НИ ШАГУ НАЗАД!!!
Сегодня либеральной историографией (и её пропагандистами) в СМИ принято рассказывать, что этот лозунг появился после выхода в свет знаменитого приказа Наркома обороны СССР № 227 -1942 года.
И автором его был «кровавый Сталин», стремившийся извести, таким образом, как можно больше советского народа.
Самое поразительное, что многие, не удосужившись хотя бы прочитать текст самого приказа, верят в это(и в другие демшизоидные сказки).
Давайте посмотрим, что было на самом деле и кто у нас в России был автором лозунга «На шагу назад».
Действительно, такие слова были в этом грозном приказе, написанным лично И.В. Сталиным в отчаянно-горькое лето 1942 года.
После катастрофы под Харьковым (организатором которой были С.К. Тимошенко с Н.С. Хрущёвым) наши войска на юге страны были деморализованы и нередко бежали перед врагом, без особого сопротивления.
Страна стояла на краю пропасти и военного поражения.
Было важно «встряхнуть» всю РККА, показать её бойцам и командирам, что время отступлений и бегства закочилось.
Приказ НКО СССР №227 эту задачу выполнил.
Он и вошел в историю как Приказ «Ни шагу назад!».
Но вот автором этого ЛОЗУНГА был, как выясняется, совсем не «кровавый Сталин», а великий князь Николай Николаевич, бывший верховным главнокомандующим русских армий в начале Первой мировой войны (в 1914 -1915 г.г.)
Появились эти слова в его приказах, в самом начале Первой мировой.
Вот что пишет об этом известный русский историк А.А. Керсновский:
«Весь смысл войны Ставка видела во владении территорией и захвате географических объектов. Эта ересь была характерной для всей русской стратегии Мировой войны и вела к тому, что войска крепко «пришивались» к занимаемому им району.
Это «ни шагу назад» исключало всякий маневр, делало невозможным заблаговременное парированье, приводило в конце концов к разгрому живой силы и, как неизбежное последствие, утрате той территории, для «сохранения» которой и приказывалось «стоять и умирать».
Очень точно и верно подмечено! Германские полководцы, при необходимости не стеснялись отступать (когда это было тактически выгодно) для того, чтобы занять более выгодный рубеж и на нем разгромить неприятеля.
Именно так они и действовали во время всех ТРЕХ Восточно-Прусских катастроф русской армии в 1914-15 г.г.
Главной своей задачей немцы считали не сохранение территории, а уничтожение (или пленение) возможно большего числа бойцов неприятельской армии. И успешно справлялись с этой задачей (особенно на Восточном фронте).
Наша же ставка цеплялась за захваченные территории, что во многом, и предопределило катастрофическое отступление русских войск лета 1915 года.
А.А. Керсновский так описывает обстановку нанануне Горлицкого прорыва Макензена:
«Генерал Радко Дмитриев чувствовал катастрофу, нависшую над его войсками. Он предлагал единственный спасительный выход: заблаговременный отход и перегруппировку сил. Неприятельский удар пришелся бы впустую, и мы имели бы время, место и силы для организации решительного контрудара. Временно, конечно, пришлось бы пожертвовать Бескидами и Западной Галицией, но силы были бы сохранены.
Ставка не желала этого понять. Ее лозунгом в эти дни было «ни шагу назад!». Она предпочитала скорее истребить все свои армии, чем уступить неприятелю хоть одну гуцульскую деревушку...
Генерал Иванов считал долгом разделять эту безумную точку зрения, несмотря на представления своего начальника штаба генерала В. М. Драгомирова, уже видевшего опасность. Донесения генерала Радко Дмитриева подтверждали полученную ранее в Ставке телеграмму лорда Китченера о готовящемся германском ударе у Горлицы — Тарнова, но Ставка этими предостережениями пренебрегла.
Телеграмма Китченера была от 28 марта. Достойна изумления необычайная осведомленность британского «Intelligent service», знавшего за четыре недели место, где было предположено прорвать русский фронт, — и это в то время, когда в тайну еще не было посвящено союзное Германии австро-венгерское командование.
Великий князь упорно желал быть слепым. И при таких обстоятельствах генерал Иванов считал, что сам не смеет быть зрячим...
Принимать бой в такой обстановке было безумием и преступлением. Но Ставка совершила это безумие и это преступление, категорически предписав IX и Х корпусам оставаться на месте. Все представления генерала Радко Дмитриева (поддержанного и генералом В. Драгомировым) были ею отвергнуты.
