И вся жизнь. роман

1.Новый папа.

Столько лет прошло с малолетства
Что его вспоминаешь с трудом,
И стоит вдалеке мое детство.
Как с закрытыми ставнями дом
С.Маршак.

Была ранняя весна 1944 года, солнце растопило последние остатки снега, и мутные ручейки
талой воды стекались в большую лужу, в которой, весело расплескивая крыльями воду, купались ошалевшие от солнца и тепла воробьи. Мама, оставив меня одного, вошла в подъезд большого дома и долго отсутствовала. От нечего делать я нашел спички и бросил их в один из ручейков, загадав пи этом желание, если первой приплывет в лужу горелая спичка, то все будет хорошо, если негорелая, то плохо. Но не приплыло ни одной, обе застряли в заторе, образованным мусором. Пока я решал, что же будет со мной при этом непредвиденном варианте, из подъезда вышла мама, с невысоким, плотным мужчиной, лет тридцати, празднично одетым и гладко выбритым. - «Толенька!» - ласково сказала мама - «Познакомься, это твой новый папа, его зовут Семен Михайлович, но ведь ты  будешь называть его папой, правда ведь?» - «Да, конечно, у меня теперь будет два папы, старый и новый» - сказал я с детской непосредственностью - «Как хорошо, у многих наших ребят нет ни одного, а у меня целых два!» От этих слов мужчина, почему- то сконфузился, и не совсем
приветливо посмотрел на меня через круглые  стекла  очков, крепко сидящих на слегка деформированном носу, причем деформация эта была явно искусственного происхождения. А мама сказала - «Нет, у тебя будет только один папа, новый, старый нас бросил!» - «Хорошо, попробую», - согласился я, и хотел, было произнести это слово, но язык мне не послушался. Видимо я просто не был приучен с детства произносить это слово, так как старого папу я видел настолько в юном возрасте, когда еще не знал не только слово папа, но и вообще не умел говорить. - « Ничего, ничего, не торопи его, все как нибудь утрясется. Хочешь мороженного?» - сказал мужчина и погладил меня по голове. Я скромно промолчал, и приняв мое молчание за знак согласия, он купил мне такое вкусное мороженное, какого я не пробовал за все свою жизнь. Да, подумал я, хорошо иметь папу, и снова попытался произнести это слово, но проклятый язык словно прилип к гортани и никак не хотел шевелиться. Я был не виноват, виноват был мой язык, и я ничего не мог с ним поделать. Затем мы пошли домой, и меня кормили так, что как будто я был не простой мальчишка, а, по меньшей мере, наследник английского престола. Но ничего не помогало, я говорил много, но как только хотел произнести это слово, язык снова мне отказывал. Я и кусал его зубами, и перекладывал от одной щеки к другой, и поднимал к небу, ничего не  помогало. Видимо, это слово надо начинать говорить не в 6 лет, а значительно раньше. А, впрочем, в то время отцы  были далеко не у всех, мне еще повезло, что у меня был отчим, но это я понимаю сейчас, а в то время мне казалось, что лучше бы мы жили с мамой вдвоем. Сейчас я думаю ,что мама вышла  за него замуж не по любви, а по расчету. Он был начальником, в каком то научном институте, и имел все- таки жилплощадь в Москве. А вскоре появился и мой старый папа, вернувшийся из Казани. где он был в эвакуации и неожиданно вспомнивший о своем единственном сыне. Он уговорил маму, и она после недолгих колебаний уступила его настойчивым просьбам отпускать меня к нему в гости. Опять было мороженное и разные вкусности, которые в то время доставались мне не часто. И я подумал, один папа, хорошо, а два все- таки лучше, и хотел, было назвать его папой, но опять что- то случилось с моим языком. Странно, ведь этот то папа настоящий, почему же я не могу назвать его так, может я болен? И я решил обратиться к отцу моего приятеля, который был логопедом и лечил людей от заикания. Он долго рассматривал мой язык, заглядывал мне в глаза, и просил повторять за ним всякие замысловатые слова, а потом сказал, что дело не в языке, а гораздо хуже, и  болезнь зашла слишком далеко, и затронула какой то центр в мозгу, который отвечает именно за это слово, хотя при нем я это слово говорил свободно. Он велел мне тренироваться и по сто раз в день произносить вслух слово папа, что я потом некоторое время и делал, пока мои приятели не  стали показывать на меня пальцем, и этим же пальцем крутить у виска. Мне стало обидно, и я понял, что болезнь приняла хронический характер. Так я не  научился говорить это слово. Ну, я несколько отвлекся, и расскажу теперь об обстановке, в которую я попал, или, говоря по научному, среде  обитания. В квартире проживали еще две семьи из трех человек. Одну комнату занимал профессор, какого то московского института. Это был высокий, аскетического телосложения человек, лет, наверное,55, с голубыми глазами, седыми волосами и молодым лицом. Он не пил, не курил,
очень себя берег, собираясь, наверное, жить вечно. Врачи говорили, что у него сердце как у двадцатилетнего юноши, а поскольку мне было тогда всего лишь шесть лет, то я не мог понять, что же это за сердце такое? С ним жила его жена, и, по-видимому, теща, которая не чаяла в нем души, и  угождала всем его прихотям. Меня он сразу же невзлюбил, и когда встречал в коридоре, то смотрел презрительно и  отворачивался. Видимо я мешал ему жить. Я отвечал ему взаимностью, и плевал ему в спину, когда он не мог этого видеть. В другой комнате жила семья портного, которого я не помню, но помню его дочь, старую деву, злую, некрасивую женщину, лет сорока, которая казалась мне настолько противной, что мне очень хотелось сделать ей, что нибудь нехорошее. Моя мама говорила, что она писала в чайник
соседям. И я живо себе представил, как она ночью, в белом ночном платье кралась по  коридору, с горшком в руке, чтобы совершить свой террористический акт. Зачем она это делала? Не знаю. Может быть из мести, а может быть, чтобы удовлетворить свою страсть к приключениям и разнообразить свою серую жизнь. Впрочем, меня это трогало очень 
мало, я почти не бывал дома, и  почти все время проводил во дворе. Мама с отчимом работали, на каком то заводе и учились в вечернем институте, так что уходили рано, а приходили поздно, оставляя меня одного на произвол судьбы. Мы играли в казаки разбойники, гоняясь, друг за другом по крышам домов, подвалам и чердакам, представляя себя то отчаянными бандитами, уходящими от погони, то смелыми чекистами, ловящими диверсантов, заброшенных к нам коварным и хищным врагом. А потом была школа, находившаяся  рядом, в соседнем дворе Я уходил из дома утром, а приходил вечером, чтобы успеть сделать уроки и показать маме, вернувшейся из вечернего института, голодной и усталой, так что ей было  не до меня. Самое счастливое время наступало после последнего урока. Звенел звонок, и веселая толпа беззаботных мальчишек заполняла пришкольный двор.
Портфели становились штангами импровизированных ворот. И начинался футбольный матч, длившийся до тех пор, пока  ноги не отказывались передвигаться. Шел послевоенный 1946
год. Обстановка в стране была не простая, стояли длинные очереди за мукой ,сахаром и
другими продуктами, необходимыми для поддержания жизни, и мне приходилось выстаивать
их, поглядывая на номер, написанный на ладони синими чернилами. Было много жуликов, и
у одного из наших ребят брат сидел в тюрьме, чем он очень гордился, хвастаясь перед нами. Свирепствовала банда, под названием «Черная кошка», и когда я поздно вечером возвращался домой на шестой этаж темного подъезда, мне было немного жутковато и казалось, что меня сейчас схватит кто нибудь из бандитов этой страшной банды. В память мне врезался случай, когда из окна второго этажа  выпрыгнул какой то человек, а за ним стреляя на ходу из пистолета, гнались двое милиционеров. Это и был тот самый знаменитый брат моего дворового приятеля. Не знаю, поймали ли его, или нет, но этот случай долго был предметом обсуждения ребят нашего двора. Ребята постарше подражали уголовникам, нося пиджаки с поднятым воротничком и кепки-бескозырки, из под которых высовывалась косая челка волос. Все были слегка приблатненными и лихо курили знаменитые, послевоенные папиросы «Прибой», купленные на сэкономленные от школьных завтраков   деньги. Наиболее предприимчивые из нас собирали окурки, которые во множестве валялись под платформами электричек, одновременно заглядывая под юбки женщин через щели между досками платформы.
В общем, жизнь была наполнена событиями, и будущее казалось прекрасным и светлым,
впереди был коммунизм. У меня появился самокат, сделанный отчимом на заводе и подаренный мне на день рождения. Он был предметом зависти всех моих многочисленных приятелей, которым я милостиво разрешал покататься, но он мне, почему- то очень скоро надоел, и я променял  его на настоящий немецкий крест, который некоторое время носил на груди, пока не потерял. В результате, я остался и без креста, и без самоката, что настолько расстроило моего
нового папу, что он даже немного побил меня ремнем, с молчаливого согласия мамы, чего я не смог простить ему всю жизнь.
В нашем дворе был каток, на котором мы лихо играли в только-только начинающий зарождаться канадский хоккей. Коньки были самые разнообразные, начиная с английского спорта и снегурочек, кончая гагами, аккуратно прикрученными на валенки с помощью палки и веревки. И только у отдельных счастливчиков из богатых семей были канады на ботинках, предмет зависти и восхищения всех ребят нашего двора.
Старый папа приезжал ко мне регулярно, и отвозил меня к своим родителям, осталял в обществе двух девчонок моего возраста, дочерей его сестры и моей бабушки, доброй маленькой старушки, а сам уезжал по важным делам и появлялся только поздно вечером, принося с собой запах духов и  шоколадку для каждого из членов нашего маленького, детского коллектива. - «Ну, как вы тут не скучали?» - говорил он, и утомленный важными делами, ложился спать. Я на него не обижался, понимая, что у него есть дела и поважнее, да я  и не скучал в обществе своих веселых сверстниц и старенькой, доброй бабушки, которая кормила нас свежеиспеченными, очень вкусными пирожками, приговаривая при этом - «Кушайте, детки, ишь как набегались, наверное, проголодались?» Иногда она гладила меня по голове, называла, почему- то сироткой, и у нее влажнели глаза. В этот момент мне становилось ее жалко и хотелось плакать, но  же был мужчиной, и не мог позволить себе такой слабости. Впрочем, эти поездки вскоре прекратились, и у меня снова остался один папа, новый, а старый исчез из моей жизни, и появился снова, когда я уже сам стал папой, и имел десятилетнего сына. Но об этом потом.
В один прекрасный день, мама, одев меня празднично, в новый, только что купленный костюмчик, повезла  в суд, где должен быть решен вопрос о  окончательном ее разводе, и моей дальнейшей судьбе. Пока мы ехали в суд, картины одна страшней другой рисовались в моем воображении. Я представлял себе судью в образе  Карабаса Барабаса, с большой, черной бородой, пронзительными,черными глазами и плеткой в руках. Мне казалось, что стоит ему только взглянуть на меня, так он сразу поймет, какой я нехороший, и отправит в детскую колонию, а может быть и в тюрьму! Мне вспомнились все мои нехорошие поступки, совершенные мной в последнее время. Не далее как вчера я  подрался с Колькой Милюковым, который обзывал меня еврейской мордой и другими нехорошими словами. Я ударил его кулаком, и угодил в глаз, из которого потекла какая то желтая жидкость, а Танька Смирнова стала  кричать на весь двор - «Ребята, Лиса Кольке глаз выбил!» - и обозвав меня дураком, сказала, что теперь меня посадят в тюрьму! Я толкнул ее, она упала, заплакала, и побежала жаловаться родителям. Но все окончилось благополучно, оказалось, что у Кольки был ячмень на глазу, и от моего удара он лопнул, гной вытек, и рана быстро зарубцевалась. А девчонок я после этого я долго обходил стороной, поняв, что они все плаксы и ябеды. Судья же оказался совсем не таким, каким я его себе представлял.
Это был толстый, лысоватый мужчина, совсем без бороды, с маленькими оттопыренными  ушами, обвисшими щеками и большим, красным носом. Равнодушно посмотрев на меня, он спросил - «Мальчик, ты с кем хочешь жить, с мамой или с папой?» - «С мамой» - быстро ответил я, инстинктивно поняв, что с ней мне все- таки будет лучше. - «Ну, вот и хорошо, а сейчас выйди, пожалуйста, в коридор, и посиди там немного, но только никуда не уходи». Я вышел в коридор и от нечего делать стал ходить по коридору, разглядывая плакаты, висевшие на стенах. Один из них мне запомнился.
На плакате был изображен дракон с туловищем змеи, из оскаленной пасти которого вырывалось пламя. Дракон обвивался вокруг бронзоволицего юноши, стараясь задушить его в своих страшных объятьях, однако свободная рука юноши сжимала горло дракона с такой силой, что казалось, что глаза его вот-вот вылезут из орбит. На лбу юноши ярко-красными буквами было написано «КОММУНИЗМ. «Надпись под плакатом гласила: «Уничтожим ядовитых гадокв: воров, бандитов, спекулянтов, расхитителей социалистической собственности! Разве я мог тогда подумать, что через каких нибудь пятьдесят лет, дракон все же задушит этого прекрасного юношу, с таким красивым именем, уставшего держать дракона за горло. А может быть, он все же не совсем задушил его, и  кто знает, что произойдет через следующие пятьдесят лет? Одно я знаю точно, что меня уже не будет на этой прекрасной и многострадальной земле.
Мама вышла из кабинета судьи довольная, а старый папа хмуро посмотрел на меня и молча прошел мимо. - «Наверное, судья его чем-то обидел!» - подумал я, и мне стало его немного жалко.
Новый папа был доволен моим поведением, а мама сказала - «Толюшка, не хочешь ли ты пойти погулять, вон мальчишки играют в футбол во дворе. «Второй раз повторять мне было не надо, через пять минут я уже был во дворе и увлеченно гонял мяч, забыв свои горести и печали. Потом из подслушанного разговора  узнал, что же происходило  в кабинете судьи после моего выхода в коридор. Новый папа хотел меня усыновить, и дать мне свою фамилию, соглашаясь при этом, не получать алиментов от старого папы. Однако старый папа сказал, что он коммунист, и никогда не бросит своего единственного сына, которого горячо любит, и что товарищи по работе его не поймут, и что он готов платить алименты, только ради того, чтобы у меня была его фамилия. Вот  как поступают настоящие коммунисты, подумал я, и в будущем тоже решил вступить в партию. Но жизнь оказалась богаче, и у меня стало две фамилии. Дело в том, что на лето меня отправляли в пионерский лагерь по путевке, которую новый папа брал у себя на работе, и естественно записывал меня на свою фамилию, так что летом я переставал быть Лисицыным, а становился Родиным, что впрочем, беспокоило меня мало, так как в лагере меня звали не по фамилии, а просто Толя. Я дакже гордился, что у меня было две фамилии, у других только одна, а у меня  целых две. Ведь у всех известных революционеров, было несколько фамилий, Ульянов-Ленин, или Джугашвили-Сталин, например. Лисицын, он же Родин, конечно, не звучало так красиво, но если сюда добавить фамилию мамы, то получалось совсем не плохо. Лисицын, он же Родин, он же Гольдштейн, что в переводе на русский означало золотой камень, красиво, не правда ли? Хотя все портило то обстоятельство, что фамилия Гольдштейн никак не подходила к имени и отчеству. Представьте себе, Анатолий Сергеевич Гольдштейн, ну ладно Абрам Моисеевич Гольдштейн, это нормально, но никак уж не Анатолий Сергеевич. Это уже полный  нонсенс, ведь в отделе кадров не поймут, что Гольдштейн, это всего лишь золотой камень. Ну ладно, я снова отвлекся. А жизнь шла своим чередом, и каждый день приносил что то новое, и с каждым новым днем, маленькие, незаметные изменения происходили во мне, в моих сверстниках, и окружающем мире. Особенно это было заметно после летних каникул, когда в опустевший на лето двор возвращались  его обитатели, и собирались вместе, после трехмесячной разлуки. Казалось бы, что может произойти всего за три месяца? Однако, маленький и плюгавый Блохин, которого все звали просто Блоха, вдруг превратился в высокого, и довольно приятного подростка, а плакса и ябеда Зинка Соколова превратилась в симпатичную девушку, которая при встрече со мной уже не называла меня дураком, а взглянув исподлобья, краснела, и быстро отворачивалась. С течением времени, я все больше и больше отходил о дворовых друзей, у меня появились новые школьные приятели. Школа наша была чисто мужская, и поэтому с девушками я общался  мало, считая их существами с другой планеты, и не знал о чем с ними разговаривать. Лишь когда я был уже в десятом классе, нашу школу объединили с соседней женской школой, и она наполнилась какими то непонятными существами в юбках, галдящих на переменах не меньше мальчишек. Но десятые классы так и остались чисто мужскими.
2. Урок биологии
Особенно мне запомнилась учительница биологии, вернее не сама учительница, а ее уроки, особенно один из них. Это была дама средних лет, маленькая, невзрачная, с морщинистым, как печеное яблоко лицом. Она принесла в класс кдва плаката, на которых были изображены голые мужчина и женщина, с закрытыми фиговым листом самыми интересными местами, так что отличить женщину от мужчины можно было только по длинным волосам да припухлостям груди. Она сказала, что и мужчины и у женщины внутри находится несколько километров кишок, и еще много разных органов, обеспечивающих жизнеспособность организма. Что человек относится к разряду приматов, и произошел от обезьяны, которая раньше ходила на четвереньках, и могла достать бананы с дерева только с огромным трудом, взобравшись на его верхушку, где, как правило, их было больше всего, и они были самые спелые и вкусные. Но однажды самая умная из обезьян решила, что лучше взять в передние ноги палку и просто сбить бананы  с ветки. Это ей так понравилось, что она стала ходить на задних ногах, держа в передних палку, и просто сбивать бананы с ветки, а заодно награждать сильными ударами этой же самой палки по голове своих менее сообразительных сородичей. и от этих постоянных упражнений превратилась в довольно симпатичного питекантропа, предтече человека. Остальным сородичам не понравилось получать довольно увесистые удары палкой, они быстро поумнели, возможно, как раз и в результате этих ударов, и последовали ее примеру, тоже вооружившись палками. Процесс как говориться пошел. Но, вооружившись, они стали опасны друг для друга и между ними стали возникать палочные дуэли, в результате которых некоторые из них получали травмы несовместимые с жизнью. Дуэли, как правило, происходили из за наиболее вкусных и спелых бананов, а между обезьянами самцами из за наиболее привлекательных обезьян самок, которых было ограниченное количество. Самки также дрались между собой по тем же самым причинам, но их дуэли не были столь ожесточенными, и кончались получением небольших ссадин, в крайнем случае, синяков. Обезьяны мужского пола безжалостно убивали друг  друга, и мужчин становилось все кменьше и меньше, и обезьяны женщины стали испытывать острую нехватку в женихах. Надо было, что- то придумывать, и как- то договариваться между собой. Но беда была в том, что разговаривать они не умели, и объяснялись только жестами, которые противоположная сторона не всегда правильно истолковывала, что часто приводило к непредсказуемым последствиям. Тогда наиболее продвинутые из обезьян женщин стали широко разевать пасть, пытаясь, что- то сказать. Сначала у них получались довольно неприятные, режущие слух звуки, но в процессе постоянных тренировок, звуки становились все музыкальнее и музыкальнее, и постепенно они научились объясняться между собой только при помощи звуков, а палки стали применяться исключительно в мирных целях, за исключением тех редких случаев, когда договориться не было никакой возможности. И обезьяна скоро превратилась в человека. - «Хорошо!» - подумал я - «С человеком ясно, а откуда же взялась сама  обезьяна?»
Чтобы окончательно решить это волнующий меня вопрос, я записался в районную библиотеку, и  попросил дать мне кникжку, где было бы подробно написано, откуда появился человек, его предшественница обезьяна, и вообще все обитатели земного шара. Библиотекарша, молодая, симпатичная девушка, была явно не похожа на обезьяну. Она посмотрела на меня с удивлением, но после продолжительных поисков, все таки принесла мне довольно толстую книжку, и предупредив, чтобы я ее не порвал, отдала, тотчас же забыв о моем существовании. чтобы продолжить разговор с  длинным худым парнем, с прыщеватым лицом и прилизанными волосами, примерно ее возраста. Происхождение жизни на земле ее явно не интересовало. Быстро засунув книжку за пазуху чтобы не дай бог, кто нибудь из моих случайно встреченных приятелей, не увидел меня с такой умной книгой, я хотел, было пойти домой, и начать детальную проработку мучившего меня вопроса, как вдруг увидел Славку Аллилуева, которого все звали моряком, из за того, что он все время носил тельняшку, не расставаясь с ней даже во сне.
. С никм был Валентин Пуделев, по кличке Пудель, с которым мы еще в прошлом году учились в одном классе, и он подавал большие надежды, а затем вдруг перестал ходить в школу и остался на второй год, а затем и совсем бросил школу, видимо решив, что он уже  все знает, а то, что не знает ему и не нужно. В ответ на вопрос, почему он бросил учиться, он отвечал  так - «Тренируются только слабые, а учатся дураки!» Себя дураком он не считал, да и слабым не был. Это был высокий, плотный парень, с большой ,кудлатой головой, крепкого телосложения и большими, сильными ладонями, сила которых была сразу заметна при рукопожатии. Третьим был Блохин, по кличке Блоха, маленький, юркий мальчишка, знаменитый тем, что он мог пролезть в форточку окна, когда родители запирали его на ключ, запрещая выходить гулять в знак наказания за неблаговидные поступки, которые он совершал довольно часто.
Они занимались любимым делом, играли в расшибалку.-«Привет, Лиса»-Крикнул Моряк»-«Иди сыграем.-«Да мне некогдка, и битки нет».-«Я тебе дам свою, у меня есть»-сказал Блоха»-и протянул битку сделанную из рубля, немного выгнутого в одну сторону. Битка была хорошая, и отказаться было невозможно. - «А что это у тебя за пазухой?» - спросил Пудель, похлопав меня по животу. - «Да так, книжка одна». - «Интересная, про шпионов? Дай почитать.» - «Да  нет, она библиотечная, я сам еще не читал, про обезьян» - сказал я, вынимая из за пазухи книжку. - «А да  ты еще и в библиотеку ходишь, книжки умные читаешь» - сказал Пудель, листая книжку-«Происхождение человека, смотри какой умный, а ты лучше скажи, что появилось раньше, курица, или яйцо?» Я напряг свои умственные способности, но правильного ответа так и не нашел. - «А не знаешь, злорадствовал Пудель» - Чему вас только в школе учат?» - «А почему утка плавает?»- спросил Блоха, стараясь не отстать от своего более продвинутого товарища. - «Да пошли вы!» - сказал я и кинул битку. Вообще - то я неплохо играл в расшибалку, и часто выигрывал, но в этот раз игра не пошла. Я не мог сосредоточиться, в голове вертелись мысли о том, что же появилось раньше, курица, или яйцо, почему плавает утка, и откуда взялись обезьяны? Быстро проиграв деньги, сэкономленные от школьного завтрака, совсем расстроившись, но не подавая вида, я взял книгу и пошел домой, стараясь показать ,что мне наплевать на проигрыш, и что все у меня ОКЕЙ,-«Иди, иди!»-кричал моряк»-«Играть не умеешь, а еще в библиотеку записался, книжки умные читаешь. А мы на твои деньги в кино пойдем, в «Станколите» идет «Зорро»-«Ну и идите!»-сказал я, небрежно плюнул себе под ноги, и скрылся в подъезде. Придя домой, я лег на диван, и стал читать, но чем больше я читал, тем меньше понимал  прочитанное. Оказалось, что теорий происхождения человека несколько, и что все они вроде бы прпавильные.Все авторы убедительно доказывают правильность своей теории, но почему то
каждая из них явно противоречила всем предыдущим. Совсем отчаявшись узнать истину, я решил прочитать встукпление. Но это тоже не помогло. Автор вступления, доктор биологических наук, тоже очень убедительно доказывал, что теории происхождения человека, изложенные в книжке, были в свое время большим достижением тогдашней науки, но, к сожалению, авторы не были марксистами, не изучали Карла Маркса, Ленина и Сталина и поэтому из правильно подобранных фактов, сделали неправильные,
