Даурия как отражение власти

Предлагаемая повесть, впервые вышла в 1996 году в газете «Нижегородский листок». Повесть называлась «Даурия как отражение власти».  Газету вскоре закрыли. Это было событием, так как до этого её закрывали только после статей А.М. Горького ещё в начале ХХ века.
В 1997 году эта же повесть, но под названием «Даурия зеркало наше» вышла в журнале «Нижний Новгород». Журнал тоже долго не протянул.
Значит, с обучением народов населяющих Россию, а особенно, с пониманием чиновниками «своего места в строю», не всё хорошо, и надо бесконечно повторять, повторять, повторять….    

Авантюрно-приключенческая повесть

ДАУРИЯ КАК ОТРАЖЕНИЕ ВЛАСТИ
или
ДАУРИЯ ЗЕРКАЛО НАШЕ

На территорию смотрите шире – это вся Земля. Скоро в каждом уголке Земли будут знать о России, как сегодня знают о США. Но это знание будет со знаком плюс. Необходимо смотреть на Святую Русь как на весь Земной шар. Это объединение всех народов под общими принципами позволит вам выйти во Вселенную. Здесь важно понимать, что территорию тоже творит ваше сознание.
Свобода выбора – это для вас пока, во многом, свобода выбора территории. Это, конечно, забавно, но, не умея строить свою собственную жизнь, вы постоянно ищите территорию, где жизнь уже устроена лучше, чем на территории вашего проживания. Поговорка «Везде хорошо, где нас нет» очень точно определяет качества народа придумавшего её. Мигрируют ведь бестолковые народы, умные благоустраивают свою территорию. Поэтому, на вас уже перешедших на 5-ый уровень развития лежит огромная ответственность, так как речь идёт о преобразовании материи, территории, в целях стимуляции Духа отставших
Хиос – Хийо - Койдеш


ВВЕДЕНИЕ
Я как-то быстро и незаметно состарился. В России процесс старения для её граждан отработан во всех деталях. Нищета, бунты, войны, революции, ГУЛАГи, перестройки. Прошлое навевает мрачные мысли, будущее навевает мрачные мысли, а настоящее частенько похоже на вечный кошмар. Но, мы так привыкли жить, и жить так, нам даже нравится. Если бы не зеркала и не похмельный, проясняющий мозг синдром, когда тихо молишься: «Господи, помоги оклематься, не буду больше так напиваться», то жить можно и так.
Мрачные мысли, пустые глаза, отсутствие желаний, попытка подводить итоги и тоскливое открытие собственной ненужности в этом мире. Оказывается, я устал жить, хотя есть ещё резерв до ветхости и дряхлости тела. Но я каждый день вижу стариков едва перешагнувших за «полтинник» и не хочу такой старости, этой нищей, натруженной, дикой старости.
Власть обкрадывает всех, но тоску и панику в душе сеют старики. Смотрю на них и невольно задумываюсь, а нормальны ли все остальные, их внуки, дети. Это ужас повторяется из века в век. Вся жизнь продуцирование одной и той же глупости, одних и тех же пороков передаваемых по наследству.
Сегодня советский народ решил перестраиваться, во власть устремились те, кто оказался наиболее приспособлен к крупномасштабному грабежу и разбою. Перспектива уже видна: быстрая нищета и трудная старость среднего возраста, и такая же трудная жизнь для ныне ещё сопливых ребятишек. Но почему это вижу только я, куда смотрят остальные. Хотя, почему остальные должны куда-то смотреть, если они уже родились озлобленными. Видимо, Россия и нормальные люди вещи не совестимые. Но что здесь первично: Россия или нормальные люди. Может ли, вообще, рождённый в России человек быть нормальным.
Матушка всё время повторяет: «Хорошо нежили, нечего и начинать». И ведь она права. Любое поколение, в любое время «хлебает своё горе». Любое поколение. Хоть ведомое вождями, такими как Иван Грозный, Пётр Первый, Сталин, хоть ведомое идиотами.
Парадокс состоит в том, что народ считает, что вождями ему было лучше, а чиновники считают, что лучше им было с идиотами. С этого «счёта» и начинается ужас и нестроение Руси.
Всё что вы будете читать, всего лишь монолог. Я просто высказался. В мире может появиться конкурент «Книге рекордов Гиннеса», и он видимо, должен называться «Книга рекордов маразма». Маразм и глупость вещи разные. Маразмом можно гордиться, так же как и рекордами. Как только мы поймём это, и в России появятся счастливые люди.

Глава первая
Россия традиционная

Шли вперёд, пришли назад –
Значит, круглый этот сад.
А затем, наоборот,
Шли назад, пришли вперёд.
Олег Григорьев

С чего начинается Родина? Есть ли родина и русского человека, или только ностальгия? Русские, наверное, удивительный народ. У этого народа нет чувства Родины, зато есть большая территория и ностальгия по ней.
Удивительный народ, ему и монгольское иго не нравилось, и московское княжение до смуты довело, и самодержавие «достало» так, что всю царскую семью уничтожили, а теперь и Советский Союз оказался плох. Горе - спасатели, горе - строители.
Всю жизнь ищем лучшей доли, отрабатывая на практике поговорку: «Везде хорошо, где нас нет». Хорошо ещё, что территория большая, по которой можно безумно носиться и искать, а где же «нас нет».
При царях разбегались в разные стороны от центральной губернии, заселяя самые дальние российские задворки, лишь бы подальше от произвола власти, крепостного права, бесправия. Бежали все и бедные и богатые. Бедные на Дон, в Заволжье, в Сибирь, в тайгу. Богатые в Польшу, в Литву на Запад, мятежи готовить.
Власть огромной по территории страны, с небольшим, почти «зачаточным» населением всё время приращивает и удерживает свои территории за счёт создания этому населению невыносимых условий жизни.
На российских задворках это население меньше угнетают. А русский гнёт это сурово, так сурово, что русский мужик предпочитал жить в вечной опасности со стороны чужих народов, чем терпеть своих дураков.
Шли века, но ничего не меняется. В общем-то страна периодически доходит до «смешного» состояния, при котором в стране проживал только царь Всея Руси, а вся его многочисленная родня предпочитает гостить во Франции, в Англии, Германии. Туда же тянутся и интеллигенты.
От Достоевского, Гоголя, Тургенева до Солженицына, Евтушенко и многих других, Россия лучше виделась издалека. Большинство творческих людей не могли жить в России, так как не понимали, как там можно жить, но ничего не умея сделать. Они частенько призывали к демократии, высмеивали чиновничество и тупость мужика, но не видели, что за всем этим стоит. А стояла за всем этим произволом власти, отношением к народу, как к скоту, исключительно, огромная территория. Не нужно быть сильно умным, чтобы не понимать того, что человек ищет, где лучше. А лучше всегда на обжитых землях. В России это центральные губернии. И если в России «развести» демократию, то окраины неминуемо оголяться, народ хлынет в центр России и начнёт «права качать», конституцию требовать. Сам по себе рост самосознания всего российского народа - это замечательно, но что с окраинами делать.
Мир ведь ещё очень далёк от того, чтобы считать Землю общим домом, следовательно, оголившиеся территории тут же будут захвачены. Свято место пусто не бывает. Пойди разберись кто тут прав.
Салтыков-Щедрин воспевающий тупость чиновников, которые ничего не хотели менять, исходя из принципа «как бы чего не вышло», или Герцен со своим творением «Былое и думы».
Задача удерживать территории любой ценой, до последней капли крови, - это серьёзная задача. Чтобы её решать надо постоянно тренироваться: пороть, казнить и всю страну держать в ужасе, чтобы в едином порыве, с наступлением времени «Ч», могли слиться в экстазе народ и армия, чиновники и ополченцы, мобилизующие и мобилизованные. Это очень серьёзная задача, настолько серьёзная, что российские учёные, поэты, писатели, политик призывающие к демократии, сразу попадают не только под уголовную статью, но и под расхожую шутку «Эх вы русские, горе - спасатели».
Русским, своих любить нельзя, дороже обойдётся. Чужих можно. Поэтому в России всегда такое трепетное отношение к иностранцам. Иностранцев в России всегда привечали с дальним прицелом. Много платили, мало требовали и только для того, чтобы свои злее были. Мол, не хотите родные россияне на окраины убегать, кормите «иностранщину», злее будете, ежели что.
Россией должны управлять звери, это не пустые слова. Веками поддерживать существующий, защищающий огромную территорию, порядок, это не просто. С одной стороны ссыльные, беглые, каторжные, свободные и злые, с другой покорный до раболепия «скот». В таких условия трудно быть начальником и не начать проявлять милосердие к «скоту» и не губить без нужды свободных и злых. Власть над «скотом»  упоительна, а то что свободных и злых приходится на «мыло» переводить, так ведь ради светлого будущего. И хоть власть периодически доходит до абсурда и даже до агонии, но трансформировавшись, всё равно остаётся прежней.
Главная задача российской власти поддерживать в народе «священную» злость ко всему на свете и всегда держать народ в готовности к мобилизации.
Иван Грозный бояр изводил, чтобы злее были, Пётр Великий изводил стрельцов, а затем и всех подряд, в тех же целях. Екатерину Великую чиновничество славит, так как в её правление Россия стала полем народной войны. Кульминацией, демонстрирующей принципы управления Россией, стала череда революций, начиная с 1905 года и  гражданская война. Бедные и богатые, сильные и слабые продемонстрировали друг другу всю свою накопившуюся ненависть, всю нелюбовь к ближнему, будь то дед, отец, брат, мать. Вся злоба, которую нагнетали чиновники в целях защиты территории, хлынула наружу.
Победили бедные, поменялась власть, но неизменной осталась суть. Вроде бы, после пролетарской революции, коллективизации, возвращающей российского крестьянина от безумных столыпинских затей в лоно охранного коллективизма, наконец-то, победили бедные, самые угнетаемые. Вроде бы произошла не просто смена власти, поменялось даже мировоззрение – символом стала общая собственность. То есть народ добровольно отказался от демократии в пользу сохранения единой и неделимой России. Но всё осталось как было. То же прожорливое и продажное чиновничество и тот же покорный народ. Хотя на весах Бога церковь с её нищими явно ниже, чем профсоюзный комитет и закон о тунеядстве.   
Многое из того, что рассказывают о большевиках, полная ерунда. Рассказывать надо о том, как в России чиновничество стало внедрять демократические «ценности», как началось акционирование предприятий и тут же биржевые спекуляции этими акциями.
Рассказывать надо о том, как питерские митрополиты с 1913 года, вместо того, чтобы думать о пастве постоянно играли на бирже, покупая и перепродавая акции предприятий.
Рассказывать надо о том, что в Россию хлынул иностранный капитал и российский производитель стал мало кому нужен, даже внутри собственной страны.
Рассказывать надо о том, как чиновники обобрали мужика, проведя земельную реформу, и о том, как, когда и почему Россия стала терять свою идентичность.
Большевики всего лишь вернули всё назад, в правильное состояние. Вновь малочисленное население восстановило на огромной территории российскую государственность. Всё пошло по-прежнему. На окраины стали уезжать либо с энтузиазмом на комсомольские стройки, либо без, но на те же стройки. Колесить по стране в поисках лучшей доли стали даже больше.
Больше стало и порядка. Все те, кто не хотел жить в России, получили вполне определённое определение «диссиденты» и «эмигранты». Всё произошло по пословице: «за что боролись, на то и напоролись».
Эмигрантами стали сплошь высшие чиновники, которые и подняли вой на тему деспотизма и произвола большевиков. Хотя, раздавались в их среде и вполне трезвые голоса, говорившие о том, что надо было меньше красть и больше думать о сохранении России, а с 1905 года Россию откровенно распродавали англичанам, немцам, французам, американцам. Поэтому, всё что стало происходить с 1905 года не случайно, не козни «врагов», а защитная функция народа и российских государственников.
Россия получила второе дыхание. Судостроение, авиация, энергетика, автомобилестроение и т.д. – всё сами. Школы и высшее образование – всё сами. Но увы, большевистская прививка народ от разврата не спасала. Разврат сгубил и власть большевиков. Уже к хрущёвской оттепели власть большевиков умудрилась зажраться, а к 1985 году дойти до дури, а потом  и до агонии.
Это мы русские, вновь, довели её до агонии, или она сама дошла? А может быть, энергия народа иссякла, реактор потух, защита пала.
Почему, мы, россияне, такие неизменные, что любую власть доводим до агонии. В чём причина? Как и чем мы живём?
Похоже, что у нас нет памяти, значит, и детям нечего передавать. Мы не любим друг друга, часто не любим до ненависти, а значит, не любим и самих себя.
Последние годы моей службы прошли в Забайкальском военном округе. У военного человека как у цыгана нет привязанности к какому-то конкретному месту службы, хотя, многие ещё с лейтенантских погон мечтают служить поближе к дому.
Забайкальский военный округ для офицера – это, конечно, «труба» и предмет для многочисленных шуток, особенно отдельные его военные городки.
Первым анекдотом, которым меня закошмарили ещё в поезде был такой: «Стоит лейтенант в проходе вагона, смотрит в окно на бескрайние степи и ругается матом. Рядом стоят генерал с женой. Жена слушает, слушает и, наконец, не выдерживает и одёргивает своего супруга, чтобы он сделал замечание лейтенанту. Генерал строго говорит: «Товарищ лейтенант, вы куда следуете?».
- В Даурию, товарищ генерал, - уныло отвечает лейтенант.
- Ой, ****ь, - завершает диалог генерал».
В принципе, так и получилось. Советский Союз развалился, окраины моментально оказались брошенными, военные городки тихо умирали. Но, если, например, в Московском, Ленинградском ВО умирающие военные городки ещё пытались латать, то здесь был остановлен и процесс латания. Местное население, привычное ко всему, растаскивая военный скарб, поправляла своё домашнее хозяйство.
Первая встреча с Даурией прошла как в анекдоте. Сошёл с поезда на перрон, стою, смотрю куда дальше шагать. А через два вагона от меня сошёл молодой лейтенант с женой. Первое что делает его жена, так это, без сил опускается на огромный чемодан и начинает в голос реветь. А вокруг радостно вьются огромные комары.    
Глядя на коренных забайкальцев можно было увидеть, что жить можно везде, и даже неплохо жить. Автодороги есть, железные дороги есть, рядом Китай с его дешёвыми товарами. Опять же вечная мерзлота почти оттаяла, климат стал таким, что и морковка, и картошка, и даже дыни стали расти. Но, человеку, приехавшему в Забайкалье из большого города, сильно не хватает больших зданий, каменных стен, асфальтированных дорог, деревьев, садов, парков. Это вгоняет в тоску, в необъяснимую тоску, но это так, и это факт.
Офицеры, а особенно их жёны, спасаются по-разному восполняя недостаток городского шума и городского пейзажа. Одни разрисовывают стены квартиры героями из мультфильмов, другие по ночам играют в карты, третьи пьют. Я, занимаясь фотографией, отпечатал почти все достопримечательности Питера и расклеил их по стенам.
Но и это ещё не все «окопные, мозговые болезни», как выразил их герой фильма «Живые и мёртвые» Юрий Никулин. Такие «дикие» военные городки сильно деформируют сознание. По мере карьерного роста и тяжести погон, напрочь забываешь своё детство и юность, которые проходили в аналогичных условиях, а часто даже хуже, в деревне с одной улицей и одной лампочкой у сельсовета. И вот уже чувствуешь, что достоин лучшей доли, так как выслужил и даже выстрадал. А тебя загнали в Забайкалье. Это тоже предмет постоянных шуток, общий характер которых выразил в своей песне Александр Розенбаум такими словами: «Сосед полковник спит и видит сладкий сон, что он в Москву переведён…».
Проще говоря, уехав от родителей, живущих в каком-либо маленьком городке или селе, пройдя через такие края, как Даурия, в родные места уже возвращаться не хочется. Хочется радости, которую, как начинают осознавать сначала жёны военных, а потом и они сами, даёт только городская суета.
Я, конечно, исключением не был. Но время было такое, что и в армии было ловить  абсолютно нечего. Толпы блатных офицеров служивших в странах Варшавского договора заполняли своими телами центральные округа. Всякая замена из дальних округов фактически прекратилась. Оставалось сидеть там, куда «посадили» и курить «бамбук», иногда для успокоения души перечитывать «Капитанскую дочку» А.С. Пушкина.
Человек с не плохим образованием, попадая в такие места сразу стремиться к просвещению местного и приезжего населения. Естественно меня, после военной академии, тоже «торкнула» эта «мозговая болезнь». Чтобы сразу не запить, я разразился трактатом, который начинался словами: «Станция Даурия. Россияне, русские всмотритесь в свои деревни, свои посёлки, города – что изменилось в них? Если не стало лучше и не станет лучше, тогда зачем мы жили, зачем мы живём? Это мы такие тупые и ленивые или власть над нами такая? Что кричать и кого спрашивать? Начну по порядку».
Окружающий меня народ отнёсся к «воззванию» с пониманием и юмором. Алкоголиков здесь было много, а вот писателей почти не было. Не считая Константина Фёдоровича Седых, написавшего роман «Даурия», я мог стать вторым.
Одним словом народ проникся. Хотя и встал внутренний вопрос: «А имею ли право?». Но он быстро был решён положительно, так как я попал служить туда, где в начале ХХ века, где-то с 1918 по 1922 гг. служил мой дед Константин.

Глава вторая
Посёлок Даурия
«Где живёшь?» - «Против неба,
На земле в непокрытой улице».
(пословица)

В 1981 году Цесаревич Николай Александрович, впоследствии и довольно скоро ставший Императором Николаем II, совершал традиционное для всех последующих, но увы, уже, не русских монархов, путешествие после получения образования. По родной стране путешествовать ему было уже не интересно, и он отправился в Японию. Молодость влекут экзотические страны и, конечно, гейши.
В этом путешествии интересен именно отказ будущего Императора путешествовать по родной стране, т.е. исход царского двора из России был предрешён и для наблюдательных людей очевиден.
На пути в Японию, 18 июня 1891 года Цесаревич Николай Александрович Романов изволили позавтракать в Чите.
Ну, позавтракал и позавтракал и дальше поехал, делов то всех, ложку до рта донести, да потом опорожниться.
Но, Чита и тогда, да и сейчас, это глухая провинция России. Забайкалье. Степь да степь кругом…. Путь далёк лежит…. В той степи глухой…. Замерзал ямщик…. То есть народ забайкальский вниманием не испорчен. Причём, ни чьим вниманием, ни монаршим, ни нынешним президентским. Хотя, кое-кого из Генсеков и вспоминает добрым словом, например, Л.И. Брежнева.
В 1894 году, Цесаревич Николай Александрович становится Императором Николаем II. Благодарное забайкальское казачество в порыве святой радости и умиления от его восшествия на престол устанавливает на месте завтрака Цесаревича, а теперь Царя чугунную плиты с указанием числа, года и рода занятий.
Эта чугунная плита и поныне храниться в Читинском музее боевой славы, расположенном в Доме офицеров и встречает каждого посетителя. Плита эта является потрясающим напоминанием о том, насколько забайкальцы не избалованы вниманием центральной власти. Если бы было по-другому, то они бы давно сдали её в металлолом, как сдавали многокилометровые провода срезаемые прямо со столбов, как сдавали многокилометровые кабели связи отрывая их в степи, как сдавали всё что могли унести из карбышевских дотов и т.д. То есть, сдавали всё что видели, а плиту, тяжёлую чугунную плиту, - не сдали.
По тем временам, эта плита, возможно и была выдержана в стиле Н.В. Гоголя или Салтыкова – Щедрина, но, казаки народ ушлый, хитрый и свободный, зря стараться не станут.
В Чите Цесаревич что делал? Завтракал. А в Японии он что делал? От полицейского Цуда Сандзю дважды по голове получил удар саблей. Дважды, но ведь и Сандзю не казак, так саблей помахал, даже ветерка не поднял…
Поэтому, по мнению казаков, воспоминания о читинском завтраке, это были последние светлые воспоминания, оставшиеся в голове Царя Николая II, отсюда и чугунная доска.
И ведь казаки точно всё рассчитали. Уже в 1895 году, т.е. через год после восшествия на престол, в Забайкалье начинается строительство Китайской Восточной железной дороги (КВЖД).
Железную дорогу прокладывали быстро. Видимо, Царь сильно осерчал на японцев. И было за что. Спас царя рикша, а не полицейское охранение. То есть японские власти были не против того, чтобы русского Царя пару раз огрели саблей по голове. Ну а довершил поимку и наказание преступника Принц Георг, который сбил этого Сандзю с ног бамбуковой тростью. С тех пор в Забайкалье прижилась поговорка «курить бамбук». То есть ожидать милости от власти и годить, то есть ни хрена ни делать, но бамбуковую палку на всякий случай под рукой держать. Не было бы у праздно отдыхающего принца Георга бамбуковой палки и ещё неизвестно чем бы всё обернулось.
Георг стал Николаю ещё ближе после этого случая, а рикша… Ну что рикша, тот же народ, что и свой, какое Царю дело до народа, если конечно говорить об этом устно, а не в книжках писать. Но в этом случае речь шла о спасении жизни Цесаревича. Поэтому рикша получил пожизненную пенсию равную годовой зарплате члена парламента и орден Святой Анны.
Повезло даже бамбуковой трости. Её украсили драгоценными камнями. Типа, «копьё судьбы». Как потом выяснилось, не повезло только России, а может наоборот повезло. Сегодня на этом всеобщем шабаше монархистов и коммунистов, белых и красных ничего уже не разобрать, но при коммунистах большинству этого народа жилось явно лучше. Нынешняя разруха в этих местах была как раз при Самодержавии, а коммунисты её разгребали. Хотя, справедливости ради надо сказать, что преображения в этих местах началось с Николая II.
Вдоль железной дороги как грибы стали строиться казачьи разъезды. Наиболее важные из них: торговые, военные, сырьевые, перегрузочные, таможенные, - разрастались до посёлков и даже приобретали названия.
В 1905 году один из железнодорожных разъездов на КВЖД получил название Даурия. Этот посёлок, названный по названию территории своего расположения, очень быстро становится одним из самых важных военных поселений на всей КВЖД. Более того, посёлок становится фактически первым военным городком в Забайкалье.
Городок строили австрийцы, в те далёкие времена в Россию на заработки в основном ехали с Запада. У нас уже был развитой капитализм и тьма безработных, а у нас его ещё и в помине не было и работы было полно. Австрийцы построили военный госпиталь, офицерский клуб, церковь и несколько казарм из красного кирпича. В новый военный городок были дислоцированы первый и второй Аргунские казачьи полки.
С ростом военного городка рос и гражданский посёлок. Бурно стала развиваться торговля. Стал прибывать и народ, ехавший в Забайкалье как на Клондайк за быстрым заработком, приключениями и в основном влекомый авантюрами.
В массовом порядке прибывало и чиновничество. Эти ради карьеры или в ссылку, с надеждой быстро получить повышение по службе и вернуться обратно в центральную Россию. То есть, ехали, вроде ненадолго, а часто получалось, что на всю жизнь. Забайкалье крепко удерживает приезжих.
Человек умирает и рождается. От отношения к смерти зависит и отношение к жизни. По России продолжает гулять шутка рождённая шутниками – предателями Советского Союза: «наш уровень жизни равен ихнему уровню смерти». Что-то в этой шутке есть такого, что заставляющее задуматься. Задуматься об отношении к жизни и к смерти. В Даурии, у этой шутки есть свои образы-кладбища.
Первое кладбище, которое появилось в Даурии, окрестили «Австрийским». И до австрийцев здесь люди умирали. Степь широкая, могил можно много вырыть. Пару дней панихиды, скупая слеза вытертая кулаком по поводу проводов в последний путь, затем пара зим, пара степных пожаров, пара дождей и след могильного холма исчезает. Вроде бы и не плохо, жили незаметно, так же померли, также исчезли….
Австрийцы внесли в этот процесс асимметрию даже в далёком Забайкалье. Разместили свой погост на самой высокой сопке, с которой был виден весь посёлок как на ладони. Стали ставить памятники своим умершим из камня и бетона, украшать их орлами и готическими надписями.
Глядя на них и местное население стало присматриваться к своим покойникам. Вроде тоже не лыком были шиты и след в жизни оставили. Одним словом, потихоньку, по мере увеличения числа усопших становилось это кладбище, почти, музеем скорби уважения живых к мёртвым. Хоронили на этом кладбище не только австрийцев, а всех усопших жителей посёлка. И вроде всё шло правильно. Живые, мёртвые, память.
Потом было свержение самодержавия, новая эпоха и первый, а вернее, очередной мощнейший удар по памяти. По кладбищу проложили автомобильную дорогу. Все бетонные надгробья легли в основание этой дороги. Кости во множестве были разбросаны по всей сопке. Кладбище было стёрто с лица земли. Осталась пара обелисков, которые из-за своей величины были оставлены как ориентиры.
Судя по их величию, это даурское кладбище могло бы стать таким же заповедным местом поклонения усопшим, какие есть в Москве и Ленинграде. Австрийскому, даурскому кладбищу не повезло. Его не успели внести в списки памятников истории и культуры. О чём думала власть и созидающий народ? Народ, понятно, потянулся к хорошему, но был возвращён к истокам, к степи, и вновь уравнен до незаметности. А власть?
Власть в России всё время душит зависть. Зависть к мудрости народа, который чаще презирает чиновника, чем уважает, зависть ко всему иностранному, и конечно, бесконечное холуйство. Упустить возможность разрушить австрийское кладбище, «уложив орлов» в дорожный фундамент она просто не могла. Кроме того, сэкономила на гравии и кое-что растащила.
И дело здесь не в революциях. Зайдите на любой российский погост. Могилы наползают друг на друга. Между оградами не пройти, мусор, запустение. Почему? У нас что земли мало? Видимо, у нас живые готовы биться насмерть за свои никчёмные интересы и на кладбищах. У нас жизнь такая, - мерзкая.
Посёлки живых засраны, кладбища мёртвых загажены. К сожалению, в России, видимо, ещё не было ни одного поколения, которому от начала и до конца удалось бы прожить основательную, нравственную жизнь и заложить на будущее крепкий созидающий фундамент.
Есть в Даурии ещё одно кладбище, его история ещё более грустная, я вернусь к ней после небольшого отступления.

