Прыжок ягуара. Главы 6 - 10

Алёша Горелый
(начало http://www.proza.ru/2011/12/25/803)

Глава 6.


Баркентина медленно приближалась к острову на одних кливерах: очевидно Черная Борода опасался посадить корабль на рифы. Дюбуа укрылся в зарослях поближе к берегу и подальше от хижины. Он наблюдал за кораблем в подзорную трубу и молил бога, чтобы пираты, если и наткнутся на жилище Роджера Уэллса, не заметили бы там его, Жоржа, следов. Если они догадаются о присутствии на острове живого человека, то не успокоятся, пока не найдут его и не сделают мертвым. И поэтому ему предстоит прятаться, используя всю смекалку, на которую он только способен. Еще он благодарил бога за то, что тот пролил на землю дождь, который смыл его следы на песке возле берега.

На расстоянии примерно двух кабельтовых от острова шхуна-барк остановилась, на ней подобрали все паруса и сбросили якорь. Через подзорную трубу Жорж прочитал на борту корабля его новое имя: вместо «La reussite» теперь значилось «Queen Anne’s Revenge».

От корабля отвалил баркас. В нем к острову направлялось пятнадцать человек — двенадцать гребцов и трое пассажиров, среди которых был и сам Черная Борода. Дюбуа не придумал ничего лучшего, кроме как влезть на дерево неподалеку от берега и наблюдать за пиратами, чтобы не пропустить тот момент, когда они будут покидать остров. Спрятавшись в листве, он почувствовал себя в относительной безопасности и надеялся, что до темноты непрошенные гости избавят его от своего присутствия. Если они хотят только набрать пресной воды и настрелять дичи, то уберутся отсюда довольно скоро. Но если они задумали кренговать* судно,

/ * Кренгованием пираты называли очистку днища судна от ракушек и водорослей. Для этого корабль сажали на мель в безлюдном месте около берега и накреняли за мачты при помощи полиспаста, используя деревья в качестве опоры. (прим. авт.)/

то проторчат здесь не меньше недели. Правда, «Удача» — теперь уже бывшая «Удача», — совсем новый корабль, вряд ли ее днище настолько сильно обросло ракушками.

Примерно в десяти туазах от кромки прибоя гребцы убрали весла и, спрыгнув за борт, затащили баркас на берег. Черная Борода и те двое из его окружения сошли на землю, не замочив своих сапог. Предводителя пиратов сопровождали Израэль Хэндс и бывший боцман «Удачи» Пьер Жерар. Матросы извлекли из баркаса два огромных сундука. Каждый весил уж точно не меньше трехсот фунтов, их можно было нести только вчетвером.

Пираты оставили двух матросов сторожить баркас и наблюдать за баркентиной. И подать сигнал в случае каких-либо форс-мажорных обстоятельств.

— Наберите пока пресной воды из ручья, — велел им Черная Борода.

Остальные двинулись в чащу леса, прихватив с собой сундуки. У Жоржа затекли все конечности, но он не решался размять их и даже боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя. Из лесу доносились громкие голоса: пираты что-то шумно обсуждали. Однако разобрать, о чем они говорят, было очень трудно, да и говорили они в основном по-английски.

Постепенно голоса становились тише, превращаясь в неразборчивый гомон. Те двое, которым Черная Борода велел оставаться возле баркаса, наполнили пресной водой бочки и разлеглись на горячем песке.

— Черт побери, а неплохой приз мы взяли на Гваделупе! — один из пиратов подложил под голову руки и мечтательно уставился в небо.

— Да, неплохой. Два сундука золота, да еще побрякушки. И, главное, вовремя же мы успели. Ведь все это через день-другой должно было отправиться во Францию…

— Зря Черная Борода поменял кораблю название. «Удача» было хорошее имя, ведь удача пока сопутствует нам, а мы — джентльмены удачи…

— «Месть королевы Анны» — тоже неплохое имя. Теперь мы неуловимые мстители. У посудины прекрасный ход, черта с два кто нас поймает! Меня смущает другое — какого дьявола мы не делим добычу, а прячем ее на этом чертовом острове?

— Не знаю. Начальству виднее. Черная Борода пообещал, что мы получим свою долю приза, а он всегда честен перед командой. Значит, так оно и будет. К тому же завтра в сорока милях отсюда мы начинаем караулить испанский караван с золотым песком. С нами все может случиться, а эти сокровища останутся целы.

— Ну что ж, сожри меня осьминог, может, оно и в самом деле так лучше…

Помолчав немного, оба пирата задремали. Жорж смог, наконец, расслабиться, расправить затекшие руки и ноги и слегка размять спину.

Все ясно, подумал он. В этих громадных сундуках флибустьеры привезли награбленное добро. И чтоб не возить его с собой, решили где-нибудь закопать на черный день или до лучших времен, как это делает собака, зарывающая кость. Вроде как спрятать сокровища в сейфе. Многие пираты надеются со временем покончить с профессией морского разбойника и прожить остаток дней на состояние, добытое грабежом. Правда, далеко не всем это удается. Некоторые проматывают все до последнего ливра, едва оказавшись на берегу, иные втягиваются в пиратскую жизнь и уже не представляют себя вне ее. Но большинство заканчивают жизненный путь на дне океана, погибнув в бою, или на виселице, так и не успев воплотить в жизнь миролюбивые планы.

Тут Жорж почувствовал, что из лесу потянуло запахом дыма. Видимо, пришельцы развели там костер. Спустя какое-то время до него внезапно донесся громкий возглас множества голосов, выражавший не то восторг, не то испуг. Прошел еще час, и флибустьеры вернулись. Без сундуков. Из реплик, которые доносились до Жоржа, он разобрал: «Сокровища спрятаны надежно… (матросские идиоматические выражения). Там их не найдет ни одна собака!»

Черная Борода и два его помощника уселись в баркас, а матросы, ухватившись за борта, спихнули его в воду, потом забрались в него, расселись по банкам, взялись за весла и направились к баркентине. Дюбуа слез с дерева лишь после того, как  топсель грот-мачты пиратского корабля скрылся за горизонтом.

Наступил вечер, солнце почти зашло. Жорж поспешил к своей хижине, вернее к хижине покойного капитана Уэллса. Чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовался запах теплой золы. Недоброе предчувствие охватило его и не напрасно. Хижина сгорела дотла: пираты сожгли ее вместе со всем содержимым. Из всего имущества бедного Роджера у Жоржа осталось только кресало, которое он сразу положил в карман, и подзорная труба.

Сумерки в этих краях длятся очень недолго, ночь наступает почти мгновенно. Вот и сейчас, не успел кончиться день, как кромешная темень окутала лес. Дюбуа нарубил своим длинным ножом веток и устроил себе лежанку прямо здесь, возле теплого еще пепелища. Что ж, думал он, засыпая, раз пираты лишили его жилья, они за это поплатятся. Он разгадает их тайну и отыщет место, где спрятаны сокровища. И если какой-нибудь проходящий корабль все-таки заберет его с этого острова, у него будет, чем заплатить за свое спасение. И более того — он сможет вернуться в Европу богатым человеком, купить себе собственный дом, жениться и жить долго и счастливо. Но для этого надо было отыскать пиратский тайник, это — во-первых. А во-вторых… Придет ли он, этот чертов корабль, который увезет его отсюда?

Утром, осмотрев пепелище, он окончательно убедился, что огонь уничтожил все. В золе нашелся только обгорелый топор без топорища и заступ без цевья. Тут Жоржу показалось, что кто-то смотрит на него. Обернувшись, он увидел череп капитана Роджера Уэллса. Череп был прибит гвоздями к пальме, к той самой, возле которой лежал камень, похожий на могильную плиту. Под черепом были прибиты две скрещенные кости. Сначала Дюбуа подумал, что надо пресечь эту кощунственную выходку пиратов и отдать капитану последний долг, предав его кости земле. Но потом он решил не торопиться, возможно, в этом заложен некий тайный смысл. А что если сундуки зарыты прямо здесь, под знаком Веселого Роджера?

Но закопать два громадных сундука и не оставить при этом следов невозможно. А никаких свидетельств раскопок вокруг совершенно не наблюдалось — ни холмика, ни поврежденной травы, ни горсточки свежевыкопанной земли. Значит, сокровища под плитой. Но сдвинуть ее не удалось ни на дюйм, даже используя длинную толстую палку в качестве рычага. А что если, промелькнула мысль у Жоржа, череп указывает направление? Судя по положению солнца, глазницы веселого Роджера смотрели на восток. «Ну что ж, — подумал наш несчастный островитянин, — времени на поиски у меня предостаточно». Прикинув, что пираты справились с захоронением клада примерно за два часа с небольшим, Дюбуа решил искать тайник на расстоянии часа пешего хода от сгоревшей хижины в восточном направлении. Надо сказать, хоть у Жоржа и не было часов, он по морской привычке с достаточной точностью умел определять время по положению солнца.