мелкобуржуазные, утопические выводы. А истину надо искать в сочинениях вождей мирового пролетариата, особенно в сочинениях товарища Сталина! В конце вступления автор призывал пролетариев всех стран соединиться. В принципе я был не против соединения, однако не мог понять, какое отношение этот призыв имеет к происхождению  человека. Я уже было совсем собрался прочитать классиков марксизма, но когда узнал, сколько они написали томов, то понял, что это мне явно не по силам. Тогда мне наверняка не хватит времени не только делать уроки, но даже и поиграть с ребятами в футбол! - «Нельзя объять необъятное !» - подумал я, и с этими мыслями лег спать к, но сон не шел в возбужденную умственным трудом голову, а когда я все -таки уснул, то мне приснилось огромное яйцо, из которого почему то высовывалась голова утки. Она ехидно  смотрела на меня, подмигивая одним глазом, и громко кричала - «А почему я плаваю?» - «По воде»- неожиданно сказал я, и сам удивился такому простому решению, такого сложного, казалось, вопроса. Утка пропала, а на ее месте появился маленький, симпатичный гномик, с лицом доктора Айболита, и бородой деда Мороза. Он вылез из яйца, подошел ко мне, сел на кровать, погладил меня по голове, и ласково сказал - «Толя, спи спокойно, а тебе расскажу, как это все получилось, откуда появились обезьяны, люди, и что появилось раньше, курица, или яйцо?» Его рассказ я привожу по памяти, хотите, верьте, хотите, нет, за что купил, за то и продаю. Итак, сначала не было ничего, то есть не совсем конечно ничего, кое, что конечно было. Было пространство, заполненное разными мелкими частицами, такими мелкими, которые мы даже не можем разглядеть невооруженным взглядом. Для простоты изложения, назовем эти частицы материей, что как раз и не противоречит тории диалектического материализма. Так вот эти частицы все  время двигались, то, сталкиваясь между собой, то, отталкиваясь, друг от друга, и, в конце концов, многие из их так сильно столкнулись, что оторвать их друг от друга не было уже никакой возможности. Для наглядности вот вам пример из жизни. Представьте себе двух пьяных мужиков, в драке сцепившихся между  собой так, что отделить их друг от друга можно только с помощью мощной струи воды из пожарного брандспойта, и то если очень постараться. Можно конечно привести еще множество примеров, но чтобы не утомлять читателя, ограничимся пока этим. В результате соединения частиц, образовались огромные глыбы, которые ученые впоследствии назвали планетами, кометами, и тому подобное, в зависимости от их величины. Эти глыбы  продолжали хаотически двигаться, долгое время, не сталкиваясь между собой, кв связи с тем, что пространство, в котором они двигались, было таким огромным, что по сравнению с ним глыбы эти  были ничтожно малы, или, выражаясь научным языком, представляли собой бесконечно малые величины. В этом и заключается парадокс, вроде бы огромная глыба, а на самом деле бесконечно алая величина. А некоторые частицы так и не смогли столкнуться между собой и так и остались совершенно одинокими и невидимыми. Для наглядности вот вам еще один пример, одинокие мужчина и женщина, вот ведь хотят объединиться, да не могут, не судьба значит. Но большинство частиц все-таки сталкивалось, глыб становилось все больше и больше, и вдруг оказалось, что пространство не такое уж и большое, и что по теории вероятности, столкновение глыб между собой, хотя и маловероятно, но теоретически все- таки возможно. И вот в один прекрасный день две глыбы неожиданно подошли друг к другу слишком близко, и некоторое время летали,  находясь в опасной близости между собой, как бы приглядываясь, друг к другу. Так, например, влюбленные некоторое время ходят и ходят рядом, как вдруг сила любви бросает их в объятия друг  друга, ну вы и сами, наверно знаете, что от этого происходит. Так и эти глыбы тянула, друг к другу какая то неведомая сила, может быть, между ними как раз и возникла любовь, которую затем ученые назвали сило взаимного притяжения. Глыбы стали неудержимо стремиться друг к другу, приближаясь, все ближе и ближе, пока не столкнулись. Страшный взрыв потряс вселенную. Количество энергии высвободившейся в результате взрыва, можно подсчитать по формуле Эйнштейна, которую сейчас знает каждый более-менее сообразительный школьник. Такая энергия не могла пропасть впустую.
Обрказовалось, какое то новое существо, способное мыслить, творить и говорить. Это то существо ученые впоследствии назовут Богом. Главной, отличительной чертой Бога было то, что он имел душу, способную радоваться и страдать. Было холодно и темно, кромешный мрак пронизывал вселенную. Планеты двигались совершенно беспорядочно, гоняясь друг за другом, как это делают ученики младших классов на большой перемене. Так недолго и до греха, подумал Бог, и решил навести порядок. Коснувшись рукой ближайшей от него планеты, он сделал движение, похожее на то, какое делает каждый из нас, когда вворачивает электрическую лампу в патрон, сказал несколько волшебных слов, и вдруг вся вселенная озарилась таким ярким светом, что если бы кто либо из нас находился в это время недалеко от этого места, то наверняка бы ослеп. Эту планету ученые впоследствии назвали красивым словом «Солнце», как мы, для краткости и будем ее называть. Затем той же рукой он начертал точные орбиты всех планет, чтобы они, не дай бог, опять не столкнулись друг с другом, и велел им вращаться вокруг Солнца, в точном скоответствии  с расписанием, поворачиваясь к нему, то одной стороной, то другой, чтобы они нагревались и освещались равномерно.
Удовлетворившись делом рук своих, он хотел уже успокоиться и немного отдохнуть, но жажда творчества была так велика, что он не смог усидеть спокойно и пяти минут, и стал думать, чтобы еще такое сделать, чтобы было все лучше и лучше. Тем более что многие планеты, особенно мелкие, вели себя, мягко говоря, не совсем хорошо, норовя сойти с заданных им траекторий движения, как маленькие дети, идущие  на прогулку взявшись за руки, норовят, почему- то толкнуть друг друга, и разбежаться в разные стороны. - «Да» - подумал Бог - «Одному мне не справиться, хозяйство то большое! Необходим помощник, хотя бы один, придется, наверное, устроить еще один взрыв, и не долго думая, столкнул между собой две ближайшие к нему планеты. Произошел взрыв. Но толи планеты были нерасположены  друг к другук, толи они были слишком малы, но взрыв получился такой слабый, что материя соединилась между собой не так, как хотелось Богу, и родился, ну как вы уже, наверное, догадались - «Дьявол», или как его называют в простонародье, «Черт». - «Ой, что я наделал, какая трагическая ошибка!» - вскричал Бог, но было поздно, джин был выпущен из бутылки. В оправдание можно сказать  только одно, не ошибается только тот, кто ничего  не делает, к тому же это была первая и единственная его ошибка, к сожалению имевшая далеко идущие последствия, о чем читатель узнает из дальнейшего рассказа, если наберется терпения прочитать до конца, рассказанную мне во сне эту правдивую историю. Описывать внешний вид дьявола, я не буду.
Каждый может в зависимости от собственного воображения, представить его себе сам, скажу одно, что, несмотря на страшный вид и уродливую внешность, он тоже имел душу, но если у бога была душа была абсолютно белой, то
есть имела такокй же цвет, как  выстиранная в порошке «Ариэл» белая рубашка, то у дьявола черной, ну примерно от как черная кошка, на теле которой нет ни одного белого пятнышка. - «Ничего»- подумал Бог» - все же есть  в нем какие нибудь положительные качества, и стал прививать черту хорошие манеры. Но ничего путного из этого не получилось. Если черт улыбался, то улыбка получалась какой то кривой и неприятной, если смеялся, то смех получался злорадным и слишком громким, так что хотелось поскорей заткнуть уши. Если говорил, то такие нехорошие слова, которые я не рискую здесь повторить. - «Да, горбатого могила исправит» - подумал Бог, и решил заняться более простым делом, сделать человека, но не бессмертного, как черт, но хорошего, доброго, с живой и открытой душой. Смертного человека сделать намного легче, для этого не надо сталкивать планеты между собой, впрочем, у кого есть дети, наверное, и сам знает это. Как это он делал, я описывать не буду, потому что точно не знаю, а тем читателкям, которые интересуются эти процессом, я рекомендую прочесть соответствующую литературу современных авторов, в которой довольно подробно описан этот процесс. Факт остается фактом, человек получился, и даже не один, а целых два, Адам и Ева. Хотя некоторые современные ученые и утверждают, что женщина, не человек, однако я считаю, что они сильно заблуждаются. А раз появились мужчина и женщина, и стали жить вместе, то появились и дети, затем внуки, и процесс, как говориться, пошел!
Дети были добрыми, так как Бог вложил в них частицу своей бессмертной души, и каждое последующее поколение становилось все лучше и лучше. Мальчишки не дрались между собой, и не обижали девчонок, а дарили им цветы и разные красивые вещи. По вечерам все собирались вместе, рассказывали друг другу сказки, пели и танцевали. Кругом росли красивые деревья и всевозможные фрукты и ягоды. Мирно паслись коровы и другие полезные животные, также созданные богом. Но в отличие от человека, у животных не было души, а было только тело и очень вкусное и полезное для здоровья молоко, которое дети пили по вечерам, чтобы быть сильными и здоровыми. В реках, в изобилии, водилась рыба, и много всяких жучков, лягушек и других забавных зверушек. Плохих и злых животных не было, все питались травой, которая росла круглый год. Вобщем жизнь была прекрасна, ничто не предвещало беды, и казалось, что дальше будет все лучше и лучше, и, наверное, так бы оно и было, если бы Дьяволу не захотелось создать что нибудь наподобие человека. Он подсмотрел, как это делал Бог, но мастерства у него не хватило, и у него получился, пусть не человек, но все-же существо очень на него похожее, ну вы и сами  наверное уже догадались, обезьяна. Описывать обезьяну мне нет необходимости, каждый интересующийся сам может сходить в ближайший зоопарк, и убедиться в некотором сходстве ее с человеком. Скажу только одно, что всех обезьян Дьявол наградил душой, но души у них были такие же черные, как и у него самого. Ходили они на четвереньках, разговаривать не умели, а только кричали друг на друга, и дразнились, показывая, друг другу язык. Жили они недалеко от людей на деревьях, любили подсматривать и подслушивать, а затем и передразнивать их, были большие кривляки проказники.
Люди вставали рано утром, много работали, сажали овощи и фрукты, занимались спортом, изобретали разные интересные и полезные  вещи, которые еще больше улучшали их жизнь, и доставляли эстетическое удовольствие. Все было общее, никто ни у кого ничего не крал и не завидовал. Я не скажу, что все жили очень уж богато, но у каждого было все необходимое для жизни. Работали все сообща, не ленились, результаты труда делили поровну. Замков на дверях не было, и каждый мог свободно зайти в дом соседа, и даже взять там что нибудь, если это было ему необходимо, но обязательно оставлял записку, в которой указывал свой адрес и название взятой вещи. Для примера, я приведу одну такую записку, найденную недавно молодым, начинающим археологом. Записка была написана приблизительно 10к000 лет тому назад, но настолько хорошо сохранилась, что ее сумел прочитать даже не профессор, а всего лишь студент первого курса археологического института, который, и нашел ее совершенно случайно, на чердаке дома своих родителей, в деревне, куда он приехал отдыхать  на летние каникулы. Вы наверно, помните эту сенсацию, все газеты писали об этом, а студенту сразу же присвоили звание кандидата археологических наук, даже не дожидаясь, пока он закончит институт. Вот повезло парню, наверно подумаете вы,и сильно ошибетесь. Не в везении тут дело. Еще в раннем детстве. с пятилетнего возраста, он любил лазить по чердакам облазил все чердаки близлежащих деревень, где жили его многочисленные родственники. А содержание записки очень и очень любопытно, и из него можно сделать вывод, что люди, жившие 100000 лет назад, были не намного глупее живущих на земле в наше время. Судите сами. Петр Иванович, писал наш далекий предок, я заходил к тебе, чтобы одолжить у тебя лопату. Не  волнуйся, я верну тебе лопату вместе с женой дня через три. Заранее благодарю и желаю крепкого здоровья тебе и твоим детям. И действительно, все было возвращено в целостности и сохранности, в точно указанный срок, о чем свидетельствует сама лопата, найденная вместе с распиской. Но мы немного отвлеклись от темы нашего рассказа.
Доходило до того, что обезьяны, собравшись в одну большую стаю, залезали на деревья и бросали оттуда большие и тяжелые шишки, травмируя ничего не подозревавших людей, занятых сельскохозяйственными работами. Особенно преуспевал в этом гнусном деле обезьяна-самец по кличке большой Билл. Он кидал шишки так далеко и точно, что попадал в самые уязвимые места, и наносил травмы, часто несовместимые с жизнью. Если бы он играл в бейсбол, то наверняка бы был лучшим игроком североамериканской бейсбольной лиги. При каждом своем точном броске, он дико хохотал и делал самые невероятные кульбиты сальто-мортале, как это делают сейчас некоторые футбольные звезды, после красиво забитого гола. Все же остальные его соплеменники громко хлопали в ладоши, дико орали и целовали друг друга, то есть вели себя так, как футбольные болельщики после победы своей любимой команды. Вот вам еще одно доказательство сходства обезьян со многими далеко не худшими представителями современного человечества. Производительность труда резко снижалась, необходимо было что - то предпринять. И тогда был созван совет старейшин, состоящих из трех самых старых и умных людей племени, с целью выработки адекватных мер защиты. Они собрались в специально отведенном для этого помещении, и три дня и три ночи не выходили оттуда, пока не пришли, выражаясь современным языком, к концессиуму. Один и них был сторонником крутых, радикальных мер, или как говорят современным языком-ястребом. Он предлагал поджечь лес и уничтожить весь обезьяний род целиком, не щадя ни обезьян-женщин, ни даже маленьких, ни в чем не повинных обезьян- детей, называя их варварами и недочеловеками, которым нет места на земле. Другой был непротивленцем, и советовал лаской, и всевозможными уговорами убедить обезьян вести себя достойно, призывая их побояться бога, и прекратить свои хамские и нелепые выходки. Третий, самый старый из них, седой как лунь, занимал центристскую позицию, предлагая выявить зачинщиков, поймать и публично наказать, чтобы другим было не повадно. После долгих споров, так и не придя к согласовканному решению, они решили провести референдум, дабы народ решил свою судьбу сам, тем самым, слагая с себя всякую ответственность. Были отпечатаны бюллетени с вопросом: - «Как бороться с общим врагом?»
И три  варранта ответов.
.1. Уничтожить.
2.Уговорить.
3.Поймать и наказать зачинщиков.
Затем на совет был вызван лучший изобретатель племени, имеющий более ста патентов на самые разнообразные изобретения, которому была поставлена задача, изобрести что нибудь, для борьбы с общим врагом, и доложить свои соображения не позднее трехдневного срока, начиная с момента вызова.
Изобретатель удалился в свою хижину, и стал усиленно думать над преложенной ему проблемой, отказываясь от еды, дабы не отвлекаться от мыслительного процесса. На исходе третьего дня его осенила гениальная идея. - «Эврика!» - вскричал он, быстро вскочил с кровати, и на куске бересты углем нарисовал какой то чертеж, затем свернул бересту в трубочку, на внешней стороне которой написал: «Совершенно секретно». Только после этого он разрешил себе плотно поесть и с чувством исполненного долга стал ждать вызова в «Совет старейшин». Тем временем племя дружно проголосовало, и счетная комиссия начала подсчет голосов. Но вскоре выяснилось, что ни один из вариантов не собрал нужного для принятия решения результата. Ждать повторного голосования было совершенно невозможно, так как обезьяны, воспользовавшись суматохой, вызванной голосованием, за одну ночь уничтожили почти половину урожая, с таким трудом выращенного племенем. Дело зашло в тупик, из которого казалось, не было выхода. Необходим был неформальный лидер, который бы взял на себя инициативу и повел бы за собой всех своих нерешительных соплеменников. И такой лидер нашелся. На всеобщем, экстренном собрании племени из толпы растерянных соплеменников вдруг вышел крепкий, симпатичный парень, которому не исполнилось еще и  тридцати лет. Он залез на самую высокую хижину, чтобы его могли все хорошо видеть, и громким, вдохновенным голосом сказал примерно следующее - «Дорогие соплеменники и соплеменницы! К вам обращаюсь я, друзья мои! Коварный и опасный враг напал на нашу прекрасную землю, и грозит  уничтожить все завоевания нашего свободного племени. Он калечит и убивает наших мужчин и женщин, пожирает результаты нашего труда, издевается и смеется над нашими идеалами! Если так будет продолжаться и дальше, то мы умрем от голода в страшных мучениях и судорогах. Наш совет старейшин оказался недееспособным! Вместо четкого и подуманного решения, он организовал совершенно не нужный,  и даже бы я сказал, вредный референдум из за которого мы лишились почти половины выращенного с таким трудом урожая. в связи с этим .я предлагаю распустить совет старейшин. и всю власть передать мне, предоставив чрезвычайные полномочия, и присвоить мне звание Генералиссимуса, Верховного вождя племени и Главнокомандующего армией. Кто за это предложение, прошу поднять правую руку, и держать ее поднятой. до тех пор, пока счетная комиссия не подсчитает количество поднятых рук. Кто против, прошу поднять левую руку. Лес рук поднялся над толпой, так что было очень трудно определить, кто именно, и какую руку поднял, причем некоторые по рассеянности подняли вверх сразу две руки, видимо не совсем оратора, то, бегло взглянув вниз, он сказал, что все ясно, и что подсчет поднятых рук приведет только к потере драгоценного времени, предложение принято единогласно. Затем приложив правую руку к сердцу, он поклялся не пожалеть сил и самой жизни. для достижения полной победы над врагом. - «Родина, или смерть!» - провозгласил он громким голосом, наше дело правое, победа будет за нами!»  Не так страшен черт, как его малюют! С нами Бог!» И бог действительно был с ним, так как в этот момент солнце вышло из за туч, осветив место голосования каким то особенным, волшебным светом, и на небе совершено отчетливо можно было увидеть золотой крест, от которого шел изумительной красоты, яркий луч, направленный прямо на оратора, как это бывает в театре, когда луч прожектора выделяет главное действующее лицо спектакля. Раздались грромие, продолжительные аплодисменты, прозвучащие с такой силой, что огромная стая ворон, сидящих на верхушках деревьев, и с интересом разглядывающих происходящее, от страха поднялась в воздух, заслонив на мгновение солнце. - «Крестное мгновение, с нами Бог» - закричала толпа и бросилась на колени, целуя землю. А дальше началась обычная организаторская работа, в результате которой была создана регулярная армия, состоящая из самых сильных людей племени, уже достигших призывного возраста, назначены командиры, которыми стали самые близкие друзья верховного главнокомандующего. Женщины стали сестрами милосердия, а главный знахарь был назначен министром здравоохранения и по совместительству, заместителем главнокомандующего по политическому воспитанию. Он и предложил присвоить Верховному еще одно звание: Наместник бога на земле, что и  было с восторгом принято всеми соплеменниками. Затем все наиболее высокопоставленные лица удалились на совещание, чтобы выработать конкретный план действий. Туда же был вызван и главный изобретатель. который не замедлил явиться, и развернув принесенный с собой чертеж, повесил его  на дерево так, чтобы было видно всем.
И все увидели, нарисованный углем, согнутый дугой пруток, концы которого были стянуты веревкой, способной растягиваться, или, выражаясь современным языком, менять свою длину в пределах упругой деформации, и длинную палку с заостренным концом. Ну, вы наверно догадались, что это был обыкновенный лук, который сейчас может сделать любой ребенок дошкольного возраста, но в то время это было новое, совершенно неизвестное оружие. - «Что ты тут намалевал?» - спросил Верховный - «Ерунда, какая то, ничего не пойму!» Все окружающие осуждающе посмотрели на изобретателя, который побледнел и заплетающимся голосом стал давать разъяснения. - «Нет!» - сказал Верховный - «Так не пойдет, не нужен нам твой дурацкий чертеж, иди и сделай опытный образец, и чтобы через час был готов! А то намалевал неизвестно чего, понимаешь?» Через полчаса, робко постучав в дверь, изобретатель явился вновь, держа за руку своего двенадцатилетнего сына. В другой руке он держал натянутый лук и длинную стрелу с острозаточенным концом, в руке мальчика была самая обыкновенная рогатка. Все с любопытством уставились на диковинные вещи. - «Ну, ну»- кпоощрительно сказал Верховный - «Покажи-ка все это в действии». Изобретатель растянул лук, и стрела вонзилась в деревянную перегородку с такой силой, что никто из присутствующих, как ни старался, не мог вытащить ее. Мальчик же ловко разбил из рогатки большой, глиняный кувшин, из которого совещавшиеся время от времени пили воду. - «Неплохо, совсем не плохо» - сказал главнокомандующий и назначил изобретателя министром оборонной промышленности, а его сына, первым заместителем, приказав немедленно приступить к серийному производству. После чего совещавшиеся приступили к составлению плана военных действий.
Вооружившись только что изготовленным новейшим оружием, под покровом темноты армейские отряды заняли заранее подготовленные позиции и стали ждать появления врага, соблюдая полнейшую тишину. Но все пркедосторожности оказались совершенно излишними.
Враги, уверенные в полной своей  безнаказанности и силе, шли, совершенно не помышляя об осторожности, и по тропинке, ведущей на поле, толкая друг друга, сопя, и издавая угрожающие звуки. Впереди шел Большой Билл, иногда оглядывая своих соплеменников, и на обезьяньем языке выкрикивал какие-то команды, после чего шум на время умолкал, а затем вновь начинался с еще большей силой. Выбравшись на поле, обезьяны организовали  несколько цепочек, и стали передавать друг другу сорванные плоды, пряча их в глубокий ров, находившийся недалеко от поля. Часть обезьян просто бегала по полю, срывая наиболее спелые плоды, и пожирала их с громким чавканьем. И тут прозвучал боевой сигнал, напоминавший звук пионерского горна, который известен каждому, кто хоть раз был в пионерском лагере. Вспыхнули факелы, освещая ярким светом, поле битвы, и множество стрел, со свистом разрезая воздух, полетели в цель, вонзаясь в тело врага. Через несколько минут, поле битвы было усеяно неподвижно лежащими телами обезьян, но пусть читатель не волнуется, убитых среди них не было, все были парализованы. Дело в том, что острия стрел были смочены специальной, парализующей жидкостью. Все они затем были взяты в плен, и помещены в огороженный загон, убежать из которого было совершенно невозможно. Лишь немногие спаслись бегством, порвав оцепление и скрывшись в густых зарослях леса. Их потомки и до сих пор остались обезьянами, почти не претерпевшими изменений в процессе эволюционного развития природы. А  попавшие в плен длительное время содержались в неволе, с  обязательным привлечением к труду и учебой в вечерней школе хорошим манерам и человеческому языку. Постепенно они перевоспитались и стали сносно разговаривать, а затем и совсем очеловечились, и их стало трудно отличить от людей. Но душа у них так и осталась черной, и с этим ничего нельзя было поделать. Некоторкые. самые красивые из них. женились на самых некрасивых девушках племени, которые не пользовались популярностью у мужчин, и у них рождались дети уже не с такой черной душой, а несколько светлей, и таким образом происходило улучшение их внутренних качеств. Постепенно все настолько перемешалось, что людей с абсолютно белой душой почти не осталось, и поэтому, идеальных людей становится все меньше и меньше, у абсолютного большинства хорошие и плохие качества причудливым образом встречаются вместе, и проявляются в зависимости от конкретных обстоятельств. Встречаются также люди с абсолютно черной душой. Это воры, насильники и убийцы. Вот если бы нашелся такой человек, который изобрел бы такой прибор, с  помощью которого можно было бы увидеть человеческую душу и определить ее цвет, то он наверняка стал бы лауреатом Нобелевской премии. Но это для молодых. Дерзайте молодые, я от души желаю вам успеха.