Глава третья
Суета

«Не разбивши яиц, не сделаешь яичницу»
(пословица)

Суета поглощает человека без остатка. Она мешает думать, спать, есть, радоваться жизни. Сета заменят жизнь. Трудно завершать текущий век и переходить в новый век, будучи вполне сформировавшимся человеком предыдущим столетием. Век он как человек. Сначала рождается, созревает и умирает. Хорошо родиться в самом начале века и жить вместе с ним младенцем, юношей, мужичком в полном расцвете сил и старцем уйти из жизни с уверенностью в том, что прожил её праведно, как все в этом веке.
Самое паршивое, что может приключиться с человеком, это его рождение во второй половине века. К своему концу век разгоняет бег времени, резко возрастает суета века и всех в нём живущих. Эта суета перерастает в болезнь, и заболевают ей все.
Люди носятся по земле, не замечая ни времени, ни жизни. Носятся в поисках товаров, заработков, лохов и т.д. Обычно, каждый век венчает кризис. Россию эта беда тоже не миновала. Умные утверждают, что кризис это благо. Он продвигает человечество по эволюционной лестнице. Ну и пусть бы себе продвигалось всё человечество, но без меня. А я как раз угодил в этот стык: конец века, в это самое «продвижение человечества».
Суета, хаос и одно маленькое «я», совсем не собирающееся становится «Ноевым ковчегом». А как красиво этот кризис обозвали «Перестройка». Падлы. Уже десять лет перестраивают. Уже само слово стало нарицательным, а суета только нарастает.
Свободы захотели, анархии – мамаши порядка. Ну-ну. Вот только опять всё перепутали, свобода там, где порядок, а там где хаос, суета, анархия, - там ад. Падлы.
Название народу придумали «россияне». Раньше названия придумывали туземным кавказским племенам, чтобы их хоть как-то различать и учитывать, да граждане одной полу-уголовной страны стали требовать, чтобы их кликали американцами, мол есть у нас своё государство и мы в нём монолит – американцы. Но это для внешнего использования, а внутри, всё также: немцы, англичане, ирландцы, негры, русские… А в России требуют, чтобы внутри все стали россиянами, а за пределами могут себя обзывать как угодно. Ну – ну.
Сплачивают россиян, тоже, довольно своеобразно. Раз, и лишили всех россиян  вкладов Сбербанке. Это особенно актуально при том, что мы находимся в переходном периоде от социализма к капитализму. Социалистических денег лишили вместе с народным хозяйством, чтобы голоштанные быстрее строили капитализм. Ну – ну. Падлы.
Пока капитализма нет, каждый россиянин (хорошо обозвали, видимо, от слова Россея) должен чувствовать себя частью босой и голой Родины. А для Родины ничего не жалко, особенно денег, так как при социализме деньги – это пыль, прах, отмирающий атрибут экономики. Хорошо рассчитали члены политбюро ЦК КПСС. «Совок» всё отдаст, пока социалист, но эти члены решили из него выковать капиталиста, поэтому ещё наплачутся. А пока обобрали, забрали буквально всё.
Местное население сильно «просело» в своих надеждах вернуться на большую землю. Некоторые потеряли очень большие деньги по 100, 150 тыс. рублей. Я, так выходит, тоже зря служил почти 8 лет, коллекционирую денежные знаки на банковской сберкнижке. Ну, да ладно, пока я социален, а значит, не опасен…. идиот.
Хотя с другой стороны, а когда для населения России бедой были денежные реформы. Скорее это акт справедливости и возмездия богатым. А нынче так вообще хорошо. Взамен изъятия сбережений дали свободу и возможность требовать уважения к себе, права свои «качать», власть коммунистическую ругать. Хороший товар продали, - свободу слова, плюрализм, новое мышление и ещё чёрт знает что.
Умники, бывшие преподаватели научного коммунизма рассказывают о том, как хорошо будет жить при капитализме, абсолютно не завися от власти. Всё смешалось в этом ****ском королевстве. Партийная номенклатура перешла на положение легальных воров в законе. Воры в законе дружными рядами пошли во власть, в начальники, нарушая свои же воровские законы. Но есть и плюс, народ точно «пасётся» свободно, в крепостные деревнями ещё не записывают.
Суете, суета, суета. Кудрявый еврей из Нижнего Новгорода носится с мыслью о поисках костей Николая II, требуя их непременно найти и захоронить. Хорошо хоть еврей, а не японец. Да и кто против того чтоб нашли и перезахоронили. Вот только мысли у этого активиста не о русском Царе, а о том, как на этих костях подзаработать. Великий и могучий «россиянский» народ глядя на эту свистопляску вновь оподлился до омерзения, перестал думать, работать и уважать себя. Видимо, так и было задумано. Осталось ввести в школах вместо истории СССР, историю возрождения капитализма в России и значительно усилить преподавание какого-нибудь бесполезного и бестолкового предмета, отменив при этом все остальные.
Человек человеку снова становится волком и ему надо объяснять, как друг от друга спасаться. Скоро что-нибудь подобное введут. Нового в этом ничего нет. Если стране нужны инженеры, конструкторы, то усиливают преподавание математики, физики, химии. Если идеологи, то, - истории, ну а если бандиты и воры, то, - надо усиливать военное дело, типа личная безопасность превыше всего. Ну-ну. Подзабыли Разиных, Пугачёвых, Дубровских, Котовских…
Конечно, эта троица Павлов, Рыжков и Геращенко обобрав население, страну до бунта не доведут, но куда шагать покажут. Рассуждение о социализме с человеческим лицом, видя в нём светлый лик капитализма, рассуждение о демократии, - это одно, а вот отсутствие денег на вашу демократию, - это совсем другое.
Суета. Угораздило же попасть в Забайкалье. Сослуживцы смотрят на меня как на «покойника», с лёгким презрением, а самые добрые с сочувствием. Ибо, «крутые» на Запад, - это стойкая тенденция последнего десятилетия. Ну а весь армейский «отстой» на Восток. Преодоление трудностей нынче не в моде. По-другому закаляются. Вбросили даже поговорку «служи дурачок, заработаешь значок».
Насколько всё стало мерзко, было понятно ещё в Нижнем Новгороде, когда в железнодорожной кассе на мою просьбу выписать проездные документы с одной пересадкой в Москве, кассир посмотрел сквозь меня, как сквозь «духа» и выписал с двумя в Екатеринбурге и Чите. Мне сразу стало понятно, что для тех, кто живёт здесь, окраины – это уже не Россия, а значит, и народ тамошний вне писанных тут законов.
Хотя плюсы тоже есть. Вспоминаю отца. Он частенько повторял: «Все мыслящие люди рано или поздно попадают в Сибирь». Но меня загнали ещё дальше и прямо по тому же тракту, по которому туда гнали декабристов. Но я то, не декабрист. «Я птичка слабая, мне тяжело лететь»,-  вроде сегодня поют такую песню. Я враз готов отупеть, чтобы остаться в Москве или Питере. Но поезд привёз меня в Даурию.
Суета. И масса открытий. Не прослужив и месяца в этих диких степях, мне стало понятно, что об армии, да и о жизни я ещё совсем ничего не знаю. Как оказалось, мыслящие, где-то с 1985 года, бегут в противоположную сторону, - на Запад. А на тех, кто тут остаётся, какими бы законами они тут не руководствовались, как бы они тут не жили, - центральной власти уже глубоко плевать. Кассирша была права, окраины России становится чужой территорией. Хожу тут, отбиваюсь фуражкой от комаров и китайцев. Но с комарами проще, а вот если китайцев прогнать, то жрать на этой территории будет нечего уже на следующий день.
Другие командиры и начальники это тоже понимают. При слове «закон» звереют и кроют матом и цитатами из этих законов всех подряд кто под руку попадётся. Мат прежний, вот цитаты путают, смешивая советское и свежее,  уже, российское законодательство. Законы, по умолчанию, уже отменили, зато ввели неприкрытое холопство. «Начальничок» изволил приказать…..
Тут даже страшновато, если новичок. Умом Россию не понять. Но в этих «диких степях Забайкалья» такой контраст на изломе человеческих судеб, что прозреваешь быстро.
Часть народа ломается, не выдерживает, опускается, становится «жгучим» позором нации. Глядя на эту часть человечества, ужасаешься убожеству, скотству, продажности великого и могучего русского народа. Ещё одна расхожая поговорка на эту тему, - «позор семьи».  К этому позору быстренько привыкаешь и опускаешься сам, а опустившись уже никуда не хочешь уезжать. Приходит понимание, что комары и мухи везде одинаковы, а здесь они даже жирнее. С этого момента, если ищешь смысл в жизни, может начаться просветление мозгов. А дальше как у Н. А. Некрасова: «Одна просторная, дорога торная…. и тропочка». Либо ты начинаешь наживаться на этом опустившимся народе, презирая его и не обращая внимания на то, кто кого кормит. Его, народ этот, даже можно цинично защищать. Его даже выгодно защищать, только не каждого в отдельности, а всех сразу. Таких защитников на Руси всегда было до хрена. Большевики их количество подсократили для пользы народа, а эти снова возвращают. Опять Думу созвали, церковь деньгами обсыпали, данайцы хреновы. Лучше бы армию укрепляли. Поп в придаток к политработнику, - плохая добавка. Две пиявки на одном теле. Всю кровь высосут. Воры плодятся как австралийские кролики.
Но есть и плюсы. Никогда не думал о Боге. Но при таком разврате, который учинила власть, стал думать. И не только я. Есть ещё несколько человек. Хотя, в преданиях сказано, что для спасения мира достаточно одной души. Святость видимо не терпит избытка чистоты, хотя и надеется на лучшее. Так что перспективы есть. Моя душенька, конечно, слабовата, но созревает, а пока хоть в качестве авангарда, хоть в качестве арьергарда, готов служить... Богу.

Глава четвёртая
Русский народ
«Несчастный, спившийся, замороченный –
И всё равно самый лучший народ на свете»
Ю. Нагибин

С чего начинается Родина? Хожу ору по вечерам: «С бутылки». Но степи не горы, здесь почти нет эха. Сочувствующие есть, понимающие тоже. Тем более, что это не я говорю что Россию спаивают, это мне внушают ежечасно по радио и телевизору в новостях и таком новом веянии как «шоу-передачки».
С сочувствующими и понимающими каждый вечер решаем вопрос о том, что наше беспробудное пьянство это не национальное бедствие, а национальное достоинство с которым, конечно, бороться надо, но не сильно. А говорить о загадочной русской душе затуманенной «пьяным алкоголем» надо обязательно, в виду отсутствия других тем.
И всё бы хорошо, если бы не утро. Погладив медсестру по попке, спросил: «Что-то у меня голова стала по утрам болеть. Может климат не подходит?». А она, зайка, отвечает: «Нет, климат нормальный, это вторая степень алкоголизма». Спасибо, утешила. Но, с другой стороны, если и у алкоголизма есть степени, значит, есть куда расти.
 Хороша сестричка, попка как орех, так и просится на грех. Она, пожалуй, права. По медицинским меркам я уже пьяница, но по местным по-прежнему трезв необыкновенно. На службу хожу, до дома сам доползаю. Кроме того, только затуманенная алкоголем душа моя и соответствует загадочной русской ментальности. Да и пью я ещё в кругу «друзей», а не в одиночестве. В одиночестве пьют те, кто уже увидел в «друзьях» чертей и вурдалаков. Так что, мне ещё расти и расти. Надо бы с медсестрой провести душеспасительный вечер на заданную тему. Ей ведь не дано понять какое иногда озарение находит даже после паршивого китайского коньяка. Да и покается, хочется. Склонить буйную голову на женскую грудь и покается. Женская грудь – это прекрасное средство реабилитации. Попадьи тут нет, а следующая за ней в святой иерархии идёт медсестра. Пойду грехи замаливать. Пора.
Пора пить бросать. Пора уезжать отсюда. Пора книжку писать. Что-то потянуло меня в литературу. Что-то стою я как-то непонятно в раскорячку. Две ноги, две руки, два полушария головного мозга. Хрен только один. Но как раз его желания заглушены алкоголем. А выбор надо делать, и, похоже он не велик. Или водку пить, или книжки писать. Совмещать у меня вряд ли получится. Хотя, ЖЗЛ утверждает, что были и такие гении.
У меня так не получится. Я уже дошёл до словосочетаний: хлеб с маслом, сигареты с кофе, трезвые в эмиграцию.. Но пока, чем больше таких сочетаний, тем и запой дольше, тоска глуше.
До приезда в Даурию и знать не знал, что такое запой. Неискушённые барышни от этих запойных мужичков сильно страдают, так как не всегда успевают спрятать свои французские духи… Зато как потом пахнет страждущий народ, хоть с разу в Рай. Пропустят. Главное в ворота попасть. 
Но, почему мы пьём? Почему трезвые подались в эмиграцию? Им тут что, природа не нравится или на необъятных просторах тесно? Нет не то. От невостребованности, которая только нарастает. От своей ненужности здесь. Поговорка «где родился, там и пригодился», тоску только усиливает. Круг-то замкнут. Кому ты тут нужен. Горбачёв развалил социалистическую систему и Варшавский договор. Ельцин развалил СССР, следующие «умачи» по идее должны развалить Россию. И ведь развалят. Как там у Пушкина: «Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь». Если человек приличный, то сразу оговор. Старинная русская забава, сильно усиленная церковью, типа гордыня, уж лучше в пьяницы. Вот они и бегут… приличные. А тут остаётся….
Копится, копится, затем раз и выход, - мордобой для тех, кто не успел уехать. Выход у русского человека всегда один. Похороны должны заканчиваться пьяными поминками, свадьба пьяной дракой, вечеринка обладанием любимой женщиной и т.д. Чтобы не висела эта тоска на душе, мол, мог ведь и не сделал.
Умных правда всё меньше и меньше. А встреча с умным человеком в России это большая удача. Умные в России не хотят говорить с остальными. Да ещё дороги. Пока умный человек из Москвы доедет до Даурии национальная трагедия уже произойдёт. Дураки и дороги суть национальной трагедии, а может быть и комического спектакля.
С чего начинается Родина? Для меня в этих краях с поезда под названием «Даурия». И поезд наглухо привязали к месту службы. Катаюсь в нём по выходным до Забайкальска и обратно. В окно смотрю, в носу ковыряю. Иногда, бывает, попадаются и умные попутчики. Занятный поезд. Стучит по рельсам вне времени и вне наших желаний.
- Вы хотите знать, что происходит?
- Конечно, хочу?
- Ничего нового. Меня как бывшего советского офицера угнетает не нынешняя армейская нищета, а настроение моего сына, к которому я приехал погостить и настроение его друзей сослуживцев. Они одурели до такой степени, что в общежитие из пяти этажей, с первых трёх выносят мусор в подвал, а с верхних двух на крышу. Им лень выйти из подъезда и дойти до мусорного ящика. И живут они между этими слоями мусора отупевшие, одичавшие…. золотые погоны….
- Каков министр, таковы и офицеры.
- Нынешний министр обороны тут не причём. Сегодня все министры крайне мелкие люди, которые со своих маленьких колоколен «жаждут» больших перемен. Жаждут в лучшем случае, а в массе своей крадут и боятся, что этот рай для них закончится. Но можете мне поверить, это будет ещё не скоро. Сталин сколотило довольно крепкое народное хозяйство, есть ещё что грабить…
- Есть мнение и тост: «За Родину! За Сталина!».
- За комический спектакль под названием «Знай правду, но не высовывайся». Не высовывайся, если повезло родиться от нормальных родителей, а не быть зачатым в пьяном алкоголе. Не высовывайся, если в твоей семье не было потомственных алкоголиков. Не высовывайся, если жизни тебя учила не подворотня, а вполне приличные школьные учителя.
- Трезвый, - это не наш человек. Не он определяет лицо моей страны.
Стучит поезд по рельсам, настукивает разные, в основном, грустные мысли. Попутчик, пожалуй, прав. Трезвый точно не наш человек. С другой стороны, пока он лямку тянет, не высовывается, мы ж его не обижаем. Работай, но не надо новаторства. Как в трезвую голову залетела зудящая трудовая мысль, сразу вспомни о том, что дурака работа любит. Можешь по этому поводу не пить, но знать о том, кого работа любит обязан. Ибо нам, не трезвым, за тобой не угнаться. У нас вестибулярный аппарат нарушен, даже у лётчиков.
А думать мы трезвым не мешаем, но про себя. Трезвые в России думают только о себе, о том, чтобы ещё украсть. Поэтому думайте, но про себя, не доводите пьяных до греха.  Откуда вы только берётесь? Мы вас учим уму-разуму, а вы вместо благодарности совершаете предательство, - покидаете нас. Эмигранты, диссиденты, понимаешь, как сказал бы нынешний президент Ельцин Б.Н. Великий человек, после Горбачёва, конечно. Тот в связке с Лигачёвым решил всех трезвенниками сделать и надорвался, а этот хитрый, решил, наоборот, всех сделать алкоголиками. Гомеопат хренов.
Но с другой стороны, запил и сразу наш человек, и ехать никуда не надо. И мы, весь российский, как нас нынче кличут, народ, всегда будем тебе рады. И делай что хочешь, твори, создавай, только не забывай пить вместе со своими приятелями, то есть с нами. Портрет Левши на стенку повесь, если чего не понял. Его портрет в качестве примера всяко лучше на стене иметь, чем портрет местного президента. Левша колёса изобретал, а не ссал на них.
В Левше заключена русская загадочная душа. Вроде алкаш, а руки не дрожат. Вроде умён, а терпит над собой столько всякой сволочи. Вроде ему и так не скучно живётся, без изысков, но потребовали немца удивить, он и подковал его блоху. На-на – технолог, забодай его комар. Конечно, нам за ним не угнаться, но пока он в запое, до нового производственного задания, и мы, недоумки, своих блох подковываем, свои производственные задания выполняем. Я, вон, и то, каждый день на службу себя ношу, а мог бы не носить. Но я Левшу почитаю, про Кулибина знаю, Циолковского почти люблю, поэтому долг надо мной витает как ангел.
Понимаю я, что все мы тут, на необъятных просторах гении и таланты с отобранными человеческими правами, хотя и непонятно кто их отобрал. Все мы, и, тут, а взгляд на нас со стороны? Он, конечно, был бы полезен, но чтобы меня увидеть «тута и здеся» хотя бы из Читы, Иркутска или Новосибирска нужна увеличилка огромных размеров. Поэтому, пойду как я, опохмеляюсь. Условия для моего прозябания тут создали ещё до меня. Райские условия. Такие условия, чтобы самый трезвый «трезвенник-язвенник» сразу запил. Всюду грязь и запустение, вперемежку с очагом культуры, который олицетворяет офицерский дом культуры. Вот в нём я, пожалуй, и опохмелюсь, а то с утра уже не выносимо ждать светлого будущего. Где ты найдёшь ещё такой очаг культуры, где в фойе прямо на полу стоит огромное зеркало, в которое, своей пьяной мордой любовался ещё атаман Семёнов. А теперь я любуюсь. Вроде как преемственность. Коня бы мне ещё и орал бы я сутра до вечера «По коням». Где ты такое ещё найдёшь? Где ты трезвенник найдёшь народ, который живёт надеждой, каждый день – надеждой. Ты попробуй на трезвую голову каждый день надеется на светлое будущее, - свихнёшься.
Вот мы, настоящие россияне, наши, и пьём беспробудно, ибо надеешься-надеешься, надеешься-надеешься, а она, жизнь наша не меняется. Бац, надежда иссякла и в запой. Пока пьёшь жизнь легка и удивительна, и опохмеляешься как заново рождаешься и снова готов к новым надеждам.
А надежды какие у нас душевные. Вот власть из запоя выйдет, жизнь нам облегчит. Она же в сою очередь надеется, что мы из запоя не выйдем никогда, для этого водку дешевле делает, заливает грядущий бунт, мятеж, революцию и ещё чёрт знает что алкоголем. И правильно делает.
Горбачёв только заикнулся о новом мышлении, надо полагать трезвом, как Ельцин сразу на броневик полез, типа Ильич, типа повтор-реинкарнация. Зато, какая перспектива для тостов. Горбачёв первый президент СССР, он и последний, Ельцин – первый президент России. Пошла гулять губерния…. Трезветь некогда, да и незачем. Главное равновесие сохранять между той и этой жизнью. Но с этим вроде власть решила порядок навести. Церкви строит, учителей, врачей, инженеров и даже военных в попы записывает. Может тоже податься? И подался бы, но «требы» людские слишком пошлые, кроме двух: «прихода в мир» и «ухода из него». Но в обоих случаях поп то, как раз нужен меньше всего. И младенцу и старцу важно чтобы рядом с ним душа была добрая, а поп с доброй душой при такой пастве не выживет. Всё душевно.
Есть надежда на загробную жизнь в раю, на то, что когда ни будь, детишек на ноги поставим, а там они сами по миру пойдут. Душевно. Церкви начали ударно строить на радость политработникам. Им один хрен, чем мозги засерать: атеизмом с научным коммунизмом или религией, тем более, что у последней оттенков больше. Так даже веселее.
У меня в приятелях – собутыльниках: бурят – буддист, татарин – мусульманин, я – православный, замполит тяготеет к католикам, - трудный период переживает. А к нашему «шалашу» то протестант причалит в лике старообрядца или хлыста, то миссионер – баптист прибьётся. Все выпить хотят и каждый, конечно, за своего святого. Пьём вместе, а кается, ходим каждый в свой монастырь. Но наши, православные, попы инициативу всё же перехватывают. Церковь у нас самая правильная. Прощает все грехи, к труду не шибко призывает, с пьянством не борется и с удовольствием наблюдает как всё больше и больше бывшего советского народа по миру идёт и милостыню просит. Но и тут её можно понять. Нищие просят милостыню у Бога, это мы, бывшие совки, её ждём от власти. Огромная разница. Но это уже нюансы. Пока не до них.
С такой яростью, с какой эта камарилья во главе с Ельциным разваливает страну, завтра можно оказаться подданным Китая или Монголии. Лучше Монголии, тут час ходу и ласковые монгольские коровёнки приодетые в кожаные тужурки уже будут лупать на тебя глазёнками. А хороши у них коровёнки, даже вымя в кожу одевают, чтобы не мёрзло. Свезло родиться по другую сторону колючки. Не знаю, как они там к людям относятся, но к своему скоту очень бережно.
Может быть два наших деятеля – Верховных главнокомандующих, из последних, не так уж не правы. Типа мы за общий дом, за соединение, за солидарность со всем миром за одним общим столом. Типа стол наш – вся Россия, а закуска и бухло ваше, так как труден переход от тоталитаризма к демократии, надо дать народу отдохнуть и отучить его работать, ибо он сильно надрывался в последнее время, - в космос летал, океанские просторы бороздил, полюса земные покорял. Хватит, пусть теперь водочку льёт, водочку пьёт, водочкой только живёт. Интересно, сколько ребятишки из Лэнгли и кому денег дали, чтобы у нас такие «парни» к власти причалили.
Но может быть всё не так уж и плохо. Эти парни сейчас расплодят попов и идиотов, народ опять хлынет на большую дорогу и в нищету. Под суматоху китайцам уже отдали спорные территории, отдадим японцам острова, немцам Калининград, Питер шведам и т.д. А потом, придёт новый Пётр, посмотрит на всю эту сволочь и нечисть, в которую превратится великий и могучий советский народ и поставит ему клизму в виде приглашения на царство иностранцев, типа Рюриковичей. Их и сейчас полно вьётся, но эти разворовывают народное хозяйство созданное Петром – Сталиным, а нужны другие, злые.. Так выходит, что всё в России произрастает из занесённых откуда-то семян. Только мы тут постоянны.
Так что, соображай трезвенник, почему мы так живём и что лучше: уехать или остаться. Уехал, - считай пропал, ностальгия одолеет, станешь как все по ту сторону колючки. Остался, - закалился как сталь. Выбирай, с чего начинается родина именно для тебя, и, чем она заканчивается!