Незадачливый островитянин потратил на поиски почти весь день, исследовав каждый квадратный дюйм в округе, но так и не нашел никаких следов захоронения клада. Под вечер он устал до изнеможения, да и голод уже давно валил его с ног, поэтому он решил отложить поиски на следующий день. А сейчас первым делом — притащить с берега и зажарить на костре черепаху. Поймать медлительное пресмыкающееся — дело нехитрое. Чуть потруднее притащить ее к пепелищу. Жорж из предосторожности не хотел разводить огонь на берегу, чтобы не выдать себя, если вдруг пираты надумают вернуться. Из толстого сука он вырезал крепкое топорище, насадил на него обгорелый топор, нарубил достаточное количество дров и разложил костер прямо на том месте, где еще вчера стояла хижина Роджера Уэллса.

Сидеть у огня намного приятнее, чем в кромешной тьме. Когда дрова в костре жарко разгорелись, Жорж услышал за спиной какой-то странный звук. Не то скрип, не то скрежет, ему даже показалось, что звук издает череп Роджера. Обернувшись, он обнаружил странное и поразившее его явление — каменная плита под пальмой пришла в движение. Дюбуа ущипнул себя за ухо. Неужели он сходит с ума? Но плита явно поднималась. Она поднималась как крышка сундука, открывая вход в подземелье. Моряк перекрестился. Уж не дорога ли это прямо в ад? А из подземелья и впрямь струился красноватый свет как из горнила. Превозмогая страх, Жорж поднялся на ноги, сделал шаг и заглянул в образовавшуюся дыру. Там, в подземелье, была пещера. Каменная плита поднялась в вертикальное положение, а вниз, в пещеру вели ступени.

Любопытство моряка превысило страх, он решил заглянуть туда, в подземелье, и стал потихоньку спускаться по лестнице, всякий раз ожидая, что его вот-вот схватит черт и уволочет к себе в преисподнюю. Свод пещеры был выше человеческого роста, а вся она напоминала трюм корабля. Свет излучали сами стены. Здесь было прохладно, но не сыро. Дюбуа сразу увидел сундуки, оставленные пиратами. Но кроме них тут было еще немало других сундуков — даже не сундуков, а скорее каменных гробниц, хранилищ доверху наполненных золотыми и серебряными слитками, фигурками диковинных животных из драгоценных металлов и крупными драгоценными камнями. Дюбуа залюбовался на эту красоту и не заметил, как крышка люка — каменная плита — начала потихоньку опускаться. В самый последний момент ему удалось выбраться из подземелья, каменная глыба едва не прищемила его сапог.

Огонь в костре почти погас, только угольки продолжали потихоньку тлеть. Жорж подбросил в костер веток, пламя разгорелось, и плита снова пришла в движение. Так вот оно в чем дело: если на этом месте развести огонь, открывается вход в пещеру с сокровищами!

Теперь, когда Дюбуа владел тайной пиратов, он испытывал двойственное чувство. Радость, что может возвратиться на родину богатым человеком, и панический страх.

— Что же делать?! — произнес он вслух. — Ведь если пираты сюда возвратятся, чтобы проверить свои закрома или пополнить их, а они, по всей видимости, это сделают наверняка, то вполне могут обнаружить мое присутствие на острове. И тогда непременно разыщут меня и убьют. Причем, независимо от того, узнают ли, что я владею их тайной или нет.

Жорж решил обустроить себе жилье подальше от сгоревшей хижины и обязательно с видом на море, чтобы наблюдать за прибытием кораблей. Все время жить под открытым небом нельзя, надо построить себе хотя бы шалаш, но непременно так, чтобы с моря он был незаметен, а самому было бы удобно обозревать как можно больше пространства.

Для своей резиденции он выбрал мыс примерно в миле от того места, где находился тайный вход в пещеру с сокровищами. Мыс был лесистым и достаточно узким — там можно замечательно замаскироваться, в то же время получался вполне приличный обзор. Единственным недостатком этого места было отсутствие пресной воды, за ней все равно придется ходить к устью ручья. Но Дюбуа решил, что ежедневный моцион будет ему полезен для здоровья, опять же, надо себя чем-то занять, хоть будет на что убивать время. Впрочем, на первых порах забот ему хватит. Надо строить шалаш, чтобы иметь крышу над головой на случай дождя. Еще надо сделать лук и острогу, чтобы охотиться на птиц и ловить рыбу, наделать из крупных кокосовых орехов фляги, чтобы в них приносить себе пресную воду.

Однако еще до того как покинуть поляну с тайником, Дюбуа задумался о вечном. Да, именно о вечном. Ведь в жизни может случиться всякое — вдруг он умрет как бедняга Роджер Уэллс? У него нет детей, но пусть хотя бы другой моряк или путешественник, занесенный судьбой на этот злосчастный остров унаследует его тайну. Это во-первых. А во-вторых, нельзя полагаться на собственную память. Короче, он решил нарисовать план того места, где хранятся сокровища. Правда, рисовать было нечем и не на чем. Тогда Жорж просто-напросто воспользовался обратной стороной своего медальона. Прежде всего, он нацарапал острием ножа координаты острова, пока еще помнил их. А под ними начертил план острова и обозначил путь, как от берега добраться до места, где над «могильной» плитой прибит череп несчастного Роджера Уэллса.



Глава 7.


Стражники втолкнули дона Диего де Сабио в просторный кабинет. Здесь царил полумрак, поскольку солнечный свет сюда не проникал, но, по сравнению с темнотой камеры, освещение показалось дону Диего достаточно ярким. В свете чадящего на стене тусклого факела он сразу разглядел грузную фигуру человека с квадратным лицом, которое украшали маленькие сверлящие глаза, массивный волевой подбородок и уродливый, словно перебитый в драке, нос. На голове хозяина кабинета красовалась тонзура, а одет он был в пурпурную сутану священнослужителя очень высокого ранга. От одного только вида этого человека неприятный холодок, предвестник страха, дрожью пробежал по всем внутренностям дона Диего. Но ему удалось довольно скоро справиться с эмоциями. Просто он никак не мог привыкнуть к тому обстоятельству, что с некоторых пор ни один палач не может причинить ему никакого вреда. Хозяин кабинета отпустил стражу, помолчал, просматривая какие-то документы, словно не обращая внимание на введенного узника, потом резко перевел на него взгляд и начал допрос:

— Дон Диего де Сабио! Известно ли вам, в каком преступлении вас обвиняют?

Дон Диего, справившись с волнением, в свою очередь с достоинством выдержал паузу и вместо ответа спросил:

— Интересно, чем я заслужил такую высокую честь, что меня допрашивает сам его преосвященство Томмасо де Торквемада?

— Это писать? — обратился к инквизитору писарь, писавший протокол стоя у конторки, освещенной одинокой свечой.

— Нет! — раздраженно прикрикнул на него Торквемада, но тут же взял себя в руки и вкрадчивым тоном напомнил допрашиваемому: — Здесь вопросы задаю я, дон Диего де Сабио. Итак?

— Меня можно обвинить в любом преступлении. Например, в том, что я могу победить чуму, или в том, что могу научить человека летать, или в том, что могу написать ваш портрет с завязанными глазами.

— Очень интересно. И как вы полагаете, если Богу угодно покарать некий город чумой, не идете ли вы вразрез с Его волей, избавляя жителей от болезни?

— Я полагаю, что болезни на людей насылает не Бог, а дьявол.

— Поосторожнее с такими высказываниями, сеньор де Сабио. Уже за одно это я могу отправить вас на дыбу.

— Вы можете даже отправить меня на костер. Но меня это совершенно не пугает.

— Вы считаете, сеньор де Сабио, что вам снова удастся избежать аутодафе как в прошлый раз, когда вы как последний трус бежали из следственной камеры?

— Почему же как трус? Мне показалось, что мой побег был достаточно дерзок.

— Послушайте, дон Диего, а вы вообще верите в Бога?

— Конечно. Я даже разговариваю с ним.

— Вы сумасшедший, сеньор де Сабио. Не хотите ли вы сказать, что вы ближе к Господу, чем папа римский?

— Смотря к которому. У каждого свой Бог.

— Не богохульствуйте, сеньор де Сабио! Бог один, и это есть неоспоримый факт! То, что вы сказали — больше чем ересь. Костер давно плачет по вам, и я бы отправил вас в ад прямо сейчас, немедленно! Если бы королева не захотела лично побеседовать с вами.

— Королева? О чем же, интересно? Тоже о постулатах веры?

— Ее величество сама решает, какую выбрать тему для разговора. Сейчас вас отведут в камеру и принесут чистую одежду. Когда королеве будет угодно встретиться с вами, за вами придут. Со своей стороны советую запрятать подальше свою дерзость и вести себя более учтиво.

— Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Смею вас уверить, что дон Диего де Сабио умеет беседовать с дамами.

— На всякий случай я буду присутствовать при вашей беседе, дабы оградить уши королевы от дьявольской ереси, если она вдруг сорвется с вашего языка.

— Слово, как говорится, не воробей. Уж если и сорвется…

Глава инквизиции прервал слова пленника, хлопнув три раза в ладоши. Явились стражники, надели на дона Диего наручники, сведя руки за его спиной и отвели его в камеру.



***



— Позвольте вас предостеречь, ваше величество, это неправильный ход, — заметил Торквемада, наблюдавший за игрой в шахматы между королевой Изабеллой Кастильской и доном Диего де Сабио.

— Позвольте мне обойтись без советов, ваше преосвященство. Я хочу сделать ход королевой.

