На территории 50 отделения милиции случилась кража на тщательно охраняемом обьекте государственной важности. Обьект назывался НАМИ, в переводе на общедоступный язык Научный Автомоторный Институт. Тот самый, который выпустил первый советский автомобиль НАМИ-1 и гордо нес знамя передовых автомобильных технологий. ВОХР там был вооружен СКС и наганами, выглядел бодро и зыркал глазами недобро.
Чего сперли? По нынешним временам сущую безделицу, газоанализатор. Газоанализатор был заказан у акул капитализма. И прибыл вместе с техником, насмешливым малым в джинсах, ковбойке и мокасинах на босу ногу. Техник утром рассказал на чистом английском собравшейся публике про СО, СН, СО2 и О2 и ввернул пару слов про расчет коэффициента избытка воздуха Лямбда. Публика кивала, осваивала инструкции, смотрела на приборчик мигающий лампочками. Техник сказал
-ОК
Допил "Боржоми", подхватил голенастую переводчицу и убыл на черной "Волге" в гостиницу "Россия". На утро техник прошел строгий контроль на входе, где ВОХРА мрачно поинтересовалась почему он без носков. Техник что-то лепетал, переводчица зевала. Народ собрался слушать дальше, про то, как правильно подключать прибор. Оказалось, что прибора нет. Обыскали все. Прибора нет. Мрачно набрали 02. И тут понеслось, приехали все. Полковники смачно курили, служебно-розыскная собака чихала от табачного дыма, запаха бензина и свежей краски, графитовая пыль от кисточек пары экспертов тихим серым облаком висела в ангаре, самый старый ВОХРовец нервно потирая тряпочкой с пастой гоя бляху ремня рассказывал, что пьют тут все, а некоторые уроды еще и бензин из тазика нюхают, одеялом накрывшись. Начальство НАМИ поило чужеземного техника растворимым индийским кофе и пыталось влить в него коньяк, понюхав который техник помотал головой. Коньяк выпила переводчица, щурясь на солнце и покуривая "Мальборо". Сыск 50 отделения милиции бродил по территории института посматривая на раскуроченые новенькие автомобили импортного производства и сравнивая их с образцами советского автопрома. Было ясно откуда колеса растут, за державу стало обидно. Следователь закончил протокол осмотра, эксперты безуспешно смешили осоловевшую переводчицу, собака наложила кучу посреди двора и махнув хвостом шмыгнула в УАЗик, полковники раздав ЦУ и пообещав всех уволить, исчезли. Время было к обеду.
Мы пили пиво. Пиво было так себе. "Золотой колос". Техник присоединился к нам. Ему плеснули водки в пиво. Техник шарахнул и без акцента произнес
-Хорошо пошла.
Оказался русский эмигрант. И его послали в магазин. После второй бутылки, хруснув соленой сушкой, военный совет решил, что раз прибор автомобильный, то искать надо в гаражах. Была заковыка, гаражей хренова туча и на территории 50 о/милиции, и на сопредельных. Народ загрустил. И тут я вспомнил про дядю Пашу. Дядя Паша был легендой местного гаражного движения. Он знал всех, его знали все. Он мог починить любую машину, к нему ходили за советом все окрестные автомобилисты. А еще дядя Паша был инвалид и ветеран. В войну он был авиционным техником, но когда выпивал, то рассказывал, что летал бомбить Берлин. Мы робкой толпой, звякнув бутылками ввалились в его гараж. Дядя Паша выпил стакан, занюхал хлебом, хруснул луком и велел не курить. Мы кивнули, переводчица икнула, а имигрант произнес страстную речь про дружбу народов и прочую хрень.
Дядя Паша поинтересовался здоровьем Анжелы Дэвис и выпил второй стакан. Задумался и велел подождать. Мы приуныли. Переводчица свернувшись краковской колбасой спала на старых покрышках. Через полчаса он хромая осторожно снял с плеча мешок. В мешке лежал прибор, слегка покоцаный. Дядя Паша выпил третий стакан, захрустел луком и сказал
-Кто чего и как не знаю, не помню и в газете читал, что ветеранам амнистия. Вам прибор. Наливай.
И мы выпили. Потом еще. Первыми потерялись техник и переводчица забывшая русский, потом Гена сказал, что рабочий день закончен. Все обрадовались и еще выпили. После этого был вечер и я с дядей Пашей оказался с его "Запорожцем" рядом с моим домой, вернее домом моей жены, но я там тоже жил, мы были супруги. Как выяснилось позже я требовал уложить дядю Пашу на супружескую кровать, потому как инвалидов надо уважать, а самим лечь на полу. Дядя Паша громко и внятно рассказывал, что клал на Берлин херову тучу и пытался петь
- Ну, дела! Ночь была!
Их объекты разбомбили мы дотла!
Ночевали мы с ним в "Запорожце". Утром нас пустили в ванну в порядке очереди. Потом мы ковыляли в предутренней тьме на родную землю. Прибор торжественно отдали в НАМИ, пара-тройка лампочек не мигали, а так он курлыкал бодро, заявление дирекция забрала обратно. Техник улетел в свой Дедройт или как его там. Мы жили прежней жизнью, пытаясь помочь гражданам в их нелегкой борьбе с жизненными обстоятельствами. Нас по прежнему обещали уволить, разжаловать, посадить и звали мусорами.
Ах, да...почему семейная история? Потому что жена часто вспоминала этот эпизод и говорила, что возмутительно класть на семейное ложе какого-то пьяного инвалида. На что я отвечал, что дядя Паша бомбил Берлин, а это не хухры-мухры. Ложь во спасение- это ведь правда.