Глава пятая
Дураки и воры
«Из всех воров дураки самые вредные:
Они одновременно похищают у нас и время и настроение»
И. Гёте.

Даурия, однако. Сто лет ей в 1995 году, однако. Попал я, однако, на юбилей. Салюта, однако, нет. Да и вообще уже ничего нет. Котельная разваливается, полковые здания и сооружения сморщились до штабов, остальное разрушено и т.д. Поэтому, смело можно писать как в 1905 году: «Не было на территории будущего посёлка ни благоустроенных казарм, ни домов начальствующего состава, ни столовых, ни клубов, ни других помещений столь необходимых для повседневной жизни воинской части». В 1905 году начали, в 1995 году всё вернули в «зад», опять в пустырь посреди диких степей.
А ведь душевно начинали в 1905 году: «Жили бойцы и командиры в частных домах, пища приготовлялась в походных кухнях, лошади же размещались во дворах местных жителей, но никто не считал такие условия жизни ненормальными». Душевно.
Здесь уместно заметить, что к 1922 году всё, что было построено австрийцами, точнее весь военный городок был уже разрушен. С 1905 по 1922 год не прошло и 20 лет, но за это время, красные, - наступая, а белые, - отступая, разрушили всё. Красные громили клуб и казармы, белые взорвали храм Божий и если успевали, то ломали всё что могли.
Салют в Даурии в честь 100-летнего юбилея просто необходим. Здесь вся страна как на ладони. С 1905 по 1912 гг. строили, с 1918 по 1921 гг. рушили. С 1922 г. восстанавливали, благо фундаменты были крепкие, а потом каждые 20-30 лет перестраивали и, наконец, доломали, в аккурат к столетнему юбилею. Виват, Россия.
Кто виноват. Созидающей силой у нас всегда выступает начальник. А он, как правило, без мозгов. Я начальник, я знаю. Переходное состояние из народа в начальники, похоже на быстрое всплытие водолаза из глубин на поверхность. Я всплывал, я знаю. Сидишь в народной глубине, воешь на жизнь, и вдруг свезло. Всплываешь. Кровь кипит, в голове шум из ушей кровь, в мозгах полная эйфория. Всплыл. И тут бы опять тебя, дурака, на народное дно или хотя бы в барокамеру, типа в Даурию. Но не всем так везёт. Вот они начальнички и резвятся. Раньше этих тварей именовали, то барин, то тайный советник, то даже дворянин, нынче попроще, приставка появилась «товарищ». Все товарищи друг другу, если конечно без дополнений «полковник», «дорогой» и пр. Слишком много дураков стало всплывать, а барокамер нет. При Горбачёве все холуи всплыли, а при Ельцине все идиоты. Кранты стране.
Страна ведь как подводная лодка или как крыло самолёта. Чтобы ей подняться и лететь, надо давление снизу увеличивать, а вверху разрежать. Надо инициативу внизу развивать, давать народу дышать, пусть он чем хочет занимается, чему угодно молится, что хочет поёт, лишь бы друг дружку не изводил. А вот для этого уже нужен начальничек, но в малом количестве. В России всё наоборот. Давление сверху и полная задница и разряжение внизу. Куда с таким раскладом полетишь.
Но, с другой стороны, каких роскошных  дураков народ выталкивает из своих глубин. Значит, есть давление и внизу. Крышку котла ведь периодически сносит.
Народ у нас велик и могуч. Другое дело, что находится он в совершенно сонном и равнодушном состоянии, почти, постоянно. А когда наступает страшное чувство и желание опохмелится, то наступает момент истины, наступает «здоровое недобро» и желание рушить любое созидание.
Нынешние начальнички, увлёкшиеся частной собственностью, тоже доиграются. Загнали народ в трущобы, а сами расселились в свеже понастроенных особнячках. Ну, ну. Народ пока затаился, пьёт, в носу ковыряет, думу думает и ждёт когда мысль о том, что падлы зажрались, дозреет. А как дозреет, опять будет ломать. Ничему история этот народ, а главное эту власть из народа, не учит. Мы друг о друге не думаем, не успеваем, живя между постоянными катаклизмами. Но не об этом, однако. Поговорим о Даурии. Сто лет ей, однако.
Главной созидающей силой в Даурии всегда был начальник гарнизона. Мне посчастливилось служить при двух, а значит, могу сравнивать. Первый говорил о вверенном ему гарнизоне: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Второй ушёл в своём понимании созидающего начала недалеко от первого и постоянно твердил: «Это ужас, летящий на крыльях ночи». Я сильно подозреваю, что никаких секретных папок и мобилизационных документов в сейфе начальника гарнизона просто не было, так как достаточно было знать и помнить цитаты предшественников. Цитатник точно был.
Тем не менее, несмотря на полное отсутствие материального и денежного довольствия, на сокращение гарнизона, на почти полное отсутствие солдат, оба эти начальника были творцами. Поэтому, они и стали генералами. Они с курсантской поры впитали в себя золотое правило служебной механики: хочешь расти, - соверши героический поступок. Непременно что-нибудь переделай, разрушь старое, построй новое. И главное, что не рядом со старым, а вместо него. Это общий принцип для всей России. Но, в Даурии есть нюанс. Расти до генералов, сюда прибывают отнюдь не блатные полковники, а прямо от сохи, понюхавшие жизнь, а иногда и порох «полководцы». А если полковник не блатной и рвётся в генералы, значит он шибко инициативный. А это уже кошмар. Здесь надо отвлечься.
Моим первым начальников в армии был кореец, подполковник Угай Виллис Борисович. Ко мне он относился с пониманием, бережно, глупостью не загружал, дурных команд не отдавал. То есть, в некотором роде, я был сильно избалован и хорошим командиром и хорошим командованием. У Виллиса было три поговорки:
- не ломай старого и до тебя не дураки работали, дурака начальников не поставят;
- «шмекеры» достали (это по поводу постоянно круживших по части адъютантов, комиссий и прочих должностных пиявок обсасывающих армию);
- чай не пьёшь, какая сила, чай попил, совсем ослаб.
Я до сих пор жалею, что не сошёлся близко с этим умным человеком. Смотрел он на всех офицеров и солдат с какой-то тоской и улыбкой. Только сейчас в Даурии, до меня стал доходит смысл и его тоски, и его улыбки. С высоты своих лет, образования и погон, на меня, он по-другому и не мог смотреть. Россия не Корея, - это раз, я не кореец, - это два. Дважды не повезло. И он во многом был прав.
У нас ведь как. Строй, – ломай, ломай, - строй. Это наш общий принцип, стиль жизни, советская, а теперь российская (опять сломали) конституция. Но, если в Москве разрушение старого и строительство на его месте нового, например, разрушение домов древнего города и строительство на их месте гостиницы «Космос», а потом и её разрушение для нового строительства, можно объяснить. Мол, места мало, жить негде, машинам ездить негде, то в Даурии вся наша страна как под микроскопом.

Степь кругом, голые сопки. Твори, застраивай, проявляй инициативу, сажай деревья, вноси своё живое, облагораживай жизнь, сначала свою, потом  «туземцев».
Единственным командиром, после австрийских строителей, который думал примерно так, как я тут написал, был К. Рокоссовский. То ли он не хотел быть хуже тех поляков, во множестве сосланных в Забайкалье ещё в царский период и фактически принесших сюда западноевропейскую культуру, толи он любил Забайкалье, но след он тут оставил глубокий. Его здесь помнят до сих пор.
Константин Рокоссовский был единственным начальником гарнизона, который в голой степи, на территории военного городка разбил парк. Деревья даже успели вырасти и стать большими. По выходным дням в парке играл духовой оркестр, работал тир и продавался квас. Частично парк был вырублен в годы Великой Отечественной войны, но отнюдь не весь. И после войны он ещё шумел листвой среди голой степи. Но Рокоссовского здесь уже не было.
Менялись начальники гарнизонов. Те, кто приходил в послевоенные годы, были заняты установкой символов и знаков доблести своих воинских частей. Самые смышлёные ставили на бетонные пьедесталы танки ИС или КВ. Быстро и просто, да и сломать невозможно. Сегодня уже почти всё разрушено, а танки стоят как новые. Так или иначе, но лет тридцать, послевоенных, начальствующий ум был занят, можно даже сказать, что он был занят делом. До вырубки парка руки не доходили. Хотя, с духовым оркестром, тиром и квасом покончили навсегда. Типа: «Наши люди на такси в булочную не ездят». Исходя из этого, чей-то начальствующий взгляд упёрся в деревья, и, их вырубили окончательно. На месте парка разбили стадион. Типа: «Спорт – это жизнь». Ну, а кругом же степь, действительно, ну где тут бегать, а значит, надо непременно посреди степи создать ещё и пустырь в виде стадиона.
Но с другой стороны, как начальнику показать рвение, как проявить себя, если мозгов нет. Стадион вместо парка, рукотворного парка в степи, - это как раз по российским мозгам. Я бы всех этих божьих тварей загнал в Дацан, в монастырь, на обучение. Особенно нынешних, а то они в православие шибко ударились, типа московские и питерские попы их уму разуму научат. Наивные. И власть и попы из одного яйца вылупились, значит, однояйцевые. Вот монастырь в Дацане, самое то, для просветления мозгов и для понимания православия. Возможно, что тогда и отпадёт желание кости по соткам разбрасывать, танки на пьедесталы загонять, деревья вырубать.
Но на вырубки деревьев «развитие» Даурии не закончилось. Россия большая, начальников ей требуется много. Они ведь не народы «пасут», они своими задницами, вроде как, территории прикрывают. Сидит такой дурак на территории в тысячу квадратных километров, а значит, территория чья?  Правильно, наша. И это главное, хотя обидно от того, что территория большая, богатая, а срёт на неё только одна задница, а остальные нюхают.
Так вот, дальше больше. Приходит один за другим в Даурию целая плеяда «необыкновенных», «выдающихся» начальников гарнизона. Строится новый городок. Всё старое ломается. Ломаются красные казармы из теплого красного кирпича с толстенными стенами, ломаются автономные котельные, сносятся общие памятники ветеранам войны. Ветераны пытаются защищать городок, но политработники им быстренько объясняют, что государственное дело важнее, поют чаем с конфетами  и слом продолжается.
На месте вечных строений ставят железобетонные пятиэтажные «хрущёвки», которые по замыслу, видимо, московских мыслителей-воров должны отапливаться от одной котельной. Это в Забайкалье-то.

Все эти «сооружения» начали рушиться ещё в момент своего строительства. А через 15 лет это уже стало глобальной катастрофой всех последующих начальников гарнизонов. Отсюда и их пессимизм: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». У всех последующих начальников, кто сюда приходит, после воплощения этой дикой мысли перенести в Забайкалье микрорайон центральной московской России, в голове лишь одна молитва о том, чтобы всё это рухнуло не при них. Я не знаю другой такой страны, где бы столичных жителей и свою столицу кликали «москалями клятыми».
Из тех начальников, которых я застал, один генерал Воронов, молился тихо. Но, не повезло, так не повело, даст Бог не рухнет. Второй, - полковник Гончаров молился инициативно. Подкрепляя молитву делом. Мысли его посещали самые необычные, но, почти все были забавными. Так, при температуре воздуха в минус тридцать пять градусов он даёт команду обнести территорию вокруг «хрущёб» железными оградками. Видимо, одолела его ностальгия по «Большой земле». На отогрев земли тащили всё, что может гореть, в том числе и перила из жилых «хрущёб», на оградку пошли последние трубы из полуразвалившейся центральной котельной. Ямки были вырыты, оградки поставлены. Чтобы крепче оградки стояли ямки под столбы просто залили водой, благо на таком морозе она быстро замерзает. Оградки простояли ровно до весны, до оттепели. Почему такой маразм из века в век в России не просто возможен, а постоянен и неизменен. Есть в Даурии ещё одно кладбище.
Тема живых и мёртвых, - это особая тема. Появлению второго кладбища способствовала Великая Отечественная война. Для прикрытия границ от «японских энтузиастов» здесь была оставлена 111 стрелковая дивизия. Во время войны на передовой часто бывает лучше, чем в тылу. Кормили и одевали солдат плохо, многие умирали от дистрофии и холода. Зимой могилы не рыли, сжигали трупы в котельной, видимо, в госпитальной. Летом были кое-какие привилегии. Похоронная команда могилы рыла впрок, в том числе и для себя. Ибо силёнок у них было не много, а надежд на выживание ещё меньше. Рыли не глубоко, на 30-40 см. Надгробий конечно нет. Зато осталась шутка. Уходя на пенсию, нынешние офицеры шутят, мол, всё, пора в 111 стрелковую дивизию.
Вроде не по-людски, а зачем по-людски, да и как по-людски?

Глава шестая
«Россияне»
«Пока не знали, Иваном звали,
А узнали – болваном нарекли»
(пословица)