— Ферзем, вы хотели сказать, ваше величество? — поправил дон Диего.

— Нет, сеньор де Сабио. Я сказала правильно. Эта фигура называется королевой*.

/* Это исторический факт — Изабелла Кастильская одна из первых стала называть ферзя королевой (прим. авт.)/

— Что ж, в таком случае вашей королеве гарде, ваше величество.

— И вы посмеете убить королеву, сеньор де Сабио?

— Но ведь это всего лишь игра.

— А если не в игре, а в жизни? Смогли бы вы убить свою королеву?

— Конечно же, нет, ваше величество. Я вообще против убийств и насилия.

— А как вы считаете, позволить человеку умереть, когда в ваших силах сохранить ему жизнь — это не одно и то же, что и убить его?

— Мы сегодня беседовали на эту тему с его преосвященством, — дон Диего кивнул в сторону Торквемады. — И мне дали понять, что воспрепятствовать чьей-либо смерти — значит идти вразрез с божьей волей.

Великий инквизитор сжал губы и отвернулся в сторону.

Королева достала носовой платок — это был условный сигнал. Из-за портьеры вышел человек в черных одеждах и в черной маске. Дон Диего де Сабио не мог его видеть, человек в маске появился за его спиной и подкрался неслышными шагами. Также тихо он занес руку с кинжалом и резким отточенным движением вонзил его в спину идальго. Дон Диего коротко вскрикнул, судорожно глотнул ртом воздух, ухватился за стол, повалив фигуры на шахматной доске, и медленно сполз со стула на пол.

— Спасибо, Бернардо, можешь быть свободен.

Человек в черном кивнул, убрал в ножны окровавленный кинжал, поймал на лету брошенный ему мешочек с золотыми монетами и удалился.

— А если ничего не произойдет? — спросила королева Великого инквизитора, когда они остались одни.

— Тогда предадим его труп огню на завтрашнем аутодафе.

Некоторое время они молча смотрели на мертвеца, который неподвижно лежал на ковре, раскинув руки и уставившись в потолок остекленевшими глазами. Его преосвященство подошел к безжизненному телу и носком ноги перевернул его на живот. Удар был сделан профессионально, и лезвие наверняка поразило сердце. Но кровь из раны уже не текла. Прошло пять минут, и дон Диего пошевелил рукой. Инквизитор и королева переглянулись. Убитый сам перевернулся обратно на спину. Взор его был еще мутный, но вполне осмысленный. Моргнув несколько раз, он приподнялся на локтях, а потом встал на ноги.

— Меня нельзя убить, — произнес воскресший и с сожалением добавил: — Вы понапрасну испортили мою новую одежду.

— Она не ваша, — напомнил Торквемада. — Что ж, сеньор де Сабио, мы только что доказали, что вы — колдун и алхимик.

— Я не колдун, я маг, — возразил дон Диего де Сабио. — И ученый. Не даром же я ношу свое имя*.

/* Сабио по-испански — мудрец (прим. авт.)/

Да, я бессмертный. Но это еще не повод называть меня колдуном.

— А как вы думаете, для чего королева пригласила вас на беседу? — спросила Изабелла Кастильская.

— Наверно, из любопытства: вонзить мне в спину кинжал и посмотреть, что произойдет дальше.

— Вовсе нет. Хотя не скрою, мне было интересно проверить, справедливы ли слухи о вашем бессмертии.

— А, ну тогда, быть может, вам захотелось приятно провести время в обществе умного человека? — дон Диего бросил дерзкий взгляд на Торквемаду.

— Если вы ученый, — продолжала королева, — то сделайте бессмертной меня.

— Увы, но этого я сделать не могу.

— Почему?

— Эликсир бессмертия я получил для себя.

— Так поделитесь им со мной!

— Это бесполезно, ваше величество. Как я могу поделиться? Ведь это не еда и не напиток. Эликсир действует только на того, кто сам его приготовил.

— Ну хорошо, так дайте же мне рецепт, и я приготовлю его сама. Что там для этого нужно? Пауки? Жабы? Зуб дракона? Я распоряжусь, и все это мне доставят немедленно.

— Вы не поняли, ваше величество. Повторяю, это не фляга с вином и не рецепт соуса, этим нельзя поделиться.

— То есть, вы отказываетесь открыть свой секрет королеве.

— В этом нет никакого смысла, — повторил дон Диего. — Мой состав на вас не подействует, потому что это мой индивидуальный состав. А если вы хотите получить свой, вы должны создать его сами. Придумать и испытать на себе.

— Испытать? На себе? Сварить зелье, выпить его, а потом убить себя, чтобы проверить, действует оно или нет?

— Увы, но так поступают все ученые, проверяя на себе действия новых снадобий. При этом титулы и генеалогическое древо не имеют никакого значения.

— Вам отсекут голову! — пригрозил инквизитор. — Вы очень дерзки с королевой!

— Отсекайте, ваше преосвященство. Вы уже имели возможность убедиться, что это бессмысленно — я бессмертен. Меня невозможно ни повесить, ни обезглавить, ни утопить, ни сжечь на костре. Я снова восстану, а потому не боюсь никакого наказания.

— Тогда я сгною вас в темнице! — крикнула королева. — Надеть на него кандалы и в карцер! Приковать к стене! За руки и за ноги, чтобы он не смог колдовать! А чучело с его именем завтра сжечь на костре!





Глава 8.



Сколько прошло недель, месяцев, а, быть может, и лет, дон Диего де Сабио знать не мог. Он был прикован руками и ногами к сырой холодной стене в кромешной темноте узкого тесного карцера, в котором вряд ли можно было бы лечь и вытянуться в полный рост, если бы дон Диего имел такую возможность. Раз в сутки ему приносили отвратительную похлебку, на основании этого он пытался вести учет дням, но на второй сотне сбился со счета. Или ему просто надоело считать. Если бы у него были свободны руки, он смог бы достать свою Книгу, которая всегда была у него при себе. Ее не могли изъять при обыске, ее вообще не могли у него отнять, зато он сам всегда мог воспользоваться ею в нужный момент, но для этого должна быть свободна хотя бы одна рука. В том, что смерть не настигнет его в этой камере, не могло быть сомнений. Но когда он сумеет освободиться от оков — вопрос времени. Либо должны рухнуть стены тюрьмы, либо проржаветь цепи. И на то, и на другое может потребоваться сотни лет.

После заточения к нему периодически наведывался священник в расшитой золотом сутане, подручный Торквемады. Он задавал ему один и тот же вопрос: «Ты одумался, сын мой?» Сначала дон Диего пытался втолковать, что он не в силах выполнить желание королевы: невозможно приготовить эликсир бессмертия для другого человека. Потом ему просто надоело отвечать, и он молчал. Спустя какое-то время священник перестал приходить. А потом перестал приходить и тюремщик, приносивший еду.

Где-то рядом с потолка время от времени капала вода. По одной капле, с периодичностью в несколько минут. Звук падающей капли гулким эхом разносился по камере, и это было единственное, что нарушало тишину — даже крысы обходили стороной это неприглядное помещение. Но некоторое время назад дон Диего стал различать отдаленный шорох в стене, который, постепенно усиливаясь, становился похожим на скрежет по камню. Сначала заключенному казалось, что он сходит с ума, а странный звук - не что иное как слуховая галлюцинация. Но скрежет становился все явственнее и громче. Он то прекращался на несколько часов, то снова возобновлялся, причем с большей силой.

И вот однажды из стены вывалился камень, и дона Диего ослепил яркий свет. На самом деле свет был довольно тусклый, его излучала самодельная свеча, которую держал в руке обросший бородой и длинными волосами человек, пробравшийся в его камеру через возникшую в стене брешь. Дон Диего даже не удивился появлению в карцере посетителя, он лишь подумал, что и его собственная борода, очевидно, не меньшей длины, только он не мог ее потрогать, опять же по той причине, что его руки были прикованы к стене.

Человек осмотрелся и грязно выругался.

— Каррамба! Два года работы — и все в зад дохлой черепахе! Вместо свободы — другая клетка с полумертвым стариком, подавись ты кишками кальмара!

— Кто вы? — спросил его дон Диего более учтивым тоном, нежели пришелец.

— Я? — незнакомец немного остыл. — Да какое это имеет значение! Меня зовут Педро Бенито, я капитан галеона «Святая Каталина», мы перевозили грузы из Вест-Индии. Два года назад был арестован по ложному доносу, якобы утаил для себя несколько слитков серебра. Но клянусь непорочностью Девы Марии, это клевета, не брал я этих слитков! А ты кто?

— Дон Диего де Сабио. Осужден Святой Инквизицией в 1496-м году. Кстати, не подскажете ли, милейший, какой нынче год?

— Да вроде как с утра был тысяча пятьсот седьмой.

— Что?! Так значит, я прикован к этой стене уже одиннадцать лет?!

— Да ты в уме ли, старик? Чтоб мне гореть в преисподней, ни один человек не провисит вот так на цепях и больше одиннадцати дней!

— Почему ты называешь меня стариком?