3. Классная руководительница
               
Ты юность наша вечная,
Простая и сердечная,
Учительница школьная моя.


В один прекрасный день директор школы привел к нам молодую, только что окончившую институт, учительницу. - «Познакомьтесь»- сказал он, - «Это ваша классная руководительница, ее зовут Матильда Дороновна, она будет преподавать вам английский язык, прошу любить и жаловать!»
Далее директор школы сказал, что она не русская, а испанка, и что ее родители погибли в борьбе за свободу Испании с фашистками ублюдками генерала Франко, а наша страна приютила ее, обласкала, дала высшее образование и вот, теперь послала ее к вам, чтобы она передала вам все свои знания, и помогла вырасти хорошими и полезными обществу людьми. - «А почему, если  она испанка, а будет преподавать на английский, а не испанский язык?» - спросил Суслин, самый сильный и хулиганистый ученик класса. - «Во  первых, если задаешь вопрос, то подыми сначала руку, а потом уж спрашивай, к тому же у нас в шкокле нет испанского, а есть только английский, а если тебе так хочется учить испанский, то ты можешь перейти в другую школу, никто плакать не будет! - парировал директор, и с этими словами удалился. Я не любил английский, там нужно было много зубрить, и не было никакой логики, но мне нравилась учительница, и поэтому я никогда не прогуливал ее уроки. Она входила в класс, улыбалась, показывая свои  белоснежные, красивые зубки и спрашивала-«What it is deute to day?»-  «Лиса, Лиса» - кричали ребята, и смеялись. - «А почему ты Толя на моих уроках всегда дежурный?» - спрашивала она, лукаво улыбаясь. - «А у нас разделение труда, зато я никогда не бываю дежурным на других уроках» - отвечал я, стирая мел с доски. Вобщем между нами возникло что то вроде дружбы.-«Толя, вот если бы ты побольше трудился, то мог бы стать отличником!»-говорила она»-Но все равно тебе пора вступать в комсомол,смотри,уже половина класса  вступила!»И я подал заявление, надеясь стать лучше, поменьше гулять и больше заниматься уроками. Но заниматься особенно было негде. Хотя нам и дали в соседнем доме довольно большую по тем временам комнату, но тут же появилась только что родившаяся, и все время орущая сестра, да еще и домработница,молодая,толстая,краснощекая,деревенсукая девка, от которой все время пахло подсолнухом и чесноком. Так что дома я почти не бывал, а уроки делал на переменах, или поздно вечером на кухне. А в комсомол меня в этом году не приняли из за учителя рисования, Степан Степаныча, которого все почему-то звали Стакан Стаканычем, был он по моим тогдашним представлениям уже старым сорокапятилетним мужчиной, высокого роста, длинными руками и короткими толстыми пальцами, которыми непрерывно прищелкивал и давал весьма внушительные щелбаны наиболее расшалившимся ученикам. Имел совершенно лысую голову с оттопыренными ушами и большой шишкой на лбу.
. Носил галифе и военные брюки, заправленные в сапоги. Рисование мне не давалось. Если я рисовал яблоко, то получался просто круг, похожий на теннисный мяч, тени ложились неправильно, цвета получались неестественными и вызывали саркастический смех Стакан Стаканыча, вслед за которым следовал резкий удар согнутым пальцем по лбу. Я, конечно, понимал, что это не педагогично, давать щелбаны ученикам, тем более, что после этого ума ни у кого не  прибавлялось и все оставалось на своих местах. И вот однажды, придя на урок рисования, и быстро нарисовав какой то предмет, отдаленно напоминающий грушу, и  поняв, что художника из меня все  равно не получиться, решил заняться историей, которая должна была быть на следующем уроке, и которую я не успел выучить из за вечной нехватки времени. Открыв учебник истории, я взял в руки карандаш и для маскировки стал водить им из стороны в сторону, одновременно читая учебник. Я так увлекся этим процессом, что не заметил крадущегося ко мне Стакан Стаканыча, как это делает львица, старающаяся схватить  оленя, беспечно щиплющего молодую, зеленую траву. Сильный удар  по лбу вернул меня к действительности. Надо мной стоял Стакан Стаканыч,держа в руке учебник истории и внимательно его рассматривая. Щеки его начали неожиданно краснеть, и вскоре стали красными, как созревший помидор, на лбу вспухла жила, и казалось, что глаза вот-вот вылезут из орбит. Быстрым, строевым шагом он подошел к доске, повернулся к ней спиной и высоко подняв учебник над головой, показал его всему классу. Раздался дружный смех. Не смеялись только я и Стакан Стаканыч. Мне было не до смеха. И если Стакан Стаканыч был красный как рак, то мое лицо стало совершенно белым, как только что выпавший белый снег. На странице учебника был портрет В.И.Ленина, с лихо закрученным усами, сильно напоминавшими усы знаменитого полководца времен гражданской войны, Семен Михайловича Буденного.
-«Нет, вы только посмотрите, что он нарисовал!» - не унимался Стакан  Стаканыч»-Так у него же просто талант, талант по рисованию усов!»Слегка покраснев от такой высокой оценки моих скромных способностей, я опустил  глаза и уставился в пол, склонив голову,  тем самым признавая свою вину и действуя по принципу-повинную голову меч не сечет! Затем было комсомольское собрание нашего класса, где с гневной речью выступил комсорг, мой хороший приятель, недавно принятый в комсомол, Володя Белоглазов. Обвинив меня в политической близорукости, он сказал, что я не достоин высокой чести быть членом всесоюзной комсомольской организации, что своим поступком я опозорил е только наш класс, но и всю мировую социалистическую систему, что меня надо отправить в колонию для малолетних преступников, или на худой конец в школу, где учатся  умственно отсталые, неполноценные подростки. Затем выступил Стакан Стаканыч, и назвав меня пособником империализма, посоветовал исключить меня из школы, с обязательным устройством в П.Т.У.Затем выступила Матильда и сказала примерно следующее - «Дорогие товарищи, конечно Толя совершил ужасный поступок, недостойный советского школьника, но совершил его не со зла, а просто по глупости, что он еще молодой и может исправиться, и что наказание, предложенное предыдущими ораторами, явно не адекватно преступлению. Затем выступил я и со слезами на глазах просил меня простить, сказав, что осознал свою вину, и что никогда не буду больше рисовать на книжках, которые вовсе не предназначены для этого, а буду рисовать только в специальных альбомах, и только исключительно неодушевленные предметы, такие как яблоки, груши тому подобное. Учитывая мое искреннее раскаяние, высокое собрание решило в комсомол меня не принимать, но из школы не исключать, а ограничиться выговором без занесения в личное дело.
А в комсомол меня все- таки приняли в следующем году. По случаю принятия в  комсомол я впервые в жизни выпил водки и отправился на вечер, состоявшийся в нашей школе, где и познакомился с девушкой, с которой у нас завязалась дружба, а затем и любовь.
 

 4. Утиная охота
 
Отчим стал большим начальником, получил квартиру на окраине Москвы, недалеко от места работы, купил машину, горбатого «Москвича», и приступил к строительству дачи. Вобщем благосостояние улучшалось, но нахватало чего- то очень важного, не было взаимопонимания и любви между ним и моей уже несколько постаревшей мамой. Он стал регулярно прикладываться к рюмке, и частенько допивался до невменяемого состояния, после чего, ища сочуствия, лез ко мне обниматься, пытаясь поцеловать меня своими мокрыми и противными губами. Мне было его жалко, и я терпел, а мать, сняв с ног тапочек, била его им по щекам, обзывая при этом русской свиньей, и была недалека от истины. Он же, желая ее оскорбить, называл почему то Голдой Меир и выжившей из ум жидовкой, на что она отвечала ему так:«Голда Меир целым государством управляла, а уж с тобой я как нибудь справлюсь!Хорошо,что мне есть из чего выживать, а то некоторым и выживать то не из чего!»Обиженный таким явно несправедливым мнением о своем уме, он уходил в ванну, запирался на щеколду, и долго сидел там, громко ругая ее неприличными словами. Я же уходил гулять, а когда приходил обратно, в доме все спали мирным, спокойным сном. Впрочем, долго живя вместе, мы постепенно привыкли друг к другу, действуя по принципу, худой мир лучше доброй ссоры. Однажды он подарил мне ружье и взял с собой на охоту. Вместе с нами поехал его приятель и сослуживец, Костя Платонов, на только что купленном, похожим на жука «Москвиче». Ехали довольно долго, по какому то, сейчас уже не помню шоссе, а затем, свернув на проселочную дорогу, остановились. Дальше ехать можно было только на тракторе.
До цели оставалось еще километра три, и прежде чем пойти пешком, мы решили сделать привал и подкрепиться  чем бог послал. Мы расположились на стволе березы, и хотели уж было начать трапезу, как мое внимание привлекла сорока, усевшаяся на соседнее дерево, расположенное метрах  в десяти от нас. Вела она себя вызывающе, вертела хвостом, поворачивалась к нам то передом, то задом, при этом неприлично стрекотала, ругая и оскорбляя нас на своем сорочьем языке. Всем своим видом она показывала, что делать нам здесь совершенно нечего, что это место ее, и что мы должны убраться отсюда как можно скорее по добру, по здорову. Возмущенный такой наглостью, я решил ее немного припугнуть. Я взял в руки ружье, и сделал вид, что стреляю. Реакция ее на мои агрессивные действия была совершенно неожиданной. Она еще громче застрекотала, а затем, повернувшись задом, стала неприлично вертеть хвостом, одновременно повернув голову на бок, и ехидно глядя на меня черным, блестящим глазом. Всем своим видом она показывала полное пренебрежение ко мне, как бы говоря - «А ружье то не заряжено, не на дурочку напал!»
Я снял чехол и прицелился. В ответ она еще ехиднее застрекотала, и мне даже показалось, что высунула ,как это делают дети, дразня друг друга. Терпение мое лопнуло, я переломил ружье, и стал засовывать патрон в тыльную часть ствола. Нет, я не хотел ее убивать, я не держал на нее зла. Мне хотелось только немного ее попугать, и я навел ружье немного правее места, где она только что сидела, но там ее уже не было. Отлетев на безлопастное расстояние, она спокойно уселась на ветку, продолжая свои гнусные действия. Я подошел к ней ближе, но ровно насколько я приближался, настолько же она удалялась, при этом, не выказывая ни малейшего беспокойства. И тут у меня возникли сомнения о правильности теории академика Павлова о условных и безусловных рефлексах. Может быть, эта конкретная сорока была исключением из общего правила, не берусь судить, но передо мной был образец поведения, говорящий о том, что она обладает не только незаурядным умом, но даже и чувством юмора, что бывает далеко не у всех людей. Увлеченный этой игрой, я преследовал сороку метров пятьдесят, но, наконец, поняв, что она просто издевается надо мной, и может быть, даже заманивает в засаду, где на меня набросятся все представители многочисленного сорочьего племени, пошел обратно. За мной, ехидно стрекоча, летела целая и невредимая сорока. - «Где ты там пропал, мы уже начали беспокоиться,садись,подкрепляйся,это твоя доля!»-сказал Костя, протягивая мне бутерброд  и кружку, на дне которой плескалась какая то прозрачная жидкость. Быстро подкрепившись, я зачехлил ружье, забросил за спину рюкзак и со словами - «Я готов»-  поднялся с дерева, предварительно отломив половину бутерброда и бросив ее своей обидчице сороке. Она ловко схватила мой подарок, и мне даже показалось, что сказала мне спасибо на своем сорочьем языке. - «И я готов» - громко сказал Семен Михайлович, но голос его звучал не совсем уверенно. Посмотрев на него повнимательнее, я понял, что он действительно готов! Он попытался подняться с дерева, но рюкзак, одетый за спиной, сместил центр тяжести  назад и мешал ему встать. От чрезмерных усилий, лицо его раскраснелось, координация движения нарушилась, ноги скользили по мокрой траве, не находя точку опоры. Костя снял с него рюкзак, одел на себя, и совместными усилиями, взяв его под белые ручки, мы помогли ему подняться, и пошли дальше втроем, поддерживая его с двух сторон, и стараясь попадать в такт его шагов.-«Ничего, ничего»-успокаивал меня Костя-«Он сейчас оклемается, просто он давно не ходил по такой тяжелой дороге, все по тротуару, да по тротуару, вот ноги то и ослабли, тренироваться надо!» И действительно, минут через десять тренировки, ноги Семен Михайловича настолько укрепились, что оставшуюся часть пути, он прошел почти самостоятельно. Лишь иногда, на трудных участках дороги, его приходилось слегка подталкивать и страховать от падения. Вобщем, в конце концов, мы благополучно добрались до избушки, где были гостеприимно встречены егерем, и еще раз подкрепившись вместе с ним, легли спать, чтобы на следующее утро ни свет, ни заря, встать и отправиться в специально отведенные для нас места охоты.
Собственно таких мест было не одно, а целых три, находящихся на маленьких островках большого, разлившегося от весеннего паводка озера, в которое впадала какая то небольшая речка. На каждом из островков был сделан небольшой шалаш с отверстием в стене, напротив которого, рядом с островком сидела подсадная утка, привязанная за  ногу за колышек, вбитый на берегу. Она должна была громко крякать, призывая на свидание доверчивого и глупого селезня. В шалаше было тесно, мокро и холодно. Доставив каждого из нас на лодке, в отведенный ему персональный шалаш, и пожелав счастливой охоты, егерь отбыл в свою избушку, пообещав забрать нас обратно  вместе с богатыми трофеями. Кое как, разместившись в шалаша, и стараясь производить как можно меньше  шума, я затаился и стал ждать, когда на зов жаждущей любви подсадной утки, слетятся многочисленные ее поклонники, и будут выяснять между собой отношения за право быть продолжателем утиного рода, совершенно забыв о подстерегающей их опасности. - «Вот тогда-то и наступит мой час!» - думал я, нетерпеливо вглядываясь в начинающую светлеть гладь озера. Утка, почему- то не крякала. Может быть она, каким то шестым чувством догадывалась о той, не совсем благовидной роли, которая была отведена ей во всей этой истории, а может быть, просто у нее уже был жених, и она не хотела изменять ему с посторонними, чужими, пролетающими селезнями. Стаи уток иногда пролетали над мои шалашом, но никто из пролетающих мимо женихов, не обращал внимания на одинокую, бедную уточку, тихо плавающую в холодной, весенней воде лесного озера. Может быть, она им не нравилась, а может быть они были уже обручены   с летящими вместе с ними подругами, и считали для себя неприличным бросить их одних на трудной дороге домой. Правда один какой то, видимо еще не нашедший своего счастья селезень, хотел было уже ,говоря человеческим языком,подкадриться к ней, и сложив крылья стал было снижаться, но она, до того времени молчавшая, вдруг неожиданно крякнула, и он мгновенно снова взмыл в воздух. Исчез за густой кроной деревьев. Что она ему сказала? Может быть он ей просто не понравился, а может быть она догадывалась о грозящей ему опасности, и просо пожалела его. проявив утиную солидарность? Проел час. Мне было холодно и неудобно сидеть в маленьком шалаше. Хотелось есть, а
еще больше курить, или просто пройтись по траве, чтобы как то размять ноги, затекшие от долгого сидения в шалаше в неудобной позе. Справа от меня
прозвучал выстрел, нарушив мирную тишину только, только посыпающегося леса.
Затем выстрел повторился, но уже с дру гой стороны.
Я понял, что это стреляют мои более удачливые товарищи по охоте. Ноги окончательно затекли, и слегка даже одеревенели. Я не выдержал, вылез из шалаша, обошел вокруг него, и закурил сигарету, стараясь выдыхать дым тонкой, незаметной струйкой. Стало легче. Мимо пролетали стаи уток, и, сделав круг как раз напротив моего шалаша, помахав на прощание крыльями, скрывались за горизонтом. Некоторые впрочем, садились на озеро, вне досягаемости выстрела моего ружья. - «Вот если бы у меня была снайперская
винтовка, все селезни были бы моими» - думал я, хотя нет, наверное, они садились бы тогда еще дальше, или не садились совсем. Охотничий  азарт раздирал меня, и я не сдержался, нарушил все охотничьи законы, и выстрелил в летящую надо мной стаю. Я выстрелил просто так, без всякой надежды попасть в цель, стая летела довольно высоко, и шансов на успех было очень мало.  Я не поверил своим глазам, когда от стаи, сложив крылья, отделился какой-то комок, и камнем стал падать, казалось прямо ко мне на голову. Впрочем, это только казалось. На самом деле он упал в шагах десяти от моего островка, и гонимый поднявшимся легким ветерком, стал медленно удаляться. Быстро рассчитав траекторию движения, я понял, что мой охотничий трофей проплывет мимо моего островка, где- то метров в пяти от него, а затем начнет удаляться, пока не скроется из вида, и достать его тогда не будет уже никакой возможности. Другого выхода не было, мне пришлось вплавь добираться до своей добычи, совмещая функции охотника, и охотничьей собаки. Чтобы как-то согреться после вынужденного купания в холодной, весенней воде, я несколько раз обежал вокруг шалаша, насухо вытерся майкой, и стал рассматривать свою добычу, испытывая целую гамму противоречивых чувств. С одной стороны мне было приятно держать в  руках мой первый в
жизни охотничий трофей, а с другой я чувствовал жалость к этой ни в чем неповинной, маленькой уточке, которая могла бы еще долго наслаждаться дарованной ей богом жизнью
. Но впрочем, это чувство жалости возникло позже, а тогда, возбужденный охотничьим азартом, я стал стрелять во все  пролетающие мимо стаи уток, но фортуна явно повернулась ко мне задом. Успехов больше не было. Расстреляв весь свой боезапас, я успокоился и стал ждать появления егеря. Вскоре показалась лодка, с сидящими в ней охотниками, на дне которой одиноко лежал подстреленный отчимом селезень. У Кости добычи не оказалось. - «Ну ты нам всех уток распугал своей стрельбой!» - оправдывал Костя свою неудачу.-«А где же твоя добыча?» Я с гордостью поднял свой трофей на всеобщее обозрение.
-«Спрячь немедленно, и никому не показывай» - неожиданно сказал егерь-«Это не селезень, а утка, уток стрелять нельзя, если кто узнает, придется платить штраф. Я смутился и покраснел, но по молодости лет был  прошен и привез свою добычу домой в целостности и сохранности. Так закончилась первая и последняя в моей жизни утиная охота.
 
5. Поход на Истру
               
Кому пришла в голову идея провести прощальный день на лоне природы, на берегу Истры, сейчас вспомнить уже невозможно, но в одно прекрасное утро наш касс почти в полном составе, во главе с классной руководительницей. Матильдой Дороновной собрался на перроне Ленинградского вокзала в туристической форме, с рюкзаками на спине. Одна только Матильда была экипирована не совсем по походному. На ней,правда,было надето не выходное, но все же красивое платье, и туфли, не на шпильках,конечно,но все же на каблуках мало приспособленных для хождения по проселочным дорогам. Видимо это был ее первый поход в жизни. Мужественно преодолевая трудности походной жизни, она все же старалась быть веселой, но что- то слишком уж часто подносила кружевной платочек к своим прекрасным глазкам. В туфли набилась пыль и  мелкие камешки, мешавшие ей идти, и натиравшие ее  стройные ножки. В довершении ко всему на очередном неровном участке дороги, она сделала неловкое движение, и каблук, не рассчитанный на боковые нагрузки, сломался и туфля превратилась в тапочек. Терпение ее иссякло и из прекрасных глаз покатились слезы.-«Не расстраивайтесь, Матильда Дороновна.»-сказал В.Г.З.-«Снимите второй туфель, я сейчас все исправлю»-и взяв в руки туфель, ловким движением оторвал от него каблук. Идти стало легче, но туфли было все- таки жаль. Перейдя через узкий, деревянный мостик на другой берег реки, мы устроили привал, разожгли костер и стали варить суп из продуктов  предусмотрительно захваченных в рюкзаках. Матильда сидела неподалеку на бревне и с отрешенным видом смотрела на воду. И хотя все как- то пытались отвлечь ее от грустных мыслей, настоящего веселья все- таки не было. Не хватало какой то изюминки.-«Лиса, иди сюда!»-раздался знакомый голос В.Г.З.,мы здесь что то нашли. Я не хотел оставлять свою любимую учительницу в беде, но любопытство пересилило, и сказав, что сейчас вернусь, я с неохотой пошел на зов. Пройдя шагов сто, я увидел небольшой костер. вокруг которого удобно расположились мои самые близкие друзья, держа в руках обструганные ветки, с насаженными на них кусками толсто нарезанной колбасы. Под воздействием огня из колбасы сочился жир, и попадая в костер, давал  вспышки, вырывающимися из общего пламени, отдельными яркими лучами. Стоял ароматный запах жареной колбасы и дыма. У меня слегка закружилась голова, и захотелось есть. Маленькая, рыжая белка, привлеченная этим запахом, сидела на ветке и с любопытством разглядывала происходящее. Рядом с костром стоял солдатский котелок. с только что сваренной пшенной кашей, бутылка с какой то прозрачной жидкостью, и буханка крупно нарезанного черного хлеба.-«Ну  где ты там пропал?»-сказал Павлик, протягивая пруток с насаженной на нем колбасой, и большую ,алюминиевую кружку, наполовину наполненную белой, прозрачной жидкостью.-«Ну дай Бог не последнюю!»-провозгласил Павлик. Все дружно чокнулись, и быстро осушив кружки, принялись за колбасу, перемежая ее с кашей. На душе стало легко и приятно. - «Ну еще о одной!» -предложил В.Г.З.,а то Лиса какой то грустный. По мере убывания жидкости из бутылки, веселье все  нарастало и нарастало, пока не достигло  апогея, после которого Владимир Гройсь-Зюбко схватил лежащую на земле большую, толстую палку, и, опираясь на нее как на шест, стал прыгать через костер с ловкостью обезьяны, выкрикивая непонятные слова, как это делают людоеды из племени Юмбо-Юмбо, собираясь съесть очередную, захваченную в плен жертву. Закончив прыгать, он зачерпнул из котелка ложку пшенной каши, и ловким движением направил себе в рот, но поперхнулся, и каша попала не в то горло. Лицо его стало сначала красным, как пионерский галстук, а затем побелело и приняло мертвенно, бледный оттенок, какой бывает у покойников. Он судорожно хватал ртом воздух, но воздух не шел в его забитые кашей бронхи. Он задыхался! Но видимо не судьба была ему умереть такой нелепой смертью в семнадцать лет, когда жизнь еще только начиналась, а будущее казалось безоблачным и прекрасным. Мы подбежали к нему, и стали изо всех сил стучать по спине. Мы стучали с такой силой, что все тело его содрогалось в такт нашим ударам. Но ничего не помогало. И вдруг, Павлик, продолжая стучать левой рукой по спине, правой ладонью нанес ему сильный удар сбоку по щеке, или если применить боксерскую терминологию, правый боковой в голову, но только открытой перчаткой. В боксе за такой удар дается предупреждение, но здесь он достиг цели, и поверг В.Г.З. в состояние грогги, то есть на несколько секунд лишил его сознания. Поршик медленно стал считать до девяти, но при счете пять В.Г.З. пришел в себя, встал в боевую стойку, и хотел, было броситься на своего обидчика, но мы удержали его, сказав, что удар был произведен не со зла, а из гуманных соображений, для его же блага. Что произошло с кашей, после удара, я сказать не могу, но этот удар вернул его к жизни, и дыхание его стало ровным и спокойным. Мы облегченно вздохнули. Жизнь постепенно возвращалась к нему. Лицо стало розовым, глаза приняли осмысленное выражение. - «Заседание продолжается!» - сказал Павлик, и протянул ему кружку. Он жадно выпил и окончательно пришел в себя. Заседание продолжалось на берегу реки, где сняв с себя верхнюю одежду, мы искупались, и  стали ловить рыбу, на импровизированную удочку, изготовленную из подручных средств. Солнце, забравшись на вершину горы, стало постепенно скатываться вниз, неся за собой прохладу. Подул слабый ветерок, и мелкие, кудрявые облака, похожие на баранов, медленно поплыли по небу, догняя заходящее солнце. Рыба клевала плохо, с любопытством поглядывая на жирного червяка, извивающегося в воде, и,  по-видимому, думала, откуда ты здесь взялся? Что- то здесь не так! Некоторые, наиболее смелые рыбины, все же не удерживались от соблазна полакомиться червяком, но делали это осторожно, хватая червяка сбоку, так что, в конце концов, оставался только один голый крючок. Затем, презрительно посмотрев на крючок, они уплывали, медленно шевеля плавниками. - «Эй,ребята,что вы там делаете? Идите к нам, мы уже домой собираемся!» - донесся до нас голос уже бывшего старосты класса. - «А ну их»-Сказал Поршик,увлеченный процессом рыбной ловли-«Я останусь здесь на ночь, утром рыбку половлю, на зорьке небось лучше клевать будет, а потом уже и домой можно, там делать нечего.»
В.Г.З.и Павлик одобрительно закивали головами, и решили остаться тоже.-«А ты Лиса,остаешься?Ты с нами, или против нас?»-спросил Поршик,видя мою нерешительность.-«Конечно я не против вас, но остаться, наверное не смогу, мама  будет беспокоится.»-попытался оправдаться я.-«Ну и езжай себе»-презрительно сказал Поршик-«Маменькин сынок!»Мне и хотелось остаться, и в тоже время не хотелось покидать свою любимую учительницу  в беде, с вывихнутой ногой, и выглядеть в ее глазах не лучшим образом. - «Да плюнь ты на свою Матильду, дойдет она и без тебя до поезда, Васька  поможет. он здоровый..»-процедил сквозь зубы, окончательно  пришедший в себя В.Г.З.-«А мы лучше еще выпьем, у нас еще осталось, да и закуски много, не везти же ее с собой в Москву!» Доводы были убедительные, и я решил остаться, чтобы никто не мог усомниться в моей преданности идеалам мужской дружбы. Мы выпили еще, и тут червь сомнения с новой силой стал точить мою, еще не окрепшую, юную душу.
Соображения этического характера подкреплялись чисто практическими, шкурными интересами. Я подумал, что ночью будет холодно, что рыба, наверное, клевать не будет, и что Матильду я больше никогда не увижу и у нее останется негативное впечатление обо мне, тем более, что водка была выпита, колбаса съедена, а пшенная каша вызывала во мне неприятные воспоминания, я боялся даже притронуться к ней, и я решил уехать. - «Ну, куда же ты поедешь?» - уговаривал В.Г.З.,-«Все давно уже ушли, и поезд отходит через пол часа, ты не успеешь». Положение казалось безвыходным. Но выход все- таки нашелся. Я решительно встал, нашел небольшое бревно, с пустой, выеденной временем сердцевиной, положил туда одежду и, толкая его впереди себя руками, поплыл напрямую, чтобы сэкономить время и успеть на отходящий поезд. Плывя таки образом, я представлял себя отважным разведчиком, направленным в тыл врага партией и правительством в тыл врага для выполнения особо важного и ответственного задания. И все окончилось благополучно, я успел на поезд, увидел Матильду, которая очень обрадовалась сказала-«Ну молодец Толя, я знала, что ты придешь, и поцеловала меня в щеку.

6. Вечер встречи.