Стратегический примитив, великий князь Николай Николаевич расценивал явления войны по-обывательски. Победу он видел в продвижении вперед и в занятии географических пунктов: чем крупнее был занятый город, тем, очевидно, крупнее была победа. Эта «обывательская» точка зрения великого князя особенно ярко сказалась в его ликующей телеграмме Государю по поводу взятия Львова, где он ходатайствовал о награждении генерала Рузского сразу двумя Георгиями. А между тем вся львовская авантюра генерала Рузского была стратегическим преступлением, за которое виновника надлежало предать суду и, во всяком случае, отрешить от должности. Вся тлетворная карьера генерала Рузского была создана этой обывательской расценкой Верховного. Поражение же он усматривал в отходе назад. Средство избежать поражения было очень простое: стоило только не отходить, а держаться «во что бы то ни стало».
Как видим, один и тот же лозунг «Ни шагу назад!» в разной военной обстановке сыграл разную роль. И если в 1942 году следование этому призыву в отчаянной ситуации помогло остановить немцев и победить их, в конечном счете, то в 1915 году приказы «Ни шагу назад!» привели к тяжелейшему поражению русской армии.
«Радко Дмитриев, схватившийся с тремя неприятельскими армиями — эрцгерцога, Макензена и Бороевича, был брошен на произвол судьбы, не получая никаких указаний. Вместо Верховного главнокомандующего был фонограф с раз навсегда напетой пластинкой «Ни шагу назад!», а вместо главнокомандующего фронтом — почтовый ящик. Никогда еще ни один командующий армией не был в более критическом положении. Великий князь прижимал истерзанное тело 3-й армии к раскаленному железу врага, не давая ей оторваться от этого железа…
Оставлением Львова и передачей войск Леша и Олохова Северо-Западному фронту кончается тяжелая Третья Галицийская битва. Не пожелав своевременно отойти по своей воле и сохранить живую силу армии, наша Ставка должна была отступить по воле врага — с разгромом и громадными потерями (500000 человек и 344 орудия), грозившими самому существованию нашей вооруженной силы».
Обычно горлицкую катастрофу и последовавшее затем «Великое отступление» русской армии летом 1915 года, принято оправдывать огромным превосходством врага в живой силе и артиллерии (особенно тяжелой).
(Потери русских войск в одной Горлицкой операции составили 160 орудий, 403 пулемета и 152 652 человек только пленными. Противник потерял 5562 убитых, 21195 раневых и 1110 пропавших без вести).
Превосходство врага существовало, но оно не было подавляющим: австро-германские войска превосходили 3-ю армию по артиллерии в 2 и по живой силе в 1,5 раза (на участке прорыва — соответственно в 4 и в 2 раза — 126000 солдат и 712 орудий и минометов против 60000 солдат и 145 орудий).
Очевидно, что большое превосходство было достигнуто немцами именно НА УЧАСТКЕ прорыва. А это – уже вопрос воинского искусства: никто не мешал русской Ставке перебрасывать резервы, организовывать контрудары и т.д.
«Обходящий – сам обойден!» - гласит старинная военная истина. Надо только УМЕТЬ воевать, уметь ОРГАНИЗОВЫВАТЬ контрудары и снабжение войск, уметь ГОТОВИТЬ пополнения, уметь ОТСТУПАТЬ, сохраняя порядок и боеспособность и т.д.
Ничего из этого, к сожалению, царские полководцы и армия в годы Первой мировой не продемонстрировали.
Керсновский описывает организацию отступления из Русской Польши:
«Эвакуация Передового театра шла весь июль месяц. Возникал вопрос: что эвакуировать в первую очередь — Варшаву или Новогеоргиевск? Ставка высказалась за разгрузку в первую очередь Варшавы, не представлявшей между тем никакого стратегического значения. Ценнейшие военные материалы и запасы Новогеоргиевска оставлялись на произвол судьбы. Железнодорожные пути были забиты, подвижного состава не хватало. Из варшавских дворцов и музеев стали вывозить картины, статуэтки, гобелены, шляхетские архивы Речи Посполитой. А рядом, в Новогеоргиевске, оставлялось 1100 орудий, огромные запасы — свыше миллиона снарядов, и это в то время, когда на фронте каждый патрон был на счету.
