2005 — 2007
Среди ночи — звонок.
—Муж! — шепчет в страхе подруга.
Любовник вскакивает, махом одевается и — через окно. Слава Богу, этаж — только второй.
Три ночи. Вокруг никого. Лишь милиция.
—Ваши документы!
А документов нет. Мало того, сам азербайджанец, иностранец, по-новому. Выглядит, впрочем, прилично.
«Кутузка».
—Раздевайся!
В сторону летят дорогие костюм, брюки. Остался в одних трусах.
Милиция падает со смеху: трусы у «преступника» — женские, причем натянуты наизнанку, и разные носки.
Задержанного тут же отпустили.
Санаторий, как дом. Даже важней. Именно здесь проходит основная часть жизни его служащих. Здесь влюбляются, дружат, занимаются сексом. Здесь же разыгрываются служебные драмы.
—Он даже с Новым годом меня не поздравил! — жалуется одна подруге. — Ну, кто я ему?
Та уже была в такой ситуации.
—Резиновая кукла. Кто же еще? — Вздыхает: — А что? Хорошо устроился: проститутки с него деньги бы брали, а тут все задаром!
Не писатель, а пИсатель. Причем писает, как больной гонореей: жиденько и с трудом.
Голодный котенок кромсал зубками рыбий хвост и постанывал от удовольствия.
—Надо сажать!
—А если он окажется не виноват? Вам извинитесь или как?
—Найдем варианты.
Настя (внучка) надела мои здоровенные ботинки и басовито оповестила всех:
—Я дядька!
Тарас Безногий.
Охранник в санатории, бывший зэк, к вечеру напивался в дым и начинал названивать администратору, симпатичной даме. Не находя у нее взаимности, переходил на ругань и грозился:
—Порву!
Ну, и охрана у нас, шарахалась она с испугом, — от нее от самой охранять нужно. Потом появлялась милиция.
Мы, мужики, нередко преувеличиваем скованность наших жен в общении с другими мужчинами.
Природа армейского юмора. Раздраженный начальник в цейтноте не успевает подумать над тем, что говорит подчиненным. Именно отсюда проистекает большинство армейских анекдотов и поговорок.
Не моргай ртом — попу простудишь!
—Лидия Андреевна, произошел акт вандализма! В ваше дежурство в горшок с пальмой кто-то закопал кочан капусты.
Паренек из глубинки приехал в столицу погостить у армейского друга. Буквально на три дня. Кремль посмотреть, то да се.
—Москва, Москва, люблю тебя, как сын, как русский, сильно, пламенно и нежно!
Глядя в окно вагона, вплывавшего в гигантский город, он повторял эти стихи, как молитву.
На Курском вокзале, сойдя с поезда, позвонил другу: жди! И вышел на привокзальную площадь. На этом его экскурсия по достопримечательностям столицы закончилась и начались злоключения по местным отделам милиции. Куда бы он ни сунулся, всюду — постовые и один и тот же вопрос: где регистрация? Поскольку регистрацию в поездах не дают, предлагались на выбор — штраф или отсидка («до выяснения») в «обезьяннике». Денег у парня в обрез. Полагая, что он все-таки гражданин своей страны, даже в столице, решил сэкономить. Осидел несколько раз по три часа в разных отделах милиции, но правды не добился. Каждый раз выяснялось лишь одно: он никто, поэтому должен платить. К вечеру денег осталось только на обратный билет. Перед тем, как войти в вагон, снова решил позвонить. Предупредить: не сложилось! Полез по карманам, а там ничего. Телефон кто-то украл.
Одесса в России — это реклама. Если ты действительно из Одессы, ты должен хохмить, хоть умри. Не сможешь, значит, ты из Конотопа или из Урюпинска, даже если прописан на Дерибасовской.
История не будет учить. История будет врать во благо очередного барина, возглавившего эпоху. Правда останется только в фольклоре, байках, анекдотах. Но и они забудутся. Очередные потомки снова завертятся в колесе времени, словно белки, и будут спотыкаться о старые грабли.
Если мир и спасет красота, то это — красота женщины, ибо красивая, любимая, еще и при этом умная женщина и есть Бог. Земной бог, куда более могущественный, чем Аллах, Будда, Иисус или кто-то еще. Но те из женщин, кто осознает это, увы, циничны, продажны и жестоки.