Я увидел ее снова только через год на вечере встречи выпускников нашей школы. Она была все такая же красивая и молодая. Наша компания была в полном составе, в новых костюмах, белых рубашках и при галстуках. В зале собралось много народа разного возраста, тоже, когда- то окончивших нашу школу, и теперь собравшихся вместе, чтобы хоть раз в году, снова почувствовать себя  школьниками и детьми, готовыми проказничать  и шалить. Учителя сидели в президиуме на сцене, там же сидела и Матильда, явно выделяясь своей красотой среди серых и невзрачных лиц. С вступительной речью выступил директор школы, Борис Борисович Борисов. Его речь я привожу по памяти, с некоторыми сокращениями. - «Дорогие товарищи и друзья, дорогие дети, да, да, я не оговорился. В этот день вы все снова для меня стали детьми, несмотря на то, что у многих из вас уже есть собственные дети и даже внуки. В этот день, с радостью вглядываясь в ваши повзрослевшие лица, мы, ваши учителя видим воочию результаты нашего труда. Вот. например, Петр Иванович Дурнев, ведь каким был маленьким хулиганом, а теперь стал большим, тут директор не во время сделав  паузу, отпил немного воды из стакана. В зале послышался легкий смешок. Я хотел сказать, продолжал директор, большим и прекрасным человеком, хорошим семьянином и директором мебельного магазина. Встаньте, пожалуйста, Петр Иванович, пусть все вас увидят. Петр Иванович Дурнев, красный как рак, нехотя встали оказался большим толстым человеком, с помятым лицом и припухлостями под глазами. Все дружно зааплодировали. Или возьмите его жену, Лидию Ивановну Дурневу, ведь что она вытворяла в школе, просто уму не постижимо. А теперь, пожалуйста, мать героиня, имеет прекрасных детей, и живет неплохо. хотя и не работает. Да и зачем ей, при таком то муже? И как только они ухитряются при такой скромной зарплате, так хорошо жить? Ведь дом, полная чаша, и автомобиль есть, и дача, и мне приятно сознавать, что в этом есть, пусть небольшая, пусть скромная, но заслуга всего педагогического коллектива нашей школы. Садитесь, садитесь ПетрИванович, вас уже все успели рассмотреть! Или, например, Иван Иванович Мордоворотов, ведь был гроза всего района, сколько раз в милицию вызывали, а он все за свое, то украдет чего нибудь, то подерется, а то, что нибудь и похлеще выкинет. Все местные девчонки от него плакали. А сейчас? Посмотрите на него, орел, ну просто орел! Встаньте, пожалуйста, Иван Иванович! Поднялся мужчина высокого роста, на левой кисти которого была татуировка - «Не забуду мать родную. «Исправился, окончательно исправился! И милиция о нем хорошего мнения, ходит отмечаться регулярно, после того как вернулся из тюрьмы. Ну, я не буду всех перечислять, не хватит времени. С этими словами директор сел на свое место. Раздались дружные, продолжительные аплодисменты. На этом торжественное заседание закончилось, и после небольшого перерыва начался концерт художественной самодеятельности, а затем и танцы. На втором этаже работал буфет, где продавались прохладительные напитки и бутерброды с колбасой. На сцену вынесли белую простыню, с изображенной на ней речкой, а затем выбежала маленькая девочка, играющая в мячик, и так заигралась, что угодила вместе с мячиком в речку и стала тонуть, плача и крича о помощи. Казалось, что она вот-вот утонет, но тут прямо  из зрительного зала выбежало трое мальчишек пионерского возраста, в белых рубашках и красных галстуках. Они смело бросились в воду, и двое из них вытащили девочку, а третий вытащил мячик. Девочка радостно засмеялась, и по очереди поцеловала каждого. Затем они встали сзади нее. и вскинув руки в пионерском приветствии, дали пионерское, торжественное обещание. Раздались аплодисменты, а из задних рядов свист и топанье ногами. Затем вышла худая, высокая  девица, лет шестнадцати, и стала петь песню - «Во поле березонька стояла», при этом, подняв руки над головой, и соединив их в кольцо, она поднимала голову вверх и, возведя глаза к потолку, изображала березку. Во поле кудрявая стояла, и ее кудрявая голова качалась из стороны в сторону, как листья березы во время ветра. Ой, люли, люли стояла, пела она, и при этом притоптывала ногой так, что березонька уже не стояла, а слегка подпрыгивала. Номер вызвал одобрение и смех зрительного зала. В.Г.З. не выдержал, и, сказав, что хочет, есть, пошел в буфет. Минут через пять, и мы последовали его примеру. На дверях буфета висел лист ватмана с надписью - «Приносить и распивать спиртные напитки строго запрещается!» Рядом стоял здоровенный десятиклассник с красной повязкой на рукаве. Похлопав себя по карманам, и не обнаружив ничего запрещенного, я открыл дверь, и смело вошел в буфет. За маленьким столом сидел В.Г.З. и нетерпеливо поглядывал на дверь. Рядом стояла бутылка с виноградным соком и четыре  стакана, также наполненные соком, накрытые бутербродами с колбасой. Приглядевшись, я увидел, что цвет сока в стаканах несколько отличается от  цвета сока, находившегося в бутылке. - «Странно» - подумал я - «Наверно оптический обман!» - «Что то мне не нравится этот сок!» - сказал я - «Цвет какой то не виноградный, да и запах какой то странный.»  - «Ничего, не отравишся, пей!» - сказал Поршик и выпив половину стакан, стал аппетитно жевать бутерброд. Я с сомнением покачал головой и сказал, что неплохо бы заменить сок. - «Да ладно, не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле, пей, за все уплачено!»-заявил В.Г.З. –«Да и денег у меня нет, получку еще не выдавали.»-продолжал возражать я.-«Да ты пей, потом отдашь борзыми щенками.»-сказал Павлик, демонстрируя глубокие знания классиков русской литературы. Деваться было некуда. - «Где наша не пропадала!» - подумал я, поднес стакан к губам, решительно выпил и принялся за закуску. Голова слегка закружилась, щеки покраснели, а настроение стало улучшаться. Покончив с едой, мы спустились в зал, откуда доносились призывные звуки танцевальной музыки и громкий смех лучшей половины человечества. Матильда стояла
в окружении учеников своего нового класса, и о чем- то увлеченно с ними разговаривала. Почувстовав прилив смелости, я решительно шагнул к ней, и, отодвинув в сторону какого то парня, пригласил ее на танец. Мы заскользили в объятиях друг друга под звуки медленного танго. Она не отстранялась, и, положив мне руку на плечо, ласково смотрела мне в глаза и улыбалась. Танцевать с ней было легко и приятно, и я не отпустил ее, когда танец вдруг неожиданно быстро кончился, и сразу же пригласил снова.-«Толя, неудобно как то, вон ребята из моего нового класса все время на нас смотрят!»-«Ну и черт с ними!»-буркнул я, и мы снова заскользили в объятиях друг друга. Но все хорошее кончается очень быстро. Кончился и этот танец, и я ,поблагодарив ее, пошел покурить в туалетную комнату. В уборной стоял дым коромыслом, накурено было так, что можно было повесить топор. кто то выяснял отношения, кто то рассказывал анекдоты,
а остальные дружно смеялись, не отрывая взгляда от лица рассказчика. Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и сквозь туман табачного дыма, я увидел знакомую фигуру В.Г.З. ,почему- то лежащую на полу уборной и не подававшую признаков жизни. Он лежал на спине, его лицо покрывала мокрая половая тряпка, а над ним стоял Портик с огнетушителем в руках, и старался привести его в чувство с помощью этого противопожарного средства. Однако, несмотря на все его старания, у него ничего не получалось. Срок годности огнетушителя кончился наверно лет пять тому назад. Из его выходного отверстия вылетала лишь, какая то белая пена, и мягкими снежным хлопьям оседала на новом, только что купленном костюме неподвижно лежавшего В.Г.З. Впрочем, скоро кончилась и она, и огнетушитель стал совершенно бесполезен. Я отобрал у Поршика огнетушитель, повесил его на гводь, снял с головы бедного В.Г.З. половую тряпку, достал из кармана чистый носовой платок, смочил его водой, и стал выжимать его над лицом моего боевого друга. Постепенно он стал подавать признаки жизни, и даже попытался принять вертикальное положение, но с первого раза это ему не удалось. Мы с Поршиком бросились ему на помощь, и совместными усилиями сумели помочь ему добиться желаемого результата. Он прислонился к стене и стал сползать вниз, чему мы всячески препятствовали, прижимая его к стене, чтобы создать силу трения, препятствующую его сползанию. Видимо, пока я культурно развлекался, танцуя с Матильдой, они успели еще раз сходить в буфет, и выпить не совсем доброкачественного, виноградного сока. Убедившись, что В.Г.З. стоит довольно устойчиво, и, взяв слово, что Поршик не покинет  его в беде и проводит домой,
я с чувством исполненного долга снова вернулся в танцевальный зал, в надежде хотя бы еще раз потанцевать с моей любимой учительницей. Но ее нигде не было видно. - «Белое танго, дамы приглашают кавалеров!» - громко объявили со сцены. Я прислонился к стене и стал ждать приглашения. Дамы шныряли по залу, выбирая кавалеров по своему вкусу, но меня, почему- то никто не приглашал. Я совсем уж было, отчаялся, когда вдруг увидел Тамару, решительно идущую прямо ко мне, с совершенно явными намерениями. Я познакомился с ней еще в десятом классе, и мы иногда встречались, ходили вместе в кино, на каток, или просто гуляли, но затем обязательно ссорились и долго не виделись, отдыхая друг от друга. Мне она нравилась. Она была невысокого роста, стройная, с большими зелеными глазами, и длинной старомодной косой. Она была серьезной девушкой, хорошо училась, и только что поступила в институт. зрелище Вас пригласить?» - сказала она, обращаясь, почему-  то на вы. - «Пожалуйста!» - не менее вежливо ответил я, и мы закружились в танце, с любопытством поглядывая друг на друга. После очередной ссоры прошло месяца полтора-два. - «Ну что, не соскучился еще, будешь просить прошения?» - неожиданно сказал она, перейдя на ты. Я не стал выяснять свою вину, и попросил прощения прямо во время танца. Мы помирились снова. Танцуя с Тамарой, я изредка поворачивал голову в разные стороны, наблюдая за танцующими, и ища глазами Матильду, но ее не было видно. - «Да не ищи ты ее, она уже давно ушла вместе со Стакан Стаканычем, он пошел ее провожать, « - ревниво сказала Тамара. - «Кого?» - удивился я, и невинно посмотрел на Тамару.-«Кого,кого,Матильду конечно, ведь ты же без нее жить не можешь, и что ты в ней нашел, она же старая для тебя!»-сказала Тамара и слегка  отстранилась от меня.-«Да ты что  Тамарочка, Матильда мне до лампочки, ты нравишься мне гораздо больше!» - сказал я, прижимая ее к себе и пытаясь восстановить статус-кво.
«Знаю я вас,мужиков,вам бы только получить свое, а там и трава не расти»-отвечала Тамара, показывая глубокие знания мужского характера.-«И откуда ты все это  знаешь?Смотри,какая умная!» -«Мама рассказала. Да и водкой от тебя пахнет, и где ты только успел напиться?» Назревала очередная ссора, грозящая продолжительной разлукой. - «Тамара, я не такой, из всякого правила есть исключения!» - как можно более искренним голосом сказал я, искательно заглядывая ей в глаза. - «А какой же ты? Все вы одинаковые!» - не сдавалась она, но голос ее был уже не совсем уверенный, видимо ей не очень   хотелось верить своим же собственным утверждениям. Я подарил ей шоколадку, случайно оказавшуюся у меня в кармане, и она, сменив гнев на милость, снова прижалась ко мне почти вплотную. Инцидент был исчерпан. Затем я проводил ее домой, и мы несколько раз встречались, пока не поссорились снова, не помню уже из за чего, и опять расстались на продолжительный срок. А Поршик свое обещание сдержал, и отвел все таки В.Г.З. домой, правда не к нему, а к себе, где они были недружелюбно встречены отчимом Поршика, который грубо обругал их, позволив себе применить не дипломатические выражения, что настолько возмутило чувствительную натуру Поршика,что тот не удержался, и нанес ему сильный  удар кулаком в нос, при этом сломав ему переносицу. Возник сильный скандал, и отчим хотел даже вызвать милицию, но мать Поршика,неожиданно вступившаяся за своего непутевого сына, сумела уладить этот неприятный инцидент мирным путем. После этого Поршик заплакал, толи из жалости к отчиму, толи от слишком большого количества выпитой водки, и лег спать, уснув сном праведника, а проснувшись утром, совершенно не помнил событий минувшего дня. В.Г.З. ,проведший ночь в кровати вместе со своим лучшим другом,
тоже мог лишь смутно вспомнить отдельные эпизоды вчерашнего дня. Костюм его пришлось выбросить, так как реставрации он не подлежал. Школу нашу скоро закрыли, сделав из нее какую то секретную организацию, окружили глухим забором, и поставили часового, так что вечеров встречи больше не было. А Матильду я увидел еще раз совершенно случайно, лет через десять. Она поднималась по эскалатору метро, а я спускался вниз. И только тогда я понял, какая страшная вещь время. Ничего не осталось от той молодой, испанской красавицы. Передо мной была сильно располневшая, усталая женщина с одутловатым лицом, и потухшими  глазами. И только через некоторое время, я узнал, что на момент нашей встречи, она уже была больна  тяжелой формой сахарного диабета, что так отразилось на ее внешности.

6.Наташа.

А что же было дальше? Жизнь продолжалась, и в свободное от работы и учебы время, мы жили наполненной событиями жизнью, ходили на танцевальные вечера, в кино, на танцверанды, знакомились с девушками, большинство из которых не оставили никакого следа в моей жизни. Запомнились лишь несколько из них, на каждой из которых я мог бы жениться, но судьбе это было не угодно. С одной из них я познакомился на танцверанде Краснопресненского парка, которую мы регулярно посещали в летнее время. И вот в один прекрасный день, наша дружная четверка отправилась на веранду, чтобы отдохнуть после трудовой недели. Около входа в парк, нас должны были ждать четыре немецкие девушки из Г.Д.Р. ,с одной из которых познакомился Павлик, и она обещала привести с  собой подруг, чтобы не было скучно. Нам было интересно познакомиться с немками. Это было что то новое, хотя мы понимали, что могут возникнуть некоторые трудности в общении, из за слабого знания
немецкого языка. Но трудности нас не пугали, потому что мы все- таки учились в советской школе, и были воспитаны в духе интернационализма и международной солидарности. - «Ничего,»-сказал Поршик-«Как нибудь договоримся, самое главное угостить их водкой, а там уже дело техники!» Скажем им по-английски-«I love you!»-они поймут. А можно и по-немецки-«Ich liebe dich»-сказал Павлик, демонстрируя некоторые знания немецкого, после нескольких свиданий со своей немецкой подругой. - «Да они и по-русски поймут!» Некоторые разногласия у высоких договаривающихся сторон вызвал вопрос о количестве спиртного.-«Две бутылки вроде мало.»-задумчиво произнес  В.Г.З. ,четыре много, все же они женщины, может и совсем не пьют?» -«Две мало, четыре много, купим три с половиной, водка же не портится!»Вопрос был исчерпан.-«Что то они не идут, может, пойдем пока без них?»-сказал Павлик, выразительно щелкнув себя по подбородку. - «Да неудобно как- то,
мы подождем, а ты с Лисой идите в ресторан, да займите столик. Мы их приведем, « - решил Поршик», - да закажите чего нибудь. Встретив девчонок, мы отправились в ресторан, больше похожий на обыкновенную столовую и заказали незамысловатую закуску. Спиртное, в целях экономии денежных средств было закуплено в магазине заранее. Быстро разлив водку по стаканам, Павлик предложил тост за дружбу между народами и международную солидарность трудящихся всех стран. - «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» - развил его мысль В.Г.З.Не знаю, поняли ли его тост немки, но стаканы взяли и медленным  глотками стали пить. Сделав маленький глоток, они ставили стакан на стол, закусывали, и процедура повторялась снова и снова, выражение лица при этом у них совершенно не менялось, словно это была не водка, а обыкновенный виноградный сок. - «Во дают» - восхищенно сказал Поршик»-сразу видно,культурные,привыкли там у себя в «Дойчланде»к хорошим манерам. Но, ничего, мы их быстро отучим!» - и, осушив залпом свой стакан, принялся за закуску.-«Schnell,schnel,»-на чистом немецком языке, вдруг произнес В.Г.З.,возмущенный таким варварским отношением к любимому напитку - «Пить совершенно не умеете! Время деньги.Das Uhr ist Geld!» Не знаю, поняли ли немки все сказанное дословно, но, пробормотав, что- то непонятное, оставшуюся порцию выпили сразу, и принялись болтать между собой, на своем непонятно языке. Веранда в Краснопресненском парке была расположена в центре небольшого острова, со всех сторон окруженного водой, так что добраться до нее можно было только по неширокому, деревянному мостику, с невысокими перилами, едва доходящими до пояса человеку среднего роста. Немки не произвели на меня глубокого впечатления, я ожидал увидеть красавиц с европейской внешностью, похожих на тех, чьи фотографии красуются на обложках иностранных журналов, передо мной же были совершенно обычные, стандартные представительницы женского пола, по многим показателям уступающие  моим соотечественницам, да к  тому же совершенно не владеющие русским языком. В довершение ко всему сказанному, самая низкая немка, была выше меня на полголовы, что унижало мое самолюбие, и создавало определенные неудобства для дальнейшего общения. Как же я буду ее целовать? Мне придется, наверное, вставать на цыпочки, или, схватив ее за шею, сильно наклонять голову вниз, что она может неправильно истолковать. И я решил, при первой же возможности бросить ее на произвол судбы, как только приду на веранду. К нашему приходу на веранду, веселье было в полном разгаре. Танцевали твист, только что появившийся, новомодный танец, когда партнеры, находясь друг от друга на расстоянии полуметра, делают самые невероятные движения руками и ногами, трясутся всем телом, при этом  смотрят друг на друга совершенно пустым, отсутствующим взглядом, с бесстрастным выражением лица. Мне этот  танец напоминал пляску святого Витта.
Я смотрел на танцующую публику, и мне казалось, что я стою на палубе корабля в штормовую погоду. У меня закружилась голова, а ноги сами по себе стали выделывать замысловатые движения в такт бешено  ревущей музыке. Напротив меня, с бесстрастным выражением лица, танцевала моя новоиспеченная, немецкая подруга, глядя отсутствующими глазами, куда то поверх моей головы. Делая маленькие шаги в сторону, я постепенно удалялся и удалялся о нее, пока не затерялся в толпе танцующих. Перейдя на противоположную сторону веранды, я облегченно вздохнул. и стал разглядывать танцующих. Публика была совершенно разнообразная, но все были веселы, молоды, и немного пьяны. Музыка внезапно стихла, чтобы тотчас же начаться снова, но это был уже другой танец, мое любимое, медленное танго. И тут я увидел ее, увидел, понял, что это именно она, та, которую я искал ,и которая снилась мне по ночам. Я бросился к ней, боясь опоздать, и вежливо пригласил, обольстительно улыбаясь и с надеждой заглядывая в  глаза. Она окинула меня оценивающим взглядом, капризно надула  свои слегка подкрашенные губки, и, протянув руку, пошла в круг танцующих.Танцевала она хорошо, явно получая удовольствие от танца, с легкостью повторяя все мои движения. Ее еще почти детское, лишенное всякой косметики лицо раскраснелось, глаза заблестели. Взаимопонимание было полным. - «Как тебя зовут?» - задал я стандартный вопрос. - «Наташа»-сказала она гортанным голосом, и ее голос мне понравился тоже. Ей оказалось 16 лет, жила она  на Арбате, а на танцы пришла вместе с подругой, которая где- то затерялась в толпе танцующих. Я не покинул ее, и мы стали танцевать все танцы подряд, рассказывая, друг другу свои автобиографии. Оказалось, что она, несмотря на юные годы, уже работает ткачихой на фабрике имени Петра Алексеева, живет вместе с мамой и старшим братом, находящимся в настоящий момент в армии. Отца у нее не было. Время летело незаметно. Мои друзья затерялись в толпе танцующих вместе со своими немецкими подругами. События на веранде развивались своим чередом, возникали ссоры, выяснялись отношения, но нам было не до чего. Мы были заняты друг другом. Это была любовь с первого взгляда!
Но мои приключения на этом не кончились. В центре веранды вдруг раздался какой то хлопок, в воздух поднялся столб дыма, и появился огонь. - «Пожар, горим!» - завопила какая то девица истошным голосом. Что это было на самом деле, я не знаю, но паника поднялась страшная. Девицы, пронзительно крича, бросились к выходу, таща за собой своих кавалеров. Толпа напоминала диких животных, спасающихся от лесного пожара. Каждый старался первым пробиться к выходу, толкая и сбивая всех, кто стоял у него на пути, лишь бы  спасти собственную, такую драгоценную жизнь. Нас буквально втянуло в середину людского водоворота. Крепко держа Наташу за руку, я из всех сил старался защитить ее от мощного напора взбесившейся, неуправляемой, людской лавины. Нас вынесло на мостик и прижало к перилам. Не рассчитанные на такие перегрузки, перила рухнули, увлекая за собой кричащих, обезумевших от страха людей. Мы оказались в воде. Вынырнув на поверхность, я хотел, было вплавь добраться до берега, но вода доходила мне только до пояса, и я понял, что вполне могу форсировать этот водный рубеж в брод. Не отпуская руки моей новой подруги, и упираясь ногами в вязкое, илистое дно, я кое- как выбрался на берег, таща за собой дрожащую от страха и холодной воды Наташу.
Мокрое платье плотно облегало ее стройную, девичью фигуру, волосы, ранее аккуратно уложенные, сейчас мягкими волнами ложились на плечи, придавая ей сходство с русалкой. Кое- как, выжав на себе одежду, и приведя себя в более-менее человеческий вид, мы поймали такси, и благополучно вернулись домой. Мы с ней еще много раз  встречались, пока наши дороги не разошлись в разные стороны, но память о ней сохранилась у меня на всю жизнь.

