Ниже приведена моя переписка (под псевдонимом “Виталий Максимов”) с отделом редакции “Литературная газета” по поводу дискуссии “Современна ли современная литература?”, развёрнутой на её страницах в 1983 году. Мне кажется, что спустя 30 лет заглянуть в наше прошлое может показаться кому-нибудь любопытным.
Валерий Могильницкий.
Уважаемая Редакция!
В ходе полемики, развёрнутой вокруг романа А.Проханова “Время полдень”, были подняты вопросы понимания сущности литературы, её соответствия современным требованиям, её “художественного качества”. Я с большим интересом слежу за дискуссией и заметил, что многие её участники стремятся эмоционально и аргументированно убедить читателей в том, что в наше время качественный уровень литературы невысок. Но читателям, действительно интересующимся литературой, это должно быть ясно и так.
Я предлагаю на страницах Вашей газеты попытаться всерьёз разобраться в причинах этого явления. При этом следует осознавать, что дело не только в писателях, которые “плохо пишут”, но и в читателях, которые “плохо читают“. Ведь и критики – тоже читатели. А без критики литература не существует. Она с ней постоянно взаимодействует: литература – критика – литература. И если всё же литература остаётся при этом литературой с малой буквы, то винить в этом только критику, на мой взгляд, опрометчиво: критика и литература всегда достойны друг друга.
Приведённая выше схема, разумеется, не претендует на полноту охвата жизни литературы. Нельзя забывать о читателе. Ведь, в конечном счёте, для него, а не для критики пишутся произведения. Поэтому более справедливой будет формула: читатель - литература - критика – Литература – Читатель. Я не зря два последних слова написал с большой буквы. Ведь одна из основных миссий литературы – совершенствование читателя и самосовершенствование. Опять же не без участия читателя и критики. И полемика в вашей газете должна быть, я думаю, направлена на решение этой задачи.
Но вместо этого большинство статей в полемике, к сожалению, укладывается в рамки одного силлогизма: раньше писали интересно; нам не нравится, как пишут сегодня; следовательно, сегодня пишут хуже, чем раньше. Мне кажется, что в рамках только такой логики невозможно даже приблизиться к решению указанной выше задачи. Мало говорить о том, что пишут плохо в наше время. Необходимо задаться вопросом – почему плохо! А вопрос этот очень и очень не прост.
Я думаю, что негоже всерьёз обсуждать и проблему о том, как надо писать – это дело самих писателей. Следует остановиться на том, как не надо писать – это читателям более доступно и понятно, это они чувствуют. Вопрос - кто есть писатель, и каким он может быть – вполне правомерен: судьбы многих выдающихся писателей у нас перед глазами.
В статье “Нищета многословия” (ЛГ №30) А.Кондратович пишет, что ” чем меньше у человека в запасе слов, тем больше пойдёт их на выражение самой незатейливой мысли”. В общем, это верно. Но Кондратович, почему-то, не задаётся естественным вопросом: а почему в некоторых произведениях появляется скудословие? Не потому ли, что за этим скрывается скудомыслие? Заметьте – не скудоумие, а скудомыслие! Это разные вещи. И умный, культурно развитый человек может мыслить скудно, если у него нет потребности мыслить глубоко.
Следовательно, нельзя сбрасывать со счёта то, что писатель, стремящийся создать действительно художественное произведение, должен иметь органическую потребность глубоко, многосторонне и взволнованно осмыслить не только своё будущее детище, но и саму жизнь, которую он осмелился отобразить.
В процессе такого творческого осмысления жизни, я думаю, совершенно необходимо решение какой-то своей личной нравственной задачи (например, для Л.Н.Толстого личной проблемой было – счастье и спасение всего рода человеческого) – иначе, откуда взяться глубокому волнению, огромному негодованию против несправедливости, или неподдельной радости любить свою землю, людей, Родину. Ведь только мощное чувство, идущее из глубины человеческого существа, доставляющее порой мучительные сомнения и раздумья, может и должно быть побудительной силой для истинного творчества.
Вспомню слова Пиранделло: “Я пишу, чтобы освободиться от жизни”. Или Шатобриана: “В творчестве я щедро наделял себя всем, чего мне не хватало в жизни”. Или Яна Парандовского: “Богатство писателя зависит не от разнообразия впечатлений, а от широты его интроспекции: чем больший мир он в себе носит, тем обильнее материал, питающий его творчество”. Ведь литература – это, прежде всего, творчество. А творчество – это высшая, наиболее сложная и активная форма проявления отношений человека к явлениям жизни, глубокого мышления, яркого сознания.
