, когда за завтраком старики крестились и читали молитву, то Николай уже не пытался иронизировать. И, хотя еще не крестился и не молился со всеми вместе, но слушал, уважительно склонив голову.