Оксана

Надежда имеет перья,
Она гнездится в душе
И песенку свою без слов
Она беззвучно поет.
Эмили Дикинсон

Прислонившись лбом к стеклу, Оксана глядела на пробегающий за окном пейзаж: поля, посадки, села, речушки, леса… Не замечая кратких остановок на маленьких станциях, пассажиров, галдящих и снующих взад-вперед по плацкарт-вагону, она все повторяла про себя: «Один день… Один только день… Никогда не думала, что один-единственный день окажет на меня такое влияние… Один-единственный день…». При этом ее сердце учащенно билось и больно сжималось, к горлу подкатывался ком, а на глаза наворачивались слезы. «Один-единственный день…»
Один, тот самый день, хотя вот уже год, как прошел. Самый счастливый день в ее жизни навсегда отчетливо врезался в память. Она помнила каждый час, каждую минуту, все те счастливые мгновенья того дня, - так, словно это было вчера.
Тогда, как и сейчас, стояла осень. Холодная, сырая черниговская осень, с изморосью и туманом. Ее подруга, Люся Каганец, выходила замуж за парня из Красного – соседнего с Толмачами села. Было около двухсот гостей. В их числе – двоюродный Люсин брат Игорь Трепов, выгодно отличавшийся от местных провинциалов своим дорогим, строго подогнанным костюмом и столичными манерами. Игорь был высокий, стройный шатен, с холодным, несколько надменным лицом и насмешливой улыбкой, слегка кривившей его плотно сжатые губы. В Игоря она сразу же влюбилась: только увидела, ни разу не заговорив с ним! Она не сводила с него глаз! Смотрела, как он двигается, как зажигает свои длинные коричневые сигареты, выпуская ртом сизые облачка дыма, как он разговаривает, гордо вскидывая кверху подбородок и неспешно растягивая слова. Ее отрешенность от остальных и строго на Игоря направленный взгляд были сразу же подмечены ее  подружками, кучкой столпившимися вокруг нее; они начали хихикать и отпускать шуточки, но Оксана не обращала на них внимания, как и на то, что они говорили: «Такой столичный щеголь никогда не обратит своего внимания на провинциалку вроде тебя, даже бровью в твою сторону не поведет».
Но Оксана придерживалась другого мнения. Пусть она и провинциалка, но недурна собой. Очень даже не дурна! Высокая, длинноногая, с большой грудью, открытой глубоким вырезом, с голубыми глазами и волнистыми, развевающимися за плечами светло-пепельными волосами.
Когда посыпались поздравления молодым, а потом все гости встали из-за столов и пошли танцевать на площадку, Игорь подошел к Оксане неспешной, широкой походкой и твердым, уверенным голосом пригласил ее на танец. Он был превосходным танцором: легко скользя по площадке, ловко лавировал между танцующими парами, крепко сжимая за талию Оксану. Танцуя с ним, она ловила на себе завистливые взгляды подруг.
Когда музыка смолкла и все танцующие остановились, сердце Оксаны учащенно забилось: вот и все! Не успев начаться, сказка закончилась… Она с мольбой взглянула на Игоря. Тот улыбнулся и, сжав ей руку, сказал:
-- Может, прогуляемся? Мне жутко надоела вся эта толпа.
Оксана кивнула.
Все так же держась за руки, они стали пробираться к выходу сквозь начавшие танцевать пары.
-- На нас все смотрят, - сказала Оксана.
-- Тебя это беспокоит?
-- Не очень.
Игорь снова улыбнулся и покрепче сжал ее руку.
-- Через десять минут все уже будут нас обсуждать, - сказала Оксана. – В маленьких селах всегда так. Тебе это, наверно, непривычно?
-- Да, непривычно.
Они зашли в ближайшее кафе и сели за один из столиков. Кафе находилось в приземистом длинном здании – бывшем продовольственном магазине. Подозвали официантку и сделали заказ.
-- Ну, рассказывай, - сказал Игорь. Он расстегнул пиджак, облокотившись на спинку стула и вытянув под столом ноги, глубоко вздохнул.
-- Что рассказывать? – Оксана сидела на краешке стула и нервно перебирала руками приколотый к блузке розовый цветочек.
