Деревенское утро беспокойное спозаранок, как всегда. Здесь всем найдется, чем заняться по хозяйству. То одно делается, то другое, то третье. А в это время, после зимней спячки, тем более. Погода позволяет. Солнце, выплыв из-за сопки задорно освещает селение на берегу полноводной таёжной речки. Жители, в нём ещё затемно начинают копошиться по подворьям.
Весна на дворе. Та, которая Год кормит.
Земля полна сил, вспахана и ждёт, пока её засеют.
В крайнем проулке Нижней Вихляевки дед с бабкой заняты посадкой картофеля.
Пара сорок сидит на берёзе и наблюдает за трудовым процессом сельчан, изредка треща, словно обсуждая правильность их действий или давая советы. Но те больно-то и не обращают внимание на пернатых сплетниц. Некогда им. В заботе они.
Беззлобно подматериваясь, попутно обсуждая политические проблемы в высших кругах проворовавшейся власти своей и зарубежной, дед Егор ведёт посадочный ряд. Лопата неторопливо и утверждающе погружается в землю, делая лунку за лункой. Приставным шагом продвигается пенсионер по пахоте. Размеренно и по-крестьянски целеустремлённо сельчанин меряет ширину огорода от одной стороны до другой, а затем наоборот. Так и продолжается у него утро, то слева направо, то справа налево.
За своим супругом не отстаёт бабка Клава с ведром семенного картофеля. В готовые ямки любовно разбрасывает проросшие клубни. Иногда поправляет картошины, если ростки смотрят не вверх а в сторону или вниз.
После десятого рядка Егор деланно-устало очищает пучком травы лезвие штыковки. Сладив, кладёт инструмент на траву огородной межи. Кряхтя, сам мостится на отполированный ладонями черенок. Шарит в кармане старенького клетчатого пиджака. Наконец извлекает на божий свет пачку «Беломорканала».
– Шабаш, Клавдея! Перекур! – выносит свой вердикт пенсионер, разминая пальцами папиросу.
– Вот всё бы коптил и коптил! Больно рано отдых устроил! – больше для порядка ворчит жена, но всё же опускает ведро из рук.
– Что мне загнуться, что ли раньше сроку меж рядков? – чиркает Егор спичкой по коробку. – А? Никуда огород не убежит! Степан вон даже ещё и не выходил!
Соседский огород пышет девственной чернотой вспаханной земли. Нетронутая поверхность пашни лежит притихшая и заспанная.
– Кстати, Клавдея! – Егор бросает взгляд на супругу. – А ты его видела сегодня?
– Кого его?
– Степана!
– Нет ещё.
– Вот деятель! Думает, за него кто-то упираться будет! Ну-у-у, послал Бог соседа в это утро – покурить не с кем!
Наконец-то уничтожив папироску и затоптав окурок, дед Егор нехотя поднимается.
– Ну, погнали наши городских! – сплёвывает на ладони хозяин деревенского участка. – Говорила мама мне, учись! Зря не слушался! Глядишь, сейчас грел бы губернаторское пузо где-нибудь на Майами!
Скрипит соседская калитка. В свою ограду входит дед Степан. Лицо у него побледневшее и осунувшееся, словно после трёх суток недосыпу. На голове парадно-выходной картуз в серую клеточку и лакированным козырьком. Под стать головному убору на плечах пиджак. В тон костюму штаны, заправленные в начищенные до ослепительного блеска кирзовые сапоги. В руках по пакету с разнообразной снедью.
– Здравствуйте соседи мои дорогие! – останавливаясь и поворачиваясь к Егору с Клавдеей, произносит дед Степан. – Бог вам в помощь! И приглашаю к себе на завтрак. На прощальный завтрак.
– Здравствуй, Степан. – отзывается соседка. – Чего это ты опять удумал-то? Что за прощальный завтрак?
