Вон оно как получается.
Вот вам и бабкины сказки.
Слушаешь, да посмеиваешься над старой: эко выдумала!
Только, сами посудите, не может же так быть, что бы в одну ночь!...
Эх, не слушал я бабку… Сколько ж мне лет тогда было? Десять, или одиннадцать, не больше. Ну да, бабка померла, когда я в пятом классе был. Двенадцать, стало быть…
Сейчас-то у самого скоро внуки будут…
Это ж к старости, потянуло меня в края родные. Мы с супругой так постановили: пока ещё в силе, пока не разваливаемся, построить домик и, как на пенсию выйдем, переселимся в деревню.
Квартира городская пусть детям достанется – им нужнее, им семью строить…
Вот и начал я старый, рубленный ещё прадедом дом, раскатывать по брёвнышку.
Хатка совсем обветшала. Пару зим тому назад крыша под тяжестью снега просела.
Вот сняли мы стропила, стал я мусор и опилки счищать. А там свёрток этот, под самой стрехой лежал…
Тут бабкины сказки и вспомнились.
Как она говорила, дело было в самом начале войны, в октябре сорок первого. Деревня наша не далеко от крупной железнодорожной ветки находится. А её бомбили сильно. Немцы бомбили наши эшелоны. Потом наши бомбили, чтоб пути и мосты врагу не достались…
Землю тогда каждую ночь трясло.
Сперва сельчане в погреба прятались. У нас крепкий погреб был. Прадед мой строил. Из кирпича. А кирпич по тем временам вещь дефицитная! Зато какой погреб был! В нём даже в самые жаркие дни изморозь была на стенах.
Бабка говорила, что через это сильно они мёрзли, когда от бомбёжек прятались.
Моя прабабка туда перину перетянула, одеяла всякие, подушки. Лампа коптилка была.
Чтоб судьбу не проверять, с вечера в погребе прятались. Бомбить ведь без предупреждения начинали.
А когда немцы с полицаями пришли, так и вообще в погреб переселились. А в доме нашем какой-то чин жил. Полицаи все подушки да перины поотбирали. Прабабка, да бабка моя, да две сестры её, так и жили в холоде до самого прихода наших.
А потом уже, летом сорок третьего, когда немцы да полицаи тикать начали, тут уж совсем тяжко стало. Лютовали враги. Жгли, стреляли. Село-то наше почитай всё в партизаны подалось. Даже старосту неизкого назначить было. Из соседней деревни бывшего фельдшера привезли. Вот немцы и мстили
Как-то, перед самым освобождением, к прабабке из леса человек пришёл. И говорит: уходите в лес, завтра тяжко тут будет. Бабка девок похватала, да и в лес к партизанам подалась. И вовремя. По утру партизаны атаку предприняли, что бы село отбить. Полицаи струсили, да и сбежали. А на последок какой-то гад в наш погреб гранату кинул. Думал, бабка с детьми в нём отсиживается. Так и не стало у нас погреба.
Ну да я не про то…
Я про другое. Как уже говорил, было это в начале войны.
Всю ночь земля тряслась. А на утро прабабка глянула, а в хате окна потрескались да и вывалились. Ну, кое как тряпками позанавесили, а всё одно дует. Благо, прадед мой хозяйственный был. На чердаке, в сене, лежал запас оконных стёкол. Только большие они, не влезают в рамы. А камень по резке у кузнеца, хромого Фёдора, был. Фёдора из за недуга ни в Красную армию, ни в партизаны не взяли. Так он и остался при своей кузне.
Стояла та кузня на берегу Майкиного озера. Впадали в него сразу две речушки: Покоска и Коровья. Сейчас их уже нет. Да и озеро высыхать начало. А тогда большое было. Мужики по нему на лодках плавали, рыбачили. Даже сети ставили.
Вот с тем озером чудо и приключилось.
Пошла, стало быть, бабка моя к кузнецу. Просить стекло отрезать.
Глядь, а кузни нет! Одни брёвна валяются. И Фёдорового дома тоже нет. Не иначе бомба попала!
Подошла бабка к развалинам. Ни ямы от взрыва, ни обгоревших головешек. Точно кузня и дом сами собой рухнули.
И тут бабка на озеро глянула. А озера-то и нет!
Огромная яма на месте озера! Вода в одну ночь исчезла!
Подошла бабка к раю. Смотрит, всё дно как на ладони. Где холмы гладкие, водой окатанные. Где ямы, булькающей грязью заполненные. Всё кругом чёрное и пахнет гнилью.
И вдруг видит, а не далеко, в бочажке, большущая рыба бьётся! Оно хоть и не сильно, но голод уже подходил. Что было съестного – всё в лес отправляли. Ну а сами, как уж могли перебивались. А тут большая рыба! Мамке с сестрёнками на угощенье.