Считать народ, населяющий территорию носящую название Россия, - святым, конечно, можно, а местным даже нужно. Но, чтобы считать этот народ, вобравший в себя всё, что «паслось» на этих просторах святым, надо его очень любить. Вот только любовь, это чувство интимное и приходит оно в основном к тем, кто сидит в монастырской келье или за учёным столом, молится или медитирует. Главное для отстранённой любви к народу удалённость от него.  По-моему русскому народу это дано. Он чувствует сердцем при полном отсутствии памяти, а значит, как раз от всех равноудалён.
Это не новость, и Достоевский, и Герцен, и Гоголь и многие другие именно так всех и любили, об этом и писали. Посматривали  и на русский народ из-за немецкого, австрийского, итальянского и прочего «бугра» и любили, и писали душераздирающие книжки о великом и святом народе. Даже А.М. Горький и тот сбежал за «бугор», хотя, будучи бурлаком на Волге он, наверное, видел такое, что мог считать жизнью «за бугром» и жизнь в бане в своём родном Нижним Новгороде. Одним словом, чтобы любить этот великий и могучий народ, надо быть от него страшно далёким.
Я же нахожусь в самой его гуще, в Забайкалье. Здесь все народные масти представлены: русские, украинцы, белорусы, татары, буряты, немцы, якуты и ещё десятка четыре обрусевших национальностей, включая и монголов с китайцами. Глядя на это многообразие плачет даже сталь, в лице «не убиваемой» в мирное время военной техники. 
Находясь в народе, будучи его мелкой, может быть самой хилой и хлипкой молекулой, дыша с ним одним воздухом, поражаешься бестолковости, садомазохизму и лени, а также  всей нашей выстроенной «упорным»  совместным трудом горячо любимой жизни.
«Дороги и дураки», – это понятие на душу ложится хорошо, оно родное и близкое как картинки из учебника по литературе, а вот в понятие «Святая Русь» всё запутано.
Приятно конечно считать себя живущим на Святой Руси и даже видеть её распространение на Забайкалье, сначала к ужасу местных народов, ну а теперь, как я думаю, к счастью. Если долго бить по башке, то счастьем становится и передышка. А я точно свят, других сюда не ссылают.
Кто мы? Достоевские страдальцы, герцинские холуи, гоголевские воры, горьковские или чеховские людишки достойные жалости?
Кто мы? Видимо пока, какая-то сила, ждущая, в очередной раз, своего часа проявления. Да и куда спешить. В 1861 году в Англии построили первую станцию метрополитена, а в России отменили крепостное право. В Англии метро делали для удобства жителей Англии, в России крепостное право отменили, чтобы питерские чиновники в очередной раз, но уже по новому,  обобрали крестьян.
Кто мы? Всё-таки, судя по очередной перестройке, - скопище воров. Сегодня в воровском экстазе сливается уже питерское и московское ворьё. Хана Советскому Союзу уже пришла, не за горами и хана России. Отсюда из Даурии это хорошо видно, здесь красть нечего, а значит и видно дальше своего носа.
Все эти чубайсовско-гайдаровские личинки сольются в экстазе и родят бабочку, которая будет жрать капусту - Россию, и этот процесс не за горами.
Кто мы? Мы, видимо, до сих пор ещё первобытное племя близкое к природе. Понимаем только силу. Думать и работать самостоятельно и ленимся и боимся. Впереди себя всегда ищем вождя или козла провокатора. Чиновничество предпочитает козлов-провокаторов и вечно хвалит Екатерину Великую, Николашку «кровавого», а нынче Ельцина лижут так же, как совсем недавно лизали Горбачёва.
Народ  же, тот который поумнее и подальше от чиновников с их дорогами, предпочитает вождей и помнит Ивана Грозного, Сталина, Андропова. Это его оправдывает и вселяет надежду.
 Чиновник любит тех, кто не мешает ему красть.
Народ любит тех, кто красть не даёт. Огромная разница, если учитывать тот факт, что страной управляют те, кто красть привык, т.е. чиновники.
Кто мы? Мы любим, когда нас давят, гнут в бараний рог. Мы любим звериное управление, и терпеть не можем «мягких» начальников. Почему? От собственной глупости и лени.
Мы, фактически, весь народ, тоже бы с радостью не работали, как и многочисленное чиновничество и крали всё что могли, если бы не испытывали страха перед возможным наказанием. А карает только звероподобный начальник. У мягкого начальника всё пущено на самотёк, между нами возникает конкуренция, многие ничего украсть не успевают и жаждут мести. Другое дело сильный вождь. Сам гнёт всех в «дудочку», дует в неё так, что только свист из ушей, конкуренции никакой, сам не ворует, ибо и так всё его. Ужас сплачивает подчинённых, а главное всем и всё понятно: «Хоть худо, да любо, - сила ведь».
Кто мы? Демократия у нас не приживается. Мы для неё не созданы, мы сразу идём в разнос, и остановиться мирным, законным путём уже не можем. Да и невозможна остановка, если во главе страны встают демократические козлы-провокаторы.
Кто виноват? Вечный вопрос. Конечно мы. Та власть, которую мы ставим над собой, уже предопределяет исход жизни нескольких поколений. Как правило, исход крайне пакостный. Вот чтобы этого не помнить и снова наступать на грабли, нам и советуют умные люди забывать своё родство.
Виноват весь великий и могучий народ. Виноват в том, что лучшие выходцы из него не просто не могут здесь нормально жить, но они и не хотят здесь жить.  Эти выходцы, как их называют в военных академиях «мозганы» и «умачи», а в народе «самородки» или «самовыродки», не могут применить свои мозги в этой стране ни к чему полезному, так как этой стране их мозги не нужны. Воры во власти ведь понимают, что мозги не спрячешь, они всё равно что-нибудь придумают, а потом только кради, кради, кради, и платить никому и ничего не надо. Но эта невозможность жить нормально за счёт своих собственных мозгов выводит на свет божий особую породу чиновников, - хитрых, злых, жадных, без чести и совести. В нижнем звене ещё можно стараться быть честным. Конечно, будут проблемы, начнут переводить на другую работу, не давать расти по карьерной лестнице, могут даже уволить, чтобы избавиться от такой напасти, как  мозги заражённые честностью. Нижнее звено, это основное звено, где отбирают народные кадры для жадной стаи.
Кто мы? Англичане селекционируют собак. Постоянно улучшают породу своих догов и бульдогов. Арабы заняты своими лошадьми. Россия селекционирует чиновников, постоянно улучшает породу этих божьих тварей. Попасть в «стаю» не просто, и если не было в жизни рядом попа-моралиста, или чиновника-наставника и циника, то невозможно.
В человеке от рождения всё-таки горит искра Божия. Пока она не погаснет, в стаю не возьмут. Её надо задуть. Как только искорку Божию задули, так сразу открываются большие перспективы. Что в стае замечательно, в ней даже предать невозможно. Это за «бугром» возможны скандальчики, разоблачения, в нашей стае полный «Аминь».
Кто мы? Народ ещё столь глуп, что по наивности считает, что Иисуса Христа распяли за то, что он покусился на веру иудейскую и на могущество римского цезаря. Тамошней «стае» плевать было и на римского  цезаря и на свою веру.
Казнили Иисуса Христа за то, что он, из храма выгоняя торговцев, перемешал их деньги в одну кучу. А самосознание тамошнего древнего народа было столь «высоким», что зная о том, сколько и у кого было денег, они всё равно начали галдеть и ссориться друг с другом, что именно у него сосед умыкнул пару монет, а больше всех «умыкнул» Иисус Христос. Начался бардак, а так как это могло понравиться и другим, Иисуса Христа и приговорили к распятию. Всё было отнюдь не так красиво, как нам преподносят.
Святого человека и Сына Божьего погубила общественная алчность и глупость. Так ведь, это событие произошло больше двух тысяч лет назад. Затем, через тысячу лет, кое-что, перевели для чтения и пользования в России. Местные попы, отстав на тысячу лет, всё равно, объявили себя главными. Забавно. Особенно забавно, что мы вновь вернулись к торговле в храмах и добавили народу ещё один фискальный орган – церковь. Возможно, что Второе пришествие Христа состоится у нас. Мы полностью повторяем ошибки древнего народа.
Кто мы? У нас такое чистилище, такой отбор, что даже если «потушенная искорка Божия» ни с того ни с сего начнёт тлеть и совесть мучить, то находясь в стае, сам по себе ты уже никому не интересен и не опасен. Себе подобного, если начал «тлеть» выделяя тепло и свет, в стае найти невозможно. В стае, особенно на самом верху, полный штиль, хотя и перед адскими муками. В этом контексте для всех россиян можно было бы не переводить Евангелие и Библию, а отдать для размышления только одну фразу: «Бог поругаем не бывает» и заставит  над ней думать. Толку было бы больше. А с переводными книгами всегда проблемы, типа «око за око, зуб за зуб», у тебя украли и ты укради, а тут тебя ещё заповедью долбанут «не укради» и такая мешанина начинается. О чём угодно болтают моралисты на своё сытое брюха, кроме самого главного: «О Боге и о Любви, которую он пытается привить туземному земному народу». А пока в России одно сплошное адское чистилище. 
Но вернёмся в Даурию, однако, сто лет ей, родимой.
Забайкалье, - это одна из российских житниц, кузниц именно таких народных кадров для стаи. Даурия в Забайкалье – это центр, жемчужина этой кузницы. Даурия – это особый отпечаток, это совсем другое понимание жизни, это настоящее дно. Глядя на ребёнка, сидящего в луже при нуле градусов и занятого переливанием из одного снятого сапожка воды и льда в другой, понимаешь, что горьковское дно, - это ванна, или как нынче кличут это удовольствие «джакузи».
Люди, которые были в Даурии и которые там не были, это совершенно разные люди. Пожить в Даурии и остаться человеком трудно даже во вполне сносное время. Занесло же меня сюда в период реформ.
Вожди и подданные, начальники и подчинённые, командиры и солдаты, вроде бы господь так расставляет, а значит, и отношения должны быть гармоничными, ровными. Должны, но не обязаны. Виктор Цой спел с самого низа «Мы требуем перемен… В унисон стучат наши сердца». Наверху услышали, но опять по одному возможному варианту, - пришла пора низы обирать, сами требуют, вот и славно. И начали красть, ну а потом реформы замутили, типа перестройку.
Реформы в России, в том числе и военные, всегда приходятся на периоды, когда казнокрадство, взяточничество и должностной беспредел становятся просто опасными для страны. Когда из-за этих злоупотреблений государства уже не видно, только воры кишат. Но нынешние реформы – это вообще явление в истории уникальное. Вроде бы партийно-хозяйственная номенклатура КПСС уже всё разворовала. Вроде бы пора ослаблять этот опасный предел разложения или  как его нынче кличут «застоя». Так нет же, всему самому худшему наоборот дали зелёный свет, обозвав этот ужас «новым мышлением», «ускорением», «перестройкой»…. Промчалась по России тройка: Мишка, Райка, Перестройка и вроде бы надо остановиться, так нет же, на козлы повозки посадили алкоголика, и тройка помчалась дальше.
В армии нынче можно купить и продать всё. Если участвуешь в этом воровском беспределе, то растёшь. Продвижение по службе, получение очередных воинские званий, как вида взятки.
Выплатой денежных довольствий запутали всех военнослужащих окончательно. Дивизионный начфин, хороший мужичок Арса Шифузович, умудряется на всю дивизионную казну купить пару вагонов сигарет в Москве, а потом по мере их реализации выплачивать офицерам положенные им денежные оклады, о солдатах речь вообще не идёт. Комдив охамел, прокурор охамел, все в доле. Разведка и контрразведка дремлют, да и не их это дело. Так это только начало…. конца. Придумали какой-то премиальный фонд, это в вооружённых силах то додумались до премий. Кто лучше лижет, тому больше платят. Бред. Ввели систему узаконенного разложения армии за счёт самой же армии. Видимо, ребята из Лэнгли себя не жалеют, жрут водку вмести с первым лицом всех россиян,  и советуют, как ему родину спасать, демократию с рынком строить.
А что мы, а нас стали кликать, россияне? А мы согласны. Холуйство у нас в крови, друг друга мы всегда готовы затоптать, только волю дайте. Вроде Горький писал о «маленьком человеке». Наверное, сюжет списывал с солдат и офицеров какой-нибудь воинской части. В нынешней армии какое-то странное единоначалие. Старшой доказывает младшому, что он тварь, быдло, ни на что без его мудрого руководства негодное. Младшой, слушает, деваться ему ведь не куда, и, вредит, как только может. Кадровой политики никакой, из умных выживают только вши, блохи и тараканы.
У офицеров осталось  два желания: до пенсии дотянуть и квартиру получить. Других желаний нет. Стоило ради этого многие годы колесить по стране, утешая себя мыслью, что есть такая профессия «Родину защищать». Вот только фразу эту не офицеры придумали, а киношники. Видимо, греет наш «золотой фонд» Вооружённых сил мысль о том, что на гражданке ещё хуже. Дошла страна до ручки.
С одной стороны животный страх от необратимо надвигающегося хаоса, с другой, вечное холуйство большинства при полном нежелании отвечать за что – либо, совсем лишило сил всю страну. Люди мрут как мухи, так как пропали все надежды и все желания. А если так, то зачем жить. Хотя это не новость. И раньше сильные шли на большую дорогу, - грабить. Слабых записывали в крепостные. История повторяется.
В России все занимаются совершенно извращённым сексом. Удовольствие здесь получают те, кто лижет, хотя в других странах наоборот. А у нас лизун тащится, облизываемый злится, а те, кому лизнуть не удаётся, всегда готовы к бунту. Таковы условия, такова среда.
Видимо, что бы ни менять, ни среду, ни условия и обозвали всех россиянами, но хитро сделали. Все, кроме русских остались в рамках своих национальностей, и даже укрепились в них, получив статус национальных меньшинств, и только русских убрали с лица страны, сделав их россиянами. Ну-ну.
Нынешний алкаш, конечно, уже не проспится, но и ребята из Лэнгли тоже не железные, пить устанут. Опять русским порядок наводить придётся. Но этот алкашка ещё не бабочка, все краски и цвета ещё впереди. «Россияне». Придумали же.

Глава седьмая
Ищите женщину

«Единственный способ, которым женщина
 может перевоспитать мужчину, -
это сделать ему столько зла, чтобы
 он потерял всякий вкус к жизни»

Пора отвлечься от унылых мыслей. Жизнь всё-таки прекрасна. Она была бы ещё прекрасней, будь Адам с Евой поумней. Но, что родилось, то родилось. Бог, конечно, и тут всё управил. Не хотите объединяться по духу, объединяйтесь по полу. Но объединение по полу и Господа достало. Так выходит, что вытолкал он взашей свои божьи создания из райского сада, чтобы самому побыть в тишине и покое. И вытолкал он их видимо на Землю, где они и прижились и расплодились, а мы, стало быть, потомки. Сильно ли мы поумнели с тех пор.
С мужчиной, всё, более менее, ясно. И в райском саду не шибко умный был, а нынче тем более, - эволюция наоборот. Другое дело женщина. В райском саду она только и делала что яблочки и мужчину грызла, а теперь автобусы водит, рельсы носит, на боксёрском ринге подружек мутузит, а в борьбе сумо так вообще никому прохода не даёт. Растут над собой все земные бабы.
Никак они не хотят понять, что когда родится малыш, то над ним только у двух существ власть абсолютная: у Бога и у мамы. Это уровень ответственности! И природа постоянно намекает на то, - что к чему, приписывая мужчине ум и возможность получения знаний, а женщине их хранение и сбережение. Ведь всюду на Земле что-то куда-то вставляется, а иначе не держится. Сидят Сущности – Боги на Небе, в карты играют, и, видимо, кто выиграл, тот воплощает частичку Божью на Земле и реализует какой-то общий замысел. И вот эта частичка воплотилась  и чё? Этот вопрос убивает все начинания.
Змей искуситель, видимо, внушил Адаму, что свою чрезмерно злую и избыточную энергию он непременно должен сбрасывать в женщину. А уж, Еве – дуре, можно было вообще ничего не объяснять, так как по сюжету, она слабее, а значит, и деваться ей некуда. И начались катаклизмы, - извержения вулканов, - это пока Ева давала, а потом ледниковый период, - это когда кокетничать начала. Какой-то классик по этому поводу уже прокричал: «Люди. Люди». Нам остаётся только повторить: «Люди. Люди». Эта фраза, как чёрный квадрат в живописи.
Конечно, о женщине трудно сказать что-нибудь определённое. Жизнь их научила быть дурами. В Западной Европе их, умных женщин, массово сжигали, в крепостной России им даже душа не полагалась. По душам учитывались только мужики, а баб даже не считали. Кто-то же такое миропонимание ввёл. Но, собственно, это не новость, разные козлы, туземным народом, всё время командуют.
И всё-таки, как говорят французы, превзошедшие по сжиганию женщин всех остальных: «Ищите женщину», а для чего, - понятно.
Наше русское всё, - Александр Сергеевич Пушкин, начитавшись Байрона, очень точно уловил главное направление эволюционного развития отношений между мужчиной и женщиной. Читая сказку «О старике и золотой рыбке» трезвеешь моментально. В женщинах заключена вся мужская лень, никчёмность, пьянство и прочие сопутствующие пороки. Ведь именно женщины мужиков воспитывают, и делают это крайне плохо. Плохое настроение у мужичка, - отдаётся, хорошее, - чего-нибудь канючит. Эти вдохи и выдохи только отравляют природу. А потом, вздохи, ах ураган, ах вулкан, ах дура я дура….
Хороша ведь только та женщина, которая мужчины веры в себя не лишает, которая всё время говорит ему, что он самый лучший, показывая ему то, что он уже сделал и где конечная цель. Повторим, женщина постоянно должна держать в уме ту абсолютную власть над малышом. Пупок то Божий! Но, увы, бабы этого не понимают, поэтому, чем больше рельсов на них нагрузить, и дальше их нести заставить, тем природе легче.
Всю нашу жизнь связывают два стальных кольца, как обручи бочку – это любовь и болезни. Что к нам приходит раньше трудно сказать. Едва родившись, мы дико и первобытно орём, и, видимо, не от любви к миру и не от счастья оказавшись в нём. Орём мы, от ужаса, покинув материнское чрево и от болезненного восприятия мира. А потом пошло поехало. Запеленать забыли, на сквозняке оставили…. Сопли, золотуха, корь, ветрянка, чесотка, вши, глисты вместе с нами шагают по детству. Видимо они тоже родятся вместе с нами в тех же роддомах. Но это ещё не наши болезни. За нас болеют родители. Для них это золотой период, они на время забывают даже о своих болячках. А мы растём, набираем вес, входим в возраст, растём все вместе:  мальчишки и девчонки. И вот приходит первая любовь.
Первая любовь как сигнал о том, что всё малыш, ты уже вырос. Эта любовь вытесняет все болезни, а вместе с ними родителей, друзей, уроки и все прочие, в момент ставшие ненужными, вещи.
Первая любовь, всей душой, до слёз, до глупости, без опыта, смешная для всех и трагичная, так как не разделённая для тебя.
Неважно, что и как будет дальше, - важно первое, настоящее чувство. И чё?
Девочка вносит в неё стервозность матери, мальчик – никчёмность отца. Надежды на то, что всё будет по-другому, тают. Любовь, ещё толком не успев осмотреться, тает, как Снегурочка и всё становится просто и скучно. И с этим надо жить дальше. С той простотой, которая хуже воровства, и той скукой, когда ничего не хочется, даже второго сошествия Христа на нашу Землю.
И тут мы вновь возвращается в начало главы. Жизнь прекрасна, а значит, когда-то любилось и хочется вновь.
В Даурии, каминов, больших ванн и широких постелей нет. Здесь вообще ни хрена нет. Большие проблемы с теми, кто приехал из Москвы и Питера. Хоть и наглые, но не пуганные. Без воды и электричества впадают в ступор. Недавно хорошенькая и молоденька «декабристка» приехала с полуторагодовалым малышом к мужу-ботанику, решившему остаться в армии. Симпатичная пара, он, хоть и ботаник, но лихой лейтенант, она…. Малыша кормить надо, и тут им всё отключили, и свет и воду. И началась истерика. Собрались приятели на консилиум, развели на балконе костёр, сварили еду для малыша. Здесь умнеют быстро.
Свечи на столе, «нектар любви», «кипящее масло», отражение в чистом зеркале, - это, наверное, где-то есть. Вазелин, вот то, самое сексуальное слово, на котором держится Даурия и почти вся Россия.
Довести женщину до «нектара» и «кипящего масла» в России невозможно. Это уже четвёртый Военный округ, куда меня заносит служба, и всюду одно и то же.
Либо женские глаза полны ужаса, так как она сталкивается с непонятной и необъяснимой реальностью. Причём это может быть один единственный эпизод в прекрасной военном городе, но такой эпизод, который враз сделает симпатягу моральным инвалидом. Сидит симпатяшка на унитазе, а этажом ниже парочка военных дебилов с помощью взрыв – пакета пробивает канализацию….
Либо она уже пресыщена по самое не хочу.
В обоих случаях любить она уже не может, она просто раздвигает ноги. Тут запьёшь. Сколько вокруг мужиков мучается от того, что женщины их не любят. Они ведь интуитивно понимают, что их просто терпят, поэтому не бросают, и надежды не дают на светлое будущее и не отпускают. Это же ужас. Женское начало довлеет в одностороннем порядке, упиваясь своей мнимой добродетелью, она губит всё.
А женщина должна быть просто доброй и домовитой, заботливой, легкомысленной и игривой. Разве  мы многого просим.
А что мы видим в её лице? Могильных холод без всяких надежд. А ведь, это, друзья мои, уже не о Даурии сказано, а о России.
Даурия. Мыльно-банный день, в который можно согреться и оттаять душой. Сидим с очень хорошим человеком, подполковником Володей,  чуть-чуть пьём. Он поступил в военную академию, и давно бы мог уехать, но что-то держит. Опять чуть-чуть пьём.

- Володя, ты чего не уезжаешь?
- Понимаешь, все вещи уже вместе с женой отправил, а билет ещё не купил. Лежим вчера с Ленкой на полу и ревём и каждый о своём. И говорю я ей: «Знаешь, родная, сколько здесь одиноких женщин, или ещё хуже, тех, у которых есть мужья, и больше ничего нет. Ни любви, ни радости. Представляешь, один голый муж или приходящий мужик, ленивый, глупый, хоть и военный. Жалко оставлять этих недоласканных женщин здесь, кое-какие надежды я вселял в них. Ты же не ревнуешь. Но, страшно стать таким же голым мужем там. А это уже страх, - это значит, к военной службе уже не годен. Хорошо, что и ты едешь со мной, но ты там можешь измениться, там другие подружки появятся. Здесь я просто люблю всех женщин, не вступаю с ними в полемику, не советуюсь, начинают ныть – ухожу. Здесь есть ты, всегда готовая слушать и молчать, вся такая духом сильная и умная. Мне всё время рядом с тобой хочется вернуться обратно в женский, материнский животик, так всё достало. Я не думаю, что такая мысль может прийти в голову слабому мужику. Слабый и так всё-время в чьей-нибудь утробе. А я давно и безнадёжно один.
Вот только страх стал появляться, но это возраст. Академия это не то, что мне сейчас нужно. Военным хорошо быть до 30 лет, бесшабашная молодость, без жадности, без семьи, без глупого жизненного опыта. До 30 герои не доживают, а дожив, становятся скучными.
Я стал скучным, трусливым и с этим багажом собираюсь менять свою жизнь.
- И чё? - Вставил я свой глупый вопрос.
- Обещала быть рядом…..

Глава восьмая
Начальник

Начальник. Есть такое слово в русском языке. Начальник – это подвид чиновника. Но, чиновника можно не уважать, а начальника, особенно непосредственного, надо уважать обязательно.
Русскому народу всегда было присуще хорошее чувство юмора, поэтому юмористов и сатириков в России хоть пруд пруди. Они и отделили чиновников от начальников. Чиновник, - это «иновник», «инославный», а начальник – это начало, значит, гражданин. Жизнь в России постоянно настолько трагична, что без юмора и смеха её воспринимать просто невозможно.
Классик пишет:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.

Чиновникам эта мысль страшно понравилась, и они стали её повсеместно внедрять, делая ударение на слове «обязан». Остальной народ, посмотрев на эти устремления, решил, что раз чиновникам надо, то почему бы не пойти на встречу и придумал потрясающее по глубине обращение: «Гражданин начальник».
Сразу стало понятно, кто главный. Что есть такое порождение на теле России, как «гражданин» начальник, а так как он тут и единственный гражданин, то, следовательно, он для России  самый родной и уголовно ненаказуемый. Дальше больше….
Сегодня, даже, в Забайкалье полно представителей разных туземных племён, спустившихся с гор, выбравшихся из пустынь. Приезжает такой представитель своего племени в Россию, в самую гущу русского народа и очень быстро понимает, что главный тут начальник, что вся его «туземная» жизнь может прекрасно протекать между местным ментом и местным начальником, дающим разрешение на его торговлю или прочее его богу угодное дело.
Своих соплеменников этот представитель уже инструктирует просто: «Местный народ, т.е. русский – это быдло, мы в пустынях и на горах, гордые орлы, а это так, голуби мира, которыми мы орлы должны питаться, но эти голуби ставят над собой стервятников, этих пока надо уважать.
Менту надо столько давать, чтобы глаза на проказы закрывал. Главе поселковой администрации, - столько и т.д.
Процесс идёт. И ведь правы они, представители всех туземных народов. Это именно русский народ ставит над собой начальников, возводя им пьедесталы, вокруг которых потом начинает бегать и «тявкать». Ах, памятники царям, - надо снести. Ах, памятники Сталину, - надо снести. Ах, памятнику Ленину, - надо убрать. А тут у нас кто на пьедестале, - Железный Феликс, «гав», «гав», - сносят и т.д. Юмористы. Но по сути падлы вперемешку с быдлом
Российская армия, та ещё структура. С одной стороны – звероподобные держиморды, с другой, трусливые, хитрые и вороватые овечки. В армейских «дырах» - это особенно заметно. В таких «дырах», у каждого начальника возникает острое чувство неудачника, он обижается на весь белый свет, что значительно усиливает все его дурные наклонности.
К счастью, фантазия у нынешних начальников не очень велика и бродит между двумя действиями, - «орать» и «красть». Так он и существует: орёт и крадёт. Но не всё так просто.
Попы это состояние называют одержимостью, и не только потому, что им тоже надо выдумывать разные понятия, пороки, а потом просить денег на их ликвидацию.
Здесь всё просто, и не стоит закатывать глаза при виде бороды и рясы. Есть преступник, – есть и мент. Есть враг, значит, есть и друг. Есть порок, значит, есть и борец с ним. Для солдата – это политработник, для гражданского человека – поп. К Богу, в наших людских координатах, это не имеет никакого отношения, это не более чем заработок, т.е. тот самый главный порок.
Любимая забава начальника в России доводить народ до бунта, причём именно на окраинах. В больших городах и столицах, начальники местное население кое-как ещё содержат, но вот на окраинах. Разины, Пугачёвы…
Классический пример, - Смута 1612 года. Пока ополчение из провинции не пришло, так как устала провинция от грабежей и воровства, в столице чиновники, тогда их кликали дьячками, вместе со столичным народом, палец о палец не ударили, чтобы бардак в стране прекратить. Они вполне спокойно пережили Смуту в Москве и все усидели на своих местах и после неё. До такой степени «рука мыла руку», что население страны уменьшилось ровно на половину, а дьячки даже не вздрогнули.
 В 1917 году большевики хоть всё верхнее правительство разогнали, отсюда и страна развитие получила. Кстати, большевики строили страну, ломая прежние устои значительно медленнее, чем нынешние «дерьмократы» её рушат, опять же ломая прежние устои. А рушат они её так и в такие сроки, какие большевикам и не снились.
Видимо, в 1917 году, всё-таки был всплеск народного самосознания. Начальники из народа замахивались на великие дела: Ликбез, ГОЭЛРО, индустриализация всей страны и т.д.
Нынче народ выдохся, ничего путного родить не может. Начальнику даже воровать уже не интересно. Чрезвычайной комиссии нет, ловить его некому. Бери всё что видишь, до чего можешь дотянуться. Автомобили воруют, боеприпасы воруют, заводы разворовывают, целые города приватизируют и разоряют. Всё продают и всё продадут. Шабаш.
Хотя ситуация уникальна. Начальник стал очень внимательно следить за тем, чтобы народ ничего не воровал. Это некоторое нововведение на российских просторах. Видимо ребята из Лэнгли пустили нынешнее чиновничество по опасной дорожке. Если раньше крали все и масштабы воровства чиновников не так были заметны, они рассасывались в общей массе. То запрет для народа красть, при совершенно неумеренных аппетитах тех, кто вскарабкался во власть, до бодра не доведёт. Что собственно ребятам из Лэнгли и надо. Они, видимо, всё помойное нутро наших начальников знают значительно лучше их самих.  Но скорее всего доиграются и куклы и кукловоды. Однажды народ уже истошно орал: «Мы не рабы, рабы не мы». Заорёт снова.
В такой дыре как «Даурия» многое видишь так как оно есть, а не так как рассказывают.
Впервые дни, после вдохновенных речей начальника политотдела о нашем грядущем светлом будущем, связанным с перестройкой, модернизацией, реформами и т.д., я ещё верил. Но ко мне присматривались, я присматривался. Однажды, подошёл ко мне старший лейтенант, и ласково так сказал: «Сергей Анатольевич, вы вроде большой уже, а всё верите». А я что, я добрый, доверчивый.
Сюда бы сослать всех алкоголиков из правительства. Отсюда очень хорошо видно, что всё, что они делают не просто не нужно, а даже вредно. Поэтому мы тут, уже ходим как можно меньше, отдыхаем как можно больше, силы копим, вдруг понадобятся. Радуемся, если есть свет и вода. Если они есть, значит, московская власть пьёт и ей не до улучшения жизни в стране. В принципе мы похожи. Мы здесь хохочем, она там пьёт. Состояние примерно одинаковое. Она там отморожена в силу физического воздействия алкоголя, мы тут отморожены в силу состояния души. Живём мы, в общем-то, в одном общем дурдоме. И если бы иногда, время от времени, не рождались умники стремящиеся изменить Россию, жизнь вообще бы была легка и удивительна.
Но они родятся вопреки здравому людскому смыслу. А почему родятся? Потому что это прерогатива Бога. 

