Персона grata

Александр Моралевич
Все  было.  Даже  дети понимают  это.  И  когда  мама  на  детском  утреннике  упрашивает  ребенка  досидеть  до  конца,  интригуя  словами: "Что  будет,  что  еще  будет!"  -  ребенок  резонно  говорит: "Я  не  хочу  знать,  что  будет,  потому  что  все  уже  было".

Все  было.  И  когда  дети,  повзрослев,  начинают  писать  в  журналы,  они  не  ищут  тему  девственную,  в  не  сдутой  пыльце:  все  было.  Человечество  существует  слишком  долго.  Классики  кругом  перешли  нам  дорогу.

Отчасти  это  упрощает  задачу.  Надо  изучить  сочинения  классиков.  И  не  столько  желая  украсть,  сколько  боясь  повториться.  Хочется  быть  оригинальным,  отличаться  от  классиков.  Ну,  хотя  бы  вворачивать  слово  "коммуникабельность",  у  великих  этого  нет. Или  "креативный".

И  вот  возьмемся  писать  про  директора.  Сверим  тему  с  наследием.  Сочно  описан  директор-дурак.  Но   беда  -  у  нас  другие  поползновения.  Рядом  -  директор - ворюга.  Махровый.  Не  то.  Демагог  и  попиратель.  Далеко,  далеко  не  то!

Прежде всего,  пришла  мысль  отказаться.  Ведь  так  было  привычно  идти  по  стопам.  Но  сойдем  с  проторенной  тропы.

И  сейчас,  когда  все  позади,  снова  из  окон  редакции  виден  Савеловский  заплеванный  вокзал,  талые  воды  на  площади  заливают  кусты  озеленительного  серебристого  лоха,  а  небо  отчаянно  синее  -  надо  сказать:  директор  стоит  защиты.

Вопрос  изучен:  директора  делятся  на  две  категории.  В  первой  состоит  немного  народа,  тысяч  так  двадцать.  Здесь  директора  индустриальных   гигантов,  маршалы  нефти,  металлурги  черные  и  цветные.
Это  представительные  товарищи:  белая  сорочка,  завидная  эрудиция,  загранпаспорт  с  открытой  визой,  курят  "Мальборо"  или  же  "Кент".

Во  второй  категории  больше  людей,  тысячи  тысяч.  Помянем  здесь  директоров  предприятий  средних  и  маленьких,  помянем  бани,  инкубаторную  станцию  "Свободный  сокол",  асфальтовые  заводики,  помянем  не  освобожденных  директоров  парикмахерских  (нечто  вроде  канадских  играющих  тренеров)  -  помянем  всех  директоров,  начальников,  заведующих   тьмы  скромных  объектов.

У  директора  завода-гиганта  контактов  с  населением  нет.  Население  приходит  сюда  на  восемь  часов  -  работать.  Что  касается  остальных  шестнадцати  часов  -  население  требует,  чтобы  в  эти  часы  кто-то  работал  на  него.  И  шестнадцать  часов  в  сутки  круглогодично  для  населения  работают  мелкие  предприятия.  Они  благоустраивают,  одевают,  кормят,  обстирывают  и  обшивают  население.  Можно  язвить,  что  здесь  его  только  обштопывают,  но  это  будет  зряшный  навет.

Скромный  объект  тоже  возглавляет  директор.  Он  не  смакует  "Мальборо".  Он  смолит  папиросы  "Прибой"  и  цыганскую  носит  жилету.  Вызванный  в  центр  на  разнос,  он  не  знает,  куда  девать  ноги,  варежки  кладет  в  шапку  и  комкает  ее  на  коленях.  Так проходит  его  время  в  центре,  ибо  о  нем,  директоре  маленьком,  вспоминают  только  тогда,  когда  возникает  потребность  кого-нибудь  разнести.  Огреть,  что  ли,  отцовской  лаской.

Велики  различия  двух  категорий.  Если  крупный  промышленный  директор   задыхается  от  внимания,  нисходящего  сверху,  то  другой,  меньше  рангом  -  задыхается  от  невнимания.  Но  встают  они  оба  в  семь.  Один  из  них  мчит  конвертировать  сталь, а  другой  -  пылесосить  матрацы.  Как  сложится  их  день?

Прежде  всего,  директор  гиганта  будет  изъят  из  цехов.  Его   посадят  в  президиум  для  встречи  с  кандидатом  в  облсудьи.  Через  час  он  улизнет,   но  ему  поручат  иностранцев.  "Мистеры  очень  интересовался  видеть  этот  предприятий".