— А как тебя еще называть? Ты на себя погляди! Ты весь высох и сморщился как сушеная груша. Вот ведь судьба-злодейка, клянусь Святым Духом! Думал, что ковыряю стену в сторону реки, туда, где меня ждет свобода, а оказалось — в соседнюю камеру. А второй раз проделать такую дыру мне уже не под силу. И так без малого два года усилий — и все в брюхо осьминогу…

— Если ты поможешь мне освободиться от оков, мы выберемся отсюда. Кстати, а чем ты расковыривал раствор, связывающий камни?

— Один мой верный друг передал мне обломок пилы в краюхе хлеба. Я бы мог перепилить решетку, но окно в моей клетке очень высоко, почти под потолком, к тому же выходит на тюремный двор. Да и узкое оно очень, мне не пролезть. Зато я смог разглядеть в окно, что совсем рядом тюремная ограда. Я подумал, что моя клетка крайняя, и если проковырять дыру в стене, то я выберусь на свободу. Кто ж мог предположить, что на моем пути еще есть темница! Что ж, ладно, давай попробуем распилить твои цепи. Пила, конечно, затупилась, быстро не получится, но, клянусь когтями дьявола, времени у нас для этого навалом!

— Мне нужно освободить хотя бы правую руку.

Работа продвигалась и в самом деле очень медленно. Железо плохо поддавалось затупленным зубцам. Педро Бенито трудился в поте лица, почти не выходя из камеры дона Диего. Даже не имея часов, он научился определять, когда должен прийти тюремщик и принести еду. В это время ему необходимо было вернуться в свою камеру и загородить брешь в стене тяжелым камнем, чтобы стража не подняла тревогу. Он делился с доном Диего своей похлебкой, поскольку последнему много лет не приносили еды, видимо, считая его давно умершим.

Только через два дня Диего де Сабио освободил свою правую руку. Он размял суставы и обратился к Педро Бенито:

— Помоги мне снять с шеи цепочку.

На цепочке вместо нательного креста висела книга имевшая очень малые размеры. В его ладони книга начала быстро увеличиваться, пока не приняла свои истинные габариты. Педро Бенито удивился этому чуду, хотя на самом деле чудеса только начинались.

— Держи и свети сюда, — велел дон Диего.

Педро принял из руки дона Диего книгу и поднес ближе свечу, украденную вчера у тюремщика. Та, которую он несколько дней назад слепил из огарков и потеков воска, сгорела дотла. Диего де Сабио раскрыл нужную страницу, прочитал заклинание, сделал пассы свободной рукой, и остальные оковы с лязгом упали на каменный пол.

— Чудеса… — прошептал Педро Бенито.

— Ты знаешь какое-нибудь место, где нас не смогли бы найти прислужники королевы?

Освободившись от цепей, дон Диего с хрустом разминал свои конечности.

— Королевы? — удивился Педро. — Какой королевы? Хуана Первая тронулась умом, и ее отправили в монастырь. Страной правит папаша ее, Фердинанд. А в народе болтают, что Фердинанд сам отравил своего зятя, Филиппа I, и клянусь всеми святыми, эти слухи не беспочвенны! А королева Хуана так была опечалена смертью супруга, что из-за этого потеряла рассудок.

Педро Бенито понизил голос, несмотря на то, что в камере они находились одни.

— Она не разрешала его хоронить. Каждый день открывала гроб, чтобы припасть к телу любимого… Так что Фердинанд теперь…

— Вообще, — перебил дон Диего, — когда я спросил про прислужников королевы, то имел в виду жену Фердинанда, Изабеллу Кастильскую. Разве не она королева Испании?

— Преставилась, — Педро Бенито перекрестился. — Уже третий год пошел, как преставилась. А дочери своей, Хуане, завещала трон…

— А Томмасо де Торквемада еще жив?

— Да господь с тобой! И палач этот тоже — того. Уж девять лет как концы отдал кровавый доминиканец. Теперь еретиков на костер отправляет де Сиснерос.

— Померли. Оба. Что ж, это вполне естественный биологический процесс. Значит, их уже нет, ни гонителя жидов, ни его подопечной. Потому про меня и забыли, видимо, считая, что я давно умер. И даже никто не пришел, чтобы убрать и закопать мои кости. Хорошо. Значит, в моем замке нас с тобой никто не будет разыскивать. Тогда первым делом отправимся туда.

— Но как?

Дон Диего молча подобрал небольшой белый камушек, кусочек известняка, на пыльном полу начертил им окружность и вписал в нее пятиугольник. Оба встали посередине этой фигуры.

— Держи меня крепко за руку. И не отпускай, что бы ни случилось.

Педро Бенито вцепился в руку мудрого идальго, а тот прочел заклинание. Едкий дым с запахом хлора, озона и серы окутал обоих, вихрь подхватил их, кровь отхлынула от головы так, что потемнело в глазах. Первое, что подумал Педро Бенито — будто бы в самой захудалой таверне Валенсии или Барселоны в пьяной драке ему вышибли мозги. «Святая Дева! Оказывается, умирать совсем легко» — это второе, что он подумал. Тем не менее, памятуя наставление дона Диего, цепко держался за его руку. Больше он ничего подумать не успел — просто не прошло и минуты, как дым рассеялся.

Они стояли посреди просторного зала, освещенного падающим из окон солнечным светом. Служанка, сухощавая дама средних лет, сметала пыль с рыцарских доспехов, украшавших интерьер помещения. Обернувшись, она расширила глаза, громко вскрикнула и упала в обморок.

— Смоленый шкот мне в задницу! — изумился капитан Бенито. — Как тебе это удалось?

— Ловкость рук, — скромно ответил дон Диего.

Он подошел к несчастной служанке и стал приводить ее в чувство.

— Ты колдун?

— Не произноси этого слова, сеньор Бенито. Оно оскорбительное. Я — ученый. И маг.

На шум и запах гари в залу явился молодой человек в богатой одежде.

— Кто вы такие и как попали сюда?! — грозно произнес он, выхватывая шпагу.

— Остановись, Филипо! Спрячь клинок. Ты что, не узнаешь своего дядю?

— Дон Диего де Сабио?! — удивленно воскликнул молодой человек, опустив шпагу и при этом бледнея. — Как же я мог вас узнать, ведь вы обросли бородой, словно нищий скиталец. Все ваше лицо в морщинах, на вас лохмотья вместо платья. Вы что, явились сюда с того света? Вы — привидение?

— С чего ты взял, Филипо? Потрогай меня, я из плоти и крови.

— Но про вас говорили, что вы скончались в тюремных застенках Толедо. А соломенную куклу с вашим именем сожгли одиннадцать лет назад…

— Ты разве был на моих похоронах, Филипо? Как можно утверждать, что человек мертв, не увидав его бездыханного тела?

Тем временем, горничная пришла в себя. Узнав в бородатом и высохшем мужчине постаревшего хозяина, произнесла:

— Ох, сеньор…

И снова чуть было не потеряла сознание.

— Спокойно, Марибель. Я не призрак. Иди к себе, оставь нас. Мне надо поговорить с сеньором Филипо.

Служанка удалилась, держась обеими руками за голову.

— А кто этот человек с вами, дядя?

— Это капитан Педро Бенито. Мы вместе с ним бежали из тюрьмы.

— Но как вы появились здесь?

— Филипо, ты же знаешь, что я могу перемещаться в пространстве на любые расстояния и почти мгновенно. И для меня нет преград типа стен и перекрытий. Главное — чтобы были свободны руки. А они у меня в течение одиннадцати лет были прикованы к стене. И кто знает, сколько бы мне еще пришлось там висеть, если бы Педро Бенито не помог мне.

— И… — дон Филипо замялся. — И что вы собираетесь делать дальше?

— Я собираюсь здесь жить и заниматься своими исследованиями.

Лицо молодого племянника стало белым как гашеная известь.

— Дядя, но ведь этим вы подвергаете опасности жизнь и судьбу всех, кто живет в этом замке. Конечно, Франсиско Хименес де Сиснерос не так свиреп, как его предшественник Томмасо де Торквемада, но, тем не менее, не очень жалует алхимиков и колдунов…

— Я не колдун! — рявкнул на племянника дон Диего, отчего тот отпрянул назад и побледнел еще больше. — То, чем я занимаюсь, — это наука и магия, но не алхимия и не колдовство. И почему я не могу этим заниматься в собственном замке? Ведь я его единственный и полновластный хозяин после смерти моего брата, а твоего отца.

— Но все вас считали умершим в казематах инквизиции Толедо! И уже пять лет как нотариус оформил на меня владение замком и поместьем.

— И много ли тут народу проживает в моем замке?

— Я, мой брат Луис, моя жена Эстела и двое наших малюток. Это не считая слуг.

— Ну ничего. Я думаю, еще двое проживающих не создадут особой тесноты.

Дон Филипо попытался еще что-то возразить, но последний аргумент, приведенный доном Диего, оказался достаточно весомым:

— Иначе я всех вас превращу в крыс!