Глава девятая
Ваше благородие

- Ваше благородие, всю жизнь на каждой
 титьке у нас по сотне воров висело. Дайте им
отступного, пущай и здесь пососут.
В. Пикуль «Баязет»

В Даурии дни похожу как близнецы братья, в них нет ничего нового, но к ним невозможно привыкнуть. Каждый день чувствую себя персонажем из скверного анекдота. Живу в четырёхкомнатной квартире, ибо я не жадный, а верхние начальники решили через меня поддержать местную систему ЖКХ. В одной комнате стоит ящик с водкой и три трёхлитровых банки с мёдом, - это аптека. В другой, - фотоувеличитель и куча разного фотохлама, - это для души. В третьей, - диван «чебурашка». В зале, - пусто. Сам я живу на кухне, ибо там есть титан, который я использую вместо печки. Забавно. Хочется смеяться, но это невозможно, ибо все мы тут, - анекдоты. Анекдоты сочиняем о себе мы сами и здесь, а хохочем отсюда выбравшись.
Всё командование от безделья и безнадёги давно впало в маразм. Ежедневные 4-часовые совещания при 8-чаовом рабочем дне и 2-часовом обеде. У комсостава совершенно беспредельный полёт мысли. Пару часов выступает командир, либо дивизии, либо полка, это абсолютно всё равно, они как однояйцевые близнецы, так как в Забайкалье обитают уже более десятка лет.
Потом приходит очередь выступать их заместителям. А я и есть один из заместителей. Мозги у меня уже рассосались, но вот рвение в службе так и не пришло. Мне ещё интересен внешний мир, полёт бабочек, стрекотание кузнечиков. Поэтому говорить мне не о чем. Сослуживцы мои сыты и отчасти даже пьяны. Солдат, по крайней мере, моих, полковых, вши не грызут, блохи не кусают. О чём тут можно говорить. О любви к Родине? Для этого есть замполит. А я зампотыл, и мне бесконечно скучно на этом «празднике воинской славы».
Остальные замы поопытней, у них уже в мозгах ничего кроме рвения не осталось. Они стремятся оставить глубокий след в истории страны своими речами, причём каждый день. Выступления по 30-40 минут каждый день, это сколько ж надо подвигов за день совершить, чтобы так долго о них докладывать. 
Несколько раз за «рюмкой чая» пытался внушить этим замам, что своими заумными речами они крадут время у себя, у своей семьи, и главное у меня. Но, для них служба, это буквально жизнь. Вернее на службе они прячутся от жизни.
Самые счастливые те, кто крутит роман прямо в части. Тут тебе всё, и речи, и восторги и «трах». Хотя у замов сильно заметен страх возникающий от короткой речи. Если мало говоришь, значит, мало работаешь.
Скука. Тоска. Пытался на этих совещаниях рисовать, писать сатирические рассказки, но какой бред все несут. Поддаюсь этой массовой шизофрении, роняю голову на стол и тупо слушаю, ничего не понимая, и некуда деваться.
А впрочем, что такое 4-часове совещание, пусть даже ежедневное и в субботу и в воскресенье, если ежемесячное подведение итогов затягивается на целый день, и дня не хватает. Каков накал службы.
Подводить, правда, абсолютно нечего, все и так подвинуты дальше некуда.
Но старая пластинка звучит, а игла никак не сотрется о нас, об этот чёртов винил, в котором, что не борозда, то куча пороков, что не пылинка, то дурак.
- Вор должен сидеть в тюрьме. Вы это должны понять, товарищи командиры правильно, и к этому готовиться.
- Отсутствие всякого присутствия ведёт к преступлениям, воровству, которые походят на обычную, повседневную жизнь.
- Почему вы как закоренелые дубы, почему вы не хотите думать?
- Вызвать к себе в кабинет и понюхать. Ваши офицеры сознательно приводят себя в алкогольное опьянение, потому что ваши офицеры не загружены, им нечем себя занять.
- Каждый становится бугром….
Это не юмор, это дословное цитирование комдива.
За комдивом с сольным номером выступает его зам по политчасти. Этот видимый боец невидимого фронта уже лет 25 борется с дедовщиной, с пьянством, с воровством и постоянно терпит поражения. Наконец-то он дожил до своего «звёздного часа», когда осталась одна говорильня, а ордена стали давать за предательство. Это настоящий ельцинский гвардеец, может быть, его заберут в Москву, в райскую группу, разлагать сразу всю страну. Он уже достаточно стар и от частных связей с общественностью начинает путать слова. Никогда не поймёшь, о чём он думает, и что хочет сказать. Но, речь всегда эмоциональна, ярка, хотя и тема всегда одна и та же: «Солдат плохо кормят, плохо одевают, плохо о солдате заботятся и мало дают рассолу».
С первых рядов ему подсказывают: «Не рассолу товарищ полковник, а подливы». Но сбить с толку увлечённого борьбой человека невозможно. После него плотину прорывает, и всласть выговариваются все. Ну почему на совещании нельзя сидеть в шапке ушанке с опущенными ушами. Я бы дремал и был бы в полном порядке, а то ведь, писать начал. Шиза одолела.
После совещаний начинается служба. В армии как на гражданке, те же поговорки, толкование разное. На гражданке говорят: «Послушай женщину и сделай наоборот». В армии, всё - то же самое, только не женщину, а командира. Если кто-то усомнится в верности этого утверждения, то ему вдогонку говорят: «Такой большой, а ещё всему веришь». И точно, после совещания самые ретивые борцы с воровством начинают красть до следующего совещания. Садомазохисты. Я бы их насильно заставлял Фёдора Достоевского слушать. Он, чувствуется, то же садомазохизма в армии нахватался.
Комполка рыщет по складу, соображая, чем бы жену ублажить, чтобы отстала, любовницу, чтобы давала. Что вышестоящим друзьям отправить, чтобы перевели куда-нибудь ближе к Москве. А мы чё? Даём. Наш тыл удивителен. Вроде его нет, а сколько всякой сволочи в России кормит. Да и что такое комполка, так мышка одинокая на склад пролезла. Трудности наступают, когда «орда» налетает из верхнего штаба.
Глядя на этих обезьян, местные обучаются новым воровским трюкам и так бесконечно. Старые обезьяны, старые трюки. Где ты Павел I. Кнут нужен, а то опять будет бежать до Москвы, теперь от Китайцев, пока протрезвеем.

Глава десятая
Закон подобий

«Если бы были только унылые песни,
а то ведь есть ещё и люди, которые их написали».

Творчество начинается с людского коллектива. Человек родится с инстинктами, чем их больше, тем лучше, чем инстинкты крепче, чем больше они похожи на пороки, тем лучше, так как обществу в которое «выпал» малыш будет, чем заняться.
Под моими даурскими окнами носится масса помойных котов, и только один из них, постоянно чистый. Забавный кот. В воду ступает осторожно и по крайней необходимости. Брезглив, зараза. Родился таким.
Человек тоже может родиться с инстинктом брезгливости, который за тем может быть развит в такую черту характера, как вкус. А если не было этого инстинкта, то откуда возьмётся и вкус. И так во всём.
Так выходит, что для того, чтобы начать творить, сочинять стихи, писать картины надо родиться с инстинктом любопытства, а потом начать общаться с себе подобными, такими же любопытными, и провести детство в обществе, которое из твоего любопытства будет выковывать любознательность и тягу к творчеству. Но этого оказывается мало. Надо, чтобы что-то сильно ударило тебя по голове. Так сильно, чтобы вмиг стала видна вся никчёмность жизни без творчества. А чтобы начать правильно жить и творить на уровне гениальности, надо дойти до пика отчаяния.
Приличные писатели, поэты, художники, даже при своём внешнем благополучии всё время на грани отчаяния. И хорошо, если каждый день находишь, чем своё отчаяние подкормить, какой новой мыслью себя утешить.

Достоевский приходил в отчаяние от отсутствия в своей жизни женщин. Один день женщины нет, и писателя понесло. Терзания тела окрыляло душу, и рука сама писала про растление малолетних, про разврат, про то, как мужик бабу порет. Это своё, изнутри, все психотерапевты до Фрейда и после него сильно уступают Фёдору Достоевскому. Он себя изучал, а «психи» других. Мы возвращаемся во времена Достоевского, опять чиновники, - господа мазурики и мысль у них одна, - педофилия.   
Гоголя терзал российский чиновник. Он просто в экстаз входил от общения с этой сволочью. Как его, Гоголя, подачкой обнесут, так сразу «мёртвая душа», а как подадут подачку, так письмецо о роли жены губернатора в деле воспитания туземного населения. Так чиновник и подкармливал талант гения, даже не осознавая этого. Выходит, что и безучастное общество влияет на развитие божьего дара.
Тургенев, тоже, большая умница. Его видимо подкармливала жгучая ненависть к нему со стороны Островского, Достоевского и возможно других наших классиков, которые ругали Ивана Сергеевича за то, что он у них тырил и героев, и сценарии, и сюжеты. Их бы в наше время. Они бы сильно удивились нынешнему, абсолютно узаконенному воровству всего на свете.
Короче говоря, нашёл чем себя подкормить, какой мыслью себя утешить, - жив, не нашёл, а уже дошёл до грани, то всё, сливай воду, складывай ласты, строгай дубовый гроб.
Даурия, в плане творчества и мыслей – это Клондайк. Странно, что это место до сих пор не рассмотрел наш кинематограф. Тут есть чем тоску нагнать в душу и ужас посеять в сердцах.
Едва забрезжит рассвет, по мусорным ящикам начинают ползать лишние люди. Следом за ними у мусорных ящиков начинают собираться коровы, невозмутимые, живучие, забайкальские коровёнки. Хвосты как у лисиц, рожки обломаны, вымя с кулачок. Тоска. Они медленно жуют жестяные консервные банки. Такое даже представить трудно, но тут этот процесс постоянен и обычен до слёз. Изо дня в день по одной и той же тропе ходят лишние люди, коровы, собаки и всё остальное население.
Настроение в Даурии это что-то безликое, видимо, в силу того, что совершая ошибки, мы приобретаем опыт, а становясь опытней, опять совершаем ошибки, но новые ошибки уже переживаются не так остро, так как предшествующие притупили, а то, и просто убили чувства. Нет чувств, нет творчества.
Даурия! После тебя в моей жизни, видимо, не останется ничего, чему бы я мог удивиться или испугаться. Здесь стареешь не по годам, месяцам, дням, а по минутам.
Жизненный опыт, это когда дожил до 35 лет 25-летним молодцом без особого надрыва, а потом, враз догнал и перегнал свой возраст и в 35 стал 50-летним старичком. Осмотрелся вокруг, вроде стал самым умным, умудрённым и украшенным  сединами человеком. Но это всё, вернее, на этом всё. Аминь. Пора освобождать сцену.
Право на жизнь на Земле имеет только незрелое, зелёное, надеющееся. От созревания, конечно, никуда не денешься, но лучше зреть медленно. Медленное созревание, раз уж родился, может открыть творческие перспективы. Человека ведь формирует не только семя, но и время. Семя закладывает здоровые инстинкты, а время открывает на них глаза. Кому то открывает, а кому то и нет. Тем, кому открывает жить, естественно, труднее.
Мои глазоньки открылись. И чё? Где счастье? Не лучше ли было бы бежать в стаде за деньгами, жить инстинктами, ставить свечки за здравие и за упокой, поддерживая церковь и ждать «помилования» или «разжалования».
Церковь это интересно. Его нынешний взлёт на ворованные деньги, можно считать фальстартом. Алкоголик президент, ребята из Лэнгли в консультантах и расцвет церкви? Ну, ну. Расцвели алчные попы, а до веры ещё шагать и шагать, но кто поводыри? 
Глаза открылись. Я стал видеть. И что я увидел в прожитых годах и в грозящей перспективе. То же самое что видели Чехов и Достоевский, Горький и Гоголь, Островский и Герцен, Толстой и Булгаков. И недавно родившиеся и давно умершие видят одно и тоже. Дикость разных народов под общим названием «россияне».
По многонациональности мы сравниваем себя с США. Здесь ключевым словом является слово «многонациональность». А дальше много непонятного. Как утверждают, в Америку были сосланы из разных цивилизованных европейских стран «отбросы» общества.  Но эти «отбросы» смогли построить супер-державу в кратчайшие сроки. Этим «отбросам» не было никакого дела до местного и тоже разнообразно-многонационального племенного населения. К этим диковинным племенам пришла иная цивилизация в лице худших её представителей, которую интересовали только земли, золото и природные ресурсы. Дикие племена перенимали у этой продвинутой цивилизации многие трюки коварных интриг, нечестной борьбы, но и европейцы научились кое-чему, например, снимать скальпы, отрезать уши. Дальнейшее своё образование эти «отбросы» повышали отлавливая в Африке негров и перевозя их в Америку на свои отобранные у индейцев земли, - работать. Что это было? Индейцы не подходили для рабской работы, или ген цивилизации у европейских «отбросов» был настолько силён, что их не оставляла мысль о том, что коренные народы, обученные новым правовым трюкам могут предъявить претензии на отобранные у них земли и их придётся возвращать. «Отбросы» прекрасно понимали, что не «отбросы» остались в Европе, и как только в Америке дела наладятся, эти европейцы из числа неприкасаемых аристократов, вмиг обучать индейцев юридическим трюкам, чтобы всё отобрать у потомков тех, кого когда-то сослали в эти места. У «отбросов» хватило ума «замутить» гражданскую войну, открыть шлюзы для эмиграции из всех стран мира, создать Соединённые штаты, где каждый штат сам по себе, но в случае «шухера», все за одного, и в край угла поставить национальную идею, в которой собственность – это мозги и более ничего. А когда собственностью являются только мозги, отобрать ничего уже невозможно. Так новые американцы поставили старушку Европу «раком». Индейцы, в плане «мозгов» явно проигрывали, да и развивать их никому в голову не приходило по обе стороны океана. Племя то, чужое, не Европейское.
Таким образом, в Америке мы имеем хоть и потомков «отбросов», но в то же время людей с европейской культурой, со сложившимися моральными принципами, хоть, и только, к своим, с чувством собственного достоинства, которое сильно повышает доступный всем револьвер и уважение к закону.
Уважение к закону для «отбросов» факт довольно интересный. Хоть и собрались вместе разбойники, авантюристы, флибустьеры, воры, проститутки, но прекрасно все понимают, что должны быть сдерживающие, весёлый нрав, принципы. То есть, вся эта разношёрстная людская масса, в принципе, ещё до Америки, понимала, как должно быть устроено общество.
Россия в этом контексте абсолютно «чумовая» страна. Утверждать, что она кого-то объединила можно с большим натягом. Но совершенно точно, что Россия – это промысел Божий. В Российском вечном бардаке, который иногда называют порядком и даже диктатурой, невозможно выделить источник энергии дающей этой стране жизнь.
США живёт волей своих граждан. Это источник жизни Америки. Америка превыше всего, янки всюду суют свой нос и всех подавляют своей волей и наглостью.
У каждой страны есть свой источник энергии. У России, конечно, тоже есть. Только я его из Даурии не вижу, а раньше ко мне в голову эта мысль не залетала. Хотя, русские классики довольно точно отразили эти источники энергии,  питающие разные страны. Николай Носов в детской книжке «Незнайка на Луне», Ильф и Петров в «Золотом телёнке» и т.д.
Но меня интересует Россия, потому что я живу здесь, в Даурии, на кухне, в «обнимку» с дырявым титаном, ибо в других комнатах дикий холод, который добирается даже до промежности и так, что безудержно хочется встать и уйти отсюда к чёртовой матери, куда глаза глядят, хоть туда, где Макар телят не пас. И тут наступает прозрение. Энергию ведь надо где-то брать, чтобы её расходовать. Вселенский цикл: приём передача, приём передача.
У России есть свои приёмо-передающие устройства, свои Боги. Это Тоска и Авось. С Авоськой понятно. В первый же день вбил гвоздь в стенку и повесил на неё сетку-авоську. Удобная вещь, можно в магазин за водкой сходить, в бане вместо мочалки использовать и напоминание вечное о том, что всё относительно, ибо всё в дырочках, клеточках, ячейках. Всё на Авоське держится. Авось  проскочим, или наоборот удержимся. Авось – это наше всё. Это наша динамическая энергия. С тоской, сложнее. Это энергия кинетическая.
Я, например, живу тут, созреваю, водку с народом пью, думу думаю. Мечтаю о том, что когда-нибудь дороги построят, дураков «перекуют» в умных.   Уже нимб над своей головой в зеркале вижу, особенно по утрам. Забавный такой кружок над взъерошенной, небритой, с мешками под глазами головой. Если бы ни нимб, то и в зеркало можно было бы не смотреться. Коплю кинетическую энергию.
И всё бы хорошо, но границы открыли. Я тут в Даурии как конденсатор заряжаюсь, на светлое будущее надеюсь, погоны и фуражка «смыться» не дают, а в столице по слухам, погоны и фуражка уже никого не сдерживают. Родиной там уже все торгуют, включая и руководство КГБ. Прозрели, значит. Типа, куда незаурядному, да ещё заряженному аккумулятору деваться, только за границей ему будет хорошо, там его кинематика через динамику обратится в сытость и красивую жизнь. Вечная тема: тоска и поиск места, где бы её развеять.
Надо американцам, как самым большим пронырам, индейца в президенты навязать. Коренное население обрадовать, а нам Аляску в зад потребовать, Катька – стерва, продала её не коренному населению, значит, можем Аляску взад забрать и ещё пол Америки оттяпать. Нужен им индеец, нам будет, чем заняться, где тоску развеять. Негр не подойдёт, негры в Америке, как и европейцы, тоже, гости.
Эх, Родина моя. Мой очаг, приют и защита. Кому это чувство знакомо на одной шестой части суши? Может быть, пора задавать вопрос: «Как ты чувствуешь свою Родину – Мать?». Может быть, пора собирать тех, кто ещё любит Мать свою – Родину, пока ещё кое-где и кое у кого выскакивает здоровый сперматозоид способных гоняться и оплодотворят здоровые, а главное местные, родные, яйцеклетки. Хотя, и китаянки хороши, особенно южные, и монголки ничего, вот только взгляд их глаз другой.
Надо, всё-таки, в край угла всей Америке, лучше сразу обоим континентам, индейцев поставить. Иначе бледнолицых братьев не одолеть. Хотя и здесь полно неясного. В России на престол тоже вроде садятся свои, то русские, то евреи, то хохлы, то немцы, так почему же своим в России живётся всё хуже и хуже.
Американцы отвели для коренного населения целые штаты – резервации, согнали их туда, возят им коку, попкорн и порно и в ус не дуют. Если среди туземных племён какой-нибудь немец, англичанин, француз и прочий европеец появится, то только как миссионер, типа Пастер, носитель веры. О нём сразу начнут говорить, как о герое-просветителе. А я, а остальные братья-славяне, хохлы, белорусы, мы то - ведь, в самой что ни на есть резервации. А на престоле у нас кто? Тут мнения расходятся. Все знают только фамилию Ельцин. Забавно. До него тоже был большой забавник, - Горбачёв. Оба они уже, наверное, устали вылизывать диссидентов. Лижут, конечно, не потому что прозрели и полюбили, а чтобы «бобла» им больше сливали из загнивающей Европы, лично им, в их бездонные семейные карманы. Это уже было в старо-памятных временах. Но, всё равно, забавно.   
Сначала мы доводим до ручки зрячих, они от нас бегут во все концы света, а потом мы начинаем ими восхищаться, говоря, что без российских корней не полетел бы по Америке вертолёт, не заработал бы телевизор, не поехал бы мотоцикл и т.д. Велика русская мысль, видимо она в начале всего. Такая тоска, что только ей всё и заполнено. На остальное сил не остаётся.
Мы в Даурии, при этой русской мысли, теоретики. В этой резервации есть «сосланные» интеллигенты, которые уже давно «улетели» от реальной жизни. Есть богатые, - тоже люди. Наворовались и наобманывали так, что уже готовы любой возможный катаклизм, от землетрясения до революции, признать как  наказание за грехи, но остановиться не могут. Все мы тут теоретики.
Теоретикам быть хорошо, не надо думать о последствиях, не надо решений принимать, как будет, так и будет, а будет так, как Авось даст. Теоретически Россия обречена на успех. Об этом, не переставая, уже тысячу лет говорят. Но кто Россию к этому успеху приведёт.
Я? Могу. Пока водка в Авоське есть.
Русские женщины? Они слишком много и впустую работают.
Мужчины? Они и в массе, и по одиночке, в основном, никакие. Мужички ещё, конечно, дороги женщинам, матерям, жёнам, сёстрам, но чаще всего как память о чём-то прошлом, забытом. Мужички слишком долго и упорно самоуничтожались. Слишком часто падлы занимали российский престол. Здесь опять европейские короли, императоры  русских надули. Они своих вольных мужичков отправляли в тёплые края, в Австралию, в Америку, а местные падлы сажали их на кол, гнали на войну, гробили на стройках, гнали на каторгу в Сибирь.
Дети? Кто их воспитает. На престоле был только один царь, которому нужны были умные дети, - это Сталин. До него, а особенно нынче, вожди предпочитают растить дебилов. Ну-ну.
Старики? Они сегодня слишком злы, их «кинули» конкретно, как балласт. Они микроскопическое отражение сущности нынешней России. Если воздушный шар падает, то поочередно скидывают мешки с песком, выравнивая полёт. Россия сбросила сразу всё: ГДР, ВНР, ПНР, ЧССР и разом все братские республики. Старики те же мешки с песком в восприятии этого режима, вот только без стариковской солидарности летать невозможно, у молодых ориентиры теряются. Царь на престоле есть, - Ельцин, но вот кто он?
Власть? Дошли до неё, как до спасительного элемента. Чувствую тяжесть погон. Власть – спасительница, это уже юмор. Россия – это, пожалуй, единственная страна, где нет, и не было, ни одного царя, генсека, президента, которого бы благодарно помнила вся многонациональная и разношёрстная Россия. Надежда умирает последней. Нынче ещё один игрок появился. Церковь.
Церковь? А чем она сегодня занята? Восстанавливает и плодит дикость, не забывая под суматоху подторговывать водкой и бензином,  собирать дань с братков за отпущение грехов. Что она нам навязывает? Чувство вины, страха наказания за то, что посмел родиться. А раз уж родился, то должен жить в вечном горе, так как именно это церкви и угодно, на других условиях ты в церковь не пойдёшь. Церковь внушает вечный страх к жизни. А потом корит нас же: «Вы же антихристы, Божьи храмы взрывали», а как ещё народ мог вырваться на свободу. Крепостной девке было всё равно, под какими образами и насколько воцерковлённый барин её «пялил». Ей было просто противно, а её крепостному мужику очень противно. Вот они маковки церковные и посшибали. А нынче, потомки попов всё решили вернуть в зад. Ну-ну. Корпорация и есть корпорация. Всё себе, ничего врагам, народу-антихристу.
Бог. Это действительно надежда. Суда ведь боятся люди совестливые. Они не ждут отпущения грехов здесь, исповедуются Богу и надеются. Но, сколько их, в России, людей верящих Богу и ничего не боящихся кроме Его гнева?
Россияне – это, в основном, люди, которые боятся самого факта своего существования – вот в чём весь ужас. Этот инструмент под названием Россия расстроен так, что, невольно начинаешь думать о том, чтобы всё опять разрушить до основания, а затем….
Церковь вопит об искуплении вины. Обнаглела до такой степени, что попы, когда им говоришь, что нынче хорошо живут только они и чиновник, заявляют о том, что «зла мысль сия», и что чиновники в первую очередь должны замолить свои грехи перед церковью. Чиновники, конечно, рады стараться, это нынче называют модными словами «оффшор», «откат».
Искупление вины. Рушим – искупаем. Строим – искупаем. Каждому поколению своё искупление, своё покаяние. Ни больше, не меньше.
Но, Россию то опять надо спасать.