 7. Новый год

Ссора наша произошла перед самым новым годом. Мы собирались отметить новый год у меня дома, в узком дружеском кругу. Мама с отчимом уходили куда то в гости, забрав с собой сестру, и предоставив квартиру в мое полное распоряжение. Мои друзья все были с дамами, была приглашена и Наташа, которую в самый последний момент не отпустила
мама, сказав, что она еще несовершеннолетняя, ей всего шестнадцать лет, и что ей нечего делать в компании  со взрослыми мужчинами, каковыми она нас считала. Мне было тогда девятнадцать, считал себя уже достаточно старым, имеющим жизненный опыт человеком, а сейчас, в шестьдесят я считаю себя еще молодым, и часто не понимаю многого, что знает каждый, современный, двадцатилетний юноша. - «Не волнуйся» - сказал Павлик - «Найдем тебе девушку, не оставим в беде. Не оставим, не оставим, не бросим друга в беде» - дружно подтвердили остальные члены нашей дружной компании. - «Только не немку, и чтобы была не выше меня» - «Смотри, какой разборчивый. Может тебе английскую королеву привести, или принцессу какую-нибудь?» - «А что, я бы не отказался, женился бы на ней, и стал бы английским королем, а вас бы назначил министрами с присвоением графского титула. В.Г.З. стал бы у меня премьер министром, он у нас самый умный, и язык немного знает. Представляешь себе, его сиятельство, премьер Великобритании, граф Владимир Гройсь-Зюбко! Неплохо звучит, а? Вот только фамилия какая то не англйская, но ничего, это дело поправимое, жениться на англичанке, возьмет ее фамилию, за графа каждая пойдет! Вот с именем и отчеством несколько сложнее. Или министр финансов, граф Поршиков Владимир Николаевич, он же Поршик!-«Нет, министром финансов ему нельзя, все деньги пропьет, министром финансов буду я, а его назначим министром просвещения, может и сам чему нибудь научится!-задумчиво сказал Павлик. Распределив, таким образом, портфели, мы занялись более прозаическим делом, а именно, закупкой продуктов к новому году. - «Не соблаговолит ли Ваше Величество встать в очередь за водочкой, пока мы тут займемся закуской?» - вежливо обратился ко мне премьер.-«Вообще то королю не положено, разве что из уважения к Вам, как к премьеру»-милостиво согласился я, и занял очередь в конце моих подданных. Вобщем подготовка к новому году прошла удачно. И девушку мне привели, но к моему глубокому сожалению, вкусы моих приятелей явно не соответствовали моим представлениям о женской красоте. Мне нравились худые и стройные, а эта была толстой и некрасивой. Фигуру имела совершенно бесформенную. Ладони ее рук всегда были мокрыми от пота, так что мне приходилось после каждого танца отлучаться в ванную и тщательно мыть руки с мылом. Приятельницы моих друзей нравились мне гораздо больше, хотя тоже были далеко не красавицами. О дальнейших, более близких отношениях с моей новой подругой не могло быть и речи, и я стал искать выход из этого затруднительного положения. Я стал по очереди приглашать танцевать  подруг моих друзей, но это вызвало негативную реакцию моей новоиспеченной подруги, и недоуменные взгляды моих друзей.
Тогда я решил напиться и уснуть, но водка не действовала, и уснуть мне никак не удавалось. И тут мне пришла в голову гениальная идея, которые иногда приходят ко мне в трудные минуты моей жизни, дело в том, что в соседней комнате встречали новый год мои соседи, муж с женой, и его друг, тоже с женой. Были они несколько постарше нас,.лет на десять, и не совсем подходили к нашей компании, но деваться было некуда, и я решил пригласить их всех к себе, с целью создать более многочисленный коллектив, из людей разных поколений, а самому незаметно, хотя бы на некоторое время, удалиться на кухню, и посидеть там, в спокойной обстановке. Я вежливо постучался, и после разрешения, робко вошел в комнату. В комнате был полумрак, горели только лампочки на большой, пушистой, новогодней елке. На столе стояло несколько бутылок вина и разнообразная закуска. Женщины сидели за столом, а мужчины, расположись на диване, и громко пели песню, примерно такого содержания-«По деревне шла и пела баба здоровенная, ****ой за угол задела, заревела бедная!» Дослушав песню до конца, я вежливо пригласил всех присутствующих к себе. Однако особенного энтузиазма это мое предложение у мужского коллектива компании не вызвало. Женщины же неожиданно легко согласились оставить своих мужей и охотно пошли со мной. - «В нашем полку прибыло!» - сказал я, знакомя вновь прибывших дам со своими уже довольно веселыми друзьями - «Давайте выпьем за дружбу между разными поколениями!»Долго уговаривать никого не пришлось. Сразу уйти на кухню было не совсем удобно, и я из вежливости пригласил на танец жену друга моего соседа, и она мне неожиданно понравилась. Она не была красавицей, но вполне соответствовала моему вкусу. Танцевала легко и неринужденно, хорошо чувствую ритм танца, и, выбрав момент, когда ей казалось, что на нас никто не смотрит, неожиданно поцеловала меня в губы. Губы у нее были сухими и вкусными, и я решил остаться, чтобы понять, а что же будет дальше. А дальше мы снова танцевали с ней, украдкой целуя друг друга. Затем, наклонившись к моему уху, прошептала - «Толя, выгони своих гостей, я приду к тебе ночью!» Хотя ночь уже давно наступила, но она, видимо, считала ночью тот промежуток времени, когда раздеваются и ложатся спать. Предложение было заманчивым, но, к  сожалению, трудно выполнимым. Гостей выгнать было совершенно невозможно, они могли бы меня неправильно понять. В конце концов, мы нашли компромиссное решение, и решили встретиться на кухне, на нейтральной территории, когда все немного угомоняться и лягут спать. Поблагодарив нас за компанию, женщины снова вернулись к своим временно покинутым мужьям, а я стал ждать, когда же мои гости, наконец, угоняться. Ждать пришлось довольно долго. За окном уже начинало светлеть, и, подумав, что ночь скоро кончится, я решил выйти на кухню. Проходя мимо двери соседей, я нарочно громко кашлянул, подавая условный сигнал. Сигнал был услышан, соседская верь бесшумно отворилась, и моя новая подруга, как тень, проскользнув по коридору, тотчас же  оказалась в моих объятьях. Она была в домашних тапочках и распахнутом, спальном халате, одетом непосредственно на голое тело. - «Ну кажется все уснули!» - сказала она, прижимаясь ко мне, и подставляя губы для поцелуя. И счастье было так возможно, как писал Пушкин в своем знаменитом романе, так близко, но в этот момент  раздался стук распахнутой двери и громкие шаги, а затем стук падающего тела, и громкие проклятья, вперемежку с нецензурными словами, приводить которые я здесь не буду, рассчитывая на сообразительность моих уважаемых читателей. Я еле успел оторваться от губ моей новой возлюбленной, и, сделав шаг назад принять безразличный вид, как дверь на кухню отворилась, и со словами - «Какой же идиот поставил свои ботинки посередине коридора, так можно и ногу сломать» - появился муж моей новой возлюбленной, потирая рукой ушибленную голову. Наполнив стакан водой, он жадно выпил, и только тогда заметил, что на кухне он не один. - «А что ты тут делаешь?» - спросил  он, подозрительно посмотрев на свою жену, а затем не менее подозрительно на меня. - «Да вот с человеком разговариваю, с ним хоть поговорить можно, он не напивается как свинья, и не разбивает свою дурацкую башку об пол!» - находчиво ответила она, совершенно спокойным голосом. - «Иди лучше спать, я тебя отведу, а то опять на что нибудь наткнешся, тогда уж точно разобьешь башку».
-«Вы не ушиблись?» - вежливо спросил я участливым голосом. - «Давайте я вам помогу»- И с этими словами, взяв его под руки, мы помогли ему добраться до постели. Мне вдруг сильно захотелось спать, и, открыв дверь своей комнаты, я лег на заранее отведенное мне место, и уснул сном праведника. Утром, проснувшись, я написал записку, и положил ее в карман жене друга моего соседа, с которой мы потом некоторое время встречались, пока судьба нас не разлучила.

8.Проводы в Армию.
               
Но все когда нибудь кончается, кончилась и моя отсрочка от армии, а вместе с нею и моя беззаботная   жизнь. Мы решили устроить проводы в тесном
,дружеском кругу в ресторане «Прага». Все желали мне счастливой службы, чтобы я
отслужил и вернулся домой в целости и сохранности. Из глаз В.Г.З. даже скатилась скупая, мужская слеза, но все было благопристойно, никто не напился, и не потерял человеческого облика. Водка лишь придала нам смелости, и нас потянуло на подвиги. Покинув ресторан, мы решили пойти на площадь трех вокзалов, и если повезет, познакомиться с девушками легкого поведения, за которыми не надо долго ухаживать, а достаточно немного заплатить, и можно считать дело сделанным. Опыта знакомств подобного рода у меня еще не было, и мне было  интересно, как интересно все новое и неизвестное. Мы шли, громко разговаривая, не обращая внимания на окружающих нас людей. Мы были молоды, здоровы и беспечны. Это был наш родной город, мы были в нем хозяева, и никого не боялись. Но оказалось, что кроме нас в городе были и другие, имеющие несколько другое мнение, наши сограждане. Они тоже были молоды и тоже считали город своим. Их было двое, и они не захотели уступить дорогу одному из членов нашей компании, шедшему немного впереди, и поэтому выглядящему беззащитным и одиноким, Поршикову Владимиру Николаевичу. Возмущенный таким невежливым поношением к своей  уважаемой особе, он попросил их немного расступиться, чтобы он мог спокойно пройти между ними, но был  неправильно понят. Они даже несколько грубовато оттолкнули его в сторону, при этом допустив нецензурные выражения в его адрес. Что они ему конкретно сказали, я точно не знаю, но когда мы подошли и встали рядом с Поршиком,он был несколько возбужден и осыпал своих обидчиков выражениями совсем не свойственными ему в повседневной жизни.-«Что за шум, а драки нет?»-поинтересовался Павлик, и встал рядом с Поршиком,ласково обнимая его за плечи.-«Да вот козлы какие то пристают, места им мало что ли, пройти не дают!» - жаловался Поршик.-«Что это вы ребята, такие некультурные, а еще москвичи, в столице наверно живете!»-назидательно произнес В.Г.З.,ласково поглаживая одного из грубиянов по груди, и отталкивая немного в сторону. Дело принимало неприятный поворот, и чтобы смягчить обстановку, я вежливо сказал - «Да они наверное не местные, порядков не знают, сейчас извиняться, и все будет нормально.»Но извиняться никто не хотел. Почувствовав, что превосходство в силах перешло на сторону неприятеля, один из грубиянов, сделав шаг назад, засунул руку в карман, а когда вытащил ее обратно, то в руке у него оказался нож с выкидным лезвием, которое он и не замедлил выкинуть. Его приятель тоже отошел назад, продолжая держать руку в кармане, всем своим видом показывая, что он тоже вооружен и очень опасен. Мы имели численное превосходство, но были совершенно безоружны перед лицом вооруженного до зубов врага. Неожидааанно для меня, Поршик, полез во внутренний карман пиджака, и вынул оттуда большой, столовый нож с мельхиоровой рукояткой, подобный тому, какой я видел в ресторане «Прага». Как он оказался у него в кармане, я точно сказать не могу. Наверно по рассеянности он сунул его в карман, а потом забыл вынуть и вышел из ресторана вместе с ножом.
Из другого кармана он вынул вилку также с мельхиоровой рукояткой, и вооружил ею Павлика. Оружие достаточно грозное, и преимущество снова перешло на нашу сторону. Мы с В.Г.З. тоже засунули руки в карманы, демонстрируя, что тоже не лыком шиты. Противоборствующие стороны стояли напротив друг друга, не решаясь первыми приступить к решительным действиям, как две армии перед началом генерального сражения. Наступила гнетущая тишина. Первым не выдержали нервы у нашего противника.
Спрятав нож в карман, он неожиданно улыбнулся, и приступил к дипломатическим переговорам. 
Другой вытащил руки  из кармана и опустил их вниз, явно демонстрируя свои мирные намерения. - «Да ладно ребята, мы же все свои» - миролюбиво произнес он.
-«Пойдем лучше выпьем пива, я угощаю!»- с этими словами он вынул из внутреннего кармана довольно внушительную пачку денег, стянутую резинкой, и, отделив от нее купюру, направился к пивному ларьку. Мы последовали за ним. Выпив пива, мы расстались почти друзьями и  пожали друг другу руки в знак примирения. Но наше знакомство было таким коротким, что дружба не успела окрепнуть, и как только наши новоиспеченные друзья отдалились на некоторое расстояние, Поршик вдруг вспомнил о нанесенной ему обиде и сказал - «Вы видели, сколько у них денег? А у нас почти совсем нет, это несправедливо! Кто они такие? Наверное, бандиты! Пусть поделятся с простыми советскими тружениками!» И с этими словами, он последовал вслед за удаляющимися миллионерами, с явным намерением восстановить справедливость. Мы последовали за ним. А дальше события развивались как в детективном романе, Поршик неожиданно набросился на своего недавнего обидчика, блокируя руки, а Павлик ловко залез во внутренний карман пиджака, пытаясь достать пачку с денежными купюрами. Мы с В. Г. З. решительными действиями пресекли
попытки второго  члена преступной группировки помочь своему другу, попавшему в трудное положение. Мы чувствовали себя Робин Гудами, отнимавшими нечестным путем добытые сокровища. И все бы кончилось благополучно, если бы вдруг не раздался милицейский свисток, и мы были окружены отрядом неизвестно откуда-то взявшихся оперативников, вооруженных огнестрельным оружием. Сопротивление было бесполезно. Щелкнули наручники и вскоре мы оказались в ближайшем отделении милиции, где нас разместили в К.П.З.,каждого по отдельности, чтобы мы не смогли договориться между собой и дать согласованные показания при допросах. Очутившись в К.П.З. в первый раз в жизни, я лег на нары и стал искать выход из создавшегося положения, но голова работала плохо и выхода, казалось, не было. - «А черт  с ним, что будет, то и будет, все равно меня завтра в армию заберут.»-решил я и удобно расположившись на нарах, попытался уснуть. Утро вечера мудренее. Но поспать до  утра мне не дали. Дверь в камеру неожиданно отворилась, и, получив грубый удар ногой пониже спины, я был препровожден в кабинет на допрос. За столом сидел человек невысокого роста, с совершенно лысым черепом и маленькими, злыми глазами. - «Садись» - сказал он, указывая на стул, и обращаясь, почему то на ты, словно мы с ним были давними приятелями, и съели не один пуд соли. - «Мы с вами в разведке не служили»-хотел было сказать я, но вместо этого поблагодарил и уселся на стул. стоящий по другую сторону стола, на котором лежал лист бумаги, с неразборчиво написанным текстом.-«Так»-сказал он-«Групповой разбой с применением холодного оружия, статья 96 уголовного кодекса РФ, от 3 до7 в колонии строгого режима.-«Прочти и подпишись, друзья твои во всем сознались, и отпустил их домой, подпишешься, отпущу и тебя» Внимательно ознакомившись с написанным, я молча вернул лист обратно, и неожиданно для себя самого сказал - «незнание закона не освобождает от ответственности, повинную голову меч не сечет! Чистосердечное признание облегчает вину!» На этом мои познания в юриспруденции закончились. - «Ого, да ты оказывается грамотный, подписывай, подписывай,друзья твои все на тебя свалили, это ты подговорил их ограбить ни в чем не повинного человека!» -«Товарищ следователь, Вас ввели в заблуждение, я и мухи не обижу, спросите у кого хотите»-как можно более убедительным голосом сказал я»-Не виноват я ни в чем, мы шли в туалет, и вдруг видим,на холодном, каменном полу лежит мужчина, симпатичный такой! Нам стало его жалко, и мы решили его поднять, чтобы он не дай бог, не простудился, и не заболел воспалением легких. Ведь так и помереть можно! Это же благородный поступок! Да разве же за это сажают?» - «Смотри какой жалостливый, может тебе еще и орден дать за благородство!» -унимался следователь, привыкший, видимо, иметь дело с отбросами общества и совершенно не верящий ,что люди могут совершать благородные и добрые дела совершенно бескорыстно.-«Ну ордена я конечно не заслуживаю, а вот от медали какой нибудь, я бы не отказался! Может Вы походатайствуете?               
 Что Вам стоит, а я был бы Вам очень благодарен!» - робко попросил я, и посмотрел на следователя невинным взглядом. - «Как-же, как-же, сейчас и походатайствую!» - И с этими словами он нажал, на какую то кнопку на столе. Дверь открылась, и в кабинет вошел сержант милиции, с несколько изуродованным лицом, и приплюснутым носом, по-видимому, бывший боксер, тяжеловес. - «Ванюша», - ласково сказал следователь - «Возьми ты этого умника,
да посади в карцер, пусть посидит пару дней, может и еще поумнеет!» - «Мне пару дней нельзя»- возразил  я. - «Меня завтра в армию забирают, и если я не приду на призывной  пункт, то наша страна лишится еще одного своего защитника, по вашей вине. Не знаю,подейстовал на следователя мои слова, или я просто ему надоел, но через два часа я уже был на свободе, а еще через день уже ехал в поезде дальнего следования к месту прохождения службы. Что  ждало меня впереди?

9. Армия

А впереди меня ждал город «Высший Волочок», учебный  батальон, и начальная военная подготовка.
Процесс превращения человека в солдата не является мгновенным, человеческие качества исчезают постепенно, у кого быстрее, и он становится  сержантом, и даже старшиной, у кого медленнее, и тот дослуживается только до ефрейтора, в крайнем случае, до младшего сержанта. У меня же этот процесс был настолько медленным, что я так и остался рядовым на протяжении всей своей службы. Внешне же это происходит достаточно быстро, и начинается с посещения бани. Ты входишь в баню человеком, а выходишь постриженным наголо, одетым в солдатскую форму и  кирзовые сапоги. Ты становишься в строй, и делаешься уже не Петей, Ваней, или Колей, а рядовым Ивановым, Петровым, Сидоровым, с  обязательным выполнением приказов начальников, какими бы они глупыми тебе не казались. Основной формулой солдатской жизни является просто правило - «Ты начальник- я дурак, я начальник- ты дурак. не умеешь-научим,не хочешь-заставим. Приказ начальника, закон для подчиненного. А после принятия присяги твоя жизнь уже не принадлежит тебе, а становится собственностью государства. в лице твоих непосредственных командиров.
Процесс принятия присяги описывать нет необходимости. Каждый либо сам принимал присягу, либо видел по телевизору, как это делают другие. Мне же этот процесс напомнил те далекие уже времена, когда меня принимали в пионеры, тогда мы тоже давали клятву на верность Родине, с той лишь разницей, что не целовали край красного знамени, что мы и делали сейчас в торжественной обстановке, преклонив колена. После принятия  присяги, был праздничный обед, и каждому из нас досталась свиная отбивная на косточке, что случилось первый и последний раз за все три года моей службы. Жаль, что присягу принимаю только один раз, я готов был принимать ее хоть каждый день, или хотя бы раз в неделю. Но процесс принятия присяги на этом не закончился, и продолжался после отбоя в казарме, установленной железными, двухъярусными кроватями. Правда, он проходил в менее торжественной обстановке, без оркестра  и офицерского состава. Вместо офицеров было всего лишь три сержанта, причем каждый из них держал в руке обыкновенную столовую ложку, заменяющую, по-видимому, красное знамя. Этот процесс был упрощен до предела. Вызываемый, подойдя к сержантам,длжен был снять трусы, после чего получал звонкий удар по голой заднице, под дружный смех окружающих. Было не больно, но несколько обидно.
И все бы окончилось благополучно, если бы не мой сосед по кровати, с которым у нас уже начинала зарождаться начальная стадия дружеских отношений. Он  неожиданно наотрез отказался принимать присягу, сказав при этом, что видел всех этих сержантов в гробу, в белых тапочках. И он мог это себе позволить. Он был мастером спорта по боксу и спарринг партнером членов сборной Союза в полутяжелом весе. Было ли это известно сержантам, я не знаю, но они не  стали настаивать, и, пожелав всем  спокойной ночи, удалились. Прошло несколько дней и казалось, что этот инцидент забылся, но однажды сержант Мелешкин вывал моего приятеля  к себе в каптерку, под  каким то благовидным предлогом. Предчувствую недоброе мой друг попросил меря пойти вместе с ним, и при необходимости оказать ему посильную поддержку. Вежливо постучавшись, мой друг вошел в каптерку, оставив дверь слегка приоткрытой. Я же, оставшись в коридоре, и сделав вид, что осматриваю висящую на стене стенгазету, стал напряженно прислушиваться, к доносившемуся ко мне через полуоткрытую дверь разговору. Все было тихо и спокойно, как вдруг, мимо меня прошли еще двое сержантов. Войдя в каптерку, они плотно закрыли за собой дверь, захлопнув ее на замок. Дело принимало нехороший оборот. Я прижался ухом к двери и замер. За дверью стояла тишина, предвещая бурю, которая и не замедлила разразиться. Раздались угрозы, взаимные оскорбления, так не совместные с высоким званием бойца Советской армии, затем какая то возня и звук, какой бывает при падении на пол чего- то тяжелого и мягкого. Этот звук повторился еще два раза. Щелкнул замок, дверь открылась, и на пороге показался мой друг, прижимая к голове носовой платок, из под которого сочилась тонкая струйка крови. - «Что случилось?» - тревожно спросил я, показывая на голову.-«А,ерунда,пряжкой от ремня немного голову поцарапали,дураки,а теперь вот лежат. отдыхают!» -и  медленно  досчитав до девяти, сказа-«Аут!»Затем вставил ключ в замочную скважину, закрыл дверь снаружи, оставив ключ в дверях. Пусть отдыхают себе, а когда отдохнут, кто нибудь их и откроет. Зайдя в туалет, он смыл кровь, заклеил рану полоской газетной бумаги, и мы вышли на улицу подышать свежим воздухом перед предстоящей вечерней проверкой. Крупные хлопья снега медленно опускались на землю, покрывая  ее мягким белоснежным ковром. Слабый свет луны, пробиваясь через абажур облаков, придавал всему окружающему пространству загадочный и таинственный вид. Большая, черная кошка, бесшумно скользя по белой скатерти снега, подошла к нам, доверчиво потерлась мордой о сапоги, ласково мурлыча, и пошла дальше, уже не обращая на нас никакого внимания, гордая и независимая.
-«Не к добру это!» - подумал я, но все обошлось благополучно, сержанты немного отдохнули и были выпущены на свободу каким то сердобольным солдатом. Мы походили строем вокруг здания казармы, услаждая слух начальства громким пением солдатских песен. - «Комсомольцы-добровольцы, мы сильны нашей верною дружбой, сквозь огонь мы пройдем, если нужно» - пели мы. И мы бы прошли сквозь огонь, как прошли через огонь войны наши отцы, защищая свою родную, такую непохожую на другие землю, но к счастью тогда это было не нужно, и чаша сия нас миновала. А вскоре моего друга, по приказу вышестоящего начальства перевели в другую часть, и наши дороги, к моему глубокому сожалению, разошлись в разные стороны. - «Эх, родина, коверкаешь ты нас!» - сказал он на прощание, крепко пожимая мою руку, и я понял, что он тоже с сожалением расстается  со мной.

10. Топографический отряд

Быстро пролетели два месяца службы в учебном батальоне, и из нас был сформирован отдельный, топографический отряд, под командованием подполковника Мороз. Отряд был небольшой, человек сто, включая офицеров и военнослужащих младшего командного состава. И опять был поезд дальнего следования, увозящий нас на место постоянной дислокации в деревню Собиновка, Владимирской области, километрах в тридцати от древнерусского города Владимира. Казармы находились, конечно, не в самой деревне, а километрах трех от нее, где раньше помещалось какое то другое воинское подразделение, расформированное за ненадобностью. Казармы представляли собой два довольно больших, кирпичных дома, напоминающих студенческое общежитие. Здания находились, мягко говоря, не в  очень образцовом состоянии. Досчатые полы местами были провалены, оконные стекла выбиты, две большие печки никак не хотели разжигаться, и нестерпимо дымили, наполняя спальню едким, удушливым дымом. Офицерские домики, расположенные неподалеку, выглядели несколько лучше, хотя тоже нуждались  в ремонте. Перед нами была поставлена боевая задача, в срочном порядке отремонтировать все это с помощью подручных средств, применив солдатскую смекалку. На экстренном, всеобщем собрании боевого состава части, состоявшимся в давно не топленном, холодном помещении клуба с большой речью выступил командир отряда, подполковник Мороз, и, призвав всех проявить высокую сознательность и воинскую дисциплину, закончил ее такими  словами - «Не боги горшки обжигают, солдат должен уметь все, а советский солдат  и еще немного больше! Цели поставлены, задачи определены, за работу товарищи!» И мы принялись за работу. Дело нашлось всем. Наиболее расторопные стали снабженцами, доставая неизвестно где строительные материалы. Наиболее умелые стали плотниками, штукатурами, малярами, быстро освоив все строительные специальности. Офицеры стали мастерами, учетчиками работ и надсмотришиками одновременно. Коммунисты, как всегда были впереди, показывая чудеса трудового героизма и высокую политическую сознательность. Художники, под руководством майора Баранова, целыми днями писали крупными буквами на полотнах красной материи лозунги и призывы, содержание которых они брали из передовиц газеты «Правда», рисовали плакаты и оформляли красный уголок, чтобы уставшие от дневных трудов солдаты могли отдохнуть в культурной обстановке. Ежедневно  выходили боевые листки с фамилиями, наиболее отличившимися на трудовом фронте передовиков производства. - «Страна должна знать своих героев!» - говорил замполит, и делал все, чтобы осуществить этот лозунг на практике. На дверях К.П.П. висел лозунг, сочиненный лично замполитом, которым он очень гордился -«Театр начинается с вешалки, а воинская часть с К.П.П.!»Входные ворота были украшены картиной символизирующей единство армии и народа. На одной половине ворот был изображен солдат, на другой рабочий, так что когда створки ворот закрывались, их руки соединялись в крепком мужском пожатии. Однако местные жители, воспитанные на лубочных картинах доморощенных художников, не поняли глубокого, философского содержания  картины Майора Баранова, и  реагировали на нее не  однозначно. На подростков до шестнадцати лет, картина действовала как красная тряпка на быка. Летом они стреляли в нее из рогатки, норовя попасть в глаза. Зимой тренировались в метании снежков, так что лица обоих героев превращались в большой снежный ком, и получался один человек с двумя туловищами, четырьмя ногами и руками и одной огромной, белой головой, без глаз, носа и рта. Майор вынужден был даже выставить дополнительный пост, непосредственно перед своим произведением. Но это помогло слабо. Часовой тут же попадал под перекрестный огонь, скрывавшихся в кустах стрелков, и вынужден был позорно прятаться в здание К.П.П.У людей   постарше, картина, наоборот, вызывала прилив дружественных чувств, особенно в выходные и праздничные дни, и они, стремясь показать свое единство с армией, ломились на К.П.П. ,угощая караульных водкой, приглашали к себе домой, что приводило к нарушению устава, и подрывало обороноспособность Советской армии.
Но полного единства армии и народа, достигали только отдельные представительницы женского населения деревни, что приводило к заушениям дисциплины, самовольным отлучкам, и даже дракам с местными ухажерами этих самых смелых дам. Вобщем произведение майора Баранова объективно оказалось вредным  и наносило ощутимый урон морально  волевым качествам его подчиненных, и после мучительных колебаний он распорядился удалить его с фасада ворот. Вобщем, в довольно короткое время, задачи, поставленные командованием были выполнены и даже перевыполнены, кроме жилых помещений были отремонтированы клуб, столовая и даже гауптвахта, дабы провинившиеся и попавшие туда на исправление лица, могли все таки находиться там в более, менее человеческих условиях. Щели в полах были заделаны, окна вставлены, а из печных труб в холодные. зимние вечера устремлялся к небу, извиваясь, как змея, столб дыма, придавая казармам жилой и уютный вид. Можно было поступать к решению основной задачи, ради которой и был создан топографический отряд. Мы должны были стать крупными специалистами в области топографии и геодезии, чтобы внести свой вклад в укрепление обороноспособности нашей, горячо любимой родины.
Отвечал за военную подготовку самый молодой из офицеров тридцатилетний капитан Иванов, который тоже был топографом, и занимался строевой спустя рукава, без особого энтузиазма. Он был довольно симпатичный, стройный мужчина, высокого роста, с густой шевелюрой и бакенбардами, и тонкой полоской усов, придававших ему импозантный и вальяжный вид. Имел жену и двоих детей, что не мешало ему заводить многочисленные романы на стороне, во время частых выездов на полевые работы. Под его опекой находились также футбольная и хоккейная команды, созданные по его инициативе. Коллектив художественной самодеятельности находился под опекой майора Баранова, больше похожего на старого, облысевшего козла. Волосы на голове заменяла небольшая, клинообразная бородка, напоминавшая бороду всесоюзного старосту довоенных лет, Михаила Ивановича Калинина. Несмотря на изможденный вид, он был подвижен и вездесущ, и мне иногда казалось, что он может находиться одновременно в нескольких местах сразу. Тот, кто служил в армии знает, что быть спортсменом, или артистом художественной самодеятельности выгодно. Они занимают привилегированное положение в армейской иерархии, их освобождают от нарядов и разных видов принудительных работ, они ездят с концертами в подшефные гражданские организации, награждаются увольнениями из расположения части. Я тоже хотел быть артистом, но ввиду полного отсутствия голоса и слуха, не был принят в состав художественной местной самодеятельности.