Первым делом дон Диего и капитан Бенито привели себя в порядок — сбрили бороды, помылись и надели свежее платье. Оба они от этого существенно посвежели, а дон Диего так даже помолодел и выглядел не намного старше, чем до ареста Святой Инквизицией. После этого они с отменным аппетитом поели нормальной еды и выпили хорошего вина. Во время обеда за столом собрались все взрослые обитатели, каковых в замке теперь наличествовало пять человек: два бывших узника, новый хозяин замка Филипо, его жена Эстела и младший брат Луис, которого еще едва ли можно было считать взрослым, ему только исполнилось двенадцать лет. Трапеза практически полностью прошла в тягостном молчании. Над домочадцами довлело чувство вины перед старшим Сабио, кроме того, его здесь побаивались. Возвращению воскресшего дядюшки особенно никто не радовался, но и повода отделаться от него тоже не находилось. Сам же дядюшка заявил, что привык к аскетическому образу жизни, а потому будет жить в своей лаборатории и покидать ее лишь для приема пищи.

Обед закончился. Все, кроме двух бывших заключенных, покинули столовую, слуги убрали со стола.

— Скажи. Педро, — обратился к капитану дон Диего, когда они оказались одни. — Чем ты собираешься заняться?

— Думаю, что после хорошего обеда неплохо бы вздремнуть часок-другой, если найду укромное местечко.

— Я имею в виду не сейчас, а твои планы на будущее.

— А-а. Ну, хорошо бы наняться на какой-нибудь корабль.

— Сомневаюсь, что кто-либо из судовладельцев наймет капитаном сбежавшего из тюрьмы заключенного. Ведь тебя наверняка уже хватились и разыскивают.

— Да не обязательно капитаном, могу и простым матросом. И под чужим именем. Доберусь до Нового Света, а там и черт меня не найдет. А уж оказавшись там, на новых землях, я не пропаду… А что предлагаешь ты?

— Хочешь стать моим помощником?

— И ты научишь меня колдов… в смысле магии?

— Я научу тебя многому.

— И я смогу как и ты, — у Педро перехватило дыхание, — мгновенно появляться в любом месте земли?

— Если будешь прилежным учеником, то сможешь.

— Ну что ж, в таком случае, клянусь архангелом Рафаилом, буду рад служить тебе, дон Диего. И будь уверен, я в долгу не останусь. Если ты научишь меня как перемещаться в пространстве, я смогу тебя озолотить. Не поверишь, но я знаю тайну одной сокровищницы, где спрятаны несметные богатства.

— Золото не интересует меня, мой дорогой друг. И я буду учить тебя всему совершенно бескорыстно. Правда, при условии, что будешь мне помогать. Пойдем со мной.

— Здесь моя лаборатория, — пояснил дон Диего, когда они с Педро Бенито вошли в полуподвальное помещение, заставленное столами с колбами, ретортами и пробирками на штативах, соединенными между собой стеклянными трубками.

Тут же имелись тигли, муфельные печи, станок для обработки дерева и множество всяких инструментов. А также склянки с химическими реактивами и шкафы, заставленные книгами.

— Хорошо, что лапы кровавого доминиканца сюда не добрались. Похоже, здесь ничего не тронуто.

— Да уж, причем давно не тронуто, — согласился Педро Бенито, стирая пальцем со столешницы толстый слой пыли.

— Я никогда не позволял прислуге наводить тут чистоту. И вообще заходить сюда. Впрочем, как слуги, так и домочадцы, и сами всегда держались от моей лаборатории на почтительном расстоянии.

— Ты ищешь философский камень?

— Я его уже нашел.

Глаза капитана Педро Бенито загорелись как два ярких факела:

— Забери мою душу морской дьявол! И ты можешь железо превращать в золото?

— Не в золоте счастье, дорогой друг. Если ты хочешь стать по-настоящему ученым и магом, блеск золота не должен ослеплять твои глаза. Золото — всего лишь материал для опытов и составная часть соединений и сплавов. Излишнее богатство портит человека. По сути, человеку нужен кров, одежда и умеренное количество пищи, чтоб только не позволить себе умереть с голоду, а не для того, чтобы набивать брюхо и откладывать жир.

— Однако ж и дворец, и ветхая халупа — все одно кров. Но, клянусь вратами ада, каждый предпочтет жить во дворце. Также как любой предпочел бы дорогой наряд рубищу, а жареного ягненка сырой луковице.

— О, да ты, мой друг, философ. Suum cuique — каждому свое, Педро. Одно тебе скажу: дай нищему много золота, и ты погубишь его. Богатые, живущие в роскоши, жестоки и черствы, и далеко не всегда правильно умеют обращаться с огромным состоянием. Это больные люди, их недуг — жажда богатства, это и вина их, и беда. Но куда ужаснее истомленный жаждой скиталец, дорвавшийся до источника — он будет пить, и пить, пока не лопнет. Понимаешь, что я хочу сказать? Да и вообще, чем больше в мире будет золота, тем меньшую оно станет иметь ценность. Оно, по сути, снова превратится в медь и олово, если его произвести из этих материалов в неразумном количестве. А потому я не собираюсь делать золото из меди, у меня иные цели.

— Какие же?

— Ты уже убедился, что я могу переместиться в пространстве практически куда угодно. По крайней мере, в то место, где побывал — с достаточной точностью. Теперь моя задача — открыть способ перемещаться в прошлое и будущее. В будущее я могу попасть и традиционным способом: я бессмертен, поэтому в предстоящие века мне достаточно всего лишь следовать вместе с течением времени. Хотя неплохо бы ускорить и этот процесс. Однако главная сложность заключается в возвращении обратно.

— А зачем возвращаться-то? Живи себе в будущем и живи, хоть узнаешь, что будет после нас.

— Видишь ли, Педро, вот, скажем, ты идешь по дороге и вдруг обнаружил, что обронил перчатку. Что ты сделаешь?

— Вернусь назад и подберу ее.

— Вот и по тропе времени иногда необходимо вернуться назад. Наш мир может быть уничтожен из-за простой нелепой случайности, которая повлечет за собой множество необратимых последствий. Но если вернуться на несколько веков назад и предотвратить эту случайность, последствия могут быть не столь катастрофичны.

Дон Диего снял с шеи цепочку с книгой и увеличил ее до истинных размеров.

— В этой книге помимо заклинаний есть много предсказаний. В одном из них, например, сказано, что через пятьсот с небольшим лет произойдет ужасное землетрясение, которое уничтожит все живое на Земле. А все потому, что оберег, предназначенный помешать этому, не попадет в нужное время в нужное место. В момент окончания эры Пятого Солнца этот артефакт должен быть брошен в жерло вулкана. Тогда цикличность хода эпох не будет нарушена. Это надо сделать 25 декабря 2012 года, иначе 26-е декабря попросту не наступит.

— У-у, так значит, конец света будет аж через пятьсот лет! Клянусь воскресением Христовым, чего нам тогда волноваться? Лично мне, по крайней мере, волноваться точно не следует. Ты-то, может, и доживешь, уж коль ты бессмертный. А нам-то, смертным, что с того, если даже правнуков наших к тому времени на земле не останется!

— Жизнь одного человека коротка, сеньор Бенито, но человечество должно жить вечно. И не вина того, кто родится через пятьсот лет, что он не вошел в этот мир веком раньше и не прожил отпущенный ему биологический срок.

— Да какое мне дело до тех, кто родится через пятьсот лет?

— Педро Бенито, ты рассуждаешь как обыватель.

— Как кто?

— Как рак-отшельник, забившийся в свою раковину.

Педро обиженно сжал губы. Его так и подмывало выругаться, но он сдерживался, опасаясь гнева мага. Дон Диего тем временем стер пыль с рабочего стола, разжег спиртовку и укрепил над ней на штативе колбу, предварительно налив в нее вонючую жидкость.

— Подай-ка мне лучше вон ту склянку с красным порошком.

Бенито сделал шаг по направлению к полке со склянками.

— Нет. Ты должен это сделать, не сходя с места и не трогая ее руками.

— Клянусь чертями ада, но я же не могу заставить склянку летать!

— Это очень просто, смотри: — дон Диего поднял правую руку, уставился на стеклянный сосуд с порошком, и тот, медленно приподнявшись, поплыл в воздухе по направлению к столу.

— И что же это, по-твоему, как не колдовство? — с удивлением и некоторой досадой произнес Бенито.

— Это телекинез — сила воли плюс магия. Надо сосредоточить взгляд на предмете, оставить все посторонние мысли и четко представить в воображении, как объект поднимается и движется к тебе. Пробуй, это не так сложно. Ты вполне можешь двигать предметы, которые способен поднять одной рукой. Я же не прошу тебя передвинуть замок.

Педро Бенито уставился на склянку, представив, как она движется по столу. Склянка сползла на край и повалилась на пол. У самого пола она остановилась и вернулась на свое место на столе — это маг не дал ей упасть и разбиться вдребезги.

— Что ж, Педро, замечательно, — заключил он. — Для первого раза совсем неплохо! Я тебе немного помогал, но скоро ты будешь перемещать предметы сам без посторонней помощи.



Глава 9.


Прошло почти полмесяца. Пираты не возвращались, да и вообще никаких знаменательных событий за все эти дни не произошло. Дюбуа стал привыкать к однообразной и размеренной жизни на острове. Он соорудил шалаш, замаскировав его так, что со стороны океана его жилище было совершенно незаметно. Он сделал себе лук и научился из него стрелять. С его помощью он как-то раз добыл в лесу большую черную птицу с голубоватым выростом над клювом и величиной с крупного домашнего петуха. В ней оказалось почти пять фунтов вкусного мяса. В основном же он питался черепахами, крабами и рыбой, которую научился ловить острогой. В его рацион входили также кокосы, а еще в глубине острова он разыскал так называемое хлебное дерево. Однажды, исследуя противоположную оконечность острова, он наткнулся на заросли ямса. Накопав корней этого растения, Жорж завернул их в свою рубаху как в мешок, притащил к шалашу и запекал их в золе как картошку. Он бы с большим удовольствием приготовил себе похлебку, но у него не было посуды, в которой можно было бы ее сварить.