Глава одиннадцатая

«Представьте себе: живёт себе человек,
живёт незнамо где, непонятно в чём, и, если
 его спросить, получится, что, чёрт знает,
что такое, и как не ухитряйся к нему подлезть:
с правого ли бока, с другого ли, или в лоб напролом –
куда не пихнёшь – везде черти что, непроглядная муть».
А. Парабучев 
   
КВЖД, «как много в этом звуке для сердца русского слилось и болью в нём отозвалось….». Маньчжурская ветка. На севере – г. Чита, на юге – г. Забайкальск.
Каждый день туда и обратно ходит по ней тёплый и на удивление уютный поезд из десятка вагонов, на котором синим по зелёному написано «Даурия».
Стоянка поезда «Даурия» на ст. Даурия всего две минуты, но этого времени более чем достаточно для тех, кто уезжает и для тех, кто уже приехал.
Для жителей Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока такие пригородные поезда как трамваи, автобусы и троллейбусы для жителей центральной полосы России и всей Западной Европы.
Общественный транспорт – это скучно и неудобно. Он не связан с расстоянием, с расставанием. Этот транспорт просто возит нас по городу «туда-сюда». Даже электрички из этого ряда не выбиваются, тоже возят, часто «коматозный» от такой «бытовухи» народ, «туда-сюда».
  Поезд «Даурия» - это нечто совсем иное. Этот поезд наполняется совсем другими людьми. Людьми, чьи лица стёрты судьбой до черепной кости, так как жизнь их всё время водит «мордой по батарее». И отнюдь не потому, что жизнь такая, скорее они такие, - искатели, чёрт бы их побрал.
Одни всю жизнь искали правду и, наконец, нашли, в забайкальской глуши. Но вот незадача, она тут никому не нужна.
Другие не сопротивляются злу, плывут по течению, и течение их заносит из Питера и Москвы, Новосибирска и Свердловска в Даурию, - приплыли.
У третьих, - обстоятельства, по принципу, «если кто-то кое-где у нас порой…».
Этот поезд удивителен своим настроением, разговорами под водку. Этот поезд как пивной ларёк для трезвенника, если на нём никогда не ездил, но видел его пассажиров в окнах вагонов, то боишься нарушить свой тусклый уклад существования. Но, стоит только «войти в компанию» и тянет, тянет, тянет. И дел то всех, купил билет и получай удовольствие: пей, слушай, кивай, делая вид, что понимаешь. Понимать начнёшь не сразу, но это понимание сродни взрослению, дорогого стоит.
- Молодой человек! Вы тут видели хоть одну православную церковь?
- Видел. В Чите, но она была на замке.
- А я вам скажу, их тут нет. Поэтому я сюда и приехал.
- России сегодня как воздух необходимы честные, умные, порядочные, словом святые люди. Но где ж их взять. У честного человека на Руси с государством всегда были отношения простые: либо его покупают, либо его убивают. Тех, кого купили, в святые не попадают, тех, кого убили, попадают, но уже мёртвыми. Я по-простому, по народному, - поп. Причём, я поп со стажем. И всё вроде у меня было: и приход свой, и достаток. Сегодня у нас демократия, государство возвращает церкви духовенству, даёт деньги на строительство новых церквей. Вроде бы хорошо, но для таких как я, раньше было лучше. Во-первых, церковь была в оппозиции к государству, а значит, по русской традиции ближе к народу, который хочет воли. Сегодня церковь заодно с государством, значит, отдаляется от народа. Во-вторых, церквей было меньше, кто хотел помолится в святом месте специально ехал. Церкви были расположены в основном в людных местах, в больших городах.
Колёса стучат, вагон потихоньку пропитывается винными парами и пьяными разговорами. Поп решил, что я молодой человек, а значит подхожу для его исповеди. Вроде батюшка, как батюшка, с бородой, хотя и без рясы. Ну, давай, заливай дальше.
- Государство теперь оказало большую услугу церкви, по всей стране стало ей возвращать храмы божьи. Вот только страна у нас очень большая. И у нас началось примерно то же что и у вас, у военных. Конкуренция. Одно дело иметь свой приход в Москве, и совсем другое дело, -  в Забайкалье, где-нибудь в Хараноре, Билитуе, Даурии… Ну отдали нам церкви на окраинах, но кто ж туда поедет. Борьба разгорелась нешуточная, а веру делить нельзя, уехал я от этого кошмара. Сам уехал.
Герой, что тут скажешь. Видимо, с попадьёй повезло. Суровая, наверное, попадья, как свекровь, у которой несколько сыновей. Со свекровью можно в огонь и дым, это не тёща. Свекровь правильные понятия разумеет. Что для тёщи недомогание, то для свекрови, - лень. Свезло, видимо, попу по жизни.
- Кто мы, - вот главная мировая загадка. Кто мы, русские, - вот главное чудо света, которое ещё не открыто. Посмотрите вокруг и подумайте к какому лику святых можно отнести русских. Не всех, конечно, как и у других народов, среди нас тоже полно всякой дряни, но лучших из нас.
Здесь я с попом согласен, вот  только в ликах я ни черта не смыслю, тем более в святых. Нимб над своей головой вижу только с похмелья, но этого явно недостаточно.
- Ведь только к последнему лику нас можно причислить, к лику мучеников, страстотерпцев, исповедников, великомучеников, священномучеников и преподобных до многострадальцев. В кого ни ткнёшь из этого лика, в русского попадёшь, а выбора то у нас и нет.
Вот поп молодец, как меня в святые уложил. Хотя немного опоздал, всех русских в святые определил Владимир Высоцкий одной фразой: «Мы тоже пострадавшие, а значит, обрусевшие, твои безвинно павшие, мои невинно севшие». Пока не пострадаешь,  - не обрусеешь. Так выходит, что и поп этот и я, мы оба русские люди, а значит, беседа наша уместна.
- А кто в этот лик не попадает, тот непременно антихристов слуга.
- Наверное, да, - киваю я.
Хотя я в этот лик не просился. Почему-то вспомнил Новосибирский институт «ВОСХИТО», битком набитый онкологическими больными, которых я впервые увидел в 4 года от роду. Вспомнил, Чернобыль и заявление Рыжкова о том, что мы не готовы к лечению заболеваний связанных с радиацией. Проныра, от Семипалатинска до Чернобыля дистанция огромного размера. Пройдоха.
- Ведь кто такие большевики?
- Кровь лили обильно и всё время за правое дело, значит, достойны уважения, - перебиваю попа как на митинге.
- Это одна сторона их деятельности, тут вы правильно поняли мои размышления о ликах. Многие мои братья попали в этот лик только благодаря большевикам, а иначе поумерили бы от излишеств и чревоугодий. Но есть и другая сторона. Большевики, - это одуревшие, от произвола чиновников, люди, которые, захватив власть и не зная толком, что с ней делать, усилили все её дурные проявления. А царские чиновники были развращены, буквально, до предела, и, этот разврат транслировали в народ.

Это похоже на правду, сегодня наблюдается то же самое. Агония власти, пока без старых «большевиков», но кто-то должен будет остановить эту вакханалию, этих господ мазуриков, которые транслируют в народ наркоту, проституцию, педофилию, так как с утра и до вечера мозги нынешних правителей заняты только этим. Этому попу приход бы в Московском Кремле открыть. Выжили, значит у попов в головах, примерно, то же самое, что и у господ мазуриков: послушницы, монашки, семинаристы.
Как написал Сергей Есенин о царской церкви:

Вот они толстые ляжки
Это паршивой стены.
Здесь по ночам монашки,
Снимают с Христа штаны.

Сильно надо было церкви развратничать, чтобы, поэту любившему Россию больше жизни, такое написать.
 - Большевики ведь вернули России Царя, Отечество и Веру. Это удивительно, но церковь признала Временное правительство, а большевики нет. Можете себе представить церковь, ратующую за Бога единого, признающую Временное правительство.
- Могу. Падший ангел, тоже временный правитель.
- Вы попали в точку. Имело ли право церковь давать право усомниться в богоизбранности царя. Имело ли право церковь разрушать основы? Итоги страшные. Вы это знаете. Народ рушил церкви по всей стране. Это не большевики, это именно народ, увидевший её алчный лик.
Да ты батюшка, поп – расстрига. Может это и не плохо. Без таких попов и вере церковь может сыграть.  Аминь.
- Понимаете в чём тут дело. Сегодня история повторяется. Церковь опят завертелась как флюгер в угоду своих алчных интересов. Торгует, братков опекает, чиновников от налогов спасает, широко открыла двери проходимцам всех мастей. Я этого не понимаю, поэтому я здесь. Может, в этом проявлена моя слабость, но я уже приехал. Прощайте, молодой человек.
Люди заходя, выходя, а поезд стучит колёсами по рельсам и в такт этому стуку звенят стаканы, бутылки.
- Скучаешь командир? Я тут присяду.
- Присядь, ещё ехать и ехать.
- А ты на меня посмотри и станет веселее. Я себя с Чеховым сравниваю. Он был врачом и я врач. Он приходил в ужас от того что видел, и я прихожу. Он согревал свою душу юмором и я в самые тоскливые дни смеюсь сквозь слёзы. Он за своей бабой, аж, на Сахалин подался, ну и я готов за красивой бабой ехать хоть на край света. Что может быть лучше и желаннее красоты, где бы она ни жила.
- Пожалуй. Красота душу реабилитирует, жизнь в неё заново вдыхает.
- Правильно говоришь. Хорошее слово «реабилитация». В этих краях ему самое место. Тут много таких, которые уже дошли до предела отчаяния навоевавшись, насидевшись по тюрьмам, належавшись по больницам. С таким багажом к нормальной жизни вернуться трудно. Да и какая она, эта жизнь нормальная в этих краях.
- Вот здесь, наверное, и должен появиться как Господь Бог врач реабилитолог, - начинаю я ёрничать.
Собеседник меня не очень то и слушает, ему тоже надо исповедаться. Поп, врач. Они тут видимо, давно, а я недавно. Хорошие у меня перспективы. Через годик тоже начну искать случайных попутчиков для исповедальных речей.
- Нет у нас нормальной жизни. Я как врач это знаю абсолютно точно. Нас всех надо реабилитировать. Больше того, на это время реабилитации оградить от нас всех остальных, опять закрыв к чёртовой матери все границы, опустить «железный занавес» и выключить свет.
Настроение этого чудака мне почему-то близко. Занавес я бы тоже опустил, а то окраины пустеют катастрофически.   
   - Привезите сюда иностранца, однако. Скажите ему, что это всё, навсегда. Он сразу умрёт и некого будет реабилитировать. Но, если ему надежду давать на скорое его возвращение домой, не сильно его пугать, а просто дать пожить ему этой нашей жизнью, то он станет человеком для своего дома, окончательно, потерянным. Его уже бесполезно будет реабилитировать. Он уже будет наш. Он пройдёт реабилитацию наоборот, не от «печки», а к «печке». Он нутром почует роскошь на право сажать, морить голодом, убивать, отбирать. Зверем станет. Мы его тут быстро обучим жить в дикой природе.  Воля у нас.
Как тебя торкнуло. А хорошо ведь начал. С Чехова, с баб, с красоты.
- Будь хитрей, злей, если хочешь выжить, и никаких запретов. В этом вся Россия. В дикой природе, в воле делать то, что делает зверь. Это манит к нам, в этом ностальгия. А раз есть ностальгия, значит, у нас не так уж и плохо. А что там за «бугром». Свобода. С воли да на свободу. Тоска. Россиянина да в загон, где всё поделено, всё расписано, ешь, пей, только ближних не трогай. Тоска. Богатство богатым, остальным сытость. И нет места главному живому делу – жить как хочется, нет воли на одурь. А в России всё это есть. Понимаешь, командир, есть. И мы самые живые из всех народов, и лица у нас самые симпатичные, если, конечно, не синюшные, от беспробудного пьянства. Вольные мы. Нам бы ещё войну для сплочения. А вот моя родная Борзя.
Борзя. Борзя. Как жители говорят о ней:

Китаю ужасом грозя,
Стоит красавица Борзя.

Жмутся руки, и поезд едет дальше. А за окном сопки, заброшенные военные городки, руины, горы мусора оставленного всюду вольным народом и ясное забайкальское сине небо, делающее контраст невыносимым.
- Вы из Читы?
- Да, решил проветрится в Чите, теперь обратно еду.
- Дела были?
- Да какие сейчас дела. Одна имитация. Три трупа возле караулки десять дней пролежали, потому что читинский прокурор в отпуске был. Хорошо, что морозы стояли.
- Вот, вот. У меня сын тут служит командиром роты. Ужас. А сам я в Маньчжурии поселился в Китае. Очень приличный городок, люди гостеприимные, всё дешево, а сейчас ещё и электричку пустили: Маньчжурия – Забайкальск…. 

Глава двенадцатая

Мой друг, не вздыхайте –
Здесь тоже не лучше зимою:
Снега, почерневшие ивы, водка и сон,
Никто не придёт…

Саша Чёрный

Даурия, однако. Дружба, однако. Войсковое товарищество, однако.
Когда тебе перевалило за тридцать лет, новых друзей находить становится  трудно. Но, оказавшись в экстремальных условиях и не на один день, и не на два, к людям начинаешь относиться совсем по-другому. Недостатков не замечаешь и радуешься любой возможности общения. В Даурии стараются не расставаться с людьми, с которыми коротал хотя бы один вечер, и было хорошо. Допустим, что то не понравилось, и был повод обидеться, а что дальше? Долгие тоскливые вечера и такие же ночи в полном одиночестве, поиск новых друзей. А где их искать, тут все люди наперечёт и «нелюди» тоже. Выбора нет. Отсутствие выбора шлифует многие пороки, делая из них целый ряд мелких и милых недостатков. Даже человек с совершенно нетерпимым характером начинает пытаться сдерживаться и из последних сил пытаться понять других.
Дальше, больше. Одинаковые дни, отсутствие событий сближают на общих вечерах целые семьи. Эта новая дружба становится сильнее школьной, студенческой, ибо и условия и среда, как цемент, укрепляют её. Не случайно выбившиеся в люди «забайкальцы» пытаются «тащить» за собой тех, с кем служили рядом.
Говорят, что не место красит человека, а человек место. Хорошее словосочетание, и, главное без авторства, но как-то само собой понятно, что родилось оно не в кабинетах, а на выселках, на российских задворках.
Российские задворки - это огромные территории для неуживчивых, словом, - лучших. Может быть более жестоких в поступках, с холодком в душе, но лучших. Души эти оттаивают, пусть редко, но именно это потепление и создаётся человеком.
Много стали говорить о русской соборности, даже о Великой Русской Соборности. Логично, казнокрадство, разбой, грабёж надо чем – то прикрывать, так почему бы не соборностью. Горбачёв, Ельцин, Чубайс, Гайдар, Собчак и т.д., не для себя ж воруют, для народа стараются. Но, что толкает попов, да и чиновников начать говорить о соборности? Чахлая почва «серой дикости», где наш индивидуализм переродился в народное одиночество. Но одиночество – это не индивидуальность. Одиночкам не нужна семья, экономика, политика, образование. Одиночки могут сбиться в стаю, шайку, банду, как сегодня сбилась в шайку вся эта сволочь терзающая и разоряющая страну. Одиночки в стае очень быстро найдут оправдание и воровству, и лжи, и насилию. Воры-чиновники очень вовремя поставили в строй попов. Эти сейчас по старым лекалам начнут вопить о покаянии, о смирении и т.п. Мозги можно засрать чем угодно, лишь бы красть не мешали. Чиновники и попы, слившись в экстазе, как в день отречения царя, опять начали толковать о духовном возрождении. Забавно. Забавно наблюдать, как бывшие конструкторы, инженеры, даже остепенённые учёные «челночат» с огромными сумками из Китая в Москву и обратно духовно возрождаясь. Стало быть, раньше они были тупыми дебилами, а нынче они возрождаются. Ну, ну.
 Выгодно стало этой власти всё сводить к утере главного «качества» русского народа – соборности. За пару недель развалили все колхозы, развалили Советский Союз, угробили такое понятие, как советский народ, и, заговорили о соборности. Твари. Большевикам такие темпы разрушения даже не снились. Те страну строили, а эти воруют и рушат всё, до чего могут дотянуться.
Этот режим прямо упивается воспоминаниями о самодержавии, о временном правительстве, о крепостных и барах. Чёрт их знает, можем этим тварям виднее, может Салтыков-Щедрин, Достоевский, Пушкин, Чехов, Тургенев, Островский, Лермонтов, Грибоедов и все остальные наши писатели, без всяких исключений, маху дали, и описали какую-то другую Россию. А нынешние кремлёвские жулики, может быть, читают их черновые рукописи, в которых крестьянин обожал барина, а солдат в армии служа 25 лет, ежедневно рискуя быть избитым палками или повешенным, страстно любил своих офицеров. Это соборность? Народные войны, смыты, революции, почти, без перерыва. Это соборность. Возможно, только народа против власти.
Чиновник и поп – главные враги народа. Почему мы непобедимы? Потому что наша мирная жизнь, благодаря этим персонажам настолько ужасна и бесцельна, а главное непредсказуема, что только война и даёт ей хоть какой-то смысл, цель – победить.
О чём сегодня орут попы и чиновники? О том, что Ленин, Сталин хотели во всём мире построить социализм. Типа, это плохо, вот во всём мире построить капитализм, вот холодная война – это хорошо, а социализм, - это плохо. Доиграются. Возможно, это промысел Божий, так как только экстремальные условия объединяют одиночек и на какое-то короткое время они перестают продавать и предавать друг друга. Пока же понятно одно. Под лозунгом «соборности» самые умные готовят народ к новому подвигу, к новой масштабной акции государства, может быть к новой войне. Но, выдавать эту «соборность» за жизненную потребность народа, - это значит, сильно лукавить. Для этой власти, соборность сродни крестьянскому ходу под хоругвями и всем гуртом к … А вот куда, это вопрос.
Даурия, однако. В забайкальских степях многое начинаешь понимать по-другому. Вернее, только в забайкальских степях и начинаешь что-то понимать.
Если на «материке» русские народные песни поют часто только для того, чтобы проораться, душу облегчить, не сильно вникая в слова, душимые какой-то непонятной внутренней тоской о чём-то уже навсегда пропавшем, утерянном счастье, которое не суждено найти, то в «диких степях Забайкалья» слова доходят сразу. Что ни песня, то понимание, что в России ты живёшь один – одинёшенек и до тебя ровным счётом никому нет дела. Власть ты интересуешь как баран которого можно стричь, а лучше живьём общипывать, ну а друг дружку, как стая волков, - ослаб, тут же сожрали. Никому в этой стране нет абсолютно никакого дела ни до себя, ни тем более, до других.
Какая тут соборность.  Все деревни, да и маленькие города, поголовно пьяные. В больших городах ментов, чиновников больше, - эти хоть до вечера трезвыми кажутся.
В Забайкалье к этой проблеме ещё одна добавляется. Пьют, режут друг дружку, и, «переселяются» по другую сторону колючей проволоки. То есть, все условия, где живут, там и сидят, только по разные стороны «колючки». Зоопарк. Вот куда попов надо массово ссылать, а их всё пытаются в воинских частях к службе приставить. Тут и без них командиров полно, но в народ, да ещё в такой вольный эти носители религии не сильно хотят, - страшно. Без веры страшно, здесь эти проныры правы. Может тоже рясу надеть, меня уже ужас давно охватил, я как булгаковские герои готов переждать перестройку и модернизацию в «бронированной камере».
Тут есть деревушки, где сидели все. А за что? Бра убил брата, сосед – соседа, сын – отца или наоборот. Сколько я с людьми не разговаривал за «рюмкой чая»,  не лез, грубо говоря в душу, ни разу не услышал о желании породниться со всем народом. Все сюжеты как у Высоцкого в песнях:

Что за дом такой,
Как барак чумной,
А народишко,
Каждый третий вор,
Своротят скулу,
Гость непрошенный,
Образа в углу
И те перекошены.