Бабка моя это уже потом бабкой стала. А в ту пору девчонка малая, не смышлёная. Ей бы не за рыбой, а за бабами бежать. А она к рыбе бросилась. Ясное дело, поскользнулась на осклизлых водорослях, полетела кубарем. Вся в тине и гнилье измазалась. Ударилась сильно. Мимо того бочажка на брюхе проехала, так и не схватила рыбу ха плёс.
Ну, заревела конечно. Только что толку плакать? Встала, как смогла очистилась. Глядь, а вокруг неё…
Вот те холмы подводные, что с края виднелись, не холмами оказались вовсе. Стены это! Развалины домов. Только давно они под водой стояли, облизала их вода. Грязью занесла. Вот и стали они издали холмы напоминать.
А вблизи стены и есть. Стоят ровненько, как будто из плит мраморных сделанные. Бабка так и говорила, будто из плит мраморных. Мрамор в наших местах никогда не добывали. Но когда, после войны, город отстраивали, то здания плитами украшали. Так что камень тот не в диковинку. Это я к тому, что бабка могла распознать.
Или вот момент какой. Помнится, когда я мальцом был, сосед мой, года на два постарше меня, достал где-то взрывчатку. И пошли мы рыбу глушить. Сильно жахнуло! Какая там рыба! Мы перепугались и так до дому быстро бежали, что только пятки сверкали. А вот потом, на берегу в том месте, находил я кусочки серого мрамора.
Так что может и права бабка…
Ну, не о том я…
Так вот, ушла вода, а на дне развалины старого города обнаружились.
Бабка и про страх и про холод забыла. Стала меж домов бродить. Где можно, разумеется. Грязь кругом, топко, склизло.
Куда достанет, в провалы стенные заглядывает. Кругом одно и то же – грязь, дохлая рыбёша и гнилые водоросли. Так она довольно долго шла. Пока до дворца не дотопала. Бабка так говорила, что дворец. Потому как уцелел лучше других. Вот она его дворцом и прозвала.
Заглянула бабушка в окно. Глядь, а в противоположной стене, как бы ниша сделана. А в нише той что-то лежит.
Ясное дело, залезла девка в строение, и не побоялась, что стены рухнут. Добралась до предмета. Это оказалась тяжёлая палка из зелёного металла. Так бабка говорила. Именно что из зелёного металла.
Бабуля моя обрадовалась! Вдруг что ценное. Может на муку сменять, или партизанам в лес оружие! Схватила, прижала к себе. Глядь, а в том месте где только что сухо было – вода плещется.
Назад озеро возвращается, стало быть.
Как она дёрнула из того дома! Бежит, по воде шлёпает. Страшно! А ну как вода резко вернётся? Так и потонешь.
Кое как до крутых берегов добежала. Начала вверх карабкаться. Поскальзывается, падает, а железку не бросает!
Ну, потом прибежала домой. Мать в слёзы! Девка от холода чуть живая! Мать про кузнеца спрашивает, а дочка про озеро пустое. Да всё железкой тычет. Рассердилась прабабка, схватила ту палку да в кусты зашвырнула.
Уж не знаю, кто и когда подобрал ту железную палку, завернул в тряпицу, да спрятал под стреху. Полагаю, что сделала это прабабка, когда увидала обмелевшее озеро, да пояснее послушала дочкины рассказы.
К слову, когда оставшиеся в селе бабы прибежали к озеру, то вода уже скрыла древние руины. Быстро ушла вода, но и быстро возвращалась.
Фёдора из под брёвен достали. Только пожил он после этого не долго. А через пару дней немец пришёл, и появились совершенно другие заботы.
Вот она, железка та из зелёного металла. То ли бронза это, то ли металл какой с примесью бронзы. От того и цвет зелёный. Довольно тяжёлый, витой, украшенный искусной резьбой, жезл. На вершине, вроде как паучьи лапки – думаю, крепёж для камня утерянного.
Очень странный жезл. Исписан весь то ли знаками, то ли повторяющимися рисунками. Рыбы какие-то, вроде как осьминог проглядывается. А может и нет… Долго лежал жезл в воде. Да и на воздухе долгенько. Почти ничего не видно…
Я потом в наш музей ходил. Рассказал про город. Надо мной посмеялись. Какой ещё мраморный город в наших глухоманях!?
Доказать мне нечем. Разве что жезл отнести. Так ведь не поверят. Скажут, принесли откуда-то… Те же немцы и принесли. Они, вон, пол мира захватили. Может бывали и в тех местах, где такие жезлы, с такими рисунками, обычное дело… Бабкин рассказ к делу не пришьёшь. А кто свидетель опустевшего озера был, так те перемёрли давно…
Ну, ничего… Озеро то мелеет быстро. Скоро оно само мою правду подтвердит!