21 июля войска 2-й армии тронулись с Варшавских позиций. 22-го был оставлен Ивангород — на левом берегу Вислы не осталось ни одного русского солдата. А 23 июля при звуках гимна «Еще Польска не сгинела» полки IX германской армии Леопольда Баварского вступили в покинутую русскими Варшаву».
Ответ на вопрос: «Почему так получилось ?» можно найти в воспоминаниях самого, пожалуй, знаменитого и талантливого русского генерала, белого героя Гражданской войны Я.А. Слащова.
(Он начинал Первую мировую в сентябре 1914 года командиром роты лейб-гвардии Финляндского полка, а в конце 1917 года, получив к тому времени 5 ранений на фронте, был уже командиром полка. Еще 2 ранения и 2 тяжелые контузии Слащов получит уже на Гражданской войне).
Вот что вспоминал Я.А. Слащов:
«Ряд поражений создал полную деморализацию русских войск перед германцами к 1915 году. Сначала не хватало амуниции - в войсках прямо говорили, что все разворовано Сухомлиновым. Из-за этого и из-за поражений всякое уважение и доверие к высшему комсоставу, в большинстве не баловавшему войска своими посещениями, особенно в бою, было утеряно. Кадровых офицеров было мало, и то худшего качества, в большинстве из тех, кто в начале войны засиделся в тылу - все места заполнили прапорщики. Кто же руководил этими войсками, превращавшимися в толпу? Люди неумелые, люди, не внушавшие по своим знаниям и опыту доверия массам. Армия умирала, т. е. разлагалась.
В начале 1915 года я командовал ротой лейб-гвардейского Финляндского полка, т. е. ротой, на которую обращается в полку наибольшее внимание. Вернувшись после ранения, я застал в ней 171 ратника, 7 кадровых солдат и 1 прапорщика, т. е. даже комсостав роты пришлось назначать из совершенно необученных ратников. Во всем полку оставалось 7 кадровых офицеров, и это было не исключение, а скорее правило в начале 1915 года, т. е. до летнего германского наступления, когда русская армия фактически перестала существовать и превратилась в совершенно новое ополчение со старыми названиями.
Итак, в 1915 году старая армия окончательно превратилась в ополчение без опытного комсостава, без способных вождей и без духа. Ничто не воодушевляло эту массу людей, и только привычка повиноваться заставляла ее кое-как нести боевую службу. С боевым довольствием было плохо, потому что союзники, несмотря на обещания, почти ничего не доставляли. Наше безответственное правительство ничего не умело сделать, и те, и другие смотрели на армию, как на пушечное мясо, которое авось как-нибудь своим количеством раздавит противника.
Попытка наступления 1916 года, несмотря на огромный перевес сил, решительного успеха не дала, и первоначальный успех Брусилова был быстро остановлен немцами благодаря неумению остальных верхов нашей армии использовать его.
В конце лета 1916 г. Финляндский полк получал 30-ю тысячу комплектования - сколько же раз менялся состав трудовых бойцов! - а комсостав все дополнялся и дополнялся необученными лицами, не бывшими в состоянии обучить и руководить в бою своими подчиненными».
Мне кажется, что все описано достаточно красноречиво и откровенно…
Подчеркнем лишь несколько моментов:
- по мнению боевого офицера Я. Слащова, царская армия УЖЕ в 1915 году ОКОНЧАТЕЛЬНО превратилась в ОПОЛЧЕНИЕ без опытного комсостава и без воинского духа;
- привычка повиноваться (и то – далеко не всегда и везде) заставляла это «войско» КОЕ-КАК нести боевую службу
Но может быть, Слащов «сгустил краски» и в других полках все было по- другому?!.
О том ЧТО на самом деле представляло из себя это «ополчение» говорят оперативные документы того времени:
Из них можно узнать, что, например:
«…солдаты 496-го пех. полка не имели лопат для рытья окопов, в полку не было пулеметов, патронных двуколок, обоза, походных кухонь(!!!). (ВИА, д. № 377959, лл. 10 и 11).
124-я пех. дивизия не имела: "ни форменных шаровар, ни верхних рубашек ни у кого, из молодых солдат и у многих старых нет совершенно, ходят в цветных домашних рубахах, шинели имеются не у всех, палаток тоже не хватает". (ВИА, л. №377959, л. 43, из донесения кап. генштаба Платонова от 8.9 1915 г.)
