27. Служба в Йошкар-Оле. Полеты

Михаил Николаевич Романика
Теперь о моем командире N. Незадолго до моего приезда с ним отказались летать все летчики-операторы. Они стали бояться…

Мотивом боязни послужило то, что N. в одном из полетов, летая на перехват маловысотной цели ночью, принял идущий по дороге автобус за самолет. Видны были только движущиеся огоньки, и N. принял их за аэронавигационные огни. Виной этому была его сильная скованность в полете.

Он начал резкое снижение, чтобы атаковать необычную цель. На окрики, шум, попытки пересилить управление оператора О.Лопаткина, шустрого ростовского паренька, N. не реагировал. И лишь у поверхности земли оператор при помощи неистового крика, мата смог разубедить пилота. Они чудом остались живы.
Капитан Лопаткин заявил во всеуслышание о случившемся, ему посочувствовали другие операторы, бывшие в свое время невольными свидетелями скованности N. Каждый изложил свою историю полетов с ним. И он остался без оператора… А тут явился я.

Случай с автобусом от меня скрыли. И комэск сколотил из нас экипаж. Надо сказать, что N., зная свои воздушные недостатки, тщательно готовился к полетам на земле, выучивая все свои действия наизусть. Это его спасало от катастрофы.
 
А вообще, если говорить о летных законах — объективных законах — он должен был давно разбиться, как непрошедший естественного отбора. Спасали его умные вышестоящие командиры. Его редко посылали на перехват целей, летящих по сложным маршрутам. Чем и страховали N. Время шло. Жизнь продолжалась.

После моих полетов с ним, я убедился, что он моего голоса и моих команд в воздухе не слышит. Ошибок он делал много. На земле я ему одному их раскрывал. Он не кичился, слушал внимательно. Проникся ко мне уважением, но в следующих полетах допускал то же.
Управлять самолетом мне давал мало, чем грубо нарушал летную инструкцию. Но я, летая со всеми летчиками эскадрильи, быстро освоил управление и мог управлять самолетом в воздухе, производить взлеты и посадки.

К этим недостаткам N добавлялись и другие. Он любил тщательно и долго принимать пищу, чем вызывал негодование окружающих — его одного ждали остальные летчики в автобусе, успевшие сделать по два перекура. N одевал по шесть-семь одежек, раздеваясь, снимал с себя одежду, как капустные листья.

Его отличала излишняя придирчивость к своим подчиненным. А он был командиром звена, майором. Путь его в командиры, поговаривали, пробила чересчур бедовая жена. Слухи ходили разные, схожие с описаниями по Куприну и Чехову и др. в русской литературе. Но я их касаться не буду, хотя и сам был свидетелем нескольких анекдотичных случаев, главной героиней которых была его жена.


***Полеты


Итак, я стал штурманом звена — старшим летчиком оператором. Прочная теоретическая подготовка в штурманском отношении быстро подняла меня на практическую ступень. Меня начали планировать к себе в экипаж заместитель командира полка А.А.Александров, комэск и его замы. Особенно планировали тогда, когда необходимо было совершать перелеты, полеты на разведку погоды и др.

С летными заданиями я справлялся успешно, образно выражаясь, никого не заблудил, чем снискал себе летный авторитет. Это способствовало планированию нашего экипажа в дальние перелеты, связанные с перегонкой материальной части на ремонт под Баку, выполнение отдельных заданий в командировках, в основном связанных с ориентированием на местности. С заданиями мы справлялись хорошо, но это требовало и от меня больших нагрузок и тщательных приготовлений.

На перехваты при полете контрольных целей во время учений нас, как я уже писал, поднимали крайне редко. Но, как правило, учения требовали максимальных нагрузок, поэтому иногда доставалось и нам. Так однажды ночью мы были подняты на перехват дальнего бомбардировщика, совершавшего полет за цель на высоте порядка 8000-10000 м. Шел он с севера.

Наземные командные пункты вывели нас в район цели, а дальше было моим делом отыскать цель при помощи прицела и вывести летчика в оптимальные условия для атаки. Я определил, что мы с бомбардировщиком находимся на одной высоте. Мне стоило больших усилий заставить N.(он был физически здоров, крепок, чертовски зажимал управление) снизиться.

