Мария Андреевна в прошлом была коммунисткой. Да не какой-то простой плательщицей партийных взносов, а самой, что ни на есть, активной. В Бога никогда не верила, считала, что Коммунизм и Бог несовместимы, и все поповские выдумки про Страшный Суд и Геену огненную, сплошной бред, в который верят одни темные и невежественные старухи.
Мария Андреевна была молодой, энергичной патриоткой свой Родины и Партии, крепко верившей в Коммунизм и Светлое Будущее и уповающая не на Милость Божию, а на Генеральную Линию Партии. Машенька искренне мечтала о том светлом дне, когда на земле наступит Мир, все будут счастливы, врачи придумают лекарство от смерти, и будет каждому по потребностям и так далее. В общем, Коммунизм на всей земле.
В этих светлых мечтах Мария Андреевна дожила до перестройки. Оказалось, что Коммунизм уже был. В то самое время, когда Машенька о нем мечтала. Теперь наступило будущее. Только не такое светлое, как о том мечталось. Стало не хватать еды. Продукты первой необходимости стали продавать по талонам. Пайка на талон была совсем крошечная. Некоторые, кто не курил и не употреблял спиртное, меняли табачно-водочные талоны на талоны на сахар, мясо или масло. Но бывало и такое, что талоны не отоваривали, потому, что в магазинах не было продуктов. Те, кто жили в сельской местности, еще как-то умудрялись кормиться с собственного участка, а городским жителям было трудновато. Трудно было всему народу, всей стране. Но в это трудное время находились такие, кто спекулировал на людском горе. Кто-то, имея власть, “делал” себе лишние талоны. Кто-то, обладая полномочиями, получал для себя талоны за умерших людей… Мария Андреевна смотрела на это, и в душе рождалось чувство безысходности и какой-то тоски. Все мечты и идеалы рухнули в один миг и не осталось ничего, во что можно было бы верить. Какая-то бездонная пропасть образовалась внутри, там, где раньше зрело и ширилось огромное и теплое чувство веры в справедливость, в свободу, равенство и братство. В Коммунизм.
От тоски и переживаний Мария Андреевна стала себя плохо чувствовать. По утрам не хотелось вставать. Лень было куда-то идти, что-то делать. Хорошо, что в это время Мария Андреевна уже была на пенсии и, хотя маленькой пенсии хватало едва сводить концы с концами, это давало какую-то личную свободу. Не нужно было суетиться, цепляться за работу, ходить на предприятие, торчать там целый день, не получая зарплату по полгода и больше. А пенсию, хоть и маленькую, давали регулярно. Так бы Мария Андреевна жила бы и дальше, все больше и больше впадая в уныние, если бы однажды, придя в больницу с недомоганием, не попала к молодому и дотошному врачу, который, посмотрев на ее анализы, выписал направление в онкодиспансер.
Страшный диагноз: “Рак” поставил точку во всей жизни. Больше не надо было переживать о том, куда катиться страна, о том, кто во всем виноват и что будет дальше. Не было нужды расстраиваться, что износив, оставшуюся с доперестроечных времен приличную одежду, не во что будет одеваться, за исключением китайского ширпотреба, наводнившего все рынки страны. Уже не нужно было ничего.. Хотя Марии Андреевне и сделали операцию, провели все положенные курсы химиотерапии и облучения, надежды врачи не давали. Да и сама Мария не очень-то стремилась выжить. Эта болезнь была как бы логическим концом, который, только один и был определенным в это неопределенное время. Ни в чем нельзя было быть уверенным, кроме конца.
Болей особых Мария Андреевна не испытывала. Только в душе было чувство странное, словно что-то забыла сделать. Как-будто упустила что-то очень важное и не могла вспомнить, что именно.
Лежа в онкологическом диспансере, познакомилась с одной женщиной, которая каждый день ходила в часовню при больнице и молилась. Мария по-началу скептически поглядывала на соседку по палате, а потом как-то, чтобы не оставаться наедине со своими печальными мыслями, пошла вместе с соседкой. Особо, конечно, ничего не поняла, но глядя на иконы на стенах часовни, на мерцание свечей в подсвечниках, почувствовала в душе какое-то удивительное чувство. Чувство узнавания. Словно вернулась в родной дом, давно забытый в дальних странствиях, и вновь узнаваемый.