– Здорово, Степан! – следом за женой вторит Егор. – Ага! Рассказывай, что опять тебе в голову взбрело! Чего картошку не сажаешь? Солнце-то вон уже где! Давай досадим! Потом и поедим! Заодно и обмоем такое дело!
– Да, нет. Ни к чему мне уже картошка. – отзывается дед Степан с какой-то пустотой в голосе. – Прошу прямо сейчас ко мне в избу. А то у меня времени совсем мало остаётся.
– Как это? Ещё вчера к чему была, когда огороды пахали! Какого времени мало? – переспрашивает Егор старого дружка, явно не понимая того. – Чего не хватает?
– Заходите. За столом всё и расскажу. – ответив, Степан толкает дверь в свой дом.
Егор вопросительно смотрит на супругу. Та тоже ничего не понимает в поведении соседа.
– Ну, и чего делать будем? А? – Егор облокачивается на черенок лопаты. – Чего-то он странный какой-то! Не к добру всё это!
Бабка Клава пожимает плечами.
– Тогда пойдём! – пенсионер решительно втыкает лопату в землю и делает шаг к подворью Степана. – Успеем! Посадим ещё! День только начинается! Огород не убежит! А вот соседа надо послушать, чего это у него вдруг случилось, что даже не до картошки ему! Заодно и перекусим! А то в животе, что-то заурчало!
– Верно! – вторит Клавдия мужу. – Наверно, что-то серьёзное, раз не в огороде! Обычно он всегда вперёд нас начинает засаживать!
Супруги заходят в дом Степана.
Кукушка из настенных ходиков, хлопнув дверкой, испуганно начинает отсчёт времени. Прохрипев девятое «Ку-ку», исчезает так же стремительно в корпусе часов.
Хозяин собирает на стол.
Из пакетов извлекает продукты. А те как на подбор в красочных упаковках, аппетитно пахнущие и по всей видимости очень вкусные.
– Ой, Стёпа! – раскрывает рот от удивления Клавдия. – Сколько же ты денег-то перевёл на это всё? К чему такие растраты?
– Ага! – подхватывает Егор, узрев бутылку водки с шибко дорогой этикеткой. – Что за повод? Но чувствую повод стоящий, раз выпивка есть!
– Да, уж соседи мои дорогие. – задумчиво, с нотой философии в голосе отвечает виновник званого завтрака. – Повод-то есть. Да ещё какой. Жизненный. Рассаживайтесь. Кажется, ничего не упустил. Всё распечатал.
Дед Степан стоя отвинчивает пробку бутылки и разливает горячительный напиток в приготовленные рюмки.
– Стёпа! Зачем водку-то прямо с утра? – бабка Клава вопросительно, словно в первый раз рассматривает соседа. – Нам ещё работы полно надо сделать!
– Не мешай ему! – одёргивает супругу Егор. – Он сейчас чего-то важного скажет нам! Так ведь, Степан?
– Ага. – далёким эхом отзывается хозяин дома. – Сейчас всё скажу. А вначале давайте выпьем. Не чокаясь.
В тишине все трое выпивают. Затем бабка Клава морщится, а деды дружно крякают и занюхивают ржаным хлебом. Степан вновь разливает из дорогой бутылки по посуде. Поднимает свою рюмку, задумчиво рассматривает прозрачную жидкость и, сосредоточившись, начинает рассказывать. Закончив вступление, выпивает вторую рюмку и сразу же третью. Голос его начинает звучать торжественно, словно на далёком колхозном собрании в годовщину Великого Октября.
– Вот! – продолжает Степан рассказ. – И снится мне сегодня под утро Бобик! Ну, помните, кобелёк у меня был лет пятнадцать тому назад! Царство ему небесное! Маленький! Рыжий! А злющий-то какой! Словно три крокодила вместе!
– Помню-помню! – отзывается дед Егор. – Ещё тот паразит был! Не одни штаны мне порвал паскуда такая!