История свидетельствует, что русский народ не такой уж и сильный, хотя иногда и героический. Во все времена нас спасала не столько наша смекалка и воинская доблесть, сколько территория страны. Измерить ее общим аршином, умом постичь не дано пока никому, даже нам самим. У нас всего слишком много, поэтому мы мало задумываться о какой-то экономии. Даже людей у нас никогда не жалели, — чего уж говорить обо всем остальном. И что в результате? Нахапали много, а рук удержать не хватает.
Мы гонимся за американцами на Луну, это правильно. Однако у нас, в отличие от них, кроме этого «журавля», есть в руках и «синица», с которой уже и сейчас можно прекрасно жить. Урал, Сибирь, Дальний Восток — это же почти совершенно неизведанные «планеты». Вопрос лишь один: успеть бы освоить, пока не опередили другие.
Любовь, как и вино, окрашивает мир в необычайные, яркие краски, которые не так-то легко отмыть.
В постели. Муж забирается под одеяло к жене, но та отстраняется.
—Я отвыкла с тобой спать.
—А с кем ты привыкла?
—Со своим одеялом.
С каждым из нас происходит немало интересных историй, но большинство из них теряется в Лете, ибо далеко не каждый может их превратить в произведения искусства и подать к столу.
По подозрению в организации покушения на Анатолия Чубайса задержан какой-то полковник, ведущий специалист-взрывотехник. Заряд тротила, начиненный болтами, был заложен на обочине и рванул, когда лимузин председателя РАО ЕС оказался на траверзе. Повреждения бронированной машины оказались ничтожными. Правомерен вопрос: что же это за специалисты у нас такие, что даже не могут правильно рассчитать силу взрыва? Ответ очевиден: Чубайс сам организовал эту акцию, чтобы хоть как-то встряхнуть свой ничтожный рейтинг.
Из докладной записки: «Совершен акт вандализма: возле памятника Деду Морозу обнаружен использованный презерватив. Есть подозрение, что этим занимался кто-то из гостей санатория. Дежурного администратора, допустившего хулиганов к произведению искусства, следует считать соучастником преступления и наказать по всей строгости".
Перспективная задница. Хочется получить там политическое убежище.
Турбаза. Снег. Корабельные сосны. Жигулевское море, покрытое льдом. Тепло. Местами лед уже сизый, поблескивает талой водой. В последние несколько дней солнце шпарит так рьяно, что зима расползается на глазах. После нее везде — огромные лужи. В верхушках деревьев перестукиваются дятлы. Сторож турбазы прикормил одного из них, здоровенного, воинственного. Он прибивает большим гвоздем к своей теплушке буханку черствого хлеба, и птица, прилетая, начинает привычно долбить угощение. Неподалеку от людей, расположившихся за столиком рядом с берегом, прикрытым снегом и льдом, забавляется ворона. Та тоже долбит, но пустую банку от сгущенки, добиваясь непонятно чего. Тонкая жесть, наконец, сдается, и банка нанизывается на клюв, как на вертел. В этот момент подбегает собака. Птица испуганно взмывает с помойки. С банкой на клюве она напоминает парящий в воздухе противогаз. Банка небольшая, но все же скрывает обзор. В результате, едва оторвавшись от земли, ворона врезается в стенку одного из домиков. И падает в снег, на хребет, беспомощно раскинув в стороны черные крылья. Взлетает еще — и снова падает. После долгих и безуспешных мытарств она умудрилась все-таки установить банку в развилку ветки плакучей ивы, уже набухшей, с почками. О триумфе птичьего разума возвестило с небес ее торжествующее:
—Ка-арр!
Слабые призывают жить по справедливости, но справедливость у каждого своя. Поэтому живут по законам или понятиям, то есть по справедливости тех, кто сильней.
Чмырь запомойный.
Для печатного станка деньги — цель, для человека — лишь средство. Может быть, как раз для того, чтобы завладеть своим печатным станком.
В «АиФ» прочел историю смерти знаменитого нашего комика Савелия Крамарова. Вел исключительно здоровый образ жизни. Не имел вредных привычек, соблюдал диету, регулярно обследовался у лучших врачей, занимался спортом. И — рак. Все насмарку. Генетика посмеялась над ним.
Не хочется даже думать о том, к чему я это.
—Грудь у нее симпатичнее, чем лицо.
—Ты не видел попы!
Время самый непреклонный соперник.
Серая молодость, спокойная старость.
Несовпадение интересов сторон — прямой путь к неприятностям.
