В первый класс я пошла в маленьком камчатском поселке с непонятным названием Паужетка, куда перед школой меня увезли родители. Особого желания учиться у меня не было абсолютно. Я вообще была не коллективным ребенком. Детский садик для меня был подобен тюрьме, куда отправляют в наказание нелюбящие своих детей родители, и где над детьми творятся страшные пытки в виде «тихого часа» и рыбьего жира. Благо, что за все свое детство в этом жутком учреждении мне пришлось пробыть в общей сложности, года два, так что особо помучить меня чужим теткам в белых халатах не удалось.
Школа, в моем понимании, была еще одной тюрьмой с непонятными для меня ограничениями. Ну, для чего, скажите, человека, довольно бегло читающего, учить заново читать, да еще по слогам? И почему нельзя сразу прочитать весь букварь и больше не мучиться этими странными «ма-ма», «ра-ма» и прочими разорванными словами? В конце букваря намного интереснее написано. И для чего рисовать на уроке рисования сливы и капусту, если карандаш сам выводит на листе волшебные цветы и деревья, и сказочных принцесс, гуляющих по голубой траве?
От этих строгих правил на меня нападала тоска и, понятное дело, по утрам в школу я особенно не торопилась. Здесь кстати, необходимо пояснить особенность паужетской начальной школы. Учебный класс в школе был всего один, вторым помещением была учительская. Школа находилась в одной из квартир первого этажа двухэтажного дома. Она была угловой, и окна выходили в небольшой лесок. В учебном классе было два ряда парт. На первых двух партах ближнего к окну ряда сидели мы, первоклассники. Нас было трое, мы с Леркой и Витька Брунов. Второй класс располагался в нашем же ряду, на последней парте в количестве одного человека. В третьем классе, занимавшем весь соседний ряд, было шесть мальчишек и Ирка, которая верховодила всех нашей маленькой школой. Она была звеньевой, носила октябрятский значок и была ужасно назойливой, словно муха и постоянно выдергивала меня своим противным голосом из моих сказочных грез, где кишат драконы и кикиморы и прекрасные царевичи скачут на серых волках, в скучный мир с медленно тянущимися тоскливыми уроками. Ее громкого голоса не было слышно только во время самого урока, а все остальное время она кем – либо командовала.
В то утро я в школу отправилась самостоятельно. Родители посчитали, что, проучившись три недели, я смогу добраться в школу сама. Идти нужно было недалеко, всего-то выйти на «бетонку» и по ней за пять минут добежать до школы. Но, как оказалось, добраться самой без приключений было выше моих сил. Только выйдя из дома, я попала в сказочный лес, где узкая тропинка, петляя среди густой травы, повела меня в сторону электростанции. Сойти с тропинки я не могла, потому что, свернув с тропинки, можно было затеряться в дремучем лесу и попасть в лапы к Бабе-Яге, которая ест на завтрак мальчишек и девчонок. Я «пробиралась» сквозь дремучий лес, и из-за каждого куста за мной следили кикиморы и лешие, норовя утащить в царство Кощея бессмертного. Тропинка вывела меня на бетонку в другой от школы стороне, рядом со станционным гаражом. Тут я вспомнила, что давно не проверяла свой «секретик». «Секретик» - это такая ямка в земле, которая выстилается разноцветными листьями, травой или серебряной фольгой от чая. В эту ямку поверх листьев выкладываются красивые разноцветные стеклышки, камешки или пуговицы, тайком обрезанные от мамкиной нарядной блузки, сверху все закрывается прозрачным стеклом и присыпается землей так, чтобы осталось маленькое окошко, через которое можно заглядывать в «секретик». Мой «секретик» был на месте и, немного полюбовавшись своими драгоценностями внутри, я вспомнила, что надо идти в школу.
Подходя к школе, я решила «подшутить» над соучениками и, сорвав жесткий стебель полыни и привязав к нему свой бант, подкралась к окнам класса. Тишина внутри меня остановила. Не было слышно Иркиного голоса. Только тихий голос Валентины Григорьевны неразборчиво журчал из открытой форточки. « Опоздала! Урок уже начался». – Испуг холодными мурашками пробрался за воротник школьного платья. «Теперь Ирка будет противным голосом выговаривать при всех за опоздание, а Валентина Григорьевна укоризненно качать головой и глаза ее будут при этом печальными, как у сестрицы Аленушки.- Слезы были готовы брызнуть из моих глаз, но тут в голове моей возник смелый план. - Надо дождаться перемены и незаметно пробраться в класс. Сделать вид, что я была в классе, просто меня никто не заметил. Или, что я сидела в учительской». Мне стало гораздо веселее и, даже солнце, казалось, засветило ярче, играя в желтой листве березок золотыми бликами.