Соборность по-русски на примере одной женщины, сегодня уже старушки, с которой меня угораздило познакомиться. Во время войны 1941-1945 гг. она вместе с мужем работала на оборонном предприятии. Директор этого предприятия, видимо одуревший и от ужаса и от власти одновременно и над собой и над другими, на вечернее, переходящее в ночное время, отбирал себя из коллектива симпатичных женщин. Здесь всё понятно, мы и сейчас от этого недалеко отошли. Завод, да ещё в военное время – это туземное племя, у племени есть вождь, которому всё племя подчинено безоговорочно. Видимо на этом заводе племя ещё и хорошо работало, раз у директора яйца отвисали, а может наоборот плохо и мошонка так сжималась, что яйца давили на мозги от ужаса. Всё как сегодня, пока только нет ужаса расстрела и пыток.
Так вот, от моей знакомой он получает отказ. Директор этого, конечно, стерпеть не смог, так как столкнулся с чьим-то, пусть и весьма куцым, но счастьем. Мысль о том, что счастье живёт у него под боком стала невыносимой.
Через неделю её мужа забрали на фронт, через две, уже, убили. Это соборность? Это дикая стая. Все в стае должны подчиняться прихотям вождя и тупо друг друга ненавидеть, чтобы не уметь объединиться. Народ, кстати, это чует своим звериным чутьём и давно слово «соборность» заменил словосочетанием «жизнь по понятиям». Так и живём, по понятиям, то Андропова, то Горбачёва, то Ельцина. К их понятиям каждый прохвост добавляет свои понятия.
Хорошо ещё в стране евреи есть, главные враги русской соборности. Стране, где нет законов, а есть понятия, враг необходим. Удивительно, коренной народ живёт как скот по всей стране, друг к другу интерес не проявляет, кроме одного, но искреннего, чтобы бы украсть, а к евреям всегда интерес повышен. Сегодня, правда, и еврею повезло. У него появился конкурент «новый русский». Почему этот «новый русский» и стал заметен, потому что с точки зрения соборности стал необычен. «Новый русский» как опора русской церкви. Ребята из Лэнгли знают что делают. От бессилия, от такого предательства просто руки «опускаются». Но, «новый русский» залетел, улетел, как воздушный шарик. Люди с верой этой сюжеты обозначают просто «Бог дал, Бог взял», с ними так и будет. Другое дело еврей, «сбиватель» России с пути истинного, хотя ни один российский поп, если бы не евреи, до сих пор бы ничего не знал ни об Иисусе Христе, ни о его двенадцати апостолах. А где же русские мозги? А они всё время в борьбе с собой и жидо-масонами. Тема стара как мир, но, видимо, вечна, так как под суматоху позволяет красть, красть, красть. А красть есть что. Сел в московский Кремль, и, вся страна твоя. Грабь, пока жив.
Даурия. И тут есть еврей. Хотя утверждают, что еврей в гиблом месте жить не станет. Значит, место это не гиблое. Уже хорошо. Познакомились мы довольно странно. После очередного хмельного вечера, решил побегать по степи, хмель разогнать, здоровье поправить, вернее понять осталось ли оно ещё. Бегу, страдаю. На встречу бодро бежит какой-то старичок не из нашего городка. Поравнялись и он бодро крикнул: «С добрым утром! Здоровья! Удачи!», да так неожиданно, что я сразу разглядел в нём еврея. С утра и так много хорошего мне ещё никто и никогда не желал.
На другой день мы уже бежали вместе, дружной трусцой. Наши пробежки по выходным дням переросли в длинные разговоры. Никогда не думал, что можно бежать трусцой два-три часа и получать от этого удовольствие. Я то ладно, а мой спутник больше чем в два раза старше?
Мой русский шовинизм, конечно, сначала зашкаливал. Я весьма беспардонно шутил на тему: «В мире нет резвее и шустрее, прытче и проворней, будто птица, чем не молодой больной еврей, ищущий возможность прокормиться». К, счастью, моего спутника это абсолютно не задевало, так как все шутки о евреях они же сами и придумывают, памятуя о том, что смех над собой, - это великое дело. Юмор – смазка отношений.
Бегали мы часто и долго, прежде чем он рассказал мне о своей жизни. Жизни, опять же связанной с войной.
Начало было таким: «Представляете, молодой человек, в 1941 году мне было 14 лет. Я был очень маленького роста, но довольно лихой и бесшабашный. К счастью для меня, свои отступающие солдаты меня не убили, а к несчастью, чужие наступающие солдаты, увидев, что я еврей, и решив, что я партизан, взяли меня в плен. Взяли бы они меня по любому, уж, очень у меня выразительная внешность. И прошёл я у немцев через 11 концентрационных лагерей. Спасала меня национальность, как ни странно, малой рост и худоба. Меня быстро ставила в «строй» лагерная, как бы сегодня сказали «оппозиция». Одиннадцать лагерей. Представляете молодой человек, - одиннадцать».
На меня, конечно, опять дохнуло ужасом. Я тут в Даурии, всего лишь пару человек с трудом выношу, а у них есть право меня «угнетать», а там, в таких «угнетателях» ходили все. Бояться надо было и своих и чужих, и стукачей и надсмотрщиков. Тоска.
А мой спутник продолжал: «Мальчишеское и полное отсутствие страха, видимо, спасли меня. При первой же возможности я старался сбежать и, надо же, все попытки были неудачными, но способы побегов настолько хороши, что я оставался в живых. Один из побегов был через лагерный туалет, большую выгребную яму. Догнали, собаки сильно погрызли, но немцы даже близко подходить не стали.
Во время второго побега мне прострелили ногу, рана до сих пор «плачет». Знаете, молодой человек, невыносимо жить в лагере с осознанием того, что, всё равно, обречён на смерть, на раннюю смерть.
Человек ко всему привыкает, но не это главное в его жизни. Главное, если ты человек, то везде нужен, всегда можешь пригодиться. Я ведь сидел и в больших, стационарных концентрационных лагерях. Именно в них были очень сильные подпольные организации. До середины войны фашисты их беспощадно выявляли и уничтожали, а к концу войны начали проводить операцию «Обервольф» (волк-оборотень) по внедрению своих агентов в лагерные подпольные организации. Этим шпионам делали антифашистские легенды, а затем, из них ковали самых пострадавших узников. Разобраться в том, кто и где и по какую сторону было очень трудно. Сталин, видимо, по этой причине всех пленных загнал в сибирские шахты, зачем разбираться, голову ломать. После немецких лагерей я ещё посидел и в двух своих, советских. Мог бы, конечно, не сидеть. Немцы, странный народ. На дворе 1945 год, русские давят их на всех фронтах, а у немцев отношение к пленным русским становится всё хуже и хуже. Всё тот же кураж без всякой мысли о собственном спасении, и, ради чего. Я уже в 45-ом году попал в стук этих куражей: русского и немецкого. Росту я был небольшого, мелкоту мою сразу приметили и я стал «добытчиком», лазил в овощехранилище за картошкой, через вентиляционное окно. Как говорят и на старуху бывает проруха. Немцы меня всё-таки поймали. А утром устроили показательное избиение. Сломали руки, ноги и бросили в барак для «дохлых», что бы потом сжечь в пользу будущих урожаев Германии. Этого я, правда, не помню, это мне потом рассказали».
Говоря по совести, слушая его, мне становилось страшно стыдно за очень многие свои мысли. На этом старом мудром еврее, буквально, не было живого места. Я никогда не думал, что из ран может сочиться лимфа всю оставшуюся жизнь.
А он, как будто видя моё смущение, продолжал: «Вы не жалейте мня не думайте, что вам сейчас легче. Я ведь тогда был в «компании» таких же обречённых лагерников. После лагеря для меня Забайкалье – санаторий, а для вас Даурия – лагерь. Как говаривал мой великий соотечественник: «Всё относительно». Так вот, из барака для «дохлых» меня выкрали, так как я никого не выдал и перенесли в лагерную медсанчасть. Попал я в рай. Меня откормили, подлечили, поменяли робу, а вместе с ней и номер, я стал другим человеком. Шёл мне 18 годок, организм рос, кости срослись быстро и, в аккурат, к приходу американцев срослись хоть и некрасиво, с шишками, но надёжно. «Сварщики» были не очень умелыми, тоже из числа узников.
Американцы освободили наш лагерь и предложили любую страну на выбор. Я попросился в Россию, туда, где остались у меня брат и мама. Дали мне бумажку «следует в русскую зону» и отпустили.
В русской зоне меня сразу же арестовали и посадили, видите ли, молодой человек, опять в один из лагерей в котором я уже сидел. Стали меня проверять. Не смотря на все мои раны, сломанные кости, худобу и юный возраст, никак не могли поверить, что еврей пройдя через 11 концентрационных лагерей остался жив.
Проверяли просто. Подводили к макетам лагерей о которых я говорил и просили показать столовую, бараки, санчасть и т.д. Пару раз говорили, что я вру. Тогда я просил опросить людей, которые сидели в этом лагере с такого-то по такое-то время. Немцы постоянно что-то перестраивали в лагерях, заключённых надо было чем-то занимать.
Конечно, так как возились со мной, возились не со всеми. Видимо, в свои 18 лет я выглядел значительно старше, был чертовски зол, так как «братья-освободители» посадили меня в те же бараки, что и немцы, ну и еврей, которого надо вывести на «чистую воду».
В конце концов, НКВДэшники убедились в том, что я не вру и предложили на выбор два места в России для дальнейшего проживания: Кузбасс с залежами угля и Чувашию с залежами леса. Я выбрал Чувашию. В Чувашии со своим лагерным опытом я быстро наладил связи с внешним миром, нашёл и мать и брата.
Вы, молодой человек, наверное думаете, ну еврей, ну дает, не задушишь, не убьешь. А я вам отвечу. Нас всюду не любят и везде при первой же возможности уничтожают. Здесь не столько по заслугам плата, сколько исторически сложившийся имидж. Вы наверняка слышали выражение «еврейская нищета», а когда-то это было для нас в России традиционно - национально, а надо было жить и для этого держаться друг друга, и очень крепко. Почему еврей может больше и лучше? Потому что он не может дать себе слабину, он всю жизнь должен больше других думать, больше работать, по происхождению он не конкурентно способен. Он второгодник и двоечник.  И это из поколения в поколение, это уже в крови, мы очень сильны именно своим трудом и своей внутренней национальной политикой. Тут нет какого-то особого ума. Увы, еврейские дети на школьных олимпиадах уступают многим другим, но дальше за счет своего труда, за счет образования, за счёт семьи мы выбиваемся в люди. Ведь там, где труд заложен «во главу угла», национальный вопрос даже не поднимается, мы такие же, как все, и даже слабее, но там, где «в край угла» заложены плутовство и жульничество, там мы просто быстрее приспосабливаемся. Опыт, молодой человек, опыт. Мы приспосабливаемся, но не лезем к власти, что нам все время приписывают. Если начинаются гонения, то мы стараемся стать незаметными, уйти в кочегары, музыканты, врачи и т. д., если оттепель, то почему бы и не поуправлять. Власть в России во все века была упоительной своим беззаконием, но это шло не от нас. Мы-то как раз законопослушны. А если законов нет, то все повторяется: и заморозки, и оттепели, все четыре времени года. Вы, молодой человек, поймите главное: русский человек приспособился раз и навсегда, он запил, он перестал бороться за себя, держать удар, ему легче не связываться, чем бороться. Это величайшая мудрость, она на порядок выше любого самого сильного практического учения нашей жизни об успехе, удаче, деньгах. Запил - то он не от своей тусклой жизни, а от какого-то внутреннего понимания чего-то неведомого другим народам, давая выход своему куражу. Понимание это можно сформулировать двумя словами: «Быть или иметь». Русский человек хочет, прежде всего, быть. Но на трезвую голову быть и не иметь очень тяжело. А «иметь» не дает именно это «быть», это та самая загадочная русская душа. А те из вас, кто хочет и «быть», и «иметь», уподобляются Римским Цезарям вроде Нерона, Калигулы, они издеваются над своим народом, как только могут, экспериментируют над его терпением, но, главное, что этот кураж живет в каждом из вас. Русский может справиться и с огнем, и с водой, его могут сгубить только медные трубы. Это хорошо известно, и этим умело пользуются, вы же знаете: «Всю власть народу».
Я вам больше скажу, то что вы творите сегодня, - это беда. Вернуть к козлищу с капиталистическим лицом, - это значительно хуже того, что было. Значительно хуже….».
Это я знаю. Но, как пишут классики, Россия это не очень умная баба, с огромным толстым задом, на который всё-время заползает какой-нибудь мужичок. А желание у мужичка всегда одно: обладать и подчинить. И тут происходит конфуз. Бабу эту невозможно ни удовлетворить, ни, тем более, подчинить. Вот она и куражится. Она может быть и сама не рада, но поделать ничего не может с собой. Стоит мужичку попасть ни в ту дырку и начинается, то бунт кровавый и беспощадный, то война освободительная. Лаской надо брать, зоны эрогенные изучать. Но ведь лень мужичку. Монгол, швед, турок, француз, немец, японец и мальчонки помельче, сколько их, надорвавшихся на безответной любви.
Так выходит, что Мать Россия – это бублик, а русский мужик, - это как раз та дырка от бублика в которую лучше не тыкать, а то засосёт и оторвёт вместе с яйцами.
Россия не перестаёт удивлять. Создав лучшую социальную систему в мире, опять опустить народ до помоек, безработицы, а дальше пойдут кризисы, депрессии, империалистические войны. Опять на Россию вскарабкался чужой мужичок. Пока ясно одно, - это буржуй, капиталист, но кто по национальности. Подождём, с дырками и он ошибётся, не первый, да и Мать-Россия давно уже не девственница.
Даурия, однако. Дед мой тут шашкой махал в Хинганском погранотряде. Занятный был дед. Жил по наитию, по интуиции, как сегодня говорят, по понятиям. То коня на спор в избу заведёт, а потом полдома приходиться разбирать чтобы его вывести. То соберёт в своём доме все продукту и отнесёт его освободившемуся из лагеря другу, цыкнув на бабушку, объявив ей, что ей и так страшно повезло, так как у неё есть он, Константин. А бабушка, что? Баба Маня привычна к дедовым выходкам.
Но при всех своих достоинствах и недостатках, главным для деда действительно было БЫТЬ, а не ИМЕТЬ. Чувство это не совсем гамлетовское. У Гамлета просто: «Быть или не быть», жить или сразу повеситься. Сытый был, Гамлет. А в России можно иметь, а иметь то и не хочется, хочется быть, жить по правде, по народной глубинной правде. Если бы не мерзавцы-чиновники постоянно сосущие чужой член и страшно жаждущие иметь, жизнь могла бы и наладиться.    
Дед был занятный, правильный был дед. Свою власть, сталинскую, которая трижды его арестовывала, он любил не меньше, чем народную справедливость, вот только всю жизнь эту справедливость направлял на детей и на бабушку, а если бы ему досталась в управление страна, то кто его знает, что бы из этого вышло. Однажды в день похорон своего друга дед подошел к гробу с гармонью и запел:

С вином мы родились,
С вином мы помрем,
С вином похоронят
И с пьяным попом..

Народ зашипел, и только вдова сказала: «Пусть поет, у них такой уговор был: кто останется, тому и допивать, допевать». Это были сильные мужики. Да мы никогда слабыми и не были.
Даурия! Дружба! Войсковое товарищество!

Глава тринадцатая

Весело, весело!
В братской могиле
Щёлкайте громче зубами.
Одни живут, других утопили,
А третьи – сами
Саша Чёрный