-- О себе. О ком-то. О чем хочешь… Не представляешь, как я рад вырваться из этой свадьбы хоть на часок! Трудно быть родственником невесты: все так и норовят тебя о чем-то расспросить!
Но больше говорить все же пришлось Игорю. Он был мастер рассказывать эдакие с огоньком истории, и Оксана, как зачарованная, смотрела на него и слушала.
А на следующий день он уехал. Перед расставанием они поцеловались. Долгим-долгим чувственным поцелуем, вкус которого даже спустя год Оксана все еще ощущала на своих губах…
Уходя, Игорь сказал ей:
-- Жаль, что мы живем так далеко друг от друга. Мне хотелось бы, чтобы такая девушка, как ты, всегда была рядом.
Весь второй свадебный день Оксана скучала. Ее подавленное настроение не осталось незамеченным. Толмачи – село маленькое, и ее вчерашнее исчезновение с Игорем заметили все. Как знали и то, что утром он уехал. Подружки весь день окружали ее плотным кольцом, злорадствовали и забрасывали вопросами:
-- Ну что, уехал твой?
-- Добился он своего?
-- А я ведь тебе говорила!
-- Не его поля мы ягоды…
Оксана не стала дожидаться окончания празднования. Она убежала домой и, упав на кровать, зарылась головой в подушку, проклиная всеобщее любопытство и грея в своей душе надежду. Они договорились с Игорем созваниваться и переписываться, и она надеялась, что он сдержит обещание.
Толмачи были обычным черниговским селом, одним из многих и ничем не примечательным. Маленьким, в окружении леса и полей. Гамалеевский лес, большой и практически непроходимый, почти вплотную подходил к их дому, где Оксана жила вместе с родителями и двумя младшими братьями. Лес, поля, озера, даже ветхая деревянная церквушка в центре села – все было пропитано стариной и первозданностью гоголевской романтики, чуждой налета современной практичности. Но Оксана была практичной. Она видела не восхитительную, почти сказочную окружающую ее природу, - она видела широкие, потрескавшиеся от работы руки своей матери, пьянство отца и обноски, в которых ходили ее младшие братья из-за хронического безденежья. Ей хотелось из всего этого вырваться, вырваться поскорей куда-нибудь, где воздух пусть не так чист, где нет и намека на гоголевскую романтику, но зато есть практичность и будущее. И Игорь для этого был подходящим кандидатом… Нет, не так. Игорь был хорош и без своих денег (о его деньгах ей говорила его двоюродная сестра Люся), хорош собой и интересен. А как он говорит! Его речь – это словно река с кисельными берегами, неспешная и тягучая; а его губы – сладкие и манящие. Нет, она положительно в него влюблена! Он совершенно не такой, как все те парни, которых она знала раньше, которые к тридцати годам спиваются; он настоящий аристократ, такой, как Рэд Бартлер, или Батлет, или Батлер, или как там еще звали парня Скарлетт О'Хара… Нет, однозначно – он не просто «подходящий кандидат», как любит говорить ее мать, он именно тот мужчина, которого она ждала всю свою жизнь!
Оксана ждала его звонка две недели, а потом позвонила сама. Игорь сказал, что рад слышать ее. Почему он не звонил ей? Работа! Работа, сказал он, отнимает у него все время. Он пообещал ей, что позвонит, а потом извинился, сказав, что ему звонят по другой линии, и отключился. Оксана проплакала всю ночь, а утром засела за письмо.
Письмо получилось длинным. В нем она рассказывала Игорю о своей жизни, о всем том, о чем не смогла заставить себя рассказать ему там, в кафе, когда он попросил ее об этом, а она, влюбившись и застеснявшись, не сумела выдавить из себя ни слова.