И если теперь снова вернуться к словам о скудомыслии некоторых современных авторов, то многое становится понятно. А ответ на вопрос, поставленный в вашей газете : “…отчего в литературе эпохи космических открытий так мало своего, присущего исключительно нашему времени?”, можно вкратце выразить словами В.В. Виноградова: “Ценность художественного произведения заключается не в единстве замысла, не в обработке действующих лиц и т.п., а в ясности и определённости того отношения самого автора к жизни, которое пронизывает всё произведение”. Именно это отношение и есть одно из труднейших и важнейших условий (наряду с литературным талантом!) для создания высокохудожественных произведений.
Для этого слишком мало овладеть “техникой писательского ремесла”. Ведь при создании художественного произведения “дело не в охвате событий, не в тематической широте и многолюдности книги, дело даже не в углублении историзма, не говоря уже о лирической или эпической форме повествования. Всё решает тип художественного мышления, концепция мира и человека”.
Мне кажется, что далеко не каждый из более чем 9-ти тысяч членов Союза писателей обладает таким мышлением. Это одна из важнейших причин, которая приводит к низкому качественному уровню современной художественной литературы.
Вопросы, которые затронуты выше, касаются личности писателя, и может сложиться впечатление, что в нашей литературе нет хороших писателей и замечательных произведений. На самом деле это не так. В нашей литературе наряду с “халтурой” есть талантливые произведения. Но здесь речь не о том, и я не хочу перечислять их. Я хочу заострить внимание на другом моменте: художественное творчество, так же, как и его восприятие, есть многогранный процесс , и определяющим для него, на мой взгляд, является вопрос – как понимают миссию литературы писатели и читатели. И тут мнения расходятся.
Одни утверждают, что в наше время писатель не должен обходить “больные вопросы современности” (а в какое время он мог себе это позволить?), и что при этом дело не в художественных средствах – “были бы мысли, была бы позиция, а средства найдутся”.
Против мыслей и против позиции трудно возразить. Но вот пренебрегать художественными средствами не стоит. В искусстве, как нигде, принципиально важен вопрос единства формы и содержания. Л. Леонов сказал: “Истинное произведение искусства, произведение слова – в особенности, есть всегда изобретение по форме и открытие по содержанию”. К. Федин: “Если ты видишь ошибки формы, ищи ошибки содержания”.
Я думаю, что во многом именно эти ошибки не позволили воплотить А. Проханову в своём романе “Время полдень” достаточно интересные мысли, которые, кстати, весьма тесно связаны со “жгучими” проблемами современности. По этой же причине В. Толстых обвинил его в “обожествлении техники”.
Свои глубокие и интересные мысли о путях развития общества Проханов не сумел отобразить в достаточно художественной форме, чтобы убедить своих читателей. Так что утверждение о том, что “были бы мысли, а средства сами найдутся” мне кажется ошибочным. Такие ошибки часто приводят к неверному восприятию художественных произведений.
И тут я подошёл к ещё одному важному моменту: не только литературные произведения бывают художественными или не художественными, но и восприятие читателей бывает художественным и не художественным. В качестве аргумента хочу привести такой факт. Был поставлен эксперимент: предложили взрослым людям со средним и неполным средним образованием прочесть и оценить по пятибальной системе три описания природы. Авторов при этом заранее не называли. Одно было написано учеником 7-го класса (нехудожественное перечисление элементов леса). Второе – описание природы Лермонтовым из “Героя нашего времени”. Третье – импрессионистическое описание дождя из романа Ю. Олеши “Зависть”. Многие из испытуемых поставили высший бал (пятёрку) ученическому описанию (легко написано и “про красивое”). Лермонтову поставили тройку (“трудно читается, хотя, кажется, описывается красивое”), а Олеше поставили двойку (непонятно написано)!
По поводу восприятия произведений можно привести слова Оскара Уайльда: “Значение всякого прекрасного творения кроется в одинаковой мере в душе того, кто его созерцает, как и того, кто его создал”. Так что же, могут меня спросить, если в нашей литературе есть произведения низкого уровня, то, значит, в редакциях и среди критиков есть люди с невысоким художественным восприятием?! Иначе как же объяснить, что такое множество книг захламляет прилавки магазинов?