11. Я футболист.

Артиста из меня не получилось, и тогда я решил стать спортсменом. Впрочем, это решение созрело у меня еще до армии, когда я по знакомству раздобыл себе квалификационный билет спортсмена второго разряда по футболу и хоккею. Я  мог бы с таким же успехом присвоить себе и первый разряд, и даже стать мастером спорта, но по природной скромности, постеснялся. Вот эти то  документы я и предъявил нашему спортивному организатору, капитану Иванову. - «Так,  второй разряд, говоришь, за «Пищевик», говоришь, играл, а что это за команда такая? Я что то не знаю, вот «Динамо» знаю, «Спартак» знаю, а «Пищевик»? А может ты
такой же футболист, как и артист?
-«Да такой команды, наверное, и вообще то нет?» - сказал он, подозрительно  разглядывая документы, и не менее подозрительно меня самого. - «Ну ладно, там видно будет, пройдешь проверку боем, может быть ты такой же футболист, как и артист?» - и вписал мою фамилию в список кандидатов. Желающих стать спортсменами набралось достаточно много, и если в хоккейную команду конкурса не было, то футболистами оказалось почти половина нашего отряда, и предстояло пройти суровый, конкурсный отбор. Оказалось, что все играли в классных командах и вот- вот должны были стать мастерами спорта, и стали бы ими наверняка, если бы их неожиданно не забрали в армию. и послали служить в отдельный, топографический отряд по командованием подполковника Мороз. Но странное дело, почти все в своих командах были нападающими, в крайнем случае, полузащитниками, защитников почти не было, и чтобы восполнить этот пробел, я сказал, что до армии играл в качестве правого защитника, и на это место и был поставлен в стартовый состав товарищеского матча с командой соседней воинской части. Вратарем стал бывший баскетболист, рядовой Тюрин, и надо сказать, что он совсем не плохо защищал ворота нашей молодой команды.
И  вот одиннадцать человек основного состава, отобранные  лично капитаном Ивановым по только ему известным критериям, в новенькой, только что купленной футбольной форме, под одобрительные крики болельщиков выбежали на поле, и заняли места согласно номерам, нарисованным на футболках. Весь офицццерский состав, во главе подполковником Мороз, с женами и детьми, расположился на почетных местах на трибуне, специально сделанной нашими доморощенными умельцами. Рядовым болельщикам места на трибуне не хватило, и они приветствовали команды стоя. Пожелав победы сильнейшим, замполит Баранов сделал первый удар по мячу, раздался свисток судьи и матч начался. Ни в той, ни в другой команде, ни Пеле, ни Марафоны не оказалось, но если этот матч для нашей команды был первым, то наши противники выглядели уже сложившимся коллективом, с наигранными игровыми связями. Если крайние нападающие нашей команды выглядели вполне прилично, то центральный нападающий, и оба полусредних явно выпадали из ансамбля. Это были игроки явно выраженного таранного типа, но слово таран, они понимали буквально, тараня защитников противника своими мощными телами, сбивая их с ног, и при этом, совершенно забывая про футбольный мяч, который интересовал их гораздо меньше, чем ноги их визави. Подстать им был наш левый защитник, явно проигрывающий единоборство своему техничному и быстрому подопечному. Полузащитники нашей комнды, призванные быть связующим звеном между защитой и нападением, скорее связывали нашу защитную линию с нападающими противника, и лишь наш центральный ащитник, Лева Мочалкин, по мастерству игры вполне соответствовал уровню второго разряда, который у него и был. Что касается меня, то мой подопечный оказался не самым сильным игроком своей команды, и мне довольно успешно удавалось его нейтрализовать. Вобщем игра нашей команды оставляла желать лучшего, и к концу первого тайма счет был уже 3:0 не в нашу пользу. Он мог бы быть и больше, если бы не самоотверженная игра нашего вратаря, бывшего баскетболиста, рядового Тюрина. В перерыве к на подошел весь красный от гнева капитан Иванов, и сказал, что если м и дальше так будем играь, то после матча вся команда получит десять суток гауптвахты, с обязательным привлечением к исправительным работам, по  очистке сортира, который находился далеко не в идеальном состоянии. - «Если не умеете работать ногами, то поработаете руками, и половой тряпкой!» - сказал он, явно не понимая, что даже под страхом смерти, человек, ни разу не садившийся за пианино, не сможет сразу сыграть не  только полонез Агинского, но даже и собачий вальс.
Не знаю, что подействовало, угроза наказания, или изменения в составе команды, сделанные капитаном Ивановым, но во втором тайме игра нашей команды несколько улутчилась, и мы уже не только оборонялись, но даже иногда переходили в атаку и создавали непосредственные угрозы у ворот противника. Перспектива чистить сортир мне совсем не улыбалась, и, вспомнив мо футбольное детство, я решил взять инициативу на себя, стал подключаться к атакам, и создал даже несколько опасных  моментов, один из которых закончился голом. Я прорвался по правому краю, обыграл защитника, и отдал точный пас, вышедшему на замену, центральному нападающему, Игорю Долгову, который неотразимым ударом послал мяч в сетку ворот. Болельщики были в восторге. Командир части, подполковник Мороз встал и стоя приветствовал  первый успех нашей команды, который, к сожалению, оказался и последним. Его примеру последовали, и все остальные офицеры нашей части. Счет стал 3:1.Но долго совмещать функции нападающего и защитника, мне было явно     не по силам, и я вернулся к исполнению исключительно оборонительным функциям правого защитника, и тут фортуна снова улыбнулась мне. Я оказался в нужное время, в нужном месте. После очередного прорыва, центральный нападающий команды противника нанес сильный удар по нашим воротам, мимо нерасчетливо вышедшего из ворот вратаря. Гол казался,
неминуем, в воротах никого  не было, кроме меня, и волею случая мяч попал именно в то место, где стоял Я.сильным ударом я выбил его из ворот, и тем самым спас нашу команду от поражения с разгромным счетом  4-1.Я стал героем дня, был признан лучшим игроком матча, и в качестве награды, получил внеочередное увольнение в город, вместе с другими игроками, Виктором Тюриным, Львом Мочалиным и Игорем Долговым.

12. Увольнение в город

В ближайшую субботу, надев парадную форму, и начистив до блеска сапоги, мы
отправились в увольнение, побродить по историческим местам, посетить музеи  и ознакомиться с достопримечательностями славного древнерусского города Владимира. Но, как известно человек предполагает, а бог располагает. Уже подходя к музею, мы неожиданно наткнулись на небольшую, выполненную в стиле древнерусского зодчества избушку, на  входных дверях которой была нарисована симпатичная, молодая, легкомысленно улыбающаяся, сидящая верхом на метле баба Яга. Одежды на ней не было совсем, и только длинные волосы, спускаясь по груди на колени, прикрывали самые  интересные места ее совсем не старого тела. Вверху, крупными буквами древнеславянским шрифтом было написано:
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»
-«Терем, терем, теремок, из трубы идет дымок, видно варится обед, есть там люди или нет?»-произнес нараспев Игорь Долгов.-«Не зайти ли посмотреть? Что то есть хочется!»
,Люди там  были, но были и свободные столики, украшенные скатертями самобранками, разрисованными всевозможными яствами, описывать которые я не буду,
так как не знал названия этих блюд. Художник был, видимо, не только большой любитель поесть, но, и обладал большим талантом в области гастрономической живописи. Все нарисованное им было настолько  натуральным, что казалось протяни руку и бери чего только душа не пожелает, но к  сожалению это только казалось. Я протянул руку и взял меню. Ассортимент отличался от изображенного на скатерти изобилия, как прекрасная мечта отличается от грубой реальности жизни. Но кое-что заслуживало внимания, особенно для человека, посаженного на солдатскую диету. Да и в конце концов зачем нам, русским людям, эти иностранные экзотические блюда, когда есть расстегаи, семга, осетрина, красная и  черная икра, блинчики со сметаной, на худой конец, да и хорошо поджаренная картошка, с малосольным огурчиком, селедочкой пряного посола и грибками, да под рюмочку водочки, что может быть лучше! Но вот цены, цены явно кусались, и наши желания совершенно не соответствовали нашим возможностям. Нам предстоял трудный выбор, либо купить водки, тогда на закуску почти не оставалось денег, либо купить пусть скромную, но все же хорошую закуску, но тогда, как известно, сухая ложка глотку дерет.
-«Что ты так долго рассматриваешь, дай-ка сюда меню» - несколько грубовато сказал Игорек, и отобрав у меня меню, небрежным жестом подозвал официантку, молодую, симпатичную девушку, в коротенькой черной юбке, едва-едва прикрывающей ее аппетитные, круглые колени. Под ослепительно белой блузкой прятались два больших и упругих полушария великолепной груди. - «Девушка, пожалуйста, четыре свиных отбивных, четыре осетринки, салат оливье, графинчик водочки, и запить чего нибудь. Что у Вас на третье» - «Русский квас, очень вкусный.»-«Да пожалуйста кваску, и пока все, а дальше видно будет»-сказал Игорь, и слегка похлопал официантку по аппетитной, круглой заднице. Она покраснела, и от этого стала еще симпатичнее. Мы с изумлением смотрели на действия нашего товарища. - «Ты что, наследство что ли получил, или банк ограбил?»-спросил Тюрин.-«Вот где скрывается подпольный  миллионер!»-«Дядюшка из Америки прислал?»-строил догадки Лева Мочалкин.-«Тетушка из Бразилии!»-отрезал Игорь,»-и вообще не ваше дело, много будете знать. скоро состаритесь, я сегодня добрый, я угощаю!»
-«И вообще, не ваше дело, сидите, и не вякайте, я сегодня добрый, я угощаю. - «Он прав, кто платит, тот и музыку заказывает»-сказал я,-«Давайте выпьем за нашего дорогого Игорька, и не будем задавать лишних вопросов, мы же не следователи!» - «За Игорька, за Игорька, нашего благодетеля!»-дружно поддержали меня остальные члены нашего маленького коллектива. Звякнули рюмки, и живительная влага, пройдя по пищеводу, слегка обожгла желудок. Раздался хруст огурца, и наступило молчание. Все дружно пережевывали пищу. - «Это тебе не манная каша!» - глубокомысленно заметил Лева Мочалкин с аппетитом заглатывая ломтики осетрины. - «С таким питанием можно и чемпионат  мира выиграть!»-«Ну, давайте по второй, один раз живем!»-оптимистично заметил рыжий Тюрин.-«Жрать, дело свинячье,выпить.дело благородное!»-«Не гони лошадей, закуси  сначала, а то быстро окосеешь»-резонно возразил Игорек, и разрезав на мелкие кусочки  сочную, чуть покрытую золотистой корочкой, отбивную, ловко насадил кусочек на вилку, и изящным движением направил себе в рот.
-«И вообще процесс принятия пищи, дело серьезное. Есть надо культурно, а не как Тюрин, например, чавкает как свинья, его в приличное общество пускать нельзя».- Рыжий Тюрин слегка покраснел, но чавкать перестал и принялся разрезать отбивную ножом, придерживая ее вилкой. По тому как он это делал, было видно, что в прошлой своей жизни к светски манерам о был, мягко говоря, не приучен.-«Я после первой не закусываю»-сообщил Лева Мочалкин и снова наполнил рюмки-«За Игорька, за Игорька. нашего благодетеля!»-снова предложил Тюрин, умильно щуря свои узкие глазки. Волосы, брови, и даже ресницы его были такими рыжими, что казалось, что белков глаз у него не было совсем. - «Да хватит подхалимничать!»- возмутился Игорек» - Не люблю я этого, давайте лучше выпьем за обслуживающий персонал этой прекрасной таверны, в лице самой красивой ее представительницы, Тамары! Вас ведь Тамарой зовут?» - обратился он к проходящей мимо официантке. - «И вовсе я не Тамара, а Светлана» - обиделась она - «И вообще я на работе, и у нас не положено разговаривать с посетителями. - «А, правильно, правильно, Светлана, Светланка, Светлячок, Светлячонок, это еще лучше, какое красивое имя, я прямо влюблен! Пью за Вас!» - «Фу, какие глупости вы говорите» - жеманно произнесла Светлана - «И вообще солдатам пить водку не положено, здесь, между прочим, патрули бывают, можно и на губу попасть».  - Жеманно произнесла Светлана, и надув свои слегка накрашенные губки, отошла от стола, ловко увернувшись от нескромных рук слегка расшалившегося Игорька. - «А, ведь действительно, как это мы не подумали, надо как- то замаскироваться! Светочка, дорогая, принеси, пожалуйста, четыре пустых стакана, для защитников Родины, не сочти за труд». - «Ну, вот еще, сами идите  и берите, а мне не положено, начальство заругает» - сказала Светлана, но стаканы все-таки принесла, и,  поставив на стол, слегка коснулась своим бедром ноги Игорька. Мы  выпили еще, в голове приятно зашумело. Я откинулся на спинку стула и стал осматривать окружающее меня пространство. За соседним столиком
расположилась веселая мужская компания из шести человек примерно нашего возраста, но в цивильной, гражданской одежде. Они громко разговаривали, время, от времени бросая на нас недружелюбные взгляды. «Гляди Яшка как салаги раздухарились» - громко сказал один из них, и к Светке пристают, а она, между прочим, моя невеста!»-   с этими словами он поднялся, держа в руке початую бутылку с водкой, пододвинул свой стул к нашему столу, и  сел на него, небрежно закинув ногу на ногу. - «Это вашему столу от нашего стола. В каких войсках служите? Что- то я не видел никогда таких эмблем, небось, обозники какие-нибудь?» - «Мы такую дрянь не пьем» - гордо произнес Лева Мочалкин-«А служим в К.Г.Б.,ты не смотри, что у нас нет звездочек, это для конспирации, а на самом деле мы все полковники, а этот вот генерал!»-«А я маршал,встать,смирно!»-скомандовал он, и с такой силой ударил о стол донышком бутылки, что из горлышка выплеснулась струйка прямо в лицо нашему уважаемому генералу, Игорю Долгову. - «Есть, товарищь маршал!» - сказал Игорек, затем быстро встал и с силой вдавил голову маршала в тарелку с недоеденным салатом. «Смываемся!» - приказал он, и быстрым движением направился к выходу, не забыв при этом положить деньги на стол.
.-«Светочка дорогая, до свиданья, счет оплачен, деньги на столе, сдачи не надо!»-громко крикнул он, открывая входную дверь, и перешел от спортивной ходьбы на спринтерский бег. Мы последовали за ним. Наши преследователи последовали за нами, но были не совсем в спортивной форме, и постепенно стали отставать, а затем и совсем отстали. Вскочив в ближайший автобус, мы почувствовали себя в полной безопасности. - «Товарищи солдаты! Ваши  увольнительные, прошу!» Перед нами как будто из под земли. во всей красе возник молоденький, розовощекий лейтенант, с нарукавной повязкой, на которой крупными буквами было написано - «ПАТРУЛЬ» Рядом с ним с невозмутимым видом стояли два высокорослых, широкоплечих сержанта с кинжалами за поясом. - «Так!» - сказал лейтенант, внимательно глядя нам в глаза, и втягивая носом воздух, как это делают собаки, когда идут по следу. - «Водка, плюс  пиво, не менее 300 граммов на рыло, придется немного полечиться, это от глупости лекарства нет, а от пьянства есть! Вот посидите немного на губе, глядишь и вылечитесь!» И нам пришлось все - таки мыть солдатский туалет на гауптвахте Владимирского гарнизона. Лекарства, хоть неприятное, но действенное. В родную часть мы вернулись через трое суток, и были встречены  как герои, только что вернувшиеся из вражеского плена. Однако офицерский состав нашей части явно не был восхищен нашими подвигами, и в качестве награды мы получили по пять нарядов вне очереди, и лишение увольнения в город на длительный срок.


13.ГЕНЕРАЛ

А потом была проверка боеготовности нашей
части высоким начальством из Владимира, на которой должен был состояться парад  и стрельба из карабина Симонова из положения лежа. Целую неделю мы только и делали, что ходили строем и громко пели солдатские песни, из которых мне запомнились две: - «Комсомольцы-добровольцы» и «Соловей, соловей, пташечка». Запевалой был рыжий Тюрин. И вот настал день Х.Был наведен полный марафет. Художник, у которого оказался пусть не очень красивый, но зато очень громкий голос, и украсили
казармы лозунгами и плакатами патриотического содержания. В красных уголках появились стенгазеты с очень умными статьями, в которых наши командиры призывали нас, молодых солдат добросовестно и честно служить родине, не посрамить честь и достоинство советского воина. Кругом была идеальная чистота. Лужи на дорожке, по которой мы должны были пройти маршем, был засыпаны песком и гравием, а сбоку была построена трибуна, на которой должно было стоять высокое начальство,
приветствуя славных воинов-топографов. Мы четким шагом прошли мимо импровизированной трибуны, на которой в окружении офицеров, стоял высокий человек в генеральской папахе, и, приложив руку к виску, громко приветствовал нас следующими словами - «Здравствуйте товарищи топографисты!» Рядовой Тюрин  превзошел самого себя, его голос просто сотрясал воздух, а слова, соловей, соловей, пташечка, жалобно поет, звучали как раскаты грома. Мы дружно подпевали. На стрельбище, капитан Иванов, обещал десяти лучшим стрелкам предоставить десятисуточный отпуск, с поездкой на родину. И странное дело, если на тренировках я стрелял из рук вон плохо, то здесь я превзошел самого себя. Первым, я, конечно, не был, но если память мне не изменяет, вошел в тройку призеров, за что и получил такой  желанный и долгожданный отпуск. Все было хорошо, но, как  известно, ложка дегтя портит бочку меда. И токая ложка нашлась!
Столовая сверкала и блестела. Солдатские миски были надраены до зеркального блеска. Столы и пол сияли первозданной чистотой, а  офицерский столик был накрыт скатертью, украшенной замысловатыми узорами, вышитыми руками офицерских жен. На краю каждого из толов стояла большая кастрюля с наваристым борщом, в котором плавали солидные куски аппетитно пахнущего, самого настоящего мяса. Мы уселись, согласно заведенному порядку и разводящий Смехов стал наполнять миски по цепочке в дальний угол стола. Ароматный запах распространился на всю территорию столовой, вызывая обильное выделение желудочного сока. - «Давно нас так не кормили» - сказал Лева Мочалкин,отправляя в рот очередную порцию борща.-«Ведь могут, когда захотят!»Дверь открылась, и в сопровождении свиты в столовой появился генерал. За ним следовали подполковник Мороз и майор Баранов, возбужденные и слегка раскрасневшиеся от быстрой ходьбы.-«Встать, смирно!»-испуганно  закричал дежурный офицер, и строевым шагом направился к высокому гостю, собираясь отдать рапорт, но был остановлен мягким движением начальственной руки.-«Отставить, отставить.»-милостиво разрешил генерал.—«Пусть солдаты спокойно покушают, они это заслужили!»
«Да  и мне не помешает перекусить, давно я не едал солдатской пищи»- с этими словами генерал к одному из столов и занял свободное  место в самом конце стола, рядом с рядовым Перепелкиным, который от испуга чуть было, не проглотил ложку. Он был из далекой сибирской деревни, и настоящего генерала видел впервые в жизни. Разводящий, рядовой Смехов наполнил  до краев миску, и вместо того, чтобы передать ее по цепочке, сам решил обслужить высокого гостя. Но, как говориться, если бы знать, где упадешь, то подстелил бы соломки. Немного не доходя до генерала, он неожиданно споткнулся, миска накренилась, и часть содержимого вылилось на оторопевшего от неожиданности генерала. Смехов совсем растерялся и уронил миску на пол. Большая, рыжая кошка, сидевшая под столом, прыгнула за миской, выхватила из нее кусок мяса, и  с радостным урчаньем скрылась в своем убежище. Все затаили дыхание, наступила полная тишина, предвещавшая бурю, которая и не замедлила разразиться. Реакция высокого гостя совершенно не соответствовала его высокому званию. Генерал ругался, как сапожник перед лицом готового провалиться под землю рядового Смехова, и, казалось, еще немного и от него останется  только мокрое место.
Подполковник Мороз схватился за сердце, и бессильно опустился на скамью. И только майор Баранов оказался на высоте. Он достал из кармана носовой платок, встал на колени, и стал ловкими движениями счищать с генеральских брюк, налипшее на них содержание солдатского борща. - «Ничего, товарищ генерал» - ласково приговаривал он, сейчас все отмоем, и следа не останется. Что ты стоишь как истукан, сбегай на кухню, принеси воды!» - приказал он совсем обалдевшему Смехову. Сейчас, сейчас все отмоем!» Но генерал уже пришел в себя, гневно оттолкнув  майора, он встал и направился к выходу, с такой силой захлопнув за собой дверь, что казалось, стекла вот-вот вылетят из оконных рам. Наступила полная тишина, а затем громкий солдатский хохот потряс столовую. Впрочем, этот случай скоро забылся. Смехов получил десять суток гауптвахты, подполковник Мороз так и остался подполковником, а майор Баранов получил повышение и сравнялся по званию со своим командиром.

14. Я истопник.