И  директор  пойдет  показывать  завод,  "этот  колоссаль",  зябким  мистерам,  и  багровое  пламя  будет  освещать их  напуганные  нордические  профили.  Директор  старается  водить  мистеров  как  можно  дольше  -  успеешь  заодно  сделать  все  распоряжения.  Не  выходя  из  цехов.  Однако  вскоре  специальный  нарочный  увозит  его  в  крайисполком.  Там,  на  совещании,  совершенно  сломленный,  заканчивает  директор  свой  день.  Он  томится  с  поникшей  головой  в  президиуме  и  рисует.  Потом,  когда  совещание  кончится,  уборщица  бросит  бумажки  в  корзину.  Безумно  жалко.  Если  собрать  все  рисунки,  сделанные  директорами  в  президиумах  -  можно  открыть  в  Манеже  солидную  выставку.  И  ни  к  чему  каталоги.  Вы  всегда   распознаете  рисунки  промышленных  директоров,  они  глубоко  печальны:  все  больше  горбуны,  утопленницы  и  летучие  мыши.

Тем  временем  директор  скромного  объекта  тоже  завершает  свой  день.  Он  провел  этот  день  -  толкаясь  в  двери  приемных  (ручка  железная  скобой,  ручка  медная  неподвижная,  ручка  бронзовая   нажимная).  И  всем  было  не  до  него. Маленькую  организацию  забыли,  все  внимание отдали  гигантам.  Там  были  выездные  сессии  и  концерты.  Там  были  показательные  процессы  (на  мясокомбинате  что  ни  месяц  -  процесс).

С  последней  надеждой  обойденные  вниманием  люди   включали  радио,  но  и  тут  из  динамиков  раздавался  тяжкий  гул  волочильных  станов,  и  корреспондент,  вставая,  видимо,  на  носки  от  натуги,  кричал,  что  сейчас
в  цехе  "Тяжмаша"  произойдет  встреча  за  "круглым  столом"  и  перед  рабочими  выступят  словесники  из  столицы.

Так  отчаянно  складывалась  жизнь.  "Тяжелого"  директора изнуряли  совещаниями,  но  о  нем  пеклись,  его  звали  по  имени-отчеству,  а  маленького  капитана  отпихивали,  оставляли  за  кадром  и  скобками.

Однако,  директор  малого  предприятия  не  всегда  мирится  с  наплевизмом  к  нуждам  своего  объекта.  Однажды  он  вскакивает,  швыряет  на  пол  настольный  календарь,  кричит: "До  каких  же  пор?"  Он  знает,  что  теперь  его  вызовут  на  разнос.  Но  это  и  хорошо.  Заодно  можно  провентилировать  два  острых  и  насущных  вопроса.

Зря  он  так  думает.  Его  в  темпе  разносят  и  говорят  напоследок:
-Вот  так.  Ступайте  выполнять.  Да  вот  что:  мы  к  вам  на  усиление  пришлем  заместителя.
-Заместителя?  -  холодеет  директор.
-Именно.  Именно!

С  ужасом  и  замиранием  сердца  директор  ждет  заместителя.  Ибо  наперед  известно,  кого  вам  навяжут  сверху.  Этот  человек,  само  собой,  давно  известен  как  долболоб,  его  вышвырнули  все  директора индустриальных  гигантов,  но,  поскольку  он  "в  обойме"  и  всю  жизнь  руководил,  намечал  горизонты  и  ориентиры,  его  переводят  в  прачечное  дело  для  допенсионнной  досидки.

А  годы  -  они  проходили.  А  Л.  -  типичный  город,  с  сотнями  директоров.  Кое-что  в  Л.  похуже,  чем,  скажем,  с  директорами  в  Х.,  кое  что  получше.  И  хужесть  копилась  в  сердцах.

-Но  ничего!  -  крепились  директора.  -  Нет  внимания  -  ладно.  Но  вот  будет  городской  актив  -  тогда  я  возвышу  голос.  Отмалчиваться  не  намерен.

О  том,  что  в  районе,  в  городе,  в  области  назревает  актив,  директора  узнают  немедля  -  с  них  повышается  спрос.  И  сперва  рабочие  заводика  металлоизделий  замечают  на  задворках  мужчину  с  "ФЭДом".  Мужчина  скрытничает  и  фотографирует.  Но  городская  фотография  тут  ни  при  чем.  В  фотографию,  будьте  уверены,  тоже  проникает  мужчина.  Судя  по  окружению  и  покрою  пальто  -  достаточно  руководящий.  Непосредственно  с директором  товарищ  в  пальто  не  общается.  Он  задает  вопросы  людям  из  своего  ареопага,  прибывшим  на  "москвичах"  вслед  за  "волгой":
-Почему  это?  А   тут?
Ареопаг  переводит  вопросы  директору.  При  этом  последний  вынужден  приниженно  мыкаться  обочь.

А  через  две  недели  начинается  городской  актив,  и  всем  уже  ясно,  зачем  шнырял  на  задворках  мужчина  с  "ФЭДом".  Он  добывал  уличающие  факты,  чтобы  директивное  лицо  имело  чем  расцветить  доклад.