Вдруг, среди чуть пожухлой травы у ствола березки, мелькнула розоватая шляпка гриба. Сыроежка! А вон еще одна! И еще! Позабыв о школе, я бросилась собирать грибы. Насобирав с десяток, я стала искать, во что бы их положить. Ничего подходящего под рукой не было. Вспомнив, как на материке с бабушкой собирали шампиньоны, и она клала их в передник, я мигом ссыпала свой урожай в школьный фартук. Сыроежек было так много, что вскоре они перестали помещаться. Я разочарованно смотрела на веселые грибные шляпки, подмигивающие мне из травы, и искала выход. Взгляд мой наткнулся на портфель. Не особо раздумывая, я вытряхнула учебники и тетрадки под куст и высыпала в ранец крошащиеся я сыроежки. Набрав полный ранец и полный фартук грибов, я заторопилась домой, оставив под кустом сиротливо лежащие книжки.
Дома был только отец. Он работал в клубе киномехаником и на работу ходил только вечером. Я гордо вошла в комнату и высыпала из фартука на стол целую кучу помятых и раздавленных сыроежек. Удивленно глядя на их поломанные шляпки, стянула с плеч ранец и на стол посыпались такие же мятые изломанные грибы. Взглянув в мои оторопевшие глаза, отец спросил, усмехнувшись в густые усы:
-Это что же за урожай такой странный?
-Э-эт-то… грибы…
-Хм, я вижу что грибы. А учебники где?
-Там. – я неопределенно махнула рукой в сторону окна.
-Там, это…- брови отца вопросительно поднялись.
-Ну-у… под деревом, где были грибы. Я их отдохнуть там положила. Они поспят, и я их заберу. Потом…
-А дерево где растет, под которым они спят?- в глазах отца заблестели смешинки.
-Ну там… Где школа…
-А в школе что? Уроки уже закончились?
-Нет. Я опоздала и ждала до перемены, чтоб не мешать другим.
Отец поднял руку с часами. Хмыкнул еще раз и покачал головой.
-Так перемена уже давно закончилась. И не одна. Скоро и уроки закончатся.
Из моих глаз ручьем хлынули слезы.
-Ма-а-ма-а… ме-е-ня-а… буде-ет… руга-ать… -Я начала всхлипывать. Отец положил руку мне на макушку:
-Не реви, я сейчас схожу, разыщу твои учебники и скажу твоей учительнице, что ты заблудилась в сказочном лесу.
-Правда? – Слезы мгновенно высохли. - Ты скажи, что меня напугал Серый Волк. И Баба-яга. И Кощей Бессмертный... -Моя фантазия не на шутку разыгралась, находя оправдание своему прогулу.
-Ну-ну, ты, давай, не увлекайся очень-то. А то нам никто и не поверит. – Отец обул сапоги и вышел на крыльцо, негромко хлопнув дверью. Я прилипла к окну, наблюдая, как он широким шагом прошагал по тропинке и, выйдя на «бетонку», скрылся за деревьями.
Время тянулось ужасно долго. Я уже пересчитала всех мух на подоконнике, повоевала с толстым рыжим тараканом, ползущим по стене куда-то в сторону книжной полки, а отец все не возвращался. Наконец, он показался между деревьями, идущий обратно. В одной руке он нес стопку моих учебников, в другой деревянный пенал, из кармана штанов выглядывал кончик моего белого банта, который я так и бросила привязанным к палке под окнами школы. Вскоре, заскрипели доски крыльца под его шагами, и отец вошел в комнату. Я бросилась к нему, зная, что он спас меня от материного гнева.
-На, держи, дуреха. – Отец протянул мне мои тетради и учебники, положил на край стола пенал и вытащил из кармана бант.
-Спасибо! Папочка, я так тебя люблю! Ты меня спас, правда? – Я повисла у него на шее.
Спас, спас… - отец отстранил меня и взяв за плечи заглянул в глаза:
-Я тебя спас на этот раз, но ты должна запомнить… Люди порой оставляют самое важное ради того, что как вот эти сыроежки – хрупкие и недолговечные, мусор одним словом. А потом найти это важное уже не могут. Никогда не выбрасывай важные вещи ради мусора, хорошо?
Я кивнула головой, стараясь понять смысл сказанных отцом слов… Только став взрослой, я поняла, что на самом деле хотел сказать мне отец.