Если не нашел другой веры, иди в церковь. Там тебе все подскажут. Только плати!
Научный коммунизм. Первый вопрос: «Победное шествие социализма в странах Восточной Европы». Даже из газет уже ясно — Варшавскому блоку каюк, союзники вот-вот разбегутся, как крысы с давшего крен корабля.
Студент:
—Ну, что вам сказать?
Преподаватель:
—А ничего не говорите. Пять! Следующий вопрос?
—Те, которые пассивно соглашаются, они кто?
—Педики.
Магазин. Молодой, рожа, как глобус. Кровь с молоком!
—Дайте мне скидку!
—А вам положено?
—А как же! По пенсионному курсу.
Старики любят похвастаться, особенно перед девушками:
—И я был красавцем, орлом!
Но девушки живут в другом измерении. На «был» они не клюют.
Сморкался и пукал, ругался и пил.
—Несерьезный он какой-то, этот Пушкин. У Некрасова хоть дом был более-менее, а этот только и делал, что мотался по чужим углам. Умер — и то в съемной квартирке!
Проулок. Кадр в кепке. Идет, посвистывает. В руке портфель, пузатый, точно давно на сносях. Он останавливается, ставит портфель. Потом снимает левой рукой бейсбольную кепку, а правой осеняет себя православным крестом. И кланяется, кланяется в разные стороны. Вокруг ничего, что бы напоминало какую-то святыню. Только старая рыжая лошадь, привязанная к деревянному забору.
Сюсю. Сюсюкнуться. Сюсюкать. Очередной сюсюк.
Из телерепортажа:
«Придется обратиться к врачу. Чтобы не обращаться потом к хирургу».
Хирург, видимо, не врач.
Из протокола: «Отряд батальона милиции во главе с сержантом Филипповым задержал и доставил в медвытрезвитель гр. Шабанова А.Б. Этот гр. стоял на остановке и в нетрезвом виде читал газету, тем самым оскорбляя честь и достоинство группы молодых девушек, голосовавших собой на обочине».
Полночи сдуло ветром вдохновения. Воспоминания, заверения в дружбе, тосты, планы. Но вот и утро. Мы снова чьи-то муж и жена.
Дальнобойщик:
—Мне оттянуть лишние двести-триста верст, что вам поковырять в носу.
Дорога разная. В одну она сторону длинней, в другую короче. Смотря куда едешь.
Мать — дочке:
—От книг только пыль! Купи лучше арбуз деткам.
Надоедает то, чего слишком много, даже если это красивые женщины или «Бордо» времен Первой французской революции.
—Привет от двух кирпичей и булыжника!
От безысходности даже щенок показывает зубы. Тем более не загоняй в угол волка.
Ельцин на концерте Жванецкого. Он все еще в ложе, но уже не небожитель. А Жванецкий, как был, так и остался Жванецким.
—Опять дверь расхридили!
Ходячий унитаз. Говорит, и хочется заткнуть нос и уши.
Лентяйка — пульт управления телевизором.
—Тогда я с тобой тоже больше не лучший друг!
Слепой, еще слепее.
—Алло. Кто это? Мне Острый нужен.
—А я Тупой.
Город стучал зубами, как будто только что вылез из проруби.
—Прелестная! Ангел!
В сторону, охране:
—Зачем ты ее пропустил, олух?
Монолог:
—Папа у него доктор, мама учительница. Умник! Книжек много в детстве читал. Все знает, только зарплата маленькая. У нас дома — книг нет вообще, а глянь — полна чаша. Мебель, хрусталь, холодильник ломится от продуктов, машина есть, дача. Я не читаю ничего, кроме рекламных объявлений и счетов за квартиру, и что, мне от этого хуже? Денег я меньше зарабатываю? Мужики на меня не смотрят? Зачем я вот в школе учила какого-нибудь «Онегина»? Какого-то «дядю», который кого-то там «правил». Зачем мне все это? Что, у меня своего дяди нет? Вообще не пойму: зачем это люди пишут? Откуда у них в голове эта никому не нужная дичь? Если ты такой умный и не хочешь работать на заводе, — топай в начальники. Нефтью торгуй, алмазами,— мало ли дел.
—Не буду ничего тебе объяснять.
—Почему?
—Объяснить можно тому, кто хочет понять или хотя бы выслушать. У тебя таких способностей нет.
—К чему взаимные упреки? Ты лучше всех!