Я ему громко повторял: «Ниже, ниже, ниже». И лишь только мне удалось убедить его, он снизился немного, и в это мгновенье большущая четырехтурбинная махина пронеслась над нашими головами. Потеряй мы секунды, столкновение было бы неминуемым. Поистине промедление — смерти подобно. В таких случаях у пилотов выступает холодный пот. Но нам необходимо было развернуться и атаковать цель…

Очередной случай произошел с нами при перегоне материальной части (самолета) в ремонт. В районе Волгограда мой командир N., не посоветовавшись со мной, вдруг начал резко снижаться. Я задал вопрос: «Почему? Ведь посадка будет в Астрахани. Остается немного». Но мой напарник что-то буркнул невнятное и продолжал снижение. Он не мог меня даже членораздельно информировать о случившемся. А он, как командир экипажа, был обязан это сделать. Я понял, что обнаружилась какая-то неисправность, и N. решил идти на вынужденную посадку.

Из моей кабины ничего опасного не было видно, но экипаж есть экипаж, и моя роль была вывести на аэродром. В данном случае это была Мариновка. Мне бросились в глаза облака внизу. Когда я вывел командира на прямую для посадки, он начал резко снижаться, кричать наземным службам и просить подсказки.

Но мы были низко и далеко от аэродрома — нас никто не слышал. Мне стоило больших трудов удержать моего напарника от дальнейшего снижения (уже было ниже 200м). Наземные службы нас потеряли, слышимость прекратилась. Мы прошли уже телевизионную вышку.

Может быть на грани безысходного положения, что его никто не слышит и не видит, а до земли рукой подать, командир прислушался к моим командам. Благо я бывший иловец, нами никогда наземные службы не управляли, и мы полагались только на свои силы и показания приборов. Мы прекратили снижение и начали выдерживать необходимый курс. Вскоре я показал ему под облаками аэродром.

N. благополучно совершил посадку, вылез из кабины мокрым от пота, вытирался и молчал. Я знал, что разбор ошибок необходимо сделать позже, как он отойдет от полета...

Дефект оказался пустяковым, не влиял на безопасность дальнейшего движения. Но шум полетел быстро и долетел до армейского начальства: полк, мол, отличный, а N. сел на вынужденную. Он и сам убедился в опрометчивости своего решения, плюс поспешные ошибки при заходе на посадку… Но благо ему было дано и на этот раз — он остался жив. Но человека в таком возрасте не перевоспитать. Я ему на этот раз объяснил уже по-русски: не будешь меня в воздухе слышать — убъёшься сам и меня убъёшь. На земле он понимал это прекрасно.

Эта посадка нам обошлась дорого. Целую неделю выясняла инженерия наш выдуманный дефект, так и не смогла выяснить. Речь шла о невыработке топлива из одного бака. А время было декабрьское, дни летели, а мы были на приколе. N. как всегда не торопился, вкусно и медленно принимал пищу, на что обратила внимание вся прислуга столовой, поскольку приходил он в столовую одним из первых, а уходил последним.

Вылетом занялся я. Узнав, что на аэродром прибыл инженер соединения, от решения которого зависело наше дальнейшее движение, я разыскал его и повел с ним довольно откровенный разговор. Он свелся к следующему: что летчик после таких ваших инженерных препятствий, будет скрывать от вас все дефекты. Как академик академику, я на листке быстро набросал схему выработки топливных баков на Яке и объяснил ему, что было и как.

Разговор я вел убедительный. Инженер соединения вник в мои доводы, поверил. При мне снял телефонную трубку и доложил начальнику, что он устранил дефект, и нас можно выпускать.

В тот же день мы вылетели на аэродром ремонтной базы в район Баку (Азербайджан). Здесь мы должны были сдать наш самолет, принять другой, уже отремонтированный, облетать его и перегнать домой. Надвигался Новый год. Роковая задержка в Мариновке давала себя знать.

Перелет после ремонта разрешалось совершать только днем и при устойчивой погоде, а декабрьские дни все уменьшались. Мы рвались  вылететь через один из заявленных накануне маршрутов. Но все было безуспешно. Время шло, и мы вплотную подошли к Новому году...