Жорж вел календарь, делая зарубки на стволе пальмы. Где-то по прошествии месяца своего пребывания на острове, незадолго до Рождества Христова он, как обычно, отправился к ручью за пресной водой. Он предпочитал ходить вдоль кромки леса, по траве, — на всякий случай, чтобы не оставлять на песке следов. И каждый раз ходил разными путями, чтобы не проторить тропу к своему шалашу. Какое-то предчувствие подсказывало ему, что сегодня Господь пошлет некое предзнаменование, вот только к добру ли?

И предчувствие его не обмануло. Заметив кое-что непонятное, он решил на всякий случай укрыться в зарослях. То, что он увидел, вглядываясь в море, не могло не напугать его. Нет, это был не пиратский корабль и не огромная белая акула. Из моря выходил черный дьявол.

Дюбуа как завороженный следил за появлением этого морского чудовища. Размерами и фигурой существо отдаленно напоминало человека, но все же это был не совсем человек. Его кожа была совсем черной, блестящей, но слегка шероховатой, только кисти рук белые, как у нормальных людей. Огромные, в пол-лица, плоские глазищи сверкали, отражая солнечные лучи, а из пасти его уродливой морды высовывались два лишенных кожи длинных черных горла, закинутых за спину. На спине у него красовался нелепый горб, в котором и скрывались эти горла. Существо передвигалось на двух ногах с перепончатыми лапами…

Дюбуа перекрестился и упал ниц в надежде, что дьявол не заметит его, схоронившегося в зарослях высокой травы и папоротника. Наблюдая за чудовищем, он почти не дышал, стараясь не выдать своего присутствия. И тут на его глазах монстр снял с себя уродливую морду с огромными глазами, затем горб, освободился от черной кожи и превратился в прекрасную девушку. Давным-давно Жорж слышал от кого-то древнегреческую легенду о богине любви, которая появилась из морской пены, но никогда не мог предположить, что это происходит именно таким образом, как только что произошло у него на глазах. Сначала ему показалось, что девушка совершенно обнажена. Но, присмотревшись, он разглядел на ней маленькие лоскутики ткани золотистого цвета, прикрывающие самые интимные места. Лицо девушки показалось ему не просто знакомым, а даже родным. Он достал из-за пазухи медальон и открыл его. Да, его мать и эта девушка были похожи как две сестры.

Дюбуа всегда считал свою покойную матушку идеалом красоты, но эта появившаяся из воды русалка была просто обворожительна. Однако как ни велико было очарование молодого моряка, суеверный страх не позволял ему пошевелиться в своем укрытии и выдать собственное присутствие. Господи, да не бредит ли он? Быть может, это плод больного воображения, возникший в результате усталости, пережитых страхов и одиночества?

Жорж никогда не робел перед девушками. Он стал мужчиной — в физиологическом плане — семнадцати лет от роду, перед первым своим выходом в море, и с той поры не было ни одной юбки в Сен-Мало или в Сан-Доминго, под которую бы он не заглянул. Конечно, если обладательнице этой юбки было больше шестнадцати и меньше пятидесяти. Но сейчас он испытывал самую настоящую робость.

Девушка присела на песок и некоторое время ковырялась лезвием ножа во внутренностях раздвоенного горла, которое соединялось с нелепым горбом, тем, что она сняла со своей спины. Потом она провела рукой по своей груди и шее, словно пытаясь нащупать висящий на ней кулон, бусы или амулет, или что-то другое, но там ничего не было. Она огляделась по сторонам, встала на колени, ощупала руками песок возле себя, перетряхнула снятую с себя черную кожу, бормоча что-то на непонятном языке, не то заклинания, не то ругательства, и очень расстроенная снова присела на песок, обхватив руками голову. Некоторое время девушка сидела не шевелясь, потом встрепенулась и произнесла слово, которое часто повторял один матрос в Сен-Мало, бывший родом из далекой России. Она натянула на себя черную кожу и надела горб, при этом снова превратившись в морского монстра.

Но это уже не пугало Дюбуа, он знал, что под этим отвратительным облачением скрывается очаровательное создание. Сейчас эта морская дива уйдет обратно в море и, возможно, больше никогда не появится. Надо попытаться ее задержать.

— Стойте! Подождите! — Жорж поднялся во весь рост и, размахивая руками, побежал к берегу.

Но морское чудо уже натянуло на лицо маску с огромными глазами и, шлепая по воде перепончатыми лапами, добралось до глубины и скрылось в морской пучине. Одинокий моряк в задумчивости смотрел, как волны сомкнулись над этим непонятным существом и корил себя за то, что не выбрался из своего укрытия немного раньше.



***



Вынырнув на поверхность, Марина выплюнула загубник, сдвинула на лоб маску и, перевалившись через борт, забралась в катер.

— Блин! Зараза! Черт побери!

— Ты чего ругаешься? — Сергей удивленно посмотрел на девушку.

— Я потеряла его!

— Кого?

— Медальон!

— Ты уверена?

— Да!

Марина сняла гидрокостюм.

— Так вот же он! Ты чего?

Сергей взял в руку золотой медальон, висевший на шее девушки.

— Фу, слава богу! — облегченно вздохнула Марина. — Но странно. Представляешь? Я опускаюсь на дно, и тут… зараза! Мне показалось, что не работает компенсатор. Я посмотрела наверх и не увидела катера… Прикинь! И вообще, не могу понять, что произошло. Глубина всего метра два, не поверишь, поверхность прямо над головой! Я подумала, что меня отнесло к острову сильным течением — берег вдруг оказался как-то очень близко. Я вышла на сушу, прочистила клапан, и, черт побери, тут обнаружила, что на мне нет медальона. Я подумала, что порвала цепочку, снимая гидраху. Я обыскала все вокруг. Потом испугалась, что обронила его в море, и пыталась искать на дне. Я обшарила все дно, а когда стал заканчиваться кислород, я посмотрела наверх и сразу увидела катер.

Она помолчала, глядя в море и все еще теребя цепочку медальона.

— Представляешь, только сейчас до меня дошло. Когда я сидела на берегу и прочищала клапан, то даже не обратила на это внимания.

— На что?

— Я не видела тебя в море, прикинь.

— Меня?

— Тебя! Тебя и лодку!

— Что ты кричишь?

— Да не кричу я. Это у меня уши заложило от перепада давления. А я даже не придала значения, что тебя нет в море, возможно, решила, что катер могло ветром отнести за мыс.

— Да нет, я все время стоял на этом месте, меня никуда не сносило. Да и ветра никакого нет. Я, между прочим, тоже не видел, чтобы ты выходила на берег. Правда, я туда почти не смотрел, я все пытался разглядеть тебя в глубине.

— А может, мне так показалось. Просто наваждение какое-то. Возможно, я так была расстроена потерей медальона, что вообще ничего не видела вокруг.

— Ну вот, а оказалось, что ты его и не теряла вовсе.

Сергей немного помолчал. Он мялся, не решаясь спросить о главном.

— А ета… тебе так и не удалось ничего разыскать? Ну, из того, за чем мы сюда приехали, я имею в виду?

Впрочем, если бы Марине удалось что-нибудь найти, она бы первым делом сообщила ему об этом. Девушка помотала головой.

— Нет. Пока нет. Облом полный, черт, одно расстройство. Я переволновалась из-за этого дурацкого медальона и не могла ничего искать. А потом кислород кончился. Прости меня, мы зря только день потеряли.

— Да ладно, ничего, не переживай. Завтра продолжим. Ну что, плывем обратно?

— Да. Только не плывем, а идем. Плавает…

— Знаю.

Сергей запустил двигатель, и катер, задрав нос, запрыгал по волнам. Марина всю дорогу не выпускала из ладони золотой медальон.

— Его же точно на мне не было, — бормотала она себе под нос. — Как он мог исчезнуть и появиться снова?

— А если он просто был у тебя на спине? — крикнул Сергей сквозь шум мотора.

Он явно не слышал ее бормотания, просто они оба, очевидно, думали об одном и том же.

— Нет, я точно помню. Я проверяла. У меня на шее вообще не было цепочки. Я что, дура по-твоему?

Через два с половиной часа они добрались до Кюрасао, сдали взятый напрокат катер и вернулись в свой дешевый номер в трехзвездном отеле с громким и длинным названием. Сергей налил воду в стеклянную цветочную вазу и сунул в нее кипятильник. Пока закипала вода, Марина приняла душ.

— Если мы реализуем наш замысел, — недовольно ворчал Сергей, разливая кипяток в пластиковые емкости с лапшой быстрого приготовления, — первым делом сходим в ресторан. Давно хотел попробовать местную кухню.

Марина, одетая в легкий халатик и с полотенцем на голове, взяла из его рук горячий стаканчик и пожала плечами.

