Южная Родезия
Если, увидев название, кто-нибудь подумает, что речь пойдёт о далекой южноафриканской стране, ныне известной как Зимбабве. Или о копях царя Соломона, то он может сразу об этом забыть. Всё уже давно написано, такая вот подстава со стороны классиков. Верн, Хаггард, Киплинг. То, что не написали они, показал Голливуд и его филиалы, разбросанные по всему миру. Хотя, вряд ли они не соврали. И саму Южную Родезию на карте вы уже не найдете, да и стоит ли?
А посему, разочаровано вздохнем и поговорим об идиомах, коими богат великий и могучий русский язык. Никто не задумывался, чем так страшна «кузькина мать», и кто такой Кузька вообще? А чего стоит перешедший в наш язык истошный вопль румынских партизан, разыскивающих среди ночи мать погибшего товарища с очень неприлично звучащим на русском языке именем? Но, мы постоянно и, не задумываясь, их используем….
Я никогда не был в Южной Родезии и вряд ли когда-нибудь побываю, но каждый раз, когда, говоря словами Кинга или Шекли, боюсь ошибиться, «что-то страшное грядет», мне всегда вспоминается именно она, Южная Родезия….
- Что, студенты, все еще живы? Всё это время мы с вами в песочнице играли….
Старший лейтенант Макаров стоял перед застывшим строем первого взвода тридцать первой роты, которому предстоял очередной день практики в бригаде морской пехоты Краснознаменного Северного Флота. Застрявшее чуть выше линии горизонта солнце щедро поливало холодными, но яркими лучами заснеженные сопки и лужи под ними. Начинался новый учебный день первой половины мая тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Строй, одетый в шинели и каски, сжимающий правыми ладонями, сжатыми в кулаки брезентовые ремни калашей, а левыми прижимающие подсумки, настороженно смотрел за человеком с погонами старшего лейтенанта, над верхней звездой у которых лохматились дыры от вырванных с мясом звезд. За две недели курсанты постигли многое. Уже было не страшно пробираться по горло в снегу, ползти по непролазной грязи и окапываться в вечной мерзлоте. Мы уже поняли, что в жизни нет ничего приятнее команды «Отбой», а есть надо все, что дают, потому что, когда накормят в следующий раз, знает один наш взводный. И то, что кажущийся на первый взгляд нелепым, приказ несет в себе глубокий смысл и способен спасти жизнь подчиненным. Но мы еще не знали, что напоследок нам оставили Южную Родезию…
Макаров был серьезен и в этот раз не балагурил.
- Вас ждут танки. Это на первый взгляд не страшно, но это только, кажется. Главное – сидеть в окопе, врасти в землю, слиться с ней. Пока ты внутри, ты неуязвим. Закатать в Заполярье окоп нельзя. Гранит, мерзлота. Ваш враг не танк, а вы сами. Это и есть ваша Южная Родезия. Справитесь – будет с вас толк. Выскочите из окопа и побежите – офицерами все равно станете, а вот командирами вряд ли. Всегда в вас страх этот будет сидеть. Победите его, победите себя. Вопросы?!
Очень хотелось спросить, почему Родезия, да еще и Южная, но строй молчал, так же молча выполнил команду «направо» и побежал в сторону танкодрома…
Мы встречали танки в ячейках. В одиночных окопчиках, которые смогли выгрызть в промерзшей земле за три часа. На куче камней, так, чтобы видеть всю цепочку окопов, стоял Макаров, наш командир. Мне не было видно его лица, только застывшую фигуру, развернутую в нашу сторону. И я до сих пор очень хочу понять, о чем он думал тогда….
Было страшно…Странно, я же знал, что это все не по-настоящему. Очень хотелось выскочить из маленькой мерзлой могилы и бежать. А что ж тогда чувствуют, когда война, когда все всерьез? И если побежишь сейчас, то, что тогда? Лязг, небо затягивается тяжелым железным брюхом. Я лежу на самом дне, вжимаясь в камни, которые стали такими родными. А танк крутится на месте, земля, камни, какие-то ветки, всё сыпется вниз и засыпает. Ощущение, что хоронят заживо. Страшно, но бежать уже некуда, дорога к свету закрыта. Вот она и пришла, Южная Родезия, мелькает мысль. И странно. Становится спокойно, да и танк, похоже, сползает с окопа. Аккуратно переворачиваюсь на спину, и в глаза молотом бьёт солнечный свет. Корма танка удаляется, и из горла вырывается нечто непередаваемое и очень громкое. Руки рвут подсумок и кидают ему вслед учебные гранаты. Одну за другой…. И что-то меняется. Из окопов поднимаются совсем другие люди, еще не мужчины, но уже и не мальчишки. И ни один, ни один не побежал! А, стоя на куче камней, Макаров держит вверх оттопыренный большой палец и орет свое любимое:
- Моряк на суше не дешевка!