На такие вопросы мне, признаюсь, ответить не просто. А если попытаться хотя бы подойти к ответу на вопросы, то ограничиваться только критикой критиков бесплодно. Необходимо, я думаю, рассмотреть весь путь “прохождения” литературных произведений от писателя к читателю.
Но, может быть, я ошибаюсь? Для меня (как и для многих) вопрос прохождения рукописей через редакции издательств является почти таинственным. А ведь если дискуссия о современной литературе претендует на серьёзность, то нельзя, я уверен, упускать из виду не только критику, но и работу редакций издательств.
При существующем положении дел невольно возникает подозрение, что не только в кругах профессионалов критиков, но и в редакционных коллегиях зачастую не осмеливаются, или не хотят (или не могут?) действительно верно оценить художественные достоинства современных произведений, а больше внимания уделяют только актуальности тематики, что само по себе, конечно, необходимо, но недостаточно!
Необходимо и достаточно, чтобы произведения советского писателя отличалось как высокой идейностью и актуальностью, так и высокой художественностью. Если одного из этих условий нет, то другое условие, даже если оно соблюдается, неизбежно теряет свою силу и действенность.
В заключение хочу ещё раз обратить внимание на то, что кроме критических высказываний в адрес нашей литературы полезно было бы заострить дискуссию “Современна ли современная литература?” на вопросе о действительных причинах низкого качества большого числа произведений.
Как следует из всего, сказанного выше, необходимо достаточно хорошо понимать всю сложность этой задачи: здесь и вопрос о том, каким должен быть писатель как личность, в чём он видит миссию литературы; здесь и вопрос о художественности восприятия литературных произведений читателем; здесь и взаимодействие критики и литературы, литературы и читателя, и, на мой взгляд, не менее важный вопрос о работе редакций издательств.
Я надеюсь, что столь широкий круг очень непростых вопросов должен привлечь внимание не менее широкого круга читателей, которыми являются и философы, и психологи, и критики, и редакторы, и, конечно же, сами писатели.
С уважением, Виталий Максимов, инженер.
Если редакция “Литературной газеты” по каким-либо причинам не сочтёт возможным моё участие в дискуссии, то прошу прислать ответ с разъяснениями по адресу: Москва … … …
Ответное письмо из редакции “Литературной газеты”
№ 53297 29 августа 1983 г.
Уважаемый тов. Максимов!
К сожалению, напечатать Ваш отклик на дискуссию “Современна ли современная литература?” не можем, хотя некоторые Ваши соображения нам близки. Причина в том, что Вы рассуждаете о литературе вообще, не касаясь конкретного, сегодняшнего литературного процесса. Впечатление такое, что ваша статья могла быть написана и сегодня, и десять лет назад.
Всего Вам доброго!
С уважением
В. Радзишевский
Отдел литературоведения
“Литературной газеты”
Уважаемый тов. Радзишевский!
Рад был получить от Вас ответ на мой отклик (№ 53297) по поводу дискуссии “Современна ли современная литература?” Я не в обиде за то, что Вы “…к сожалению, напечатать мой отклик… не можете…”, хотя некоторые мои соображения Вам близки. Я это предвидел заранее, и Вы, вероятно, это тоже поняли.
Причина невозможности опубликования статьи, на мой взгляд, не столько в том, что я рассуждаю “о литературе вообще, не касаясь конкретного, сегодняшнего литературного процесса” (который, кстати, немыслим без литературы вообще), и не столько в том, что моя статья могла быть написана и сегодня, и десять лет назад (что говорит лишь об актуальности затронутых вопросов как десять лет назад, так и сейчас), а главная причина, пожалуй, в том (и я это уже отмечал в своей статье), что дискуссия “Современна ли современная литература?” носит пока, к сожалению, поверхностный, риторический, а не конструктивный характер. Может она и не призвана быть иной? Но тот факт, что до сих пор никто из действительно крупных писателей, критиков и литературоведов ещё не выступил на страницах вашей газеты в полемике, говорит сам за себя.
С Вашей стороны естественно будет задать мне вопрос: так зачем же я написал эту статью, не надеясь на её опубликование? Я отвечу вопросом на вопрос: а зачем иногда люди пишут письма, которые потом не отправляют?
Но я отправил. Просто обидно, что в дискуссии поднимают смелые вопросы, боязливо уходя от их действительного ответа. В этом смысле большинство опубликованных уже статей напоминает мне, по существу, большинство романов “современной литературы”.
Остаётся надеяться, что дискуссия в будущем не ограничится хоть и красивым, но праздным пустословием.
С большим уважением
В. Максимов