— Сереж, курицу в соусе «чили» я и сама могу приготовить. Давай лучше подумаем, что делать дальше. У нас осталось всего шесть дней.

Сергей сел в кресло и принялся быстро поглощать лапшу. Завтрак был давно и очень скудный, а за восемь часов, проведенных в море, он успел изрядно проголодаться.

— А что еще делать? Искать надо.

Чтобы не злить Марину, которая и сама была расстроена неудачным днем, он воздержался от комментариев по поводу результатов сегодняшних поисков. В конце концов, он не виноват в том, что Марина, вместо того, чтоб искать клад, весь запас кислорода израсходовала на поиски медальона, который все это время висел у нее на шее.

— Я думаю, ресторан подождет, — продолжала Марина. — Если найдем сокровища, нам и без ресторана есть, куда потратить деньги. Нам нужно много необходимых вещей. Например, квартира.

— Квартира, это второе. Для меня сейчас самое главное — расплатиться с долгами. Иначе меня… — Сергей издал скрипучий звук и сдавил себе ладонями шею

— Да, и это тоже, — согласилась Марина.

— Ведь надо же так вляпаться! — он трагически прикрыл глаза ладонью. — Черт! Шестьдесят тыщ баксов!

— Сереж, прекрати. Выкрутимся. Я уверена, завтра, в крайнем случае, послезавтра я там найду что-нибудь.

Марина присела на подлокотник кресла, в котором сидел Сергей. В распахнутом вороте ее халатика блестел тот самый злосчастный медальон, с которым вышло сегодняшнее недоразумение. Сергей взял его в руку, откинул крышку и посмотрел на женский портрет.

— Как, все-таки, она поразительно похожа на тебя. Словно с тебя и рисовали.

— Не удивительно. Все-таки родственники.

Сергей закрыл крышечку и повернул его обратной стороной, машинально в который раз разглядывая нацарапанные на корпусе каракули и цифры.

— Послушай, ну зачем тебе его все время с собой таскать? — он отпустил вещицу и обнял Марину за талию. — Может все-таки перерисовать копию плана на бумагу?

— Во-первых, это мой талисман. Он должен принести удачу. А во-вторых, мы уже говорили на эту тему. Сам подумай: пока схема существует в единственном экземпляре, мне спокойнее. Я не хочу делать никаких копий.

— А мне вот неспокойно, что ты погружаешься одна.

— Ну, тут уж ничего не поделаешь. У нас только один акваланг. Но если б и было два? Ведь ты не то что никогда не занимался дайвингом, а вообще плавать не умеешь.

Сергей покраснел и швырнул в мусорную корзину пустой стаканчик из-под лапши, который все это время мял в правой руке.

— Ну ладно, ладно, не дуйся, — успокоила его Марина. — Все равно я тебя люблю. Вот только как думаешь, горничная на нас не пожалуется администратору, если постоянно будет находить в мусорке упаковки от еды быстрого приготовления?

— А нечего в мусоре копаться. И вообще, мне до лампады. Мы номер оплатили? Оплатили. Значит, можем делать здесь все, что хотим.

— А что мы хотим?— Марина встала и провела рукой по его волосам.

— А всё! — он тоже поднялся с кресла, крепко обнял девушку за талию и поцеловал в губы.



Глава 10.


Дон Диего де Сабио работал в своей лаборатории, когда услышал шум —  кто-то барабанил кулаками в ворота замка. Он оторвался от своего занятия и выглянул в окно, расположенное почти на уровне земли, и выходящее на двор. Привратник открыл ворота, и в них въехал Педро Бенито на совершенно загнанной кляче. Он и сам выглядел не менее загнанным, поскольку тут же выпал из седла и рухнул на булыжники, которыми был вымощен двор.

Дон Диего саркастически хмыкнул и вернулся за свой рабочий стол. Через несколько минут в коридоре раздались неровные тяжелые шаги, дверь открылась, и в нее ввалился бывший капитан. По его грязной и местами рваной одежде можно было понять, что он проделал нелегкий и долгий путь.

— Ну и видок у тебя, — не отрывая взгляд от пробирки с мутной синеватой жидкостью, констатировал дон Диего. — Что это за представление?

— Я очень спешил, — Педро тяжело восстанавливал дыхание.

— Оно и видно. Я ждал тебя еще позавчера.

— Да, но мне пришлось скакать сюда из Валенсии.

— Почему не из самой Сибири? Ты что, забыл мои уроки по перемещению?

— Именно их я помню постоянно и незабвенно как «Отче наш». Ведь не даром я твой ученик уже целых одиннадцать лет! И если б не эти уроки, клянусь Святой Девой, мой замороженный труп сейчас лежал бы под сугробом в сибирской тайге. Но дело в том, что едва я даю себе установку переместиться домой, обязательно попадаю в Валенсию, в таверну старого Хосе. Поэтому после пятой попытки пришлось позаимствовать лошадь и скакать сюда верхом.

— Ладно, хорошо. Ты добыл камедь сибирского кедра?

— Да. Как ты и просил.

— Отлично. Это последний ингредиент. Еще немного приготовлений, и можно будет опробовать Эликсир Странствия по Времени. Если мои выкладки окажутся верными, и мы сможем путешествовать через века, человечество будет нам благодарно за то, что мы сумеем предотвратить всемирную катастрофу. Отдохни с дороги, Педро, а потом мне потребуется твоя помощь… Так, ну-ка, ну-ка, погоди! А это что у тебя такое?

Дон Диего указал на золотую брошь на камзоле Педро — небольшую брошь, украшенную рубинами одинакового размера и цвета, выложенными в форме восьмилучевой звезды — два перекрещенных квадрата, один побольше, другой чуть поменьше.

— Я… — замялся Педро. — Эту штуковину я выиграл в кости у одного моряка в таверне старого Хосе…

— Это же — символ солнца племени майра! А ну, говори честно, где ты взял эту штуковину? И не вздумай юлить!

Педро Бенито опустил глаза и засопел, словно провинившийся школяр, не зная что ответить.

— Давай, рассказывай, — строго и требовательно поторопил дон Диего. — Ты где-то еще успел побывать?

— Да. На одном маленьком острове недалеко от Венесуэлы.

— Ну-ка, продолжай.

— Хорошо, расскажу все. Но начну я издалека, поскольку это очень длинная история. Помнишь, когда мы с тобой впервые встретились в темнице, в тюрьме Толедо, я сказал тебе, что попал в заточение в результате ложного доноса?

— Да, помню.

— Так вот, этот донос настрочил на меня мой помощник.

— Но какое это имеет отношение к сему артефакту?

— Самое прямое. Вот что случилось тринадцать лет назад, за три месяца до моего ареста. Мы вышли из Картахены караваном из трех кораблей, направляясь в Европу с грузом серебра, но буквально на четвертый день пути попали в жестокий шторм. Четверо суток нас носило как щепки, шторм разбросал наши корабли, мы потеряли друг друга из виду. А когда буря утихла, нашему кораблю был необходим срочный ремонт — упали две стеньги, был сломан гик на бизань-мачте, поврежден такелаж. Марсовой увидел впереди землю, небольшой остров, на котором имелся лес, необходимый для ремонта.

Мы бросили якорь в небольшой бухте. Пока матросы занимались починкой судна, я и мой помощник отправились изучать окрестности, а заодно поохотиться. Остров оказался необитаемый. В лесу, на небольшой поляне, я подстрелил диковинную птицу, большую, величиной с петуха. Мы решили зажарить ее прямо здесь, поскольку оба были голодны. На поляне мы обнаружили выложенное из камней подобие круглого очага, а рядом — большую и совершенно плоскую каменную плиту. Мы развели костер прямо в выложенном словно для нас очаге. Возможно, подумал я тогда, на острове когда-то кто-то жил, хотя, наверное, очень давно. Но вскоре нам стало ясно, что назначение этого очага совершенно иное. Ибо, стоило нам развести огнь, как лежавшая рядом каменная плита начала подниматься словно крышка сундука и открыла нам вход в пещеру. А в пещере — не поверишь — находились несметные сокровища!

Мы взяли себе по золотой фигурке — похоже, это были статуэтки каких-то божков, — а на их подставках были вырезаны какие-то непонятные знаки. Мы не успели все как следует рассмотреть, как увидели, что вход в пещеру закрывается. Мы едва успели выскочить наружу, и тут же принялись обсуждать, что делать дальше. Если рассказать команде о нашем открытии, с этого острова мы никогда не уйдем. Матросы не успокоятся, пока не выгребут все и не нагрузят корабль не то, что выше ватерлинии, но по самые фальшборта. А нам надо было еще попытаться соединиться с остальными судами нашего каравана, кроме того, нас ждали в Испании, ведь мы находились на государственной службе. Мой помощник убеждал меня никому не рассказывать о нашем открытии, а по возвращении на родину снарядить корабль и отправиться к этому острову. И я согласился. На следующий день мы снова посетили сокровищницу и набрали небольшой сундучок драгоценностей, чтобы этого хватило зафрахтовать пару кораблей для предстоящей экспедиции.