Можно представить себе картину, как царское воинство на фронте шастает в «цветных домашних рубахах и без «форменных шаровар»… Как раз для современных кинорежиссеров, любящих изображать «красных» в виде размызганой сволочи в лохмотьях, а «белых» - сплошь в (неизвестно откуда взявшейся) новенькой форме с необмятыми погонами.
На деле – ещё в 1915 годы, на фронте, целая дивизия (а в неё входили тогда – 4 пехотных полка по 4 тысячи солдат каждый!) имела вид, скорее достойный войску батьки Махно, чем регулярной императорской армии. Если бы все ограничивалось только внешним видом…
Начальник штаба 10-й армии доносил начальнику штаба фронта: "124-я дивизия в настоящее время в числе немного более двух тысяч штыков, не имеет ни пулеметов, ни обозов, ни кухонь, вооружена "берданками" и дивизия как таковая не представляет надежной боевой силы" (ВИА, д. № 385298, лл. 506 и 507.)
Про состояние дисциплины среди таких войск лучше всего тоже говорят документы:
2.9. 1915 г. начальник штаба 10-й армии телеграфирует полк. Семенову: "...в железнодорожном поселке Рейслерово близ ст. Яшуны Полесских железных дорог, в коем находятся дома исключительно железнодорожных служащих, нижние чины взламывают двери, окна и грабят имущество" (ВИА, д. № 385297, л. 390.)
Бежавшие с фронта и бродившие голодными и оборванными озлобленные солдатские толпы не только грабили и совершали насилия над мирные населением; но и производили целые погромы.
5 сентября на ст. Молодечво двухтысячная толпа солдат избила и прогнала охрану винного склада, разгромила склад, перепилась и только залповым огнем, после потерь убитыми и ранеными, была рассеяна (ВИА, д. № 415653, лл. 1 п 2. )
Командующий армиями Западного фронта 20.9.1915 г. писал: "В последнее время наблюдается скопление большого количества бродячих нижних чинов в тыловых районах армий фронта. Бродят партиями, бродят в одиночку, сосредоточиваясь в более крупных пунктах, где нередко производят различного рода беспорядки и даже грабежи. Требую от начальников всех степеней безотлагательного принятия самых решительных мер к устранению их". (ВИА, д. № 278945, лл. 153 и 154.)
Все эти «заклинания» помогали слабо...
Один из первых приказов царя, возложившего на себя обязанности Верховного главнокомандующего в 1915 г. , гласил:
"Его величество повелевает не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках и перед суровыми наказаниями в отношении отлучившихся от своих частей чинов...
Его величество изволили выразить веру в то, что начальники всех степеней примут близко к сердцу все указанное... искоренят беспощадной рукой мародерство и бродяжничество в тылу отбившихся от своих частей и забывших свой долг нижних чинов" (ВИА, д. № 278919, л. 434).
О том насколько «успешно» царские военачальники справились со всеми этими задачами, говорит дальнейшее разложение русской армии и её крах весной 1917 года…
Обратите внимание на формулировку царского приказа «не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках и перед суровыми наказаниями» и требование искоренить «БЕСПОЩАДНОЙ РУКОЙ» эти безобразия!!!
Напомню, что телесные наказания (порка шомполами) уже были ОФИЦИАЛЬНО разрешены в царской армии, а мордобои для нижних чинов были повседневным, привычным и обыденным явлением, никого особенно не удивлявшим, но и не шибко помогавшими в повышении боеспособности войск и насаждении в них строгой дисциплины…
Закончим эту главу словами А.А. Керсновского:
«В обескровленных рядах русской армии в середине сентября 1915года считалось только 870000 бойцов — в полтора раза меньше мирного состава. Весна и лето 1915 года обошлись нам в 2 500000 человек. Было потеряно и 2600 орудий: 900 — в полевых боях, 1700 — в крепостях Новогеоргиевске и Ковно. Утрачены были Польша, Литва и Курляндия, потеряна вся стратегическая железнодорожная сеть. Ответственность за катастрофу ложится прежде всего на Ставку. Упорство — стратегия «НИ ШАГУ НАЗАД!» — имело результатом отступление не на «шаг», а на целых 500 верст и с разгромом всей вооруженной силы».
На фото:
Части IX германской армии Леопольда Баварского вступают в покинутую русскими Варшаву.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/06/13/418