Доклад  был  зачтен  на  активе.  После  чего  оплеванные  малые  директора  спешат  записаться  в  прения.  Но  ничего  у  них  не  выходит.  Потому  что  время  съедено  обстоятельным  докладом.  Ну  что  вы,  товарищи,  так  рветесь  на  форум?  Вот  вы,  из  телевизионных  ателье?  Неотложные  проблемы?    Обмозгуем  в  рабочем  порядке.  Итак,  переходим  ко  второй  части  актива.

А  вторая  часть  -  художественная.  Стало  быть,  излияния   душ  откладываются.  И  все,  что  директор  намеревался  выплеснуть  на активе,  он  озвучивает  разве  что  в  кругу   домочадцев.
-Я  законопослушный!  -  расплескивая  борщ,  сетует  парикмахерский  управляющий.  -  Я  за  государственность!
Папа!  -  умоляют  родственники.  -  Ну,  пожалуйста!
-Нет,  я  скажу!  Я  предпочитаю  госканалы,  но  почему  меня  толкают  в  лапы  "левака"?  У  меня  в  парикмахерской  ребенок  взорвал  унитаз.  Я  не  ходил  к  сантехникам?  Я  ходил,  но  они  отшили  меня.  Меня  отшил  "Водоканалтрест".  В  исполкоме  меня  отшил  Царевич.  Тогда  я  дал  "леваку"  двести  рублей  -  и  все  устроилось  за  полчаса!

Этот  человек  живет  трудной,  суровой  жизнью.  Когда  ему  потребно  решить  очередной  “парикмахерский"  вопрос  он  выходит  в  коридор  предприятия.  В  самом  зале  (одна  чумазая  комната,  потолок  с  дырой  в стратосферу)  вопрос  не  решить.  Тут  все  время  клиенты  и  шум.  А  в  коридоре   тихо,  пусто  и  холодно.  Тут  вопрос  с  "леваками"  решается  быстро.  К  тому  же,  надо  стрелой  лететь  на  совещание.

Честно  говоря,  многие  директора  не  нужны  на  многих  совещаниях.  Но  что  это,  посудите,  за  мероприятие  -  семь  человек за  столом.  Это  мало.  Надо  еще.  Для   кворума.  Явка  обязательна!

С  той  же  мыслью  ворочается  и  не  спит  директор  Парка  культуры  Голованов.  А  поскольку  заснуть  все  равно  не  может,  он  тщится,  наконец,  пересчитать  всех,  кто  имеет  право  ему  указывать.  Получается  человек  за  тридцать.

Но  директор  швейной  фабрики  Филина,  отходя  ко  сну,  улыбается.  Высокая  честь  -  сегодня  она  впервые  сидела  в  президиуме  городского  актива.  Правда,  чуть  подозрительно:  пригласили  в  президиум,  но  не  потому  ли,  что  та,  более  руководящая  товарищ,  которая  всегда  красовалась  за  красным  сукном,  находилась  в  отлучке?  Вот  и  удостоили  чести,  чтобы  в  президиуме  был  процент  женщин.

Вседержавный  массовый  директор  наконец  засыпает.  Спокойной  ночи,  бедолага   и  страстотерпец.  Пусть  тебе  не  приснятся  ревизоры  горфо  в  низко  надвинутых  шляпах.  Отдохни  от  них  хотя  бы  во  сне.  Они  все  равно  наведаются  поутру,  и  в  атмосфере  накаленной  подозрительности  будет  витать  лозунг,  завещанный  нам  человеком    с  усами:

      ЗДОРОВОЕ  НЕДОВЕРИЕ  -  ОСНОВА  ПЛОДОТВОРНОЙ  РАБОТЫ!

Спите,  друзья,  пусть  вам  приснится,  что  вас  не  считают  прожженными  жуликами.  Спите,  пусть  приснится  вам,  что  вас  приехала  восславить  кинохроника,  а  не  столь  привычный  для  вас  "Фитиль".  Спите,  пусть  привидится  вам,  что  носите  вы  костюм  -  общепринятый,  а  не  с  одним  карманом  больше  -  для  валидола.  Спите,  бормоча  во  сне: "Совминовская  избушка,  поворотись  к  высокомерию  задом,  ко  мне  передом!"  -  и  она  поворачивается.  Спите!  Долгое  время  считали,  что  черт,  как  ни  крути,  остается  чертом,  отталкивающим  персонажем.  Стяжал  омерзительную   славу,  ничего  с  этим  не  сделать.  Но  вот  же  великий  Милляр  -  исхитрился,  создал  в  кино  положительный  образ  черта!  Так  чем    черт  не  шутит,  может,  назревают  уже  беллетристы,  что  создадут  приязненный  образ  директора  средней  и  малой  величины.  Даже  таких  обреченных,  что  при  всей  положительности  (только  в  силу  фамилии:  Неуд,  Кампман,  Какуня,  Зверюхо)  обречены  на  сатиру.


                1990г.