У костра мы в тот день допоздна засиделись: водки было много... Дров заранее заготовили, чтобы в темноте не бегать, благо сухостоя навалом. Сидим, общаемся, выпиваем, иногда чем-то закусываем.
Слово за слово, Витёк – а он недавно с нами ездить начал – спрашивает: правда ли, что о местах об этих слухи ходят всякие, аномальная зона дескать здесь, и всё такое?
Ну, мы ему честно отвечаем: правда!
По 44-му году наши тут группу финнов в болото загнали и всех перебили, ни один не ушёл. Пленных не стали брать: в конце войны все уже злые были, особо не церемонились... В 50-х - 60-х местные сюда вообще не совались: мины стояли неснятые; только в 70-х, когда сапёры местность повторно зачистили, потихоньку за клюквой приходить начали.
Несколько случаев странных было: люди на болоте пропадали. Старики до сих пор считают, что ежели кто припозднится, и ночь его на болоте застанет – обратно уже не вернётся. Молодёжь над этим посмеивается – днём конечно, однако проверять как-то не рвётся, ночевать желающих нет.
Нехорошие места эти - говорим мы Витьку - тёмные... Лучше здесь лишний раз не задерживаться.
Тут у меня как раз часы на руке пискнули – полночь. И началось…
Сперва в темноте на болоте возникло некое шевеление, и двинулись оттуда на нас медленно так и страшно фигуры какие-то неясные, всё ближе, ближе… и по одному - по двое начали к костру сползаться. Я насчитал двенадцать.
Все они были в финской форме, кто-то в касках, кто-то без, некоторые с оружием. На форме – дырки от пуль, с кровью запёкшейся, водоросли какие-то, мох… Лица белые, неживые. В общем – жуть!
Мы сидим и тихо ох*ем. Только Лёха Примаков – он у нас боевой прапорщик, ветеран Первой и Второй чеченской - не растерялся.
Засадив дежурные сто пятьдесят, Лёха неспешно так с бревна поднимается и шаг вперёд делает. За его могучей, обтянутой тельником спиной нам всем сразу спокойней стало. Единым мнением о Лёхе было, что он вообще ничего не боится.
Держа в одной руке вскрытую банку килек в томате (в простонародье – «братскую могилу»), в другой – надкусанный кусок хлеба, Лёха, неторопливо жуя, говорит:
- Забавно… Рожи долго мелом мазали, клоуны?
В ответ финский офицер в странном жесте вскинул руку – без оружия, просто руку в кожаной чёрной перчатке.
Лёха в одночасье перестал жевать, захрипел и замертво рухнул на землю!
Мы оцепенело смотрим, как «братская могила» катится по песку, оставляя за собой густой, тёмный - в мерцающем свете костра натурально кровавый - след, а в темноте за спинами финнов опять начинается шевеление, и появляется ещё один «боец невидимого фронта» – тринадцатый.
Он был без головы!
- БЕЖИМ!!! – заорал Витька.
И все побежали…
- А дальше что было??
- А ничего не было…
Отбежали мы… кхм… на некоторое расстояние, остановились дух перевести, слышим - со стороны болота гогот. Ржут, падлы. Ну, мы сразу просекли, что развели нас, как лохов… Повернули назад – и точно: сидят «финики» у костра, водку пьют, гогочут, по-русски балакают, и Лёхин баритон посреди них слышицца.
Дело-то как было:
Копанули мы незадолго до того в здешних местах жирнющий блин по «Зиме», интендантский. В числе прочего, было там восемнадцать рогачей, а барахла мелкого, типа ложковилок, котлов и обвеса всякого - вообще не счесть. При этом блиндажик не горелый, так что всё в сохране.
Молва по инету быстро разнеслась, и реконструкторы из клуба «Егерский батальон» – а они тут копали уже много лет и считали этот район «своим» - озаботились. Мы ведь заезжие, к заезжим везде по-разному относятся, но в целом всё ж не любят – конкуренция. Ну один рогач, ну два – ещё куда ни шло, но восемнадцать – это уже слишком… В общем, возникло у них стойкое желание нас от этого места отвадить. По-тупому наезжать не стали: времена не те, решили тонко всё подстроить.
Однако, для пущей убедительности и во избежание эксцессов – ну, чтоб палить скажем никто не начал, из резинострелов там и прочей фигни – нужен им был в наших рядах «казачок засланный»...
Подговорить решили самого здорового, чтобы, когда он повалится, остальные точно сдриснули. Лёха-то наш, оказывается, давно уже в клуб к ним просился, а принимают они неохотно. В общем, позвонили они ему и говорят – поможешь над камерадами своими подшутить жОстко – возьмём!
Темка-то конечно так себе, «пограничная», на грани фола, так сказать. Можно друзей своих зело обидеть и опосля в рыло схлопотать, но очень уж Лёхе в клуб вступить хотелось – в финской форме щеголять, с «суоми» на реконструкциях бегать, в кино сниматься и всё такое. Да и понимал, хитрюга, что последствия для него вряд ли будут – армейский авторитет защитит, ага. В крайнем случае всё в шутку перевести можно, злую конечно, но и прикол, согласитесь, знатный - есть о чём вспомнить.
И бес его знает, чем бы всё это дело кончилось, если б один из «фиников», когда мы с харями, от страха перекошенными, в лес от них ломанулись - не выдержал и заржал, ну и остальные следом…
В общем, просидели мы с ними до утра, посмеялись, водки попили и разошлись – мы по палаткам, они к себе в лагерь потопали. Витёк в конце сабантуя нажрался и орал, что боевому прапорщику рожу начистит, но до дела так и не дошло.
Моментик, правда, один странный выяснился… Поинтересовался я у командира «фиников» - как они того тринадцатого, без головы, смастрячили? Манекен кому-то на плечи приспособили, как в фильме «Северный фронт», или ещё чего?
А он в ответ смеётся: безбашенные среди нас есть конечно, но не настолько! Нас двенадцать, не веришь – посчитай, не было никакого тринадцатого, тем более – без головы! Это тебе со страху, говорит, померещилось.
С Лёхой после того случая отношения у нас всё же попортились, он теперь с реконструкторами копает.
А фиников тех, по 44-му, мы потом на болоте нашли, всех кроме одного. Офицер до сих пор где-то там, дожидается…
Рассказчик перевёл взгляд на сухие верхушки сосен, сквозь которые тускло светила луна. Где-то далеко на болоте заухала сова, и всех передёрнуло.
КОНЕЦ