– Это потому, что Бобик не переносил запаха перегара! – вставляет слово Клавдия. – А ты, всегда выпив, его дразнил! Вот он тебе и мстил! И правильно делал!
– Пра-а-авильно! Надо же! – недовольно пыхтит Егор, обиженно выпячивая подбородок. – Когда это было-то! Ну, и чего там дальше, Степан?
– А вот дальше самое главное-то и начинается! – рассказчик вновь плещет по рюмкам. – Снится мне сегодня Бобик! Здорово, говорит хозяин! Ну, и я ему, мол, здорово!
– И, что? – спрашивает Клавдия с ноткой ехидства в голосе. – Вот так человеческим голосом и разговаривает?
– Да! Как я сейчас с вами! – кивает головой Степан. – Так и говорит по-нашему!
– Продолжай, Степан! – Егор поднимает рюмку. – За тебя! А ты Клавдея не перебивай!
– Ага, здорово, говорит! – хозяин также приподнимает рюмку и опрокидывает её в рот. – У! Хороша зараза! Собирайся, говорит! Приходит твой смертный час сегодня! Доделывай все дела свои недоделанные! Пиши завещание! Прощайся с близкими! И в путь!
– Куда в путь? – переспрашивает Егор, заталкивая пластик карбоната в рот. – А?
– Туда! – Степан тычет указательным пальцем в потолок избушки. – На небеса! Ровно в десять часов!
– Тьфу ты! – бабка Клава взмахивает рукой и встаёт из-за стола. – Я и правда подумала, что что-то серьёзное у тебя! А вы вечно словно дети малые! Пошла я! И ты Егор не задерживайся! Уже десять без пяти! Спасибо за завтрак, Стёпа!
Бабка Клава выходит из избы. А две пары глаз одновременно поворачиваются в сторону ходиков с перепуганной кукушкой внутри старенького корпуса. Стрелки на циферблате показывают девять пятьдесят пять. Рассказчик судорожно сглатывает слюну. На несколько секунд воцаряется тишина. Степан беспомощно разводит в стороны руки.
– Вот, Егор! Вот и подходит мой срок! – готовящийся в последний путь трясущимися руками вновь разливает водку по рюмкам. – Ничего я не сумел скопить в этой жизни! Так мало-мало в сарае да в погребе кое-чего! Поросёнка вам с Клавдеей завещаю! Десяток курей с петухом тоже вам! Огород мой засадите картошкой и овощами! Тоже ваше будет! И избушкой моей пользуйтесь на здоровье! Не поминайте лихом!
Скрипит дверка часов. Кукушка отсчитывает последние секунды жизни пенсионера из Нижней Вихляевки. На восьмом «Ку-ку» деды торопливо выпивают и закусывают. Дед Егор через стол тянет руку деду Степану.
– Ну, прощай Степан!
– Прощай, Егор!
– Ты крепись! Мы тебя не забудем!
– Справите, там, Степан девять дней! Сорок! Год!
– Справим! Не волнуйся!
– Ку-ку! Ку-ку!
Кукушка захлопывает за собой дверку.
Пенсионеры опускаются на табуреты. Один с ожиданием последнего мгновения, другой с неподдельным любопытством старается не упустить это самое мгновение.
Пять минут пролетают словно пуля.
– Это, Степан! – первым подаёт голос Егор. – Ты ещё тут?
– Наверно! – отзывается напарник по прощальному застолью. – Ага! Здесь!
– Слушай, Степан! – вдруг оживляется дед Егор. – А ты, по какому времени должен Богу душу отдать?
– Что значит по какому?
– Ну, по-нашему или по Московскому? Тебе Бобик не уточнил?
– А какая разница-то?
– Как это какая?! Разница в целых три часа! А за три часа! Ты нам с Клавдеей поможешь огород засадить! Тебе огород засадим! Успеем обмыть это дело! А потом и тебя проводим!