Теперь она рассказала ему про Степана. Описала, как она с ним встречалась почти два года, про то, как он поначалу был с нею добр и нежен, и она даже думала, что любит его. Но когда  он выпивал, а в последнее время Степан стал пить много, он становился буйным и патологически ревнивым. Он три раза избивал ее, и после третьего раза она решила порвать с ним. Степан закатил жуткий скандал, грозился убить ее, если она не передумает. А когда она все же не передумала, стал грозиться покончить с собой: повесится или бросится с моста в реку. Но когда и это не подействовало, стал на коленях умолять простить его. Но Оксана, поддерживаемая своими родителями, осталась тверда. Тогда Степан обозвал ее сукой и последней дрянью и потребовал, чтобы она вернула ему все те подарки, что он ей делал. Она вернула ему подарки, и на этом все закончилось.
Оксана отправила письмо. Потом еще одно, в котором в мельчайших деталях описывала Толмачи, свою учебу в кулинарном техникуме, рассказывала о своих друзьях и братьях, немножко о родителях…
Ответ пришел только накануне Нового года – в виде открытки. Игорь поздравлял ее с новогодними праздниками. И больше ничего…
Игорь приехал в Толмачи в марте.
-- Почему ты мне сразу по приезде не позвонил?
-- Был занят.
-- Но ведь один звонок… - Оксана замолчала. У нее задрожали губы, но только на миг. В следующее мгновение она уже улыбалась, демонстрируя Игорю свои новые сережки. – Смотри, какие! Тебе нравятся? – Она касалась сережек кончиками пальцев, поворачивая голову так, чтобы Игорю было удобней их рассмотреть. – Они уйму денег стоят! Мне мама их подарила.
-- Красиво, - сказал Игорь. Он терпеть не мог бижутерию, особенно когда ее выдают за золото.
-- Я думала, ты уже никогда не приедешь…
-- Почему ты думала, что я не приеду?
-- Девчонок у тебя, наверное, уйма.
-- А какое отношение имеют девчонки до моего приезда?
-- Но ты разве не ко мне приехал?
Насмешливая искорка  в глазах Игоря, которая так нравилась Оксане, вмиг потухла. Он взял ее руки в свои и легонько сжал. Он объяснил ей, что приехал проведать родственников, что между ним и Оксаной ничего нет и быть не может: он собирается жениться. И если, мол, в тот день он немного увлекся и случайно подарил ей надежду на большее, то теперь сожалеет об этом и просит у нее прощения…
Иван Довбун был обычным двадцатидвухлетним парнем из украинской глубинки. Невысокий, но широкий в плечах, он производил впечатление надежного парня, хоть иногда и закладывал за воротник. Оксана с ним познакомилась четыре месяца назад в Конотопе, куда ездила на учебу. Он работал на стройке разнорабочим, но в скором времени его собирались переводить в каменщики, и тогда он будет неплохо зарабатывать и сможет прокормить семью. Когда он станет каменщиком, они собирались пожениться.
…А вот и Пухово. Очередная маленькая железнодорожная станция неподалеку от Конотопа. Поезд замедлил ход. Оксана всматривалась в окно, стараясь увидеть среди встречающих Ивана. Увидела. Но сердце не забилось быстрее, хотя улыбка и засияла на ее лице, когда она махала Ивану рукой. Возле Ивана стоял седой, сутулый старик, видимо, его отец. Она впервые приехала знакомиться с его родителями.
Пока ее будущая свекровь готовила ужин, Оксана вышла во двор, потом за калитку. Пухово было такой же дырой, как Толмачи! Когда они ехали со станции, отец Ивана, Панкрат Семенович, держа поводья лошади, запряженной в телегу, на которой они ехали, радостно объявил ей, что они с женой поклеили новые обои в бывшей детской Ивана, где им с Оксаной предстояло жить после свадьбы.
Оксана смотрела на раскинувшиеся перед ней поля, на узенькую речушку в паре сотен шагов от калитки, на всю эту дышавшую осенью красоту, и все это вызвало у нее только слезы: такая же дыра, как Толмачи! – и заплакала… Потом скрипнула калитка (Оксана быстро смахнула рукой слезы, сделала два-три глубоких вдоха-выдоха, стараясь успокоить сердцебиение), и раздался голос Панкрата Семеновича, зовущий ее к ужину.
Не оборачиваясь, чтобы будущий свекор не увидел ее красных глаз, и стараясь придать твердость своему голосу, Оксана ответила:
-- Уже иду.