—Хам!
Доктор:
—Как ваше бесценное здоровье?
—Вашими молитвами.
—Неужели Господь их услышал…
Из путеводителя: «Благодать начинается там, где кончается Бухалово».
Обмороженный нос, выздоравливая, пожелтел и зашелушился, как подсолнух.
—Расти большой!
—Куда больше? И так между глазами — стена!
—Водкам и денюжков у нас есть.
Только искусство может вернуть к жизни прошлое.
Вернулся домой, открыл холодильник:
—Слава Богу, что сегодня еще не последний день Помпеи!
Реклама. Мужик угрожающе помахивает зажатым в руке молотком:
—Должно же быть в наш век лекарство от боли!
Некоторые государства, окружающие Россию, подобны мышам из анекдота. Собрались мыши, выносят постановление:
—Убить кота!
Засомневалась лишь одна старая мышь. Надо! Действительно, всем надоел.
—Но как мы это сделаем?
—Надо подружиться с другим котом, посильнее.
—А если и он?
—Пока до нас дело дойдет, они сами друг друга передушат!
Новая Каледония. Все ждут больших перемен. На месте ветхих тростниковых хижин стоит современный туристический комплекс, спроектированный одним великим итальянцем. Один из местных вождей в пылу безудержного революционного оптимизма:
—Мы построим новый мир. Нам нужны советы великих революционеров. Мы написали три письма Ленину.
Робкая реплика:
—Он уже умер.
Вождь, вздыхая:
—Да мы узнали на днях…
—Хороша!
—Сзади еще лучше!
—Не переживай!
—Всех не переживешь.
—Как дела?
—Как потакали, так и покакали.
Кормовой — это не тот, кто кормит, а тот, кто стоит на корме.
Проститутка и жена. Первая честно отдается за сравнительно небольшой гонорар, говорит спасибо и уходит. Вторая долго кочевряжится, выманивает у супруга всю получку, нехотя снисходит до короткого интимного одолжения, после чего сразу же посылает партнера на куда подальше. Куда он, в конце концов, и уходит.
Самсон Якобышвилли. Матвей Междуногов.
Мать Тереза. Мать Миньетта.
—Мы не кактусы, мы должны пить.
Об омонимах.
Президент Буш, пожимает руку сотруднику:
—Отличная работа, Скотт!
Шутки с женщинами — это каток, вступая на который трижды подумай, если не хочешь расквасить свой нос об лед.
Она несла свою грудь торжественно и гордо, как самую дорогую реликвию.
Шла и поигрывала ягодицами, словно жонглер, томно и, как бы нехотя, перекатывающий из ладони в ладонь два больших баскетбольных мяча.
—Некогда думать, я работаю.
—А ты подумай. Может, станешь зарабатывать головой!
—Вы распускаете обо мне грязные слухи. Зачем?
—Какие поводы, такие и слухи.
—Ну, кто я тебе?
—Уже никто.
Трое. Один знакомит товарища со своим спутником:
—Сын моего отца.
Тот протягивает для рукопожатия руку, представляется:
—Брат.
Электрические провода, усеянные ласточками, провисали, как бусы.
Выискивать недостатки или подчеркивать достоинства — вот вопрос, который постоянно мучил ее в мыслях о муже.
Ресторан. К двум молодым людям присаживается знакомая. С одним из них вместе училась. Она:
—Вам много платят?
Первый:
—Мало.
Второй:
—Даже говорить стыдно.
Первый:
—Но обещали повысить.
Второй:
—Начальник обещал на праздновании дня милиции.
Первый:
—Но его уволили.
Второй:
—На днях.
Она:
—У, как у вас все запущено…
Черножоповка.
—Чего он из окна-то выпрыгнул?
—Пил шибко мало.
«Маршрутка». Две бабы лет за сорок. Пора рассчитываться. Одна залазит себе в лифчик и достает деньги. Народ, отвыкший от такой простоты, конфузливо отводит глаза.
Начинается с «побаловаться», а заканчивается, черт знает чем.
Что-то пишешь, что-то читаешь, что-то смотришь, что-то слушаешь. Но в основном горбом своим добываешь возможность проделывать все это не на помойке, не в глухой нищете.
Когда ты пашешь с утра до ночи, разница между временами года практически исчезает.
Седой, как гребень морской волны.
Алкоголь в умеренных дозах действует на творческую натуру, как улыбка любимой. Так рождаются стихи, картины, все на свете.