Странный этот поезд  - «Даурия». Поезд, застывший во времени и в пространстве. По России я колесил довольно много, но ни один поезд, ни одна электричка так не запомнились мне, как этот сине-зелёный состав из десятка полупустых вагонов.
Едешь, смотришь в окно на бескрайние степи и пограничные вышки и думаешь обо всём сразу. А за окном проносятся горы мусора, карбышевские ДОТы, танковые башни, вкопанные в землю после советско-китайского инцидента. Смотришь и понимаешь, что видишь именно ту Родину, которая теперь будет с тобой всегда, как говорят, до гробовой доски. Почему именно «ту Родину». Это самый трудный для вопрос.  Из России, как раньше говорили, в «свете последних постановлений правительства» открыли границы и начался исход из страны немцев, евреев, даже, русских. Здравомыслящий народ ринулся искать новой доли, новой жизни, в лучше обжитых местах, где уже до них, другие умные люди выровняли все общественные отношения, придали им законодательные формы и рамки. Наверное, они правы. Хочется жить хорошо, пусть и по чужим правилам.
Здесь же, в Забайкалье ничего из того, что называется цивилизацией, нет и в помине. Три сотни лет тому назад сюда пришли мои собратья и застолбили все эти земли. С тех пор так и столбят укрепрайонами и горами отходов от своей охранной жизнедеятельности. От этих мусорных картин можно впасть в тоску, но земля то, действительно, стала родной. Она ждёт рук, которые её буквально одухотворят. А рук нет. Есть военные фуражки и кепки воров и алкоголиков. Народ, конечно разный, в основном, «чумовой», но тоже родной.
Так и ездишь на этом поезде, то в Читу, то в Забайкальск, и, то сам соседей по купе развлекаешь, то они тебя. Если в соседях окажется сторожил, то он всю дорогу тебе прокомментирует от сопки до сопки, если два сторожила, то дело может дойти до драки из-за разности взглядов на Родину-Мать. 
- Вон, видишь разъезд, там атаман Семёнов, однако, пострелял казачков, которые с ним вместе не хотели в Китай уходить.
- Врёшь, не могли казаки казаков убивать, я точно знаю. Оружие он у них отобрал, лошадей, выпорол и отпустил.
- А вон на сопке, видишь ДОТ виднеется. Его сам Карбышев строил.
- Опять врёшь, не Карбышев, а раскулаченные крестьяне. Они здесь этих ДОТов полно понастроили. Построят они такой ДОТ, их всех в него загонят и из пушки, однако, пальнут. Если он обрушивался, то и могилу рыть не надо, а если выстоит, значит, хорошо построили. 
Самая верная была проверочка, не то что нынче, утром построили, к вечеру уже развалилось само. 
- Теперь ты врёшь, я видел сам какие там стены, наверное и сегодня такой пушки нет чтобы их разрушить.
- А вон разъезд, видишь? Сюда всё трофейное имущество сгружали, когда из Берлина ехали японца бить.  А вдалеке, вон там, серое здание виднеется, это военная комендатура. В ней белые Сергея Лазо держали в плену.
Едешь, слушаешь спорщиков и думаешь над тем, что степь кругом, ковыль – трава, да кучи мусора, взгляду не на чем остановится, а оказывается, каждый метр пропитан своей историей, и, каждый трактует эту историю по-своему  как сказку, как легенду. Слушать интересно, вот только есть одно но.
Рассказывают о своих дедах, меньше об отцах и совсем ничего о себе, о своём поколении. Да и что они о себе могут рассказать? О том, как раскурочили, разграбили и разворовали все укрепрайоны вдоль китайско-советской границы. О том, как продавая китайцам металлолом повыкапывали в степи все медносодержащие кабели связи, оставив посёлки и военные городки без связи. Или о том, как в поисках бревна для своей кошары поспиливали все столбы электролиний по принципу «после нас пусть не расцветает».  Но, сильно ли отличается прошлое от настоящего в этих местах.
Памятен один разговор с отставным военным довольно высокого звания. Разговор у нас получился трагикокомичный. В мою голову всё время «лезли» кадры из фильма «Семнадцать мгновений весны», в которых Штирлиц ведёт беседу с генералом Вермахта. Генерал сообщает Штирлицу радостную для него новость, что всё, Вермахту капут, но скопом не страшно. А на другой день они приветствуют друг друга возгласами «Хайль Гитлер», а генерал даже добавляет: «Мы свернём им шею».
Детонатором нашей беседы стало обсуждение последних новостей, в которых было объявлено, что министр обороны Павел Грчёв при выводе войск из Германии присвоил себе 20 миллионов долларов. Событие по нынешним временам заурядное, и, даже если оно было доказуемо, то ни общество, ни тем более армию, возмутить не могло. Вот этот последний факт меня и раздражал и очень хотелось найти оправдание лично для себя, так как и я вместе со всеми плыл по этому мутному, коррупционному потоку в то, что называется бесчестием, бесстыдством и т.д. Как только я узнал что передо мной большой, хоть и бывший военный начальник, меня понесло. Понесло просто так, по старой доброй русской традиции, исходя из которой всегда должен быть выход. Похороны должны заканчиваться пьяными поминками. Свадьбы, - драками. Танцы обладанием желанной женщиной, чтобы потом не висела тоска, мол мог и не сделал.
Вообще-то, встреча  с умным человеком большая удача. Умные не хотят говорить с остальными, отдавая их развитие на откуп телевидению, радио, печати, но это совсем не то, что этим остальным нужно. Умные наблюдают на глупыми, не дают им совсем пасть, но не дают и высоко подняться. Пасут стадо. Бывают срывы, когда, вроде бы, абсолютно бестолковая масса, вдруг резко умнеет. Поумнение связывают с революциями. Вероятно, связывают правильно.
Умным в России приходится не сладко. Они разрознены, а российские дороги лишают их возможности общаться с дураками даже при острейшем желании. Как утверждают только дороги и дураки суть национальной беды. Пока умный из Москвы доедет до Даурии, непоправимое уже успевает произойти. Дураки, к сожалению, значительно больше нуждаются в общении, но и у умных бывают те же проблемы. Если бы мы встретились в другом месте, разговора бы не получилось. Но, «Даурия» поезд вне времени, вне наших желаний, даже вне таких проблем как дураки и дороги.
- Вы хотите знать, что происходит? Ничего нового. Нынешний министр обороны мало чем отличается от предыдущих. Просто в России принято с самого низа показывать пальцем на руководителя и говорить – вот они, главные воры, «рыба с головы гниёт». Но она потому и гниёт, что всех вокруг такой порядок вещей устраивает. С другой стороны, любой человек в России считает себя способным навести порядок, лишь бы волю дали. Сегодняшний министр обороны воплотил в себе обе эти стороны. С одной стороны, искреннее желание перемен, но с колокольни маленького человека, с другой, одурение от открывшихся возможностей и полного отсутствия какой-либо понятной ответственности.  Уникальное время. Смута.
- Наверное, вы правы, когда наш русский человек попадает из грязи в князи, он, или через него, но сразу же начинается реализация открывшихся возможностей. В России не ворует только ленивый, и ещё, наверное, глупый.
- К сожалению, это, почти, правда. Другое дело, ответ на вопрос где можно воровать, а где за воровство надо сразу казнить. В гражданской жизни быстрый взлёт не так губителен, нынешнюю толпу младореформаторов народ переживёт. А вот развал армии.
- Проекция пошла в низ. Командуют уже все кому не лень.
- Так точно, в армии, для её блага и блага для страны, прежде чем получить чин капитана, надо покомандовать ротой, майора – батальоном, полковника – полком, лучше дивизией, а чтобы стать министром надо командовать округом и не один год.  И дело здесь не только в уважении к послужному списку, к выслуге лет. Просто, если всеми вооруженными силами начинает командовать командир дивизии, то он переносит дивизионные методы на все вооружённые силы, делая из них колхоз. Методы эти общеизвестны и давно описаны. Вы читали «Баязет» Валентина Пикуля?
- Читал.
- В этой книге, если помните два главных героя. Поручик Карабанов и полковник Пацевич. Так вот, Карабанов – это миф о нашей армии, это то, что мы бы хотели видеть, это что во что мы хотим верить. А вот Пацевич – это действительность нашей армии.
- Согласен. Эту тему очень хорошо затронул в своей статье «О реформе в армии» Л.Н. Толстой, написавший её во время или после осады Севастополя. Эта статья читается так, как будто бы сегодня написана. 
- Верно. Так вот, задача министра сохранять баланс между Карабановыми и Пацевичами. Если министром обороны становится прототип Карабанова, то начинает теряться контроль над армией. Кураж это не плохо, но, поверьте мне, если бы министром обороны был генерал Лебедь, было бы ещё хуже. Сегодня Пацевич более приемлем. Ему всё равно, война или мир, он работает на свой карман, все задачи, которые выполняет армия переходят на второй план, главное – это своё личное обогащение. Сразу же возникает круговая порука. Сегодня это общее политическое занятие, поэтому армия и не вмешивается в политику, что её руководству разрешено красть точно также как и правительственным чиновникам. Оба героя одинаково плохи. Карабанов, видя обман, готов рубить шашкой головы, а Пацевич разлагает армию из нутрии. Сегодня командуют Пацевичи, но, как ни странно, это придаёт некоторую устойчивость «растерявшейся» стране и её народу. Я еду от сына. Он занимается извозом. Возит, кстати, бывших офицеров торговать на базар. И возит, кстати, каждый день. Я его спрашиваю: «Как же боевая готовность, как на эту деятельность реагирует его командир?». А он мне отвечает, что командир тоже имеет свою долю, а его командир – свою. И вот мы уже «банановая республика».
- Знакомо. Половина выпускников военной академии с которыми я учился, уволились сразу же по её окончанию, не видя смысла в дальнейшей службе.
- Из армии идёт массовый отток кадров, причём лучших кадров. Я начинаю ругать сына, а он мне: «У нас же династия, я не могу прервать процесс, да и чем ты недоволен? Радоваться должен, сын у тебя не балбес, научился и в армии деньги зарабатывать». Он не понимает, что для армии он уже потерян, что его элементарно подставили жулики. Из них, научившихся зарабатывать в армии, толку уже не будет, они не в боях зарабатывают, даже не как «наёмники», а на распродаже, по большому счету, Родины. Ведь нормальный человек сегодня служить не станет. В армии, где каждый имеет свою долю, служба становится бесчестием. В армии, где у каждого есть своя доля, честный человек служить не станет.
- В этом паровозе я тоже не новичок, да и мысли наши совпадают. Но я бы лучше был вашим сыном, и в его дерьме, чем в том, в каком нахожусь сам. Быть генеральским детенышем хорошо, это лучше, чем бронежилет. Если ты просто солдат, то тебя обязательно убьют и в Афганистане, и в Чечне. Да где угодно. А если ты детеныш, то покараулил мандариновую плантацию в Афганистане - получил орден, спьяну попал под обстрел - вот уже и герой. Детеныши это знают. А не детеныши не хотят воевать, их труд по - другому измеряется, но их заставляют умирать, вроде как за Россию, за Родину. Детенышей война через дворцы, «греческие залы», бани ведет прямо к славе, а других, не детенышей, через грязь, раны и боль к нищете. И вы это знаете. И ничего не делаете. И я это знаю. И тоже ничего не делаю. В итоге мы равны, равны перед Богом, и ему мы оба не нравимся, мы ему противны.
-Вы не совсем правы, раз уж завели такой разговор. В военное, в смутное время карьеру делать легче, чем в мирное, тихое, застойное. Майор, полковник, генерал 1995 года - это совсем не то, что до 1985 года. В те годы дослужиться до майора большим счастьем было. Сегодня лейтенант получает сразу роту, еще не видя ни одного солдата, а на должность комбата, вообще, никого не найти. Вакансий подполковников видимо-невидимо. Что мешает расти, пробиваться в элиту армии? Льготные условия, только не будь дураком.
- Мне способы, методы не нравятся, и вам, как я понял, тоже.
- А чем они плохи? Мест для совершения боевых подвигов, слава богу, хватает. Риск, конечно, есть, но ведь и военная удача бывает. А там награды, должности. Это высоконравственный путь, при котором и мораль соблюдена. Конечно, и героев не всех судьба к высоким должностям, звездам ведет, но, в принципе, пробиться можно, только голову иметь надо. Есть и второй путь. По нему идут чаще. Вы же в Даурии служите. Наверное, обратили внимание на вновь назначенного командира. Он уже близок к элите, остался пустяк - академия генерального штаба. А ведь пробивается он сам, оценивает обстановку, а она плачевная, командовать уже и некому, и некем. Принимает решение - служить. И служит. Строит в столовой «греческий зал» для инспектирующих чинов, обвешивает его картинами и шторами для уюта, сервирует посудой с золотой каемочкой, набирает официанток с высокими попками и отгораживает это «образование» от остального «бедноватого» внешнего мира, от своей воинской части. Строит баню, ибо немало судьбоносных решений принимается именно там. Налаживает охоту, рыбалку и т. д. Он интуитивно двигается в совершенно правильном направлении. Не делай он этого, все его усилия по поддержанию боевой готовности ничего бы не стоили. Генерал из Москвы едет к полковнику в Даурию не для поиска вшей у его подчиненных. Он едет отдохнуть, он знает: его оторвали от разных «шкурных» дел, и он должен их компенсировать.
Я вот другу недавно звонил, зная, что он в отпуске, предложил съездить дня на четыре, поохотиться. А он мне: «Не могу, - говорит, предложили одну воинскую часть проинспектировать. Надо ехать, а то денег не хватает: стройка, долги, дети...». Правда, это и есть та самая доля, но иначе не пробиться.
- Но вы только что осуждали своего сына, и вдруг такой вывод. На лицо двойная мораль.
-Тут дело в другом. Мой сын в армии офицером меньше 5 лет служит, через 10 пусть хоть на уши встанет, это уже проблема государства, но десять лет ты должен служить, как говорится, честно. А больше десяти, ну максимум двенадцати, служить не надо, если ты, конечно, не фанатик. Но десять первых лет государству надо отдать, это потом опыт, долги, дети. А когда сразу к корыту - это очень для страны опасно. Ладно, поздно уже, давайте спать».
Спать. Хорошо ему, спит и видит Москву, а тут Москва, как  сладкий сон. Москва. Труден путь в неё. Любая российская глушь, по которой проходит железная дорога, ютится вокруг неё, наползая на рельсы и к месту, и не к месту. С нашей очередной перестройкой количество поездов, колесящих по России, сильно уменьшилось. Если раньше, проезжая Урал, Сибирь, только и слышались паровозные гудки, и вагоны грохотали, проезжая мимо друг друга, вызывая тревогу у родителей, дети которых норовили вылезти из открытых окон по самый пояс, то нынче можно ехать и час, и два, и три и не встретить ни одного встречного поезда. Что и говорить, комфорта, тишины, стало больше. Поэтому пассажирский поезд в российской глуши - это событие. О «Даурии» я уже рассказывал, но это поезд-дилижанс, он родной, его можно обозвать «бичевозом», оставить в купе кучу мусора и пустых бутылок. Ловить всю ночь проводницу или ползать по вагону, пытаясь подняться, - это нормально, привычно, ежедневно, это неотъемлемая часть жизни. А вот второй поезд, скорый, Москва-Пекин/Пекин-Москва.
Это симфония, это связь с другим миром, это событие. С этим поездом связаны судьбы военных, ибо именно в нем они едут служить в Даурию и именно на нем стараются уехать обратно. Но об этом чуть позже.
Этот поезд - символ нашей страны, ее уклад, ее характер. Не выезжая со ст. Даурия, просто встречая и провожая его два раза в неделю по расписанию, можно провести глубочайший анализ нашей жизни. Стоянка поезда на ст. Даурия, как и у местного, две минуты. Но если поезд «Даурия» и двух минут не выдерживает, тоска-то какая, и срывается быстрее в Читу или Забайкалье, то «Москва-Пекин» - может стоять и 10, и 15, и 20 минут на любой станции по всей Маньчжурской ветке. Это его вотчина, здесь, на окраинах, жиреет Москва. От Москвы до самых до окраин он хозяин, он везет товар, эмиссаров, надежды, увозит деньги. Он здесь один, других нет. Все, от машиниста до проводника получают чистоганом. Москва-Пекин - это поезд новой рыночной экономики. Нужно на захолустной станции стоять час, будет стоять час. Ящики должны быть выгружены, деньги получены, нужные слова сказаны. На границе он может стоять и дольше, ибо русский-китаец хоть и братья, государственная система у братьев очень похожа, и мздоимство признается незарегистрированным пунктом закона. Халявщик тут не пройдет. Сколько бы не пришлось ждать его созревания до «святой» мысли о том, что надо, надо, понимаешь, дать, иначе «не подмажешь - не поедешь». Впрочем, из Москвы он уходит минута в минуту и прибывает в Москву минута в минуту. А все его дорожные издержки никому не мешают. Те, кто едет в Забайкалье первый раз, не очень рвутся туда. Тем же, кто уезжает, лишний час, два - это лишний поцелуй, стакан, напутствие. Сам поезд тоже совершенно уникален. Это один из немногих поездов, в котором нет ночи как времени для сна. Одни засыпают, другие просыпаются, и почти все торгуют.
Торгуют всем: от зажигалок, кожаных курток до предварительной договоренности на крупные оптовые поставки меди, рельсов, автомобилей и т.д. Через г. Забайкальск проходит единственный торговый путь в Северный Китай. Кстати, китайцы на сегодня единственная созидательная сила по обе стороны границы, на нашей земле они работают в колхозах, арендуя землю, строят дома, занимаются ремонтом зданий до самого Иркутска. Есть еще одна особенность. Сегодня в поездах уже не отделяют русских от иностранцев, можно ехать в одном купе с американцем, французом, немцем и т.д. Китай для любопытного человека притягателен, как магнит, своими огромными трудовыми ресурсами, своей древностью, мудростью, восточными единоборствами и др. Поэтому пассажиры в поезде другие, чем в «Даурии».
Чиновники, торговцы, миссионеры и путешественники. Однажды со мной в купе ехали мужчина из Англии и женщина из Испании. Как я их понял, лет семь они встречаются «для души» в различных экзотических странах, после чего разъезжаются опять по своим и, наверное, пишут друг другу письма.
У богатых, вернее у небедных, свои причуды. Страны они выбирали самые комфортно не удобные, Монголия, Китай, Россия, где питерские цены за элементарные услуги привели их в ужас. Китайцев удивляет одно, почему у нас столько земли, и почему мы на ней не работаем. Видимо, не работая, у них прожить нельзя, а у нас можно. Они этого не понимают, соглашаются у нас работать на таких условиях, на каких даже наши нищие работать не станут. А китайцы работают, осваивают наши земли, с большой охотой берут в жены буряток, обрусевших китаянок. Это сразу меняет их статус, облегчает их въезд и выезд. А мы, мы заметаем следы. Военная забайкальская традиция - привязывать к хвосту поезда большой веник, который долго тащится за поездом, заметая следы, чтобы не найти следов обратно и не вернуться сюда вновь.
Те, кому эта земля была родной, были изгнаны в Китай или сосланы в Казахстан на совершенно голые места. Видимо, имелся ввиду их прежний богатый опыт освоения Забайкальских степей. Сегодня  потомков тех ссыльных уже гонят из Казахстана, и они возвращаются в родное Забайкалье. Возвращаются и из Китая, и из Австралии, и из Канады. Но надолго ли, что с нами будет дальше, что мы придумаем для себя еще? А пока те, кто жил здесь раньше, робко пробуют возвратиться обратно и начать здесь жить. Это, в основном, староверы, приуральские казаки. А те, кто был прислан сюда служить и работать, стремятся уехать и «замести следы». А Москва плодит законы.
Закон. «Не бесследно же идеи свободы долго зрели в такой стране, как наша». Но раньше, чем  рассказать о характерных законах, по которым живет Россия вплоть до наших времен, остановимся на вопросе, каково отличие России традиционной, народной от России государственной? В немногих словах это отличие может быть охарактеризовано так, если «высокие государственные умы» поменяют еще одну власть, то  Россия этого не переживет. Россию учат жить давно, но особенно настойчиво и «успешно» с петровских времен. Петр I начал учить россиян с самого верха, прививая им западную культуру, а для того, чтобы «верхи» шевелились, разбавлял их умными «низами - птенцами». Но даже его «птенцы», сравнивая Россию с просвещенным Западом, находили, что она «немытая», и уходили от «грязи», становясь страшно далекими от народа. А когда в одном и том же государстве власть и народ живут по разным законам, хорошего ждать не приходится. В итоге и Романовы пришли к закономерному финалу, образованные интеллигенты - птенцы - западники их одолели и свергли самодержавие. Интеллигенты сбили с пути истинного и церковь, которая признала временное буржуазное правительство.
Если раньше она молилась «За Веру, Царя и Отечество», то с 1916 по 1917 г.г. не понятно за что. Большевики, в свою очередь, одолели и интеллигентов, и церковь и вернули народу прежний лозунг, поменяв в нем слова: «За Вождя, Веру в Вождя и Отечество» то есть «жил, жив, будет жить», но продержались они даже меньше, чем Романовы, опять же благодаря интеллигентам. Власть, становясь «образованной» («цивилизованной»), начинает засматриваться на Запад, в сторону «Просвещенной Европы», не видя разницы между государственностью Европы и России. А разница есть.
В чем уникальность России? Наверное, в том, что «тёмная и страшная сила» всегда ищет на Руси хорошего чиновника, способного выполнять волю этой «страшной и тёмной» силы. И такой чиновник всегда находится. Как в среде правящего класса, так и в среде церкви. Ордынцы нашли Александра Невского, очень хорошего чиновника, собиравшего дань со своего народа под благим предлогом «меньшего зла». Церковь его быстренько канонизировала за «откат» от дани, собираемой с народа. На Руси всегда было и есть слишком много «делителей». Делителей, которые понимают историю России только как возможность тырить, опираясь на силу, даже на чужую силу. Если бы Запад уяснил, что на Руси чиновник и правящий класс не склонны думать о собственном народе и размышлять о гражданском обществе, но склонен подчиняться тупой и тёмной силе, то Запад давно бы нанял наше правительство и собирал через него «бакшиш» с дремучего российского народа. Но Запад всё время вносит хаос в мозги наших чиновников. Чиновники хотят делить, а Запад призывает делиться. Более того, и Восток стал призывать делиться, а российский чиновник по-прежнему хочет только делить.
Когда на Руси появилась эта зараза?  До XIV века на Руси была полная свобода, воля для всех и вотчинное (то есть частное) землевладение. Бояре были полными частными собственниками своих вотчин и при этом еще и могли свободно переходить от службы у одного князя к другому (так называемое «право отъезда»). Свобода бояр от  жесткого вассалитета логично дополнялась и свободой крестьян: в до московские времена (то есть до конца XV века) они могли свободно менять землевладельцев, в имениях которых жили (а на Севере даже и самих боярских вотчин не было). «Либерализм» взаимоотношений, даже Средневековой Руси, впечатляет (особенно на фоне того, что творилось в схожий период в Западной Европе). Западное общество уже было внутренне бюрократизировано и подчинено принципу жесткого социального расслоения, личность была полностью подавлена и подчинена Закону. А в России в это время была воля. Все внешние враги, которые шли на Русь подчинить ее единому порядку, очень быстро выдыхались на необъятных просторах. Но при этом, в начале XIV века только Северо - Восточная Русь была раздроблена на более чем 250 уездов, и все они платили дань (выход) Золотой Орде. Татаро-монгольское иго и продержалось на Руси 300 лет только потому, что «не лезло в чужой монастырь со своим уставом». Платите дань и можете нападать и грабить и друг друга, и саму Орду, если сил хватит, сохраняйте свое естественное право.
Монголы ввели разветвлённую сеть чиновников, контролирующих жадных русских князей, которые, отдавая десятину Орде, десятину церкви, готовы были остальные 8/10 хапнуть себе. А зачем голодные бунты? Лучше всю власть отдать народу – чиновнику, пусть кормится с доходного места по праву, а не гибнет с голодухи от ненасытности предателей – князей да бояр. Но сошла Орда, и князья развернулись во всю мощь, проявив всю свою ненасытную жадность. Утвердилось крепостное право.
Если боярин вместе с землей получает еще и крестьян, то уже не ему надо платить, а с него можно брать тот самый откуп за эксплуатацию, теперь уже фактически государственной земли и государственных людей (налоги). На таких условиях любой «вольный» дворянин за своего Государя - в огонь и в воду; Бог - высоко, Царь - далеко, а сумма откупных много меньше реально заработанного трудом крестьян богатства. Эксплуатируй, наглей, богатей, но и делись с более сильным, откупайся. Вот только вопрос, сколько брать и сколько отдавать - воровство меры не знает, а законов нет.
Недовольство крестьян ограничениями их прав, неприязнь боярской знати и дворянства вылились в смутное время, в крупномасштабную гражданскую войну начала XVII века. От воли народ отказываться не хотел, предложить альтернативный вариант правительство не могло.
Примирение наступило, когда гражданская война плавно переросла в открытую иностранную интервенцию, и регулярные польские войска вошли в Москву. Интервенты «примирили» враждующие стороны. Патриарх Филарет вознёс «до небес» нижегородское ополчение, как своё вотчинное войско и сели на царство филаретовы родственники - «Романовы».   
Правительство, в лице царя Алексея Михайловича (отца Петра I) в 1649 году окончательно оформило крепостное право. С этого началась Россия сегодняшняя. Царем Алексеем Михайловичем был введен бессрочный сыск беглых. На этом для народа России закончилось единственное право человека на справедливость. А где нет надежды на справедливость, может ли быть закон?
Свобода для русского человека была вывернута наизнанку, ему дали свободу беглого узника. Крестьянин, уйдя от помещика, а фактически от государства, на всю жизнь ставил себя вне закона. Такой свободы, такой воли не было ни у одного народа. Но все же оправдание тому правительству найти можно. Глубинная историческая правда состояла в том, что народ - то тянет туда, где лучше, где безопасней и теплее. Это всегда центральная часть государства. А кто будет осваивать задворки Империи? Поэтому гнет в Центре усиливался, крестьяне бежали на окраины. Государству это было выгодно. На задворках увеличивалось население, усиливалась охрана границ, росла мощь Державы. А то, что почти все беглые, так это даже хорошо, они же все вне закона, драть можно три шкуры, куда им идти жаловаться? Опять же все время пугать можно сдачей властям, «откупные» за молчание требовать. Страшно так было жить, но привычно. Если кто-то из богатых сильно «зарывался», его просто убивали. Сохранялось право на волю.
Да и сами князья, бояре, дворяне могли в любую минуту расстаться с тем, что имели в пользу Государства, если чем-либо прогневали царя-батюшку. И так из поколения в поколение. Если ты беглый - ты никто, и вся твоя семья вроде бы есть, вроде бы работает, создает материальные ценности, но в любую минуту, в любом поколении может всплыть, что твой дед или бабка с прабабкой были беглыми, и ты должен за них ответить перед тем, кто сегодня в силе, фактически перед Государством.  И вот ты уже раб, которого просто надо кормить, чтобы не сдох и работал. Русский народ веками был лишен возможности прогнозировать свой достаток, а значит, и свое будущее, и поэтому никогда ничего не копил, а с петровских времен вообще запил. Что толку, если завтра все отберут, если не внешние враги, так свои, что чаще бывало еще хуже. Отсюда и постоянная дилемма для русского «быть или иметь», «быть» это – значит, жить, чем беднее, тем больше шансов выжить, ты мало кому интересен; «иметь»  -это значило, что в любой момент ты мог не понравиться государю (и он все отбирал), либо народу, который «пускал петуха». Россия никогда не жила будущим, и в целом в России не сложились поколенные связи и отсутствует социальная группа, отвечающая за сохранение традиций.
В России, как в Государстве, нет ни будущего (детей), ни прошлого (стариков), а есть только длящееся настоящее, которое принципиально ограничено процессом потребления взрослого работоспособного населения в системе производства, войнах, да еще в условиях предельной неразвитости систем восстановления сил и здоровья населения. При таком государственном устройстве возникает ситуация, когда власть и закон воспринимаются населением как некая абстракция, которой и интересуются, только «когда гром грянет». Но почему этому несчастному народу никто не может навязать свои законы, свои правила игры, свою веру.
Почему? Войти в Россию победным маршем и навязать ей какой-то единый, пусть и цивилизованный порядок невозможно. Порядок подразумевает деление общества на горизонтальные связи. Кому такое деление выгодно в России? Западное общество силой жесточайшего насилия поделено на социальные пласты и только для того, чтобы окончательно не «захиреть», так как «порода имеет свойство вырождаться», оно вынуждено культивировать индивидуализм как механизм,  стимулирующий социальное «перемешивание», при котором отдельная личность может подняться от дворника до президента, но только как показательный пример при особо выдающихся заслугах перед Государством. Это именно тот принцип Петра, который им начинался и им же закончился. В России же действуют лишь вертикальные связи. Парадокс государственной власти в России заключается в том, что единственным юридическим источником закона для государства признавалась и признается только воля главы аппарата власти (монарха, генерального секретаря, президента). Поэтому от Главы Государства в России зависит сама жизнь в этом государстве, а главное, совершенно безграничная власть для окружающих его чиновников. Прочной основы внутри государства ни одна власть не имеет и прекрасно это сознает. Поэтому в России действенны лишь законы прямого действия, которые, как правило, направлены на укрепление государства и, как следствие, на укрепление действующего правительства. За исполнением этих законов осуществляется самый жесткий контроль. Но эти законы прямого действия часто не соответствуют принятому и исторически сложившемуся законодательству, поэтому они, сразу же, порождают оппозицию. В России еще не было случая, при котором подобная оппозиция была бы готова сотрудничать с правительством.
Система, при которой тот, кто сегодня у власти, становится неподсудным, а все его окружение получает возможность вседозволенности. Человек из оппозиции должен либо предать своих, либо добиваться ликвидации существующей власти, не ее смены, это невозможно, а именно ликвидации. Поэтому в России постоянно кто-то кого-то ликвидирует. В середине XVIII века ликвидируется боярство. К началу XX века фактически ликвидируется дворянство, а после революции 1917 года ликвидируется буржуазия. Причем, это не был плавный переход из одного состояния в другое. Это была смена аппарата власти по вертикали, новая власть поднималась «из грязи в князи», и хоть каждая новая власть начинала свою работу с одного и того же, с воровства, но для того, чтобы удержаться, она вынуждена укреплять Государство. Но ворам интересно что-то укреплять, пока это что-то даёт возможность воровать. Укрепление государства ради его разворовывания является абсурдом, поэтому власть в России столь неустойчива и бывает уничтожаема постоянна.
Стабильным является государственное устройство, при котором власть медленно модернизирует традиции, медленно пытается что-то менять, даёт народу долго присматриваться к государственной «эволюции» делая для него всю законотворческую информацию доступной.
В России все наоборот. Власть соображает быстро, законотворческий процесс не прекращается ни на минуту, народ об этом творчестве вообще ничего не знает, да ему это и не надо, потому что он раз и навсегда понял, что «закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло». К сожалению, это историческая традиция. Это единственная хорошо отработанная Российская технология (ноу-хау), главной целью которой является на «этом постоянном безобразии» воспитание долготерпимости у народа. И это всем выгодно. Власти выгодно потому, что она ни за что не отвечает, живёт в своё удовольствие в так называемом «имперском борделе».  Народу выгодно потому, что он эту власть ни во что не ставит. И пока одна правит, а другая уже готовится ее свергнуть, гуляй «голь перекатная». 
Но кое – кто понимает, что менять власть легко, но грабить всё без остатка можно только при долготерпимости «горячо любимого» народа (пусть даже эта новая власть - суть самого народа). Поэтому кто-то воспитанию долготерпимости народа уделяет издавна огромное значение».
Даурия оказала на меня неизгладимый след. По ночам я часто стал в полном одиночестве напиваться «вдрызг» составляя знаменитые забайкальские коктейли из всех горючих жидкостей, оказавшихся под рукой, 
Но именно в Даурии я познавал настоящие грани российской военной службы и российской жизни. Эта служба была неотделима от остальной жизни России. Действительно, у России есть только два союзника. Это её армия и её флот. Но сразу это трудно понять.

Эпилог

Как утверждают классики: «Любой человек хорош в известном круге людей. Когда он выходит из поля их внимания, он исчезает из духовной сферы общества, теряется в мире». Вопрос к знатокам: «Где тот известный круг людей, из которого «выпал» русский человек?
Успокаивает одно, русские мешают всем, а больше всех друг другу, а значит, мы не блуждаем тенью по миру. Скорее наоборот, так светим, что даже «призраки» разных «измов» и религий прибиваются к нам.  Значит, мы, русские, способствуем жизни. Значит, мы, русские создадим Святую Русь. 

Сергей Минутин.
1996 г.