С тех пор, как Т'ле Майре исполнилось пятнадцать зим, каждый шестой день недели в дом являлся жених на Беседу. Каждый раз разный, конечно. Отец, старшие братья, Советник и Наблюдающий ход звезд принимали жениха в малом тронном зале. В ходе Беседы выясняли, насколько благосклонны к молодому человеку были Сущие-в-Вечности, наделив его умом, здравым смыслом и красноречием. Рассматривалось также, насколько жених богат, знатен, насколько древен его род. А главное – какую пользу мог бы принести этот брачный союз танству. Потом приглашали Т’ле Майру – она приносила коффу на золотом подносе. Девушка была одета в одно из лучших и роскошнейших своих платьев. Дочь тана присаживалась, и они беседовали с женихом о чем-нибудь незначительном: чаще всего о погоде. Ему ведь тоже нужно убедиться, что невеста не косноязычна и не слабоумна. Потом Т’ле Майра, поклонившись, уходила. Закончится год, и ей выберут мужа. Т’ле Майра точно знает, что он будет молод или, по крайней мере, не стар– уже двести зим, как Закон запрещает жениться, если разница в возрасте жениха и невесты слишком велика, иначе может появиться на свет нездоровое потомство. Он будет умен, и знатен, и богат – не зря отбор проходит так тщательно. Он будет обладать не отпугивающей внешностью, об этом тоже позаботится отец. Но вот будет ли муж заботлив и добр к Т’ле Майре – это неизвестно. Будет ли он любить ее?
Скоро, скоро ей исполнится шестнадцать зим. В расшитом золотом платье и накидке-паутине, сплетенной искусными придворными аракнами, встанет она рядом с женихом в большом тронном зале. Дети будут осыпать их лепестками цветов и белыми семечками шиазама – на счастье, и все присутствующие будут кричать: «Эйо! Эйо!» А потом они уедут. Может быть, даже в те места, где бывают реки.
Там, где живет Т’ле Майра сейчас, рек нет. Воду берут из глубоких колодцев, климат здесь сухой. А ей так хотелось бы увидеть, как гоня волной волну, несется поток в далекое море. Как в воде мельтешат, снуют туда и сюда рыбки и всякая речная живность. Ныне покойная мать Т’ле Майры рассказывала, что прибрежные жители ловят этих рыб сетями и едят. В реке живут также серейны. Ночами, когда светят луны, выходят они на берег. Серейны садятся на камни и поют. Они глупы, но очень красивы. У них длинные зеленые волосы. А поют серейны так, что даже камни плачут.
В реке есть трава, как на лугах, но другая и растущая не так густо. Есть и цветы – желтые и белые водяные розы, только без шипов. Мать плела из них венки, когда жила в тех местах. А еще в реку можно войти, лечь на воду и, двигая руками и ногами, передвигаться по поверхности. Это называется плыть. Ах, как хотелось бы ей плыть по реке! А еще про реку сложено немало песен, и мать пела их , когда Т'ле Майра была маленькой. Сама Т'ле Майра нередко напевает эти песни, гуляя по саду.
Глубины хочу, глубины,
Той, где плавают мифы и сны,
Чтоб не вынырнуть.
Сверху облака,
И течет река
В море синее.
Рядом белый сад,
Волны шелестят
Водяными розами.
Можно не дышать,
Жизнь так хороша
И без воздуха.
Между двух миров
Отворен покров,
Сумасшествие!
И туда-сюда,
Как в реке вода,
Путешествуешь.
Только сейчас Т’ле Майре пришло в голову, что эту песню, возможно, мать сложила сама…
Хотя и здесь, в танском саду, хорошо. Считается, что дочери тана должны видеть только прекрасное, чтобы потом зачать и родить красивых детей. Сад был поистине великолепным! Особенно он преобразился с тех пор, как появился новый садовник.
Ихайя был из хиспов – в тот год, когда родилась Т’ле Майра, хиспы устроили мятеж, и таны окрестных мест объединившись, подавили его. Как полагалось по военным обычаям, всех мужчин старше восьми лет убили, остальных жителей взяли в рабство. Если бы победили хиспы, они сделали бы то же самое со своими противниками. Отец Т’ле Майры взял несколько десятков пленных, в том числе мальчика Ихайю. У рабов были подрезаны языки, чтобы они не могли устроить заговор. Да и зачем рабу язык? Достаточно ушей, чтобы слушать приказания хозяина. Наблюдающий ход звезд сказал, что у мальчика большие способности к садоводству, и маленького хиспа определили учеником старого садовника. А когда тот умер, Ихайя занял его должность. Предсказатель не ошибся: хисп, казалось, понимал язык растений. Никогда цветы не расцветали такими яркими красками, никогда травы не зеленели так пышно, как при Ихайе. Он придумал устройство для поливки, которое приводилось в движение четверкой тхарнов – больших, добродушных животных, на которых ездили и возили тяжести. Ихайя придумал сажать цветы так, чтобы они образовывали причудливые орнаменты и картины, и сад тана стал знаменит по всей округе.
А вот и он, Ихайя! Идет навстречу Т’ле Майре. Вежливо поклонился и что-то хочет сказать. Как и все существа его расы, он высок и смугл, а темные глаза отливают кровавым рубиновым блеском. Знаками Ихайя просит Т’ле Майру следовать за ним в тот угол сада, где недавно закончились большие посадочные работы и куда не дозволено было заходить никому, даже тану. Сегодня ограждение сняли.
Т’ле Майра быстрым шагом шла вперед, ей не терпелось увидеть, что же придумал садовник на этот раз. Сам он следовал за ней, как того требовали Правила. Аллея круто заворачивала влево. Когда Т’ле Майра зашла за поворот, она не смогла удержать радостного возгласа: ее взору открылась река! Только хорошенько присмотревшись, поняла она, что это не вода, а множество синих хийатентов. Река вилась, образовывая изгибы и излуки, а по ее берегам росли красные и золотые цветы. Такай красоты Т’ле Майра не видела никогда. «О, Сущие! Как красиво! Как невероятно красиво!», - сказала она Ихайе, и раб, прочитав ее слова по губам, засверкал рубинами глаз.
Дочь тана вынула кошель с золотом и протянула садовнику. Потом, подумав, она сняла с пальца самый красивый перстень, с рубином и сказала: «В подарок. Тебе такой будет к лицу». Ихайя поцеловал пальцы госпожи, задержавшись в поцелуе дольше, чем полагалось Правилами. Потом он поклонился и удалился.
Т’ле Майра осталась в саду одна. Почему ей так хорошо и так горько одновременно? Почему сердце трепещет пойманной птицей и не может понять – от печали это или от радости? Почему горячие слезы орошают синие хийатенты? Сейчас она не может этого понять, но точно знает, что никогда не забудет ни эту реку из цветов, ни сегодняшний день, ни рубиновые глаза Ихайи. Никогда не забудет. Пока Сущие-в-Вечности позволят ей дышать воздухом этого мира.
2010