Чтобы победить Гитлера, нужен был такой же, как минимум, отморозок. Сталин — диктатор, вампир, то да се. Но вопрос: победила бы Россия, если бы тогда во главе ее оказались Романов, Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин и им подобные? Вот в чем вся штука.
—Как дела?
—Все хорошо.
—Все хорошо, но хлеба нет, как говорили в Одессе.
—В Одессе так говорили? Хорошо, что я живу не в Одессе.
—Это анекдот.
—Анекдот? Значит, хлеб у них есть? Но я все равно не поеду в Одессу.
«Массажистка» — подружке:
—Пойду, подмою публичное место.
—Меня похвалили.
—Люди воспитанные. Могут соврать.
Хавкин. Халявкин. Бомбилло. Сперман. Оргазмова-Льюис.
Со временем все утрачивает свою актуальность, даже жизнь.
—Как здоровье?
—Врачи говорят: жить буду. Жаль, правда, что не долго.
Она красива, да еще и умна? Это Дамоклов меч!
Если ничего в душе и в кармане, жизнь бессмысленна. Можно не тянуть.
.
Его уговорить — ногу проще в свою жопу засунуть.
Утро. Продовольственный магазин. Народ пока еще не подтянулся. За прилавком, сбившись в кучку, толкутся без дела женщины разных возрастов, продавцы.
Мужик лет пятидесяти:
—Девчонки, можно из вас кого-нибудь отвлечь? Ну, пусть вот ту, что моложе…
Женщины переглянулись. Самая молодая пошла к весам. Пока она заворачивала колбасу, коллеги шушукались, раздраженно поглядывая в сторону покупателя:
—Ишь хрен старый: моложе ему подавай. На себя б посмотрел сначала.
Родственник — не обязательно друг, но верности от него ждать можно.
Прошлое зачаровывает. Может быть, потому что до нас доходят в основном рафинированные его образцы?
Вчера, в четверг, на валютной бирже за доллар давали двадцать шесть рублей сорок четыре копейки. Сегодня, за углом, за него одному мужику дали по морде.
—На лед выходят Антония Вальдшнеп и Алексей Ружалло!
Если ты никто, все остальное не имеет значения.
Съел немало, но напрасно. Лишь на пользу глистам.
Жаль не то, что умер, а то, что забыли.
Не хочется общаться с друзьями? Ты просто стареешь.
Жизнь — маятник. Качнувшись однажды с величавым размахом, она постепенно умеряет свой пыл и, наконец, совсем затихает.
Он — романтик помойки. Выпить, что подешевле, закусить рукавом. Как-то одна наша знакомая пригласив, предложила:
—Чай? Кофе?
В ответ он сконфуженно запротестовал:
—Да нам, что похуже!
Любовь, что водка: одной рукой отталкиваешься, а другая все равно тянется за стаканом.
Народ наш, как женщина: он любит ушами. Развесит их и радуется каждому доброму слову, совсем не задумываясь, что за ним может быть полная жопа.
—За кого будете голосовать?
—За этого!
—Да он же…
—А нам нравится!
—Чем?
—Красиво говорит!
А потом те же люди отплевываются:
—Кремль, Кремль во всем виноват!
Современная выборная система — цирк по телевизору. Хлопай–не хлопай, а артисты все равно будут гнуть свое.
У каждой эпохи свои Робин Гуды, ибо несправедливость вечна.
Истина, как известно, посередине, то есть между дерущимися. Вот ей поэтому и достается всех больше.
Александр Валуев, двухметровая скала с физиономией гориллы. Боксер, покоривший мировой олимп. Символ, кстати, ведущей партии страны. Все у нас с гордостью:
—Чемпион! Слава ему!
А соперник ниже его на голову, легче чуть не на полпуда. Сравнишь, и в голову не придет, что сможет противостоять этому громиле все 12-ть раундов и проиграть только по очкам!
Вот так у нас и с Чечней. Потому что не думаем.
Примитивизм, всюду примитивизм, расчет на недоумков. Наше телевидение — всероссийская кафедра, воспитывающая баранов. Их пастухов воспитывают на Западе.
—Побрейся!
—Схожу, попрыгаю по морщинам.
Россия, как и Америка, — этническая лаборатории будущего мира.
Он:
—Как будем спать?
Она:
—По традиции.
—На разных постелях?
—Подлец!