Вернувшись в палату, стала понемножку расспрашивать соседку по палате, стараясь понять, испытывает ли и она такое чувство, находясь в часовне. Оказалось, что та вообще всегда ходит в храм, и не только в больнице. И в храме всегда чувствует себя как в родном доме. А еще соседка рассказала Марии Андреевне о Боге, о бессмертной душе, о жизни после смерти. О том, зачем нужна исповедь и что такое Причастие. Долго беседовали больные телом женщины, даже медсестра, заглянув в палату, заворчала, что нарушение режима вредно для больных. “Да ладно Вам, – улыбнулась соседка Марии Андреевны, – нам уже ничего не вредно.” Медсестра, вздохнув удалилась, но разговор уже затих.
Ночью Марии Андреевне снилось Светлое Будущее. Только не такое, каким она себе его представляла при Коммунизме, а совершенно иное. С вечноцветущими деревьями, с цветами и птицами, фонтанами и озерами, белыми облаками на синем небе. Только… себя она увидела стоящую на границе Светлого Будущего и, словно тугая резиновая стена, совершенно невидимая, не пускала ее сделать шаг вперед. Проснулась Мария Андреевна в слезах. И твердо решила для себя, что обязательно сходит на исповедь, и попросит священника помолиться за нее, чтобы пустили ее в Светлое Будущее.
Священник в больницу не приходил и Марию Андреевну выписали в скором времени домой. Она поняла, что это уже…насовсем. Страха не было, как и сильной боли. Единственное, что было в душе, так это уверенность, что Бог, которого она только недавно узнала, не позволит ей умереть, пока она не попытается открыть для себя дорогу в Светлое Будущее.
В маленьком городке, где жила Мария Андреевна, не было своего священника, но она знала, что по праздникам приезжает священник из областного центра и тогда все верующие собираются и идут в храм. Мария Андреевна знала одну женщину, которая работала в храме и попросила ту уговорить священника посетить ее в местной больнице, куда ее положили “для догляда”. Та пообещала.
Лежа в больнице и ожидая приезда священника, Мария Андреевна перебирала в уме всю свою жизнь и старалась запомнить те моменты, о который необходимо было, по ее мнению, рассказать на исповеди. Поэтому, когда приехал священник, она была уже настроена рассказывать о себе все.
Священник посетил ее в четверг вечером. Сначала он просто поговорил с ней, расспросил о жизни, о белезни, о родных. А потом одел длинный белый передник необычной формы, название которого Мария Андреевна не смогла запомнить, да и не видела в этом уже нужды, и принял ее покаяние. Долго шла исповедь. Много нужно было рассказать, ничего не забыть, с самого детства. Где-то путаясь и запинаясь, где-то перескакивая с места на место, добралась, наконец, Мария Андреевна до последних дней. Рассказала о мечте попасть в Светлое Будущее и замолчала. Священник прочитал разрешительную молитву и сказал что завтра причастит ее рано утром. Рассказал, как готовиться и ушел. А Мария Андреевна осталась. Уставшая и счастливая. С Верой в душе.
Наутро батюшка причастил ее и весь день Мария Андреевна летала словно на крыльях. К вечеру отпросилась у медсестры на ночь домой помыться и пооббещала рано утром, до обхода врачей прийти.
В субботу утром, чистая, радостная вернулась в больницу. Придя в палату, с улыбкой стала рассказывать женщинам, какая чудесная на улице стоит погода. Тепло, солнечно и настроение радостное. Соседки по палате собрались в столовую на завтрак. Позвали Марию Андреевну с собой. Улыбаясь встала с кровати, где сидела, делясь радостным настроением и, вдруг, пошатнулась. “Вы идите, я сейчас…”- вымолвила, все еще улыбаясь. Да так, улыбаясь, и опустилась тихо на пол.
Почувствовала легкость во всем теле, встала и олянулась. На полу лежало тело и вокруг него суетились, охая и причитая, сеседки по палате, медсестры. Прибежали врачи… Мария Андреевна заулыбалась еще радостнее и отвернулась. Впереди звал и манил яркий солнечный свет. Он переливался, ширился и звал к себе… В Светлое Будущее.