В нашем отряде образовалась вакантная должность истопника. Надо было топить большую. кирпичную печь, обогревающую помещение казармы в холодные зимние дни, дабы уставшие от дневных трудов солдаты, могли  отдохнуть в уютном и теплом помещении. Должность истопника, как и все на свете, имела впрочем, как плюсы, так и минусы. Работы было много, надо было заготавливать дрова для растопки, загружать печь  углем, который она пожирала в довольно большом количестве, чистить колосники, и  поддерживать ее в исправном, рабочем состоянии. Меня привлекала эта должность привлекала тем, что не надо было ходить в наряды, а надо было заниматься одним делом, которое мне нравилось, и я видел результаты своего труда. Пользуясь поддержкой нашего нового командира, и моего друга, Игоря Долгова, я опередил всех конкурентов, и занял, в прямом смысле, эту теплую должность, что привело к непредсказуемым событиям, о которых читатель узнает из дальнейшего этого моего поветствования. Дело в том, что наш отряд был каким то образом связан с гражданской организацией, находящейся в Москве. Сотрудников этой организации, среди которых было много довольно  молодых и симпатичных женщин, мы часто встречали во время наших выездов в поле, где вели с ними бок о бок, совместные работы. Иногда они приезжали к нам в часть, для  согласования каких то производственных вопросов с нашими высокими начальниками, и поселялись в специально для этого выделенном домике, где было три комнаты и большая русская печь, которую я должен тоже был топить, когда там находились гости из Москвы. И вот один такой гость появился вскоре, после моего назначения на должность истопника. Это был неприятный мужчина лет сорока, маленького роста, с красным, длинным носом на круглом, одутловатом лице. Впрочем, я с ним почти не общался, и топил печь по утрам, когда он еще спал, или по вечерам, когда он уже спал. Вобщем печка топилась. ему было тепло, и никаких претензий ко мне у него не было, если бы в один прекрасный день, в этот самый домик не поселили довольно симпатичную женщину лет двадцатипяти, также приехавшую из Москвы, по каким то служебным надобностям. Мы с ней быстро познакомились, и даже немного подружились. Я стал топить печь так усердно, что температура в домике не опускалась ниже 25 градусов, несмотря на довольно большое количество щелей, незакаленные окна, и холодную, морозную погоду. И вот в один прекрасный, морозный вечер, я с ведром угля в руке, и благими намерениями в душе, подошел к дверям домика, служащего гостиницей для наших дорогих, московских друзей. Я толкнул дверь и хотел, было уже войти, но дверь, обычно легко открывающаяся от небольшого усилия, на этот раз не поддалась. - «Странно!» - подумал я - «Что- то здесь не так. «И приложив ухо к холодной поверхности двери, прислушался. Из за двери доносился, какой то подозрительный шум. - «Что  это может быть, уж не поникли  ли туда злоумышленники, а может быть даже и шпионы, с целью завладеть секретной документацией, возможно привезенной с собой нашими московскими коллегами? Шум усилился, а затем последовал звук, похожий на тот, который возникает при ударе ладонью по голой заднице, да простит меня читатель за это не совсем литературное выражение. Затем раздался женский крик, звон разбитой посуды, и быстрые шаги в сторону входной двери.-«Да куда ты дура бежишь, дверь то ведь закрыта!»-отчетливо прозвучал грубый мужской голос.-«Ну точно, бандит напал на Галину»-подумал я и громко постучал в дверь. Все стихло.-«Сейчас,сейчас,открою,только ключ возьму!» Дверь открылась. На пороге стояла бледная Галина Николаевна, вытирая платочком еще не успевшие высохнуть слезы. Блузка на груди была разорвана, волосы обычно аккуратно прпичесанные, растрепались.-«Что случилось?»-спросил я как можно более сочувственным голосом. Впрочем, я уже догадался, что здесь, почти на моих глазах была совершена попытка изнасилования, закончившаяся неудачей, в какой то степени благодаря мне  - «Ой, Толя, как хорошо, что ты  пришел! Представляешь, этот негодяй хотел меня изнасиловать! Подумать только! Ведь работаем вместе, я и жену его хорошо знаю. Да и старый уже, а все туда же. Козел!» - неожиданно перейдя на ты сказала Галина - «Видишь, как плохо быть одной, каждый норовит обидеть, а защитить некому!» - «Кто? Этот идиот? Сейчас я ему устрою, он у меня попляшет!» - возмутился я, обнимая ее за плечи. В этот момент мне самому захотелось ее изнасиловать, и я робко попытался поцеловать ее в губы, но она мягко отстранилась. - «Не надо,Толя,не сейчас, и с ним не связывайся, а то наживешь неприятности, потом не расхлебаешь! Все равно он завтра уезжает, вот тогда и приходи!» - сказала она, и слегка коснулась губами моих губ. Я жарко натопил печку, научил ее, как закрыть свою комнату на палку и пошел в казарму, чтобы успеть на вечернюю проверку. На следующий день, чтобы не рисковать самому, я дал задание Плитычу сбегать в ближайший магазин за водкой, снабдив его деньгами, полученными мной от родителей. Мое задание он успешно выполнил, и получив свою долю, удалился довольный, а я стал с нетерпением ждать вечера.
Все складывалось удачно. Неудавшийся насильник утром отбыл в Москву. День был праздничный, и наше начальство устроило в клубе торжественное заседание с художественной последующей самодеятельностью и танцами с приглашенными из соседних деревень девушками. Мой расчет строился на том, что пока все будут развлекаться в клубе, я неплохо проведу время с Галиной Николаевной, которая впрочем, для меня стала уже просо Галей. Как ни долго шло время перед вожделенным свиданием, но день, казавшийся таким бесконечным, наконец, кончился. Стало смеркаться, и я с неизменным ведром, до краев наполненным углем, бутылкой водки, спрятанной во внутреннем кармане солдатского бушлата, и немудреной закуской, купленной в солдатском буфете, появился перед дверью заветного домика, предвкушая радость общения с посланной мне судьбой женщиной. Впрочем, радость оказалась не долгой. Мы выпили, поговорили о чем- то, и приступили к страстным поцелуям, лежа на солдатской кровати, лаская друг друга руками, то, прижимаясь, то, отстраняясь, друг от друга. Развязка казалась неотвратима, как вдруг…В который раз судьба сыграла о мной глупую и злую шутку. Скрипнула входная дверь, в коридоре раздались шаги, и в соседнюю комнату вошел командир нашего отряда, полковник Мороз, сопровождаемый, судя по голосу, незнакомым мне офицером. Они уселись перед печкой, и уходить, судя по всему, особенно не торопились. Надо сказать ,что дверь, разделяющая между собой комнаты, была сделана из тонкого листа фанеры, так что слышимость была очень хорошая. и складывалось впечатление, что собеседники сидят  рядом с нашей кроватью. Кровать же была. хотя и удобная, но обладала одним существенным недостатком, издавала громкий скрип. при малейшем прикосновении к ней. Этот недостаток не имел большого значения, когда мы находились с Галей вдвоем, но был совершенно нетерпим в присутствии посторонних. Мы тесно прижались друг к другу, стремясь соблюдать абсолютную неподвижность. Я чувствовал себя как разведчик, подкравшийся к самому переднему краю обороны противника, когда малейшее,неосторожное движение может привести к трагическому исходу. Раздалось характерное бульканье, производимое жидкостью, происходящее при переливании из одного сосуда в другой. - «За Ваше здоровье,товаришь полковник, желаю Вам уже  этом году стать генералом! Всех благ Вам и вашей семье!» Звякнули стаканы, и на некоторое время стало тихо, а затем раздались звуки, подобные тем, какие издают хищники, терзающие свою добычу, только менее громкие.-«А вот попробуйте осетринки товарищ полковник, только сегодня в Москве ,в Елисеевском покупал. Правда, хороша?» - «Не плоха, не плоха»-снисходительно согласился Мороз-«Но настоящую я ел будучи на Амуре, когда был таким же капитаном как ты, но только мне не было тогда и тридцати. Ни с чем не сравнимый вкус, это было что- то потрясающее!» - и полковник ностальгически вздохнул, вспоминая уже далекие годы своей молодости. - «А у вас здесь уютно и  тепло, просто приятно посидеть!»-капитан не знал чем бы еще порадовать полковника.-«Да у нас в части везде порядок»-гордо произнес Мороз,-«А истопник, так просто молодец, несмотря на то что москвич, да еще и из интелегентиков, надо бы его как то поощрить, ефрейтора, что ли присвоить?» У меня свело губы и началось обильное выделение желудочного сока. - «Вот сволочи, осетрину жрут! Какой уж там ефрейтор, на губу бы не угодить!» - «А где Галина Николаевна?» - вдруг вспомнил полковник» -что то я ее в клубе не видел, спит наверное?».Он встал со стула, подошел к двери, и деликатно постучал.-«Галина Николаевна, Вы спите? Можно Вас навестить?» Стараясь производить как можно меньше шума, я перешел из лежачего положения в сидячее. Кровать предательски заскрипела. - «Ой, нельзя, нельзя, я не одета, я сплю» - вскрикнула Галина жалобным голосом» - Я заболела, у меня температура!» - «А вот мы сейчас вас вылечим!» -сказал полковник, и хотел было уже открыть дверь, но я уже стоял около нее, придерживая ее свои телом. Но силы были неравны. Полковник весил никак не менее центнера, в то время как во мне едва-едва набралось килограммов 70 вместе с сапогами и обмундированием. - «Да откройте Вы, наконец дверь, чего вы боитесь, я же Вас не съем!»Делать было нечего. Я отошел от двери и  с безразличным видом сел на стул. Полковник буквально влетел в комнату, чуть не грохнувшись на пол. Что он подумал, увидя меня сидящим на стуле, а Галину лежащей на кровати, я не знаю.
Однако он покраснел, и, не говоря ни слова, вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Но уходить окончательно он явно не собирался. Время, отпущенное на праздник истекало, приближалась вечерняя проверка. Поцеловав Галину, я вышел из комнаты, и, не глядя на полковника и обалдевшего от неожиданности капитана, удалился. На следующий день я перестал быть истопником, и был отправлен в наряд на кухню, а Галя досрочно уехала в Москву, и у нее были неприятности на работе. Вскоре я потерял ее из вида, хотя до меня, доходили слухи, что она вышла замуж, родила двоих детей, но затем развелась и дальнейшая жизнь у нее не сложилась.


 авторы / произведения / рецензии / поиск / о сервере
  ваша страница / кабинет автора 18+

15. Плитыч
Анатолий Лисицын 2
С отъездом гнерала, уже не было праздничных обедов с наваристым борщом. Вместо борща нам давали жидкие щи из кислой капусты, вместо гречневой каши, манную, кирзовую, или размазанное по тарелке картофельное пюре, скорее напоминающее жидкий клейстер, предназначенный для заклеивания окон в зимнее время. Эта пища действовала на разных людей по разному. Если люди, прибывшие в армию из сельской местности, становились здоровее, то городские худели, и из избалованных, маменькиных сынков, превращались в поджарых, стройных солдат, похожих на голодных собак, вечно рыщущих в поисках пищи. Я катастрофически худел, что впрочем, наряду с отрицательными, имело и положительные стороны. Я сбросил лишний вес, стал стройным и красивым, и наверняка бы нравился девушкам, если бы они служили в нашей части. Однако чрезмерная худоба не только не украшает мужчину, но и уменьшает его физические силы, так необходимые ему в условиях пребывания в дружном армейском коллективе. Поддерживать необходимые для выживания физические кондиции мне помогала спонсорская помощь моей  мамы, ежемесячно присылавшую мне некоторую сумму денег, недостаточную конечно для шикарной жизни, но выручавшую в особо трудные моменты. Я мог позволить себе после армейского завтрака купить в буфете банку сгущенки и в перерывах между занятиями поддерживать мои убывающие силы. А жизнь шла своим чередом. Отряд разделили на две неравные части, хозвзвод и годезистов-топографов. Солдаты хозвзвода ни в какие командировки не ездили, а оставались на основной базе, осуществляя ее постоянное фнкциианирование. Основной задачей  геодезистов, которым к счастью принадлежал и я, было выполнение задач, поставленных партией и правительством. Мы не сидели на одном месте, а постоянно мотались по необъятным просторам нашей родины, и мне это нравилось.
В перерывах между командировками, а также в зимнее время, когда мы, как правило, занимались камеральной обработкой полученных летом результатов, мы несли обыкновенную солдатскую службу. Соседом моим по казарме был Вадим Плиточников, по кличке Плитыч, большим любителем выпить, причем в любое время суток. После принятия
определенной дозы спиртного, его тянуло на подвиги, не совсем совместимые с  ситуацией,
в которой он находился в настоящее время. В лучшие свои времена он был типичным представителем золотой молодежи шестидесятых, заклейменной советской прессой нарицательным именем - «Стиляги».Носил узкие брюки, пиджак с набитыми ватой плечами, и только-только начинавшими входить в моду остроносыми ботинками на высоком каблуке. В армии от всего этого великолепия остались только небольшие усики и бакенбарды, явно не сочетавшиеся с нескладно сидевшей на нем солдатской формой и кирзовыми, армейскими сапогами. Будучи единственным сыном богатых родителей, он мог себе позволить развеселую жизнь в столице нашей родины, Москве, и в свои девятнадцать лет уже успел жениться и родить ребенка. Однако суровая реальность жизни несколько изменила его внешний вид, но не смогла кардинально изменить характер, и укоренившиеся привычки, главной из которых осталась тяга к спиртному, и как следствие выпитого, к свободе. Водка действовала на него как красная тряпка на быка, он весь преображался, становился веселым и остроумным, подшучивалнад начальством, перелезалчерез забор, и уходил в неизвестном направлении, совершенно не соблюдая правил конспирации. Его быстро догоняла дежурная команда, и выдворяла обратно прямо  на гауптвахту, где к нему настолько привыкли, что считали  своим человком. Единственно, что его спасало от беспробудного пьянства, это отсутствие денежных средств и трудности с добыванием спиртного.Но, как говориться, голь на выдумки хитра, и от него часто пахло одеколоном, особенно, когда он говорил. Я сначала думал, что это такая особенность его организма, выделять одеколон при разговоре, но когда он предложил мне выпить какой то белой жидкости из аптечной бутылки, я понял, почему от него так приятно пахнет. - «Смотри, Лаванда», чистейший спирт» - хочешь выпить? Я сделал один глоток, и этого мне хватило, выпить еще я мог бы только под дулом пистолета. И вот однажды, после очередного загула, он сумел все таки добраться до автовокзала г. Владимира, и через некоторое время оказаться в Москве, в объятиях горячо любимой жены, где его и нашла через несколько суток посланная за ним командк,которая водворила его в уже привычную для него гауптвахту. где после небольшого отдыха, он заявил, что проглотил иголку и умирает. Командование,решив повидимому,что будет лучше, если он умрет вне пределов родной части,отприло его в военный госпиталь города Владимира, где ему сразу стало легче. Иголки у него не нашли, зато нашли триппер, полученный в результате общения со своей любимой женой. Триппер не СПИД, и после непродолжительного лечения он был отпущен для прохождения службы в свою родную часть,но ноги его не послушались, и он неожиданно для самого себя оказался на автовокзале города Владимира, а затем и в Москве, откуда его через несколько суток забрала специально посланная за ним команда. А потом был суд, и полтора года дисциплинарного батальона. В последний раз я его встретил уже на гражданке. Я провожал домой свою знакомую, а он шел навстречу в шикарной, расстегнутой нараспашку енотовой шубе, углубленный в свои мысли, не обращая ни малейшего внимания на все, что существует вне его. Я окликнул его, вернув к действительности..-«Привет,Лиа,что ты тут делаешь?»-«Да вот девушку домой провожаю».-«Да брось ты,домой,время детское! Поедем лучше в Домодедово, там ресторан всю ночь работает! Я угощаю!» - и с этими словами он достал вместительный бумажник, туго набитый денежными купюрами. - «Да нет, поздно уже, да и на работу мне завтра, выспаться надо». - «Слушай, отдай мне свою девушку. Зачем она тебе? Мы с ней сейчас в Домодедово поедем» - и с этими словами он схватил ее за руку и грубо потянул к себе. В общем, то я был бы не против отдать ее, не очень то она мне нравилась, да к тому же успела порядком надоесть, но мне сильно не понравилась его бесцеремонность, да и, судя по ее реакции, она вовсе не хотела идти с ним. А как бы Вы поступили на моем месте, уважаемый читатель? Правильно, я ударил его, вернее даже не ударил, а просто сильно толкнул. Он упал в сугроб, а проходящая мимо женщина закричала истошным голосом - «Караул, убивают!» Мы прыгнул в проходивший мимо трамвай и вскоре я целым и невредимым вернулся домой. А потом до меня дошли слухи, что Плитыч напившись пьяным, закончил свою жизнь  под колесами  электрички. Но это было потом, а пока он был  жив и здоров, и совершенно не подозревал, какую страшную участь приготовила ему жизнь.

15.Плитыч.И вся жизнь.)

С отъездом гнерала, уже не было праздничных обедов с наваристым борщом. Вместо борща нам давали жидкие щи из кислой капусты, вместо гречневой каши, манную, кирзовую, или размазанное по тарелке картофельное пюре, скорее напоминающее жидкий клейстер, предназначенный для заклеивания окон в зимнее время. Эта пища действовала на разных людей по разному. Если люди, прибывшие в армию из сельской местности, становились здоровее, то городские худели, и из избалованных, маменькиных сынков, превращались в поджарых, стройных солдат, похожих на голодных собак, вечно рыщущих в поисках пищи. Я катастрофически худел, что впрочем, наряду с отрицательными, имело и положительные стороны. Я сбросил лишний вес, стал стройным и красивым, и наверняка бы нравился девушкам, если бы они служили в нашей части. Однако чрезмерная худоба не только не украшает мужчину, но и уменьшает его физические силы, так необходимые ему в условиях пребывания в дружном армейском коллективе. Поддерживать необходимые для выживания физические кондиции мне помогала спонсорская помощь моей  мамы, ежемесячно присылавшую мне некоторую сумму денег, недостаточную конечно для шикарной жизни, но выручавшую в особо трудные моменты. Я мог позволить себе после армейского завтрака купить в буфете банку сгущенки и в перерывах между занятиями поддерживать мои убывающие силы. А жизнь шла своим чередом. Отряд разделили на две неравные части, хозвзвод и годезистов-топографов. Солдаты хозвзвода ни в какие командировки не ездили, а оставались на основной базе, осуществляя ее постоянное фнкциианирование. Основной задачей  геодезистов, которым к счастью принадлежал и я, было выполнение задач, поставленных партией и правительством. Мы не сидели на одном месте, а постоянно мотались по необъятным просторам нашей родины, и мне это нравилось.
В перерывах между командировками, а также в зимнее время, когда мы, как правило, занимались камеральной обработкой полученных летом результатов, мы несли обыкновенную солдатскую службу. Соседом моим по казарме был Вадим Плиточников, по кличке Плитыч, большим любителем выпить, причем в любое время суток. После принятия
определенной дозы спиртного, его тянуло на подвиги, не совсем совместимые с  ситуацией,
в которой он находился в настоящее время. В лучшие свои времена он был типичным представителем золотой молодежи шестидесятых, заклейменной советской прессой нарицательным именем - «Стиляги».Носил узкие брюки, пиджак с набитыми ватой плечами, и только-только начинавшими входить в моду остроносыми ботинками на высоком каблуке. В армии от всего этого великолепия остались только небольшие усики и бакенбарды, явно не сочетавшиеся с нескладно сидевшей на нем солдатской формой и кирзовыми, армейскими сапогами. Будучи единственным сыном богатых родителей, он мог себе позволить развеселую жизнь в столице нашей родины, Москве, и в свои девятнадцать лет уже успел жениться и родить ребенка. Однако суровая реальность жизни несколько изменила его внешний вид, но не смогла кардинально изменить характер, и укоренившиеся привычки, главной из которых осталась тяга к спиртному, и как следствие выпитого, к свободе. Водка действовала на него как красная тряпка на быка, он весь преображался, становился веселым и остроумным, подшучивалнад начальством, перелезалчерез забор, и уходил в неизвестном направлении, совершенно не соблюдая правил конспирации. Его быстро догоняла дежурная команда, и выдворяла обратно прямо  на гауптвахту, где к нему настолько привыкли, что считали  своим человком. Единственно, что его спасало от беспробудного пьянства, это отсутствие денежных средств и трудности с добыванием спиртного.Но, как говориться, голь на выдумки хитра, и от него часто пахло одеколоном, особенно, когда он говорил. Я сначала думал, что это такая особенность его организма, выделять одеколон при разговоре, но когда он предложил мне выпить какой то белой жидкости из аптечной бутылки, я понял, почему от него так приятно пахнет. - «Смотри, Лаванда», чистейший спирт» - хочешь выпить? Я сделал один глоток, и этого мне хватило, выпить еще я мог бы только под дулом пистолета. И вот однажды, после очередного загула, он сумел все таки добраться до автовокзала г. Владимира, и через некоторое время оказаться в Москве, в объятиях горячо любимой жены, где его и нашла через несколько суток посланная за ним командк,которая водворила его в уже привычную для него гауптвахту. где после небольшого отдыха, он заявил, что проглотил иголку и умирает. Командование,решив повидимому,что будет лучше, если он умрет вне пределов родной части,отприло его в военный госпиталь города Владимира, где ему сразу стало легче. Иголки у него не нашли, зато нашли триппер, полученный в результате общения со своей любимой женой. Триппер не СПИД, и после непродолжительного лечения он был отпущен для прохождения службы в свою родную часть,но ноги его не послушались, и он неожиданно для самого себя оказался на автовокзале города Владимира, а затем и в Москве, откуда его через несколько суток забрала специально посланная за ним команда. А потом был суд, и полтора года дисциплинарного батальона. В последний раз я его встретил уже на гражданке. Я провожал домой свою знакомую, а он шел навстречу в шикарной, расстегнутой нараспашку енотовой шубе, углубленный в свои мысли, не обращая ни малейшего внимания на все, что существует вне его. Я окликнул его, вернув к действительности..-«Привет,Лиа,что ты тут делаешь?»-«Да вот девушку домой провожаю».-«Да брось ты,домой,время детское! Поедем лучше в Домодедово, там ресторан всю ночь работает! Я угощаю!» - и с этими словами он достал вместительный бумажник, туго набитый денежными купюрами. - «Да нет, поздно уже, да и на работу мне завтра, выспаться надо». - «Слушай, отдай мне свою девушку. Зачем она тебе? Мы с ней сейчас в Домодедово поедем» - и с этими словами он схватил ее за руку и грубо потянул к себе. В общем, то я был бы не против отдать ее, не очень то она мне нравилась, да к тому же успела порядком надоесть, но мне сильно не понравилась его бесцеремонность, да и, судя по ее реакции, она вовсе не хотела идти с ним. А как бы Вы поступили на моем месте, уважаемый читатель? Правильно, я ударил его, вернее даже не ударил, а просто сильно толкнул. Он упал в сугроб, а проходящая мимо женщина закричала истошным голосом - «Караул, убивают!» Мы прыгнул в проходивший мимо трамвай и вскоре я целым и невредимым вернулся домой. А потом до меня дошли слухи, что Плитыч напившись пьяным, закончил свою жизнь  под колесами  электрички. Но это было потом, а пока он был  жив и здоров, и совершенно не подозревал, какую страшную участь приготовила ему жизнь.


 16. Первая командировка


Не надо хмуриться сосед,
и песни петь печальные,
пойми чудак, разлуки нет,
а есть пути, а есть пути, дороги дальние.

Жизнь вошла в привычную колею. Отбой, подъем, учеба, политучеба под руководством теперь уже подполковника Баранова, который с завидным упорством вдалбливал в наши пустые головы известную нам еще с детских лет истину, что мы живем в самом демократическом и свободном государстве, где нет эксплуатации человека, человеком, где все имеют равные права, и что скоро  настанет коммунизм, если проклятые капиталисты, точащие зубы на нашу страну, не помешают нам его построить, и поэтому мы должны верно служить родине, не нарушать воинскую дисциплину, быть честными и мужественными бойцами и гражданами нашей великой Родины. Незаметно пролетела зима, и наша  группа, прошедшая теоретическую подготовку, во главе с капитаном Ивановым
отправилась на полевые работы, чтобы на практике применить полученные знания. Впрочем,  в командировка была недалекой. Мы расположились в славном подмосковном городе Нарофоминске в казарме   гвардейской, Кантемировской танковой дивизии, где впрочем, пробыли недолго, и вскоре два армейских ЗИЛа вездехода везли нас в лес, подальше от обжитых, цивилизованных мест. Дорога, размытая весенними дождями, скорее напоминала полосу препятствий, и лишь в отдельных, наиболее высоких местах воды не было, но была липкая, глинистая грязь, налипавшая на колеса, окрашивая их и борта автомобиля в грязно-желтый цвет. Машину болтало из стороны в сторону, как корабль в открытом море при сильном шторме. Натужно ревел мотор, выбиваясь из последних сил, но машина шла и шла вперед, упрямо преодолевая одно препятствие за другим, и наконец остановилась у небольшой поляны, уже успевшей покрыться молодой, зеленой травой. - «Здесь будет город заложен!»-торжественно произнес капитан Иванов, указывая на полюбившееся ему место. И город был заложен довольно быстро. Конечно, его нельзя было сравнить с творением Петра, но жить в нем было можно, и мы прожили в нем до  самой осени. Скорее это было похоже на стойбище индейцев, с той лишь разницей, что вместо вигвамов, были установлены солдатские палаки,которых явно не хватало и в каждой палатке размещалось вдвое больше человек, чем это предусмотрено нормой. Из подручных материалов были изготовлены нары, на которых тесно друг к другу был уложены привезенные с собой солдатские матрасы, подушки и одеяла. Из специального отверстия в потолке торчал конец трубы печки- буржуйки, установленной в небольшом углублении, вырытом в земляном полу. Печь должна была согревать внутрипалаточное пространство в довольно еще холодные, весенние ночи. - «В тесноте, да не в обиде!»-сказал капитан, ознакомившись с обустройством палатки, и пожелав нам спокойной ночи, ушел в свою палатку, которую он занимал один. По ночам наш покой охранял вооруженный карабином часовой, чтобы шпионы и диверсанты незаметно подкравшись к нашему лагерю, не совершили бы какого нибудь гнусного преступления по отношению к нам, славным представителям Советских вооруженных сил. Мы целыми днями работали, рубили просеки, копали ямы, устанавливали в них репера,нивелировали,вели теодолитные ходы, и даже участвовали в тушении лесного пожара, где проявили самоотверженность и героизм. Незметно пролетело лето, и мы вернулись на базу уже опытными специалистами, прошедшими весь цикл топографических работ, и были радостно встречены нашими товарищами из хозвзвода,уставшими ходить в наряды и нести однообразную воинскую службу. Я же был рад встрече с Игорем Долговым, ставшим к тому времени ефрейтором и командиром взвода, членами которого была и наша топографическая команда на время пребывания в родной части. По такому случаю, Игорек решил устроить небольшой праздник, чтобы отметить получение звания. Праздник состоялся после отбоя, в каптерке, которую Игорь использовал как свой личный кабинет.     Были приглашены наиболее близкие ему по духу товарищи по футбольной команде, я, рыжий Тюрин  лучший наш защитник, Лева Мочалкин и лучший гитарист отряда Володя Атаназевич. Природа не наградила Атаназевича привлекательно внешностью. При росте в 155 сантиметров, он напоминал обезьянку- шимпанзе со сморщенным лицом, и небольшим горбом на спине.Но,как говорят   в народе-«Мал золотник, да дорог!».И когда он брал в руки гитару, с которой почти никогда не расставался, он весь преображался. Лицо становилось одухотворенным, а глаза, казалось, светились от удовольствия. Вот если бы ему добавить сантиметров 20-25,то он наверняка бы имел успех у лучшей половины человечества. В общем внутреннее содержание его явно не соответствовало уродливой внешней оболочке-«.Давайте выпьем за  нашего дорого Игоря, нашего лучшего форварда и командира, сто лет жизни!»-торжественно произнес рыжий Тюрин, залпом осушил стакан, и вдруг неожиданно с такой силой бросил его об пол, что он разлетелся на мелкие осколки. Тюрин был настолько рыжий, что казалось, что белков глаз у него не было совсем, а были лишь одни желтки. - «Большому кораблю-большое плавание!» - поддержал его я, и повторил операцию со стаканом. - «Выпьем мы за Игоря, Игоря Долгова, а пока не выпьем, не нальем другого!»-пропел Атаназевич под аккомпонимент гитары, и так же бросил свой стакан на пол, но сил у него не хватило, и стакан остался целым и невредимым.-«На счастье, на  счастье!»-закричал Тюрин, но полного счастья не было, так как разбилось лишь два стакана из трех.-«Дураки!»-сказал Игорь, выпил свой стакан и аккуратно поставил его на стол. - «Я, конечно, понимаю, что вы желаете мне счастья, но зачем же стаканы бить? Казенное ведь имущество! Из чего теперь пить будете? И вообще пора ззаканчиваь,а то не дай бог придет капитан, что тогда будет?»-«Не придет, сегодня суббота, он сам поди напился и спит давно!»Не успел он это сказать, как в коридоре послышались  шаги, дверь в каптерку открылась, и на пороге появился …Плитыч. Вообще то он не входил в круг избранных, но Игорек относился к нему сниходительно,потому что он оказывал ему мелкие услуги, чистил сапоги, стирал личное белье, и тому подобное, как бы выполняя обязанности деньщика,или говоря блатным языком шестерил,за что и получал некоторые послабления по службе. От него пахло одеколонам. - «Лаванда, горная лаванда, наших встреч с тобой синие цветы!» - пропел Плитыч, явно искажая мотив.-«Привет ребята, это я, не волнуйтесь, все тихо и спокойно! Поздравляю тебя Игорек с присвоением высокого звания, желаю тебе того, что ты сам себе желаешь! Лаванда, горная лаванда, сколько  лет прошло, но помню я и ты!» Что он помнил, осталось совершенно непонятно. - «Опять одеколону напился, дурак!» - неожиданно рассердился Игорь-«Какой я тебе Игорек, встать смирно, воротничек застегнуть, ремень подтянуть! Сейчас мы с тобой займемся строевой подготовкой, на месте шагом марш! Отставить! Десять отжиманий от пола! Начинай!»Плитыч неуклюже грохнулся на пол, и тяжело дыша, стал с трудом отжимать от пола не привыкшее к физическим упражнениям тело.-«Отставить!»-смиловался наконец Игорь-«Ну понял теперь с кем разговариваешь?-«Так точно товарищ ефрейтор! С командиром взвода, ефрейтором Долговым, будущим сержантом, дай ему бог здоровья!».-«Ну вот, другое дело, выпить хочешь? Не заслужил еще, вот проползешь по пластунски под кроватями за две минуты, тогда и получишь!»-с этими словами Игорь налил полный стакан водки, и поставил его на стол в качестве приза. Долго уговаривать Плитыча не пришлось, он плюхнулся на пол, и очень ловко прополз подкрватями,значительно превысив установленный, временной норматив, под бурные аплодисменты многочисленных, проснувшихся зрителей.-«Ну вот,молодец!Ведь можешь, когда захочешь. Благодарю за службу!»-торжественно произнес Игорь и протянул Плитычу обещанный приз.-«Служу Советскому Союзу»-громко произнес Плитыч,взял стакан, и с чувством собственного достоинства выпил. Затем он проникновенным голосом спел песню про маму.
Мама, ты спишь, а тебя наряжают
В какой то чужой, незнакомый наряд,
Тихо кругом, все поют   читают,
Свечи восковые так тускло горят!
Полно ты детка, ты душу терзаешь,
К прошлому нету возврата назад,
Тихо кругом, все поют и читают
Свечи восковые так тускло горят.
Он пел, а мне хотелось плакать. - «Ну вот, затянул панихиду!» - недовольно буркнул Игорь, и повернувшись к Атаназевичу, приказал. - «А ну давай чего нибудь повеселее!»
«Цыганочка Аза, Аза,
Цыганочка ****ь, зараза!
Цыганочка черная погадай!»
Запел Аттаназевич, поддерживаемый  громким хором слушателей. Но наибольшей популярностью пользовалась песня про глупую курочку, соблазненную коварным искусителем, петухом.
У бабушки под крышей сеновала,
Где курочка спокойно проживала,
НЕ зная и не ведая греха, ха-ха!
Вдруг курочка влюбилась в петуха!
И закричал он громко ку-ка-ре-ку,
Пойдем со мною мила на реку,
А за рекой в кустах там очень тихо,
И растет там просо и гречиха!
Соблазненная большим количеством вкусной и халявной еды, курочка пошла за петухом на  реку, где он ее обесчестил, а потом и бросил. Но все окончилось благополучно.
Поплакала, погоревала птичка,
А через год она снесла яичко!
То есть произошло то, что и должно было произойти, жизнь продолжалась. Вот только почему через год? Но оставим это на совести автора. автора.
Затем было комсомольское собрание, состоявшееся по инициативе замполита Баранова, на котором разбирался вопрос о превышении власти ефрейтором Долговым, выразившемся в оскорблении чести и достоинства рядового Плиточникова. Высокое собрание объявило выговор ефрейтору Долгову, но с должности его не сняли, так как он был любимцем командира части. Как этот инцидент стал известен начальству, так и осталось неизвестно.

