Часть 18. «Мы чужие
на этом празднике жизни»
***
Как стать человеком от Бога в мире равнодушия ко всему... Свято
верить в чистоту добра, когда повсюду оскорбления... Улетучивается
добро в одно мгновение, становишься таким же, как они... Стара-
ешься обойти таких, они же.... лезут в душу, чтоб что-то натворить!
У Бога нам надо прощение просить...
***
Тбилиси! Тифлис! Нет города милее. Красивый! Там росла, и дети
мои тоже. Его цветущие сады, как сказка на Кавказе. Струи Арагви
и Куры, воспетые стихами. Когда я вспоминаю про него – зацепит.
Сердце терпит, а слёзы капают в тетрадь, когда пишу о нём! Как мно-
го света, доброты встречала от простых людей счастливых, когда
жила, когда росла, когда любила. Давно не видела его – надеюсь, что
увижу. И красоту такую за жизнь я не встречала, хотя объехала весь
мир сначала до конца.
Тбилиси! Тифлис! Нет города милее. Как часто я вспоминаю го-
род, где жила, росла, где поднимались мои дети. В машине всегда
кассета с грузинскими песнями. И сколько слёз мы проливаем. Ко-
нечно, мы привыкли здесь, но сердце всегда сжималось, когда мы
говорим о городе, где росли. Там у нас осталась родня со стороны
Ашота, сестра и племянники. И у меня оставалось время по вече-
рам, я писала на «Одноклассниках» (компьютерная социальная сеть)
им письма. По их рассказам у них ничего не изменилось, и работу
практически найти невозможно. Они тоже хотели бы переехать, но
так трудно сейчас стало и здесь получить вид на жительство. У них
сейчас тоже поменялась политика, а мне кажется, всё это показуха и
на словах. Я старалась выслать хотя бы гостевые визы, но их не про-
пустили. Они остались там навсегда.
2001 год. Подготавливаюсь к экзамену – сдача на гражданство.
Получила вся семья! Мы счастливы, пусть не за один год, но мы смог-
ли все сдать. Ведь гражданство имеет большое значение, не только
ходить на выборы, куда не ходила ни разу. А быть нормальным граж-
данином общества. Иметь медицину, пенсию и все гражданские при-
вилегии. Я знаю, многие в Грузии, кто остался там жить, до сих пор
не имеют гражданство, хотя там и родились. Работа мне нравилась.
Лили занимала там хорошую должность, и у неё всё ещё работала
Эмма в секретарях. У неё хорошо поднялась зарплата, потому что
она уже несколько лет работает там, и каждый год зарплата прибав-
лялась. Так как я давала большой доход на их счёт, моя зарплата тоже
вскоре сравнилась с ней.
Работа мне нравилась, ненормированные часы оплачивались в два
раза, бесплатный иншуренс (страхование). Меня часто посылали на
суд, где я являлась свидетелем обвинения в пользу той организации,
где работала, предварительно взяв оригинал документа должника.
Суд иногда длился часами в Даунтауне, и я оттуда поздно уже воз-
вращалась домой, предварительно позвонив и предупредив, сколько
у меня уйдёт времени на всё это. Ашот уже пошёл на улучшение, но
левая рука не работала хорошо, и поэтому он не работал. Ему дали
пособие по инвалидности (disability). Это, как пенсия, кто проработал
здесь в Америке на кого-то больше восьми с половиной лет, ему по-
лагалась рабочая инвалидность. Это было мало, где-то до шестисот
долларов, но, главное, стопроцентное покрытие всех врачебных по-
сещений, госпиталей и оплата всех медикаментов. Это уже что-то, и
я изменила свою страховку только на себя. Он немного помогал мне
дома, а больше сидел, смотрел по телевизору русскую программу.
Приходили дети навещать его, но, так как была недееспособной
левая рука, а не правая, то он уже садился за руль, и мог принести
нетяжёлые продукты домой. Хорошо, что жили соседи-квартиранты,
русские, на третьем этаже, он часто заходил и играл с ним в шах-
маты или же в домино. Семья соседа состояла из четырёх человек:
жена, её отец, сын, которому было 23 года, и дед. Но их постигло не-
счастье. Увлечение молодёжи ехать на большой скорости по ночной
трассе (Hayway) привело парня к аварии и смерти. Дедушка, узнал
о внуке, таком горе, тоже слёг, и через месяц умер. И в конце они
тоже ушли с этой квартиры по истечению срока аренды. Я с болью
в сердце смотрела на их развалившуюся семью, и у меня неодно-
кратно текли слёзы. Они перешли жить поблизости. Им не нужна
была большая площадь, почти в 2,300 сквера фит (англ. square feet,
означает квадратный фут), и они сняли себе двухкомнатную малень-
кую квартиру, чтобы меньше платить. Он иногда заходил к Ашоту, но
постепенно тоже перестал сюда приходить.
Ведь кому нужны больные, только своим близким. Хотя родня
Ашота не очень часто приходила. Только, когда с ним произошёл ин-
сульт, а так, могли месяцами не звонить. И всю тяжесть я взвалила
на себя. Перечеркнула все неприятности, которые он доставлял мне
когда-то. Я его жалела и старалась быть с ним все вечера. И даже
здесь никогда не забывается плохое. Помню, я везла с ресторана:
Ашот сидел впереди, а Сашка позади его. На центральной улице
Скоки-бульвар Сашка набрасывает ему петлю из каната на шею и
притягивает к себе. Он его хотел задушить – приревновал свою жену.
