(из книги «На картах не значится»)
Эта история начиналась трагически, а закончилась...
Дело было в октябре 85-го. На соседнем с нами аэродроме Укра;инка, где базировались «стратеги» – стратегические бомбардировщики Ту-95 – случилась беда: разбился самолёт. Экипаж погиб. Произошло это километрах в четырёхстах северо-восточнее – где-то за Экимчаном. Катастрофа есть катастрофа – событие само по себе малоприятное. Но эта катастрофа была особенной – на борту Ту-95 находились «специзделия». Или, говоря простым человеческим языком, – ядерное оружие. А вот тут уже, как говорится, шутки в сторону. «На уши» был поставлен весь Дальневосточный военный округ. Все дежурные силы были приведены в состояние повышенной боеготовности. Поисково-спасательные отряды без устали утюжили район предполагаемого падения самолёта. Москва дышала в трубку. Ситуация осложнялась тем, что в Украинке на тот момент с инспекцией находился не кто-нибудь, а целый Первый заместитель министра обороны СССР, главнокомандующий Объединенными Вооружёнными Силами государств – участников Варшавского договора, маршал Советского Союза Куликов. А как известно, чем крупнее начальник, руководящий какой-либо работой, – тем выше градус царящей вокруг истерики...
Буквально за неделю до описываемых событий я был свидетелем наглядной иллюстрации этого правила. Мы – молодые лейтенанты – выполняли первые в своей жизни пуски ракет «воздух-воздух». Сначала нас инструктировал командир полка. Происходило это в спокойном деловом тоне. Затем приехал командир дивизии, и обстановка слегка накалилась. Потом состоялись явления: инспектора армии, заместителя Командующего армии по боевой подготовке и наконец – какого-то московского генерала. Лейтмотивом всех «инструктажей» было: «Не дай бог кто-нибудь из вас!..» Естественно, «заинструктировали» и запугали нас до такой степени, что в день стрельб мы шли к самолётам, в буквальном смысле, на дрожащих ногах. Результат закономерен: один из лейтенантов вместо кнопки «Пуск» нажал кнопку «Сброс», и ракета, вместо того, чтобы стартовать с пилона и поразить воздушную цель, спокойненько, вместе с пилоном, булькнула в тихие воды озера Ханка, над которым, собственно, и происходили стрельбы. Бедного лейтенанта, и так уже готового в раскаянье биться головой о крыло собственного самолёта, чуть было не заставили нырять в эту самую Ханку в поисках потерянной ракеты. Причём нырять, само собой, без акваланга...
Так вот. То была обычная ракета класса «воздух-воздух». К тому же не самая большая из ракет и отнюдь не самая секретная. А тут – «ядрёный» боезаряд! Мощностью в сотню Хиросим. Да не один! Опять же, там, на стрельбах, командовал обычный генерал-майор. Пусть даже и московский. А тут – маршал! Целый заместитель министра обороны. Причём – первый! Можете теперь себе представить всю степень накала истерии, сопровождавшей операцию по поиску погибшего Ту-95.
Самолёт упал поздно вечером. За ночь и за первую половину следующего дня место падения обнаружено не было. Тучи сгущались. Поисковики выбивались из сил. Замминистра нервничал. Начальственные флюиды носились в воздухе и нервировали экипажи.
В этой обстановке один из самолётов Ан-12, задействованных в поисках, набарражировавшись над тайгой почти до сухих баков, возвращался на аэродром Украинка для дозаправки. Маршрут его проходил как раз над Орловкой. Орловский руководитель полётов, услышав от командира экипажа Ан-12 доклад об аварийном остатке топлива, предложил тому совершить посадку в Орловке (от Орловки до Украинки по прямой – 15 километров). Может быть, в другой ситуации командир Ан-12 и решился бы на внеплановую посадку. Но мы помним: в тайге – «ядрёная» бомба; в Украинке – маршал. И орловский РП после драматичной «мхатовской» паузы услышал ответ на своё предложение: «Нормально... Дотянем...»
Но не дотянули. Керосин в баках Ан-12 закончился как раз над «дальним приводом», то есть в четырёх километрах до начала ВПП. Командиру экипажа не оставалось ничего другого, как, отдав штурвал от себя, идти на вынужденную посадку прямо перед собой – в чисто поле. Уже перед самым касанием экипаж увидел, что впереди, прямо по курсу посадки самолёта, метрах в двухстах, высится дорожная насыпь. Это была дорога, что шла из райцентра Серышево в сторону Орловки. Катастрофа была неизбежна. Наверняка, в это мгновенье перед глазами командира экипажа предстало кошмарное виденье: искорёженные обломки родного самолёта и он сам – либо погребённый под этими обломками, либо безжалостно распятый на их фоне лично Первым заместителем министра обороны. Тем временем гравитация неумолимо делала своё дело – самолёт соприкоснулся с планетой...
И вот тут заканчивается грустная история об авиакатастрофах и начинается весёлая история про... грязь. Да-да, про неё, родимую. Про спасительницу.
Ан-12 плюхнулся в поле и сразу же провалился почти по брюхо. Пропахав за собой широкую борозду, самолёт, не пробежав и ста метров, мёртво встал. Экипаж выдохнул. Оказалось, что не всё ещё потеряно, и что жизнь по-прежнему хороша. Даже несмотря на недалёкую неизбежную встречу с маршалом. Утерев холодный пот с лица, командир приказал экипажу осмотреть самолёт на предмет возможных повреждений, а сам принялся лихорадочно шарить по углам и сусекам в поисках большой банки вазелина, без которого, как он понимал, в ближайшее время ему придётся совсем туго.