Масштабы личностей и событий относительны. В одном и том же можно увидеть и слона, и моську. Все зависит от того, кто смотрит и из какого окопа.
Историю мы воспринимаем глазами тех, кто ее запечатлел, а так же бесчисленной оравы переписчиков.
—Ребята, вы же интеллигентные люди…
—Ты что имеешь в виду, козел драный?!
—Не знаю теперь, что мне сделать.
—Сделайте клизму!
Время добавляет опыта и меняет точку зрения на пережитое. Углы сглаживаются, мир становится круглее и неинтереснее.
Все будет хорошо, но не скоро.
О Ленине
Он хотел законсервировать жизнь, но судьба распорядилась иначе. Жизнь продолжилась, а он, один, так и остался в консервной банке на потеху разочаровавшимся потомкам.
Дела идут, но время — тоже.
Снежная мошкара роилась вокруг долговязых фонарей.
Она (с ненавистью):
—Он любит только себя!
Подружка:
—А еще двух студенток, Машу и Катю.
Корвалол пахнет смертью.
—Пап, штаны убери. Телевизор не видно из-за теперь.
—Я Креня!
Существуют два взгляда на вещи: любителя и профессионала. При этом любителя интересует, как выглядит, профессионалу важнее, как сделано.
Село Высокий Каблук.
—Где-то нужно и прощение прощать.
Магазин. Мужик протягивает червонец кассиру:
—Дайте резинку. Ментоловую желательно.
Барышня растерянно:
—А такой у нас нет.
Мужик недоверчиво смотрит на иконостас с жевательными пакетиками у кассы:
—Ну, дайте любую.
Та покраснела, захлопала глазками.
—Вы о какой резинке подумали? — наконец, догадался мужик.
Дед купил внучке на 8-ое марта игрушку: большой резиновый шар с двумя длинными упругими сосками, имитирующими седло. Пусть скачет, как на лошадке. Везет в троллейбусе. При приближении кассира, симпатичной, фигуристой тетки, он спрятал один сосок в кулаке. В результате, тот, что остался на виду, стал смахивать на большой член. Еще молодая довольно бабенка, заметив, опешила:
—Ой, какая хорошая игрушка. Вы кому это везете?
Дед, сделав серьезное лицо:
—Своей бабушке.
—Зачем?
—А пусть прыгает, когда уеду в командировку.
Кассир, опешив, отошла. Даже забыла взять за проезд. Чуть позже вернулась снова и, заговорщицки понизив голос, спросила:
—А адрес магазина не подскажите?
Апрель, 25. Хоронят Ельцина, скончавшегося намедни в ЦКД от коронарной недостаточности. Ему было 76, в общем, немного для людей его положения.
Храм Христа Спасителя. Разрушенный в 30-х большевиками он восстановлен был по указу Ельцина, как будто для себя.
Величественная церемония панихиды. Помимо толп москвичей, окружающих храм снаружи, внутри элита страны и много гостей, в том числе бывшие президенты США Буш-старший и Клинтон, поляк Лех Валенса, бывший британский премьер Джон Мейлор и наши Лукашенко и премьер Украины Янукович. У него на родине сейчас большие проблемы с западенским прихвостнем США и Европы Виктором Ющенко, но, в отличие от того, он нашел время почтить память первого президента России, своего самого надежного соседа.
Бесконечные панегирики по ТВ. Мед в адрес Ельцина льется из всех мест наших и зарубежных политиков и журналистов. Уже к середине дня начинает подташнивать.
Новодевичий монастырь. Закрытый коммунистами он тоже стал доступен для масс благодаря Ельцину.
На механическом приводе гроб медленно уходит под землю.
Гремит троекратный артиллерийский салют. Гимн СССР-России.
Со времен Александра III Россия не знала таких помпезных православных похорон.
Он был атеист Борис Николаевич, но церковь простила ему все грехи, в том числе те, за которые сам он публично просил прощения. Наверное, то же сделают и потомки. С современниками сложнее, потому что они были материалом для его экспериментов. Ужасное социальное неравенство и поляризацией капитала в руках любимчиков Ельцина стали их итогом.
Говорят, с этой смертью закончилась его эпоха. Может быть. Но говно этой эпохи разгребать еще долго. Единственное, с чем не хочется спорить, он личность. Мощная, узнаваемая. Недаром приближенные называли его «царем Борисом». Беда только — слишком он русский, в самом плохом смысле этого слова.