Мы же с Сашкой работали допоздна, а Ашот и его жена нет. Она
заканчивала вечером к шести. Я понимала, что Сашка ошибается,
но не могла с ним бороться, остановила машину. И хорошо рядом
проезжали Жанна и Рудик, который приезжал и забирал с работы
свою жену и Марину, Эдика жену, которая у меня работала офици-
анткой. А Жанна в ресторане работала на кухне, и Сашку вытащили
на улицу и пересадили в машину Рудика. На следующий день я по-
шла к Сашке, поругала, но с работы не выгнала, зная, что он нигде
не устроится без английского языка. Может быть, я была добра к
брату, ведь с детства заботилась о нём, как орлица, всегда следила и
помогала ему. Но с невесткой испортились отношения. И так перед
глазами у меня много чего было, чтобы вспомнить о проказах мужа,
но я его жалела и всё делала, чтобы он вылечился. Он постепенно
стал поправляться, но заикание надолго осталось. А он, стесняясь
своего положения и разговора, стал меньше говорить.
Утро. Еду на работу на своей машине. Слышу по радио непо-
нятные звуки, и как будто бы что-то мешает слушать. Доехала.
Остановила машину. Зашла. Смотрю включен телевизор, он у нас
был на кухне, и все там. Я увидела весь ужас: On the morning of
September 11, 2001, four American airliners were hijacked by nineteen
men armed with box cutters and knives. Two airplanes were crashed into
the World Trade Center, one into the Pentagon and the last crashed 80
miles southeast of Pittsburgh… Утром 11 сентября 2001 года четыре
американских авиалайнера были угнаны девятнадцатью мужчинами,
вооружённых канцелярскими ножами и ножами. Два самолёта были
разбиты во Всемирный торговый центр, один в Пентагон и послед-
ний разбит в 80 милях к юго-востоку от Питсбурга. Это не было в
Чикаго, всё об этом знают, не буду повторяться, можете посмотреть
сами, после чего я заметила, что наша жизнь и рубля не стоит. Но
надо любить и жить.
Письмо племяннику
Привет. Прости, что так долго я тебе не отвечала. Ведь мысли все
мои были заняты другим, тоска по нему... терзала душу мне, до боли
жало страшно. Но я тебе хочу сказать о твоей семье. Ведь испыта-
ла это раньше тоже. Вы потеряли в молодости мать, и для вас – это
была большая утрата. Мы с ней ровесниками были, и одновременно
вошли в дом невестками. Я многое могу вам рассказать, что вы не
знали. Отец твой представлял её, сказав мне, что «ровесница моя», но
немного повыше ростом, при встрече – ростом была с меня, немного
полнее. Мы с ней были, как две подруги, и интересы пока были одина-
ковы у нас. Ходили мы беременные вместе. Она родила на Рождество!
Я же – на Крещение! Большие январские праздники мы захватили
вместе, мы очень дружно жили с ней. Работала, училась я, она сидела
с тобой дома. Один свободный день, среда, не представлялся для учё-
бы. Решила окна я с утра помыть. Не знаю, какой месяц был, но было
холодно ещё. И мою маленькую комнату обогревала керосинкой я,
которая стояла прямо на полу, а к вам, к твоей маме, сестра вошла,
Асмик. И ты же знаешь, две сестры, всё разговоры замели. А я стою
же на подоконнике уже, смотрю в окно и мою. Наверно, через полчаса
в окне увидела пламя я, и быстро спохватилась. Что я вижу: держишь
ты расчёску пластмассовую над керосинкой, а пламя возгорелось, об-
хватив расчёску. Расчёска мягкая прилипла к рученькам твоим. Тебе
так больно – ты кричишь. И быстро я бросилась вниз, чтобы помочь
тебе, в то время о себе не думала я. Схватила скатерть со стола и пога-
сила пламя, а рядом там и молоко холодное было, им я тебя и обмыла.
Тебя спасла лишь только мазь, что нет пятен от ожогов, и твой отец до-
стал её. Тебя любила очень я. Сейчас люблю я тоже. Ты вместе вырос
с моим сыном. Не помню, чтобы, хоть бы раз, вы спорили, ребята. Но
дверь, которая была между нашими комнатами, именно тогда была за-
крыта навсегда. Прошёлся холодок и в наших отношениях, как будто
в чём-то виновата была я. Твоя мать чистюлей была. Всегда в пример
я приводила. Она готовила красиво! А гладила, не одной морщины. А
я всё спешила, работала и училась. Мне было всё равно. Лишь бы дети
сыты. Уборка поверхностной была. Я просто не успевала. Не помню,
где ты был тогда, но я видела, как умирала твоя мать. Белоснежное
белье, такое, как она любила... Прости, что об этом говорю я. Затраги-
ваю зажитые старые раны. Так провожали мать твою родные доченьки
её. Все чисто убрано, как будто она ходила. Прости, мой дорогой Вале-
ра, что я сегодня открылась. Люби её, она тебя любила...
Продолжение романа
Начало второго тома романа http://www.proza.ru/2013/04/27/1518
Начало первого тома романа http://www.proza.ru/2011/03/16/208
Nansy Ston USA 06/06/2013
© Каменцева Нина Филипповна, 2013
Свидетельство о публикации №213060601897
http://www.proza.ru/2013/06/06/1897