Тем временем под Экимчаном обнаружили место падения Ту-95. «Специзделия» нашли и благополучно эвакуировали. Останки экипажа перевезли на родной аэродром. Комиссия по расследованию лётных происшествий приступила к работе. Замминистра, напоследок ещё слегка пошинковав местное командование, убыл в Москву. Пришла пора подумать и о стоящем в чистом поле Ан-12.
О немедленной эвакуации самолёта речи не могло идти в принципе. Её Величество Грязь была решительно против. Надо было ждать морозов.
Первым делом возле незадачливого самолёта выставили пост. Ну просто, чтобы было что в дальнейшем эвакуировать. Сначала для смены часового караульная машина всякий раз гоняла от караулки через весь аэродром до конца ВПП, потом ещё два километра от ВПП до шоссе и потом ещё столько же по шоссе – до торчащего, как перст, в поле, в ста метрах от дороги, Ан-12. Разводящий с караульным высаживались из машины и, меся сапогами грязь, пробирались к самолёту, где и происходила смена. После чего караул пускался в обратный путь. Получалось муторно и долго.
Поэтому вскоре привезли и поставили возле дороги, напротив Ан-12, вагончик, куда и переместился весь состав караула. Теперь караульная машина ходила к новому объекту только три раза в сутки – привозила завтрак, обед и ужин; вместе с ужином прибывала и новая смена караула. Для обогрева личного состава в вагончике установили печь. Неподалёку возвели дощатую кабинку туалета. Для освещения охраняемого объекта вокруг установили несколько прожекторов, к которым с аэродрома протянули электрический кабель. На самолёт накинули маскировочную сеть. Местность начала приобретать обжитой вид.
Сам самолёт тем временем решили поднять из грязи на домкратах. Для обеспечения подъезда к самолёту автотехники, от шоссе к нему щебнем отсыпали дорогу, а вблизи самолёта – из стандартных элементов металлического аэродромного настила – выложили площадку, достаточную для стоянки нескольких грузовых автомобилей. Вокруг Ан-12 закипела работа.
Местные аграрии отнеслись к проблемам авиаторов с пониманием. Поначалу они просто подъезжали на своих тракторах к пленённому грязью самолёту, беседовали с личным составом на высокие темы, сочувственно цокали языком и вдумчиво курили, щуря глаз на закатный горизонт. Потом, видимо осознав, что караулу один хрен куковать здесь всю ночь, а гонять трактора всякий вечер до центральной усадьбы, а утром обратно – накладно, они стали оставлять свою сельхозтехнику, ну, нельзя сказать, чтоб под охраной, но – в зоне прямой видимости человека с ружьём.
Затем – что логично! – колхозники разбили возле стоянки своей техники небольшой полевой стан, где обедали, отдыхали и даже забивали послеобеденного «козла» с видом на копошащихся возле самолёта военных. Неожиданно открывшуюся тягу аграриев к авиации можно было бы, конечно, объяснить тем, что у авиаторов во все времена водился спирт, но не будем, не будем думать о людях плохо.
Тем временем Ан-12, подняв на домкратах, извлекли из грязи. И тут выяснилось, что аварийная посадка всё-таки не обошлась без некоторого урона для авиатехники – были выявлены небольшие повреждения шасси, которые, естественно, необходимо было оперативно устранить. За дело взялись инженеры, для чего с аэродрома привезли и поставили рядом с самолётом ещё два вагончика.
Теперь многие военнослужащие гарнизона Украинка, жившие непосредственно в Серышево, ехали утром не на аэродром, а прямо сюда – к Ан-12. Ехали к Ан-12 и аграрии. Ехали в гости к аграриям их друзья и подруги. В кассе автостанции уже совершенно спокойно можно было купить билет «до самолёта». К месту большого скопления людей естественным образом потянулись бабульки с пирожками и семечками. Серышевские пацаны целыми стайками наезжали на велосипедах из города за впечатлениями.
Спустя две недели лагерь возле Ан-12 выглядел так, как будто стоял здесь испокон веков. Особенно радостно он смотрелся ближе к вечеру: празднично сияли прожектора, возле самолёта гудели агрегаты и работали двигатели машин – там кипела работа; из труб вагончиков вырывались искры и весёлый дымок; под навесом азартно кричали и щёлкали костяшками домино колхозники. Слышался жизнерадостный женский смех. Пахло выхлопными газами машин, борщом и туалетом. Откуда-то неслась ритмичная музыка. Для полноты впечатлений не хватало разве что киоска с мороженым и танцплощадки.
И вдруг всё закончилось. Ударили морозы, в одночасье сковав грунт и превратив грязь в камень. Инженеры, быстро закончив свою работу, свернулись и уехали. Потирая опухшие от «козла» ладони, угнали свои сельхозмеханизмы аграрии. Прибывший на борт Ан-12 экипаж запустил двигатели и, развернув самолёт, спокойно взлетел с превратившейся в бетонную площадку топи. Разворачиваясь, самолёт сдул колхозный навес и разметал мусор, скопившийся за две недели вокруг человеческого стойбища.
Последним увезли караульный вагончик. Место окончательно опустело.
И только дощатая кабинка забытого туалета ещё долго торчала в чистом поле, напоминая о прошедших событиях старожилам и вызывая недоумённые вопросы у проезжающих по дороге новичков.