***
Еще забредают в меня полутени,
как старые нищие в брошенный дом,
где смотрит синклит сухоруких растений
на ветхие мощи свои со стыдом.
Но есть у бессилия дурь удалая,
и есть у болезни заступница-боль,
и дар отдается им, скверной пылая,
а мне заслониться и слушать позволь.
Надолго ли хватит губительной влаги?
Я все расточил на святые дела.
Но мечутся тени и просят бумаги,
чтоб роды бесплотные их приняла.
***
Вдруг как ветром холодным потянет
с тех росистых полынных лугов,
где гостями мы были, гостями,
где холодное пили горстями
и куда не воротимся вновь.
Там исполнена жизнь обещаний,
там закончена повесть обид,
сострадание медлит с прощаньем
и объятия поздние длит.
Я о Господе лгать разучился,
позабыл утешительный сон,
будто сам от себя отличился
и гляжу, как безмолвствует он.
***
Милость Божья вздоха тише,
легче ласки материнской,
ни за кем греха не ищет,
не ведет счета и списки.
Ничего не обещает,
послушания не просит,
милость Божья все прощает,
милость Божья все выносит.
Не читает лжи по свитку,
не обучена закону,
Милость Божия – улитка,
прячет голову от звона.
И сестра ее немая,
правда Божья – бессловесна,
потому им не внимают,
не дают обеим места.
Милость Божия таится,
не живет, не умирает.
Правда Божия – девица,
от стыда горит-сгорает.
Вышних тайн они не знают,
не причастны Божьих истин,
нашей глупости внимают
в простоте своей пречистой.