В одном замке жили две Лесбиянки. Просто замечательное начало. Не вступление - поэма. Рифмуй дальше и отдавай на растерзание благодарным читателям... А где стоял этот замок, в земле Баден-Вурттемберг, или в области Шампань-Арден, значения не имеет. Где-то там, немного ниже Австралии. Звали их... впрочем, и это не важно. Важно то, что у них было чувство юмора. Именно оно позволяло им называть друг друга Карлушей и Пиз**й Патрекевной. Настоятельно попрошу по поводу этой "патрекевны" не возмущаться. И не комплексовать. Имечко это мне и самому не по нутру. Но, как говорится, слово из песни... Одна из была нежной, мечтательной, одухотворённой блондинкой. Это "был"... Карлуша. Но другая была... ещё более нежной, мечтательной и одухотворённой... брюнеткой. Совершенно верно, та, с неприличным именем.
А времена за стенами замка были жестокие и мрачные. В них и нормальным бабам жилось не без сложностей. (Впрочем, когда им жилось по другому?) Только толстые и высокие стены замка, плюс большое количество отважных и вымуштрованных воинов (увы, тут без мужиков обойтись им не удалось и супружеской чете пришлось чуть-чуть наступить на горло своей красивой мужененавистнической песне) позволяли им жить в относительном комфорте и безопасности. И мечтать о великой и могучей вселесбиянской республике. Они даже пытались писать её будущую конституцию. Храбрые воины день и ночь стояли на стенах замка и успешно отражали наскоки окрестных князьков и баронетов. И всей прочей дворянствующей мужской братии, настойчиво жаждущей обладанием хорошими женскими телами и их приличными состояниями. Да что дворянчики, сам Король с ними ничего не смог поделать. Сами однополые супруги, и это было весьма разумно, стен замка не покидали. Вот и приходилось суверену являться к ним самому. Чего Вильгельмус Сладострастный им только не говорил, чем не обольщал, чем не угрожал. Но всё было бесполезно. А когда подвыпивший самодержец становился чрезмерно настойчивым, агрессивным и начинал распускать руки, милые барышни без особого стеснения посылали его на ... Ну, да, именно на тот предмет, которого не было даже у "мужа" Карлуши. И колотили по его рукам своими тяжёлыми веерами из слоновой кости.
В промежутках между этими не очень обременительными трудностями, Карлуша и Патрекевна: музицировали на клавесине и балалайке, читали философов и просветителей, занимались цветоводством, совершенствовали свои познания в кулинарии, дегустировали вино из своих виноградников, разводили аквариумных рыбок, секли розгами неуклюжих мужиков - слуг, вели оживлённую переписку с другими просвещёнными и эрудированными женщинами своего эмансипированного круга. А потом обе они вдруг затосковали. Захотелось им обеим, даже Карлуше, чтобы груди их налились молоком, чтобы обхватил их сосцы маленький жадный ротик, чтобы огласилась их спальня детским криком и пропиталась запахом детской мочи. На запах детского кала, в частых разговорах на эту тему между собой, они согласиться так и не смогли. Были они женщинами не глупыми. Даже, не побоюсь этого слова - просвещёнными. Во всяком случае отчего и как появляются дети они в теории знали. Но дать какому-нибудь бравому капралу или серьёзному дворецкому не позволяли (особенно Карлуше) их лесбийские принципы. А дитя хотелось всё сильнее и сильнее.
Принялись они писать тогда во все инстанции просьбы об усыновлении маленькой несчастной крохи мужского пола. Хотя и была у них возможность сделать всё это неофициально но оба они, и "муж", и "жена", были на удивление набожные, гуманные и законопослушные. (Сечь слуг им эта гуманность позволяла, а незаконно завести сыночка - нет.) Почему именно мужского? Да потому, что хотели они именно со своего будущего сына начать выводить новую породу мужчин. Таких, которые полностью бы соответствовали их представлению об идеальном мужеженщине. Ласковом, послушном, нежном и не агрессивном. Но все чиновники королевства ополчились на возжелавших счастья материнства женщин. И припомнили им все их едкие афоризмы и сатирические памфлеты написанные в их мужской адрес. Ополчились судьи, прокуроры и прочая судейская братия. Даже писцы и клерки, и те ополчились. Дело об усыновлении тянулось десять лет и один день. Оно претерпело десять судов всех инстанций и сто судебных слушаний. Но всё было тщетно. Своего заветного: крикливого, светловолосого , голубоглазого и совсем не какающего малыша с ямочками на румяных щёчках две Лесбиянки так и не отсудили.
Тогда они обратились ко всем лесбиянкам мира с призывом объявить всемирную антимужскую войну