Но в Испании меня арестовали еще во время разгрузки судна. Кто-то подбросил в мою каюту пару слитков серебра, и меня обвинили в краже казенного имущества. Я сразу догадался, что это дело рук моего помощника. Видимо, он задумал без меня отправиться на остров сокровищ, но не решился меня убить, а отправил за решетку. Но я хорошо запомнил координаты острова. И вот теперь, владея искусством перемещения в пространстве, я могу в любую минуту, когда мне потребуются деньги, посетить этот чудный остров. Главное — иметь при себе чем развести огонь.

Да, дон Диего, я побывал там. Первое, что я увидел — останки остова корабля на рифах. Видимо, он потерпел крушение на подходе к острову. Трагедия произошла лет двенадцать-тринадцать назад, но обломки еще сохранились. Живых людей на острове мне встретить не удалось, зато везде попадались истлевшие человеческие кости. То ли они умерли от болезней, то ли поубивали друг друга, это мне неведомо. В сокровищнице я обнаружил еще один скелет. Я так понял, что это как раз и был скелет моего бывшего помощника. Догадался по примете — у него на левой руке не хватало мизинца и безымянного пальца, и у скелета тоже. Рядом со скелетом лежало много всякого добра. Очевидно, его погубила жадность, он замешкался, набирая сокровища, огонь в очаге погас, и плита закрылась. А негодяй так и не успел покинуть сокровищницу.

Я вынес кости из пещеры и закопал их. Хоть этот мерзавец и не достоин того, но мне не хотелось, чтобы его останки оскверняли это святое место.  Потом я разбросал камни, из которых был сложен очаг. Быть может, следующий бедолага, которого занесет на этот остров, не сможет таким образом случайно открыть сокровищницу. Ведь блеск богатства портит людей, ослепляет, а друзей превращает во врагов, и вообще, влечет за собой немало трагедий.

— Ты прав, Педро, мудрые слова, — похвалил дон Диего. — От богатства все беды. Так значит, ты побывал на острове Йолон Йакаб…

— Ты знаешь о нем?

— В моей книге есть много всего интересного. Я рад, что ты не стал пленником этого подземелья. Тот, кто пытается взять из сокровищницы непомерное количество добра, остается там навсегда.

— Но кто решает, какое количество померное, а какое — непомерное?

— Не знаю. Наверно, Бог. Или Судьба. Или что-то еще. Нескаст — Небесная Сила, Карающая Стяжателей. Обещай мне, Педро, что больше не отправишься один на остров Йолон Йакаб. Только вместе со мной. Хорошо?

— Клянусь ранами Иисуса, учитель!

— Хорошо. А теперь иди, отдыхай. Мне еще надо немного поработать. Думаю, сегодня я получу, наконец, эликсир временного перехода.

Дон Диего вновь занялся своими склянками, а Педро прилег на кушетку и почти задремал, когда в дверь постучали.

— Да! — не отрываясь от работы, произнес старый идальго.

— Ты, кажется, хотел меня видеть, дядя?

В комнату заглянул молодой человек в военной форме.

— А, Луис. Заходи, присаживайся.

Молодой человек, звеня шпорами, вошел в помещение и остановился в нерешительности. Все-таки внутренний облик лаборатории многим внушал страх и опасения.

На дворе стоял 1518 год от рождества Христова. После побега из тюрьмы дона Диего и Педро Бенито и появления их в замке прошло одиннадцать лет. Из неуклюжего подростка Луис де Сабио превратился в статного офицера, которому с отрядом конкистадоров предстояло отбыть в Центральную Америку с целью завоевания для испанской короны новых земель.

— Педро, — обратился к своему помощнику дон Диего. — Не придется тебе отдохнуть. Подойди сюда к столу и следи вот за этой ретортой. Как только раствор из фиолетового превратится в синий, добавь толченый рог тура и убавь огонь в горелке. И кликнешь меня, когда раствор позеленеет.

А сам он взял под локоть молодого офицера и отвел его в сторону к обитому черной кожей дивану.

— Ты скоро отбываешь в Новый Свет, Луис, — дон Диего присел и жестом пригласил племянника сесть рядом. — Я должен кое о чем поговорить с тобой, касательно этого.

Беседа дяди с племянником длилась больше часа. Прервал ее возглас Педро Бенито.

— Дон Диего, скорее сюда! Раствор стал зеленым!

— Хорошо. Ну что ж, ступай, Луис. Удачи тебе в твоих начинаниях, не буду тебя задерживать, пора тебе собираться в дорогу.

— И нам с тобой — тоже, верный мой Педро, — сообщил он своему помощнику, когда за Луисом закрылась дверь.

— Как, в дорогу? Я еще не успел стряхнуть с себя дорожную пыль, и вдруг снова предстоит куда-то ехать?

— Я образно высказался, мой друг. Да, мы отправимся в путь, но при этом не покинем пределы нашего замка. Для начала заглянем на четверть века вперед. Я хочу поговорить с Луисом.

— Но ведь ты только что беседовал с ним.

— Ты разве не понял? Я хочу поговорить с ним через двадцать пять лет. И проверить, насколько четко он выполнил возложенную на него миссию. Я хочу убедиться, что в моей книге все написано правильно. Ты со мной, Педро?

— Конечно, учитель. Клянусь святым Николасом, всегда готов следовать за тобой!

Дон Диего снял с огня реторту и поболтал в ней жидкость, разглядывая на свет прозрачность.

— Сейчас, немного остынет…

— Мы должны будем выпить эту мерзопакость? — Педро Бенито брезгливо поморщился.

— Да. Смешать со своей кровью и выпить.

— Бр-р! У меня во рту все еще вкус той гадости, которой ты меня напоил для обретения способности перемещаться в пространстве. Клянусь всеми чертями ада, ни одно вино из лучших погребов Валенсии не перебьет отвратительное послевкусие этого зелья.

— Зато ты теперь можешь без корабля и без лошадей мгновенно оказаться в любой точке Земли.

— Согласен, да, это стоит того.

— Только запомни, когда хочешь вернуться обратно домой, надо думать о доме, а не о стаканчике доброго кава.

— Что я могу поделать, если слово «дом» ассоциируется у меня с хорошей едой, огнем очага и выдержанным крепленым вином.

— Вот потому и оказываешься все время в кабаке этого пройдохи Хосе. Ладно, сейчас перемещаться будем вдвоем. Уж я-то не позволю тебе затеряться во времени. Тем более, что старикашка Хосе вряд ли протянет еще четверть века.

Дон Диего разлил приготовленный раствор в две чаши и взял остро заточенный нож.

— Дай руку.

Педро протянул ему правую руку. Маг сделал надрез на запястье. Когда в чашу накапало тринадцать капель, он нанес на разрез специальную мазь, и рана затянулась прямо на глазах. После этого он проделал то же самое со своей рукой над другой чашей.

— Пей!

Бенито взял свою чашу, брезгливо поморщился, заткнул ноздри пальцами, закрыл глаза и с отвращением выпил. Дон Диего тоже осушил свою чашу, без особого аппетита, но и не выказывая подобных эмоций, и принялся рисовать на полу магические символы. Когда он закончил, оба встали в центр начерченной мелом фигуры, заключенной в круг, маг увеличил свою книгу и прочитал вслух длинное заклинание. Сначала казалось, что ничего не произошло. Только мебель стала как бы более ветхой, исчезли, словно мгновенно испарились, жидкости из пробирок, а на полках и рабочем столе образовался толстый слой пыли.

— Я думаю, перемещение закончилось, — дон Диего вышел из круга и опустился в кресло, которое тут же рассыпалось под его весом из-за своей ветхости.

Маг выругался и пересел на добротный диван — его прошедшее время так сильно не состарило. Педро Бенито опустился рядом.

— И ты хочешь сказать, что за этот короткий миг прошло двадцать пять лет?

— Я не хочу сказать, я это знаю. Все мои дорогие родственники, конечно, были обескуражены нашим внезапным исчезновением, но, наверное, не особо расстроились. Луиса я, конечно же, предупредил, чтоб он не волновался, если встретит нас через четверть века совсем не изменившимися. А Филипо и его семья, очевидно, уверены, что мы тайно отбыли в какие-нибудь далекие дали и там почили в бозе. Что ж, попробую разыскать Луиса. Хотя нет, лучше это сделать ночью для пущего эффекта. Как считаешь, я могу сойти за привидение?

— А что такое должен был сделать Луис?

— То, что ему предначертано Судьбой. Если он не наделал глупостей, конечно. Впрочем, он наверняка их наделал немало, но пока что мне хочется выяснить, привез ли он из Америки один очень интересный священный артефакт и насколько добросовестно он его хранит.

— Скажи, дон Диего. Если этот артефакт, как ты говоришь, имеет для судеб людей такое большое значение, почему в таком случае ты сам не отправился за ним?

— О-о, Педро… Да ты прагматик, — дон Диего положил руку на плечо помощнику. — Но многого не понимаешь. Чтоб не нарушать ход истории, друг мой. Мне не дозволено все делать самому, я могу лишь вносить небольшие коррективы и контролировать процесс. Ведь когда мы двигаем ладьи и пешки по шахматной доске, мы делаем это по правилам и расставляем хитрые ловушки противнику, а не сбиваем его фигурки щелбанами.



Если вам понравился роман и хотите узнать дальнейшую судьбу его героев, пишите мне в личку, я вышлю вам полный текст в любом формате.