Как ни долго длилась зима, но, наконец, кончилась и она, и наступила весна. Снова меня ждала дальняя дорога, на этот раз в оренбургские степи. Впрочем, от этой моей поездки у меня в памяти почти ничего не осталось. Помню только палящее солнце над головой, хруст песка под ногами, да еще тарантулов и скоропионов, которых мы ловили, заливали эпоксидной смолой, давали ей застыть, придавали самые разнообразные формы, полировали до блеска, и получались довольно красивые медальоны, имеющие даже немного устрашающий вид. Мы их носили, повесив на шею на цепочке, и продавали по дешевке местному населению. Товар был ходовой и пользовался хорошим спросом. А затем были леса Брянской области, где мы жили в лесу, в палатках, вдали от населенных пунктов. Ближайшая деревня находилась не ближе пяти километров от нас, так что мы были оторваны от культурной жизни и представлены самим себе. Впрочем, нас иногда возили на армейском ЗИЛе в ближайшую деревню, где мы устраивали концерт художественной самодеятельности, после которой обязательно были танцы. Я тоже осмелился один раз выйти на сцену и прочитать стихотворение, но от волнения забыл  все слова и больше уже не пытался стать артистом, предпочитая более спокойную роль зрителя. Молодежи женского пола там было довольно много, выбор, конечно, был не богатый, но все же встречались объекты, заслуживающие внимания. Одной из таких была Тамара, с которой я  познакомился. Крепко сбитая, вскормленная свежим, деревенским молоком, интелегентным лицом, и точеной фигурой, она явно выделялась из толпы ее подружек. Странно, думал я, глядя на нее, откуда она такая здесь взялась? Она оказалась студенткой Брянского технологического института, и приехала на каникулы погостить в родную деревню. Я пригласил ее на танец, и она мне так понравилась, что я даже несколько раз бегал в самоволку, после вечерней поверки на свидание с ней, и был немного жутковато возвращаться ночью по темной лесной дороге обратно. Что делает с нами любовь! Впрочем, наши свидания скоре кончились,  и она снова уехала в Брянск продолжать учебу. Мы встречались с ней раза два, или три, и наша любовь не зашла слишком далеко, кроме нескольких скромных поцелуев ничего не было. Правда, я пытался рассказать ей о тяготах и лишениях солдатской службы, и что, ложась  спать, надо успеть раздеться за 30 секунд, что и попытался ей продемонстрировать. Но она мне поверила на слово, сказав, что раздеваться не надо, что сейчас холодно и можно простудиться. Перед отъездом она дала мне свой адрес в Брянске, и я написал ей письмо, правда не  сразу, а после возвращения в родную  часть. –«Дорогая,Тамара»-писал я ,в
то время, когда ты спокойно учишся и наслаждаеся жизньью В Брянске,я все время думаю о тебе,ты сидишь у меня в голове как заноза,которую я не моу вытащить,и вокрг нее пявилс гнойник,который мучает меня и грозит разорвать мою бедную,влюбленную голову .Хотя ммы с тобой почти н знакомы.но те несколько минут,проведенные вместе,оставили неизгладимй след в моей душе.Твой прекрасный образ врезался в мою душу, и не дает мне покоя ни днем,ни ночью.Как бы я хотел быть рядом с тобой всю свою оставшуюся жизнь».Я писал и слезы наворачивались мне на глаза.и мне казалось,что я встретил настоящкую и большую любовь.Затем я написал несколько сешных историй из   стараясь всячески ее  рассмешить анекдотами из армейской  жизни. Я совершенно не надеялся получить ответ, но
ответ все- таки пришел. В своем письме она сообщала, что живет в Брянске, в студенческом общежитии, что у нее много друзей и подруг, и что она весело проводит свободное от учебы время, ходит в кино, на танцы, дружит с ребятами, но постоянного ухажера у не нет, и замуж пока не собирается,что она меня еще несовсем забыла,и согласна дружить со мной и переписываться.  Вобщем письмо было бы вполне приличное, если бы она не совершила бы одну трагическую ошибку. Она неправильно написал мою фамилию, вместо Лисицын, она написала Синицын. Казалось бы ничего страшного, и письмо дошло до адресата, но мне не понравилось  такое небрежное отношение к моей уважаемой фамилии, и я не стал ей отвечать, тем более что мы вскоре снова уехали в командировку и я забыл о ней и ее письме. Странное дело, я никогда ни от кого не получал писем, а тут  неожиданно пришло еще одно письмо, уже совершенно от незнакомой девушки, из подмосковного поселка «Видное», где я никогда в  жизни не был, и даже не предполагал, что такой поселок вообще существует на земле. В своем письме она писала-«Здравствуй незнакомый солдат,Толя,!От моей подруги я слышала,что ты такой замечательный парень,и  решила переписываться с тобой.Я знаю.что ты сейчас в армии,и несешь свою нелегкую службу,защищая нас от врагов,что тебе необходима женская дружба и любовь.Поэтому предлагаю тебе мою искреннюю и чистосердечную дружбу.Письо кончалось словами-«Жду ответа,как соловей лета!»К письму прилагалась фотография.с ко тоторой на меня доверчиво смотрели ясные голубые глаза,на юном.симпатичном,почти детским лице.На обратной стороне фотографии было написано-«Если встретится нам не придется,если будет жестока  судьба,пусть на память тебе остается неподвижная личнось моя!»В конце письма она просила меня прислать ей моою фотографию.Я не ожидал,что имею такую популярность,и поэтому фотографии у меня не было,но обижать такую симпатичную девчонку мне не хотелось,и я послал ей фотографию с личностью моего приятеля.Но,повидимому его личность ей не понравилась,и ответа я не получил.

17.Река Нерль.

Чем больше мы работали, тем больше росло наше мастерство и вскоре мы стали крупным специалистами в области топографии и геодезии, и нам, выражаясь блатным языком, стало западло скитаться по лесам, жить в палатках, в антисанитарных условиях вместе с обслуживающими нас солдатами прикомандированных к нам частей, выполняющими черновую работу, такую, как рубка леса, закладка реперов и тому подобное. К тому же нашему начальнику тоже захотелось какого то конфорта, чтобы после трудового дня придти не в тесную палатку и при свете свечи проверять правильность наших измерений, а удобно расположившись на кровати в теплой, деревенской избе, пожить немного воспользовавшись плодами цивилизации. Поэтому в следующей командировке наш капитан снял для нашей маленькой группы, состоящей из четырех человек комнату в большом деревенском доме,принадлежашем одинокой, старой женщине, а сам расположился по соседству, сняв комнату для себя по допинговой цене. Комната, хотя и была большая, но все же не настолько, чтобы соответствовать санитарной норме, положенной на проживание четырех человек. Впрочем, туда свободно помещались три солдатские кровати. Четвертая  там уже стояла. Это была великолепная кровать, с мягким пуховым матрацем, огромной подушкой и настоящим байковым одеялом. Когда я лег на нее, то никакая сила уже не могла поднять меня, и она досталась мне, с молчаливого согласия моих товарищей. Описывать красоты природы мне нет необходимости. Многие наши замечательные писатели делают это гораздо лучше меня. Скажу только ,что деревня наша стояла на возвышенности, метрах в ста от нее, в низине текла довольно приличная река, по моему Нерль,сейчас уже не помню, по  которой время от времени проплывали самоходные баржи. Напротив нашего дома находился клуб, где три раза в неделю обязательно показывали кино, после которого были танцы, на которые съезжалась из соседних деревень вся местная молодежь. Впрочем, молодых лиц мужского пола явно не хватало, и поэтому наша дружная четверка явно была кстати, и пользовалась успехом у местных красавиц. И вот, выпив для храбрости, наша дружная четверка впервые появилась  в клубе, в отглаженной парадной форме и до блеска начищенных сапогах. Шел какой о фильм, содержание которого меня интересовало мало. Впереди меня сидела девушка с гладко зачесанными, каштановыми волосами, заплетенными в тугую косу, толщиной в руку, спускавшуюся по прямой спине почти до самого пола. Эта коса настолько занимала мое воображение, что я смотрел  в основном на нее. Мне все время хотелось потрогать косу, и даже слегка дернуть за нее, чтобы привлечь внимание незнакомки. Я понимал, что такой поступок будет, мягко говоря, не совсем приличным, ведь мне уже было больше двадцати лет, а обладательнице косы по моим представлениям, было лет15-16,а может быть и того меньше. Я сдерживал себя, как только мог, но искушение было слишком  велико, и моя рука непроизвольно потянулась вперед, и я качнул косу из стороны в сторону. Коса сделала несколько периодических колебаний, подобно маятнику от часов и снова замерла на месте. Реакции не последовало. Я хотел, чтобы обладательница косы повернула бы ко мне свое лицо, чтобы я мог проверить правильность моего представления о ней. Впрочем, в оправдание такого моего поступка можно сказать следующее. Я  все- таки немного выпил, а водка, как известно, имеет свойство уменьшать количество прожитых лет, в зависимости от количества выпитого. Если 100 грамм уменьшает возраст приблизительно на год, то мне вполне можно было скинуть года три, четыре, и тогда я оказывался приблизительно одного возраста с обладательницей этой великолепной косы. Я много раз видел значительно более старых мужчин, которые после определенной дозы выпитого, вдруг настолько молодели, что вели себя как малолетние дети, дошкольного возраста, только-только научившиеся хоить. Я качнул косу сильнее, упрямо добиваясь поставленной цели. Аккуратно причесанная головка повернулась на 180 градусов, и на меня гневно взглянули прекрасные черные глаза, казавшиеся еще чернее в полутьме зрительного зала, а пухлые, розовые губки прошептали - «Отстань, дурак!» - Я не обиделся, в глубине души я понимал, что прекрасная незнакомка была права, высказывая такое невысокое мнение о моих умственных способностях, тем более это было сказано не слишком уж категорическим тоном, а скорее из женского кокетства. Лицо же  ее мне понравилось еще больше, чем коса, и мне даже показалось, что я где то ее уже видел. И вдруг я понял, что она точная копия девчонки, изображенной на обертке шоколадки «Аленка». Интересно, подумал я, если у не и фигура  такая же хорошая, то она является идеалом женской красоты, по крайнем мере в моем представлении. Но дл того, чтобы убедиться в этом, надо было бы ущипнуть ее за определенное место, тогда бы она встала. Я хотел, было сделать это, но не решился, подумав, что в темноте все равно ничего толком не разглядишь, и решил дождаться окончания картины, тем более что ждать оставалось совсем не долго. Зажегся свет, она встала, бегло взглянула на меня, и фигура ее, меня не разочаровала! Это то ,что я искал, подумал я и решил познакомиться с ней поближе. Затем были танцы, и между нами началась дружба, перешедшая, как мне казалось в любовь, но в любовь платоническую, без жарких объятий и поцелуев. Она была слишком молода для этого, ей не было еще и пятнадцати лет. Я смотрел на нее как на ребенка, не позволяя себе излишних вольностей. Но если она была еще молода дл серьезных отношений, то я то был уже достаточно вросллым мужчиной, и природа брала свое. Хотя воздержание и полезно, но слишком долгое воздержание все же создает кое каике неудобства, и отнюдь не способствует повышению жизненного тонуса, тем более, что некоторые мои товарищи судя по их рассказам, уже успели добиться успеха у местных дам, что вызывало во мне нехорошее чувство зависти. И вот однажды, придя в клуб в слегка приподнятом  настроении, и не обнаружив там моей юной подружки, я решил уделить внимание и другим представительницам слабого пола. - «Чем они хуже?» - думал я, ведь тоже наверняка хотят простого, женского счастья, нельзя же быть эгоистом!» И я пригласил на танец какую то случайно подвернувшуюся мне девицу, которую я раньше никогда в клубе не видел, ослепленный любовью к Аленке. События развивались стремительно, и после нескольких танцев мы уже были с ней на ты, и я  узнал, что она работает в соседнем колхозе дояркой, а сюда приехала в гости к родственникам, что зовут ее Маша, и что все у нее хорошо. Она была далеко не красавица, но и не уродка, самая обыкновенная девчонка, каких много на необъятных просторах нашей родины. - «Что- то душно здесь, да и народу слишком много, а не пойти ли нам погулять? Смотри, какая хорошая погода!» Она не отказалась. Погода действительно была великолепная! Теплый,летний вечер располагал к прогулке, домой идти не хотелось, и мы шли и шли, болтая обо всем и ни о чем, пока не оказались у порога ее дома, и она уже хотела было идти домой, но я взял ее за руку, и сказал-«Подожди, еще рано, время детское, давай посидим на крыльце»-и с этими словами сел на крыльцо, а она уселась ко мне на колени, чтобы не пачкать свое, выходное,нарядное платье.-«Я спать хочу»-неожиданно сказала она, и закрыв глаза, казалось, уснула. Мои действия становились все решительнее, и решительнее, и наконец случилось то, что и должно было случиться, и что подробно описано во всех бульварных романах, куда я  отсылаю своего дорогого читателя. Мы встречались с ней регулярно по субботами после  просмотра фильма, удалялись в укромные места, и любили друг друга. - «Завидую я твоей жене» - говорила она, и мне приятно было это слышать. Я у нее был, конечно, не первый, и наверняка, не последний, что впрочем, меня совершенно не огорчало. - «Да у меня не будет жены, я никогда не женюсь, а то еще будет мне изменять!» - «Тебе не будет»  - успокаивала она, и мне казалось, что действительно, как это можно изменять мне, такому красивому и умному мужчие? А с  Аленкой наша дружба продолжалась, хотя она и злилась на меня из за Маши, но все таки встречалась со мной в ее отсутствие, уступая меня ей раз в неделю. - «Иди, иди» - говорила она, вон твоя Машка приехала, ты же ведь мужчина, тебе надо!»Если мой уважаемый  читатель думает, что я только и делал, что развлекался, то он сильно ошибается. Основной была все- таки работа, которая мне нравилась и доставляла удовольствие. Хорошо было идти в солнечный, жаркий день в тени деревьев, неся на плечах теодолит,укзывая направление рубщикам просек,,места закладки реперов, чувствуя себя при этом, пусть небльшим,но все таки начальником. Капитан был доволен мной, и даже отпустил меня в Москву на десять суток, предупредив, однако, чтобы я вел себя культурно, и не ходил по Москве в военной форме. И вот снова родная Москва встречает меня радостными улыбками моих друзей, и я с жадностью вглядываюсь в уже успевший немного измениться образ родного города. Всретившись с друзьями, мы вспомнили свою молодость, и после предварительной подготовки, отправились на веранду в парк Ц.Д.С.А.Но на веранду я так и не попал, по независимой от меня причине. Стоя за билетом в кассу, я вдруг почустовал себя плохо. Что со мной произошло, и почему для меня до сих пор остается загадкой. Может быть  причиной была загазованность такого большого города. как Москва, но у меня внезапно закружилась голова, ноги стали ватными, меня мотало из стороны в сторону, и если бы не поддержка друзей, то я наверное не удержался бы на ногах. Они усадили меня на скамейку, и со словами - «Посиди здесь немного, отдохни,а затем приходи на веранду»-удалились, оставив меня одного на произвол судьбы. Я сел на скамейку, и мне стало немного легче, и я даже попытался встать, но ноги меня не послушались. И мне, почему- то очень захотелось спать. - «Странно» - подумал я ведь еще и не поздно, и к  тому же я вполне выспался ночью, уж не заболел ли я, заразившись сонной болезнью от одного из многих обитателей огромного города..Народу  то ведь так много, что, поди разбери, кто из них заразный, а кто нет? Я боролся со сном, как только мог, но все усилия оказались напрасными, и я уснул, уютно устроившись на скамейке, подложив кулак под голову, и поджав под себя ноги, как это делают дети, не достигшие еще двулетнего возраста. Но,странное дело, уснул я на скамейке в зеленом парке, а проснулся на железной кровати, укрытый белой простыней, и под головой был уже не кулак, а тоненькая,жиденькая,но все таки подушка, украшенная наволочкой грязно- белого цвета. К тому же я был здесь не один, и совсем голый, хотя я точно помнил, что не раздевался. Где это я, и как я здесь очутился? Рядом лежали, какие то совершенно незнакомые мне люди на таких же кроватях. Воздух был спертый, пахло чем- то неприятным. Голова болела. и сильно хотелось пить.-«Отпустите меня,сатрапы,палачи,мучители»-с этими словами мой сосед   справа, соскочил с кровати, и дико вращая глазами, и размахивая длиннющими руками, направился к двери, но был остановлен неизвестно откуда то взявшимися  двумя звероподобного вида мужчинами с широкими плечами, и хорошо развитой мускулатурой. Они  быстро вернули его на прежнее место, крепко связав его руки и ноги, наградив при этом парой увесистых тумаков. - «Сатрапы, палачи» - не унимался он, видимо считая себя борцом за справедливость. - «И ты Брут!» - внезапно сказал он трагическим голосом, повернув ко мне голову, и указывая на меня пальцем. - «Я, Цезарь, на колени, мерзавцы, жалкое отродье обезьян!»- «Ну, точно, я в дурдоме!» - подумал я, и сердце сжалось от страха и нехороших предчуствий. Но все кончилось более или менее благополучно. В комнату вошел довольно толстый человек в белом халате, надетом на голую,волссатую грудь, и стал обходить лежащие, неподвижные тела, внимательно  заглядывая им в глаза, при этом укоризненно покачивая головой.-«А,Юлий,привет,ты опять здесь?»-ласково обратился он к цезарю».-«А где же твои легионы?»Затем перевел свой взгляд на меня и сказал-«Ой, какой молодой и симпатичный, а ты как сюда попал?»-«Случайно, отпустите меня домой, меня мама ждет, отпустите пожалуйста!»-«Пить  надо меньше»-грубо сказал он, и отобрав несколько по его  мнению уже вылечившихся пациентов, в число которых попал и я, распорядился выдать рам одежду и более не задерживать. Потом был допрос в маленькой комнате приемного  покоя, но допрашивающий был одет не в белый халат, а милицейскую форму с погонами, на которых поблескивали  две маленькие, серебристые звездочки. - «  Кто такой,фамилия,имя,отчество,документы?»-сказл он,повернув ко мне свое круглое,веснущатое лицо.-«Ой,товарищь капитан, нет у меня документов, дома оставил, и денег тоже нет,»-сказал я ,ощупывая свои карманы, хотя я точно помнил, что десять рублей у меня должны бы были быть, и, во всяком случае, вчера были.-«Где проживаешь, адрес?»-
Назвавшись Петром Алексеевичем Романовым, я сказал, что проживаю в городе Мытищи, улица Ленина, дом 1,кв.4,что    в Москву попал совершенно случайно, что меня напоили какие   то ребята, с которыми я познакомился в парке Ц.Д.С.А, ограбили,и оставили одного на лавке ,где я и уснул, затем был спасен нашей доблестной милицией и доставлен в это прекрасное заведение, где такие милые и приятные сотрудники, что претензий не имею, и прошу отпустить меня побыстрее домой, потому что мама наверняка волнуется и переживает, что больше никогда в жизни не возьму в рот спиртного, и буду пить только чай, в крайнем случае, квас. Не знаю, поверил ли моим словам розовощекий лейтенант, или просто не захотел со мной связываться, но записав мои показания, и заставив расписаться, отпустил домой, пожелав больше никогда не попадаться ему на глаза. Так закончился мой краткосрочный отпуск, И через несколько дней я уже ехал в поезде дальнего следования в поселок, где и был радостно встречен, уже успевшей соскучиться по мне Машей. Мы переночевали в каком то сарае, доверху наполненному сеном, где всю ночь занимались любовью, под стрекотанье сверчка, шороха бегающих внизу мышей. и мычанье коровы, находящейся рядом в соседнем отсеке,отгороенным от нас тонкой, деревянной перегородкой. А утром я уже плыл по реке ,удобно расположившись на палубе баржи, покуривая сигарету,и с любопытством разглядывая проплывающие мимо меня берега.,в свою, уже успевшую стать родной деревню, где меня с нетерпением  ждал мой командир, капитан Мельгунов. Жизнь была прекрасна и безоблачна. Незаметно пролетело время, и вот уже снова прощание, и новые дороги впереди. Прощаясь с Машей, я обещал писать ей, и приехать при первой же представившейся мне возможности, но, к сожалению такой возможности, не представилось, и я скоро забыл ее. А образ Аленки и сейчас стоит перед моими глазами. Почему бы это? А может  быть просто из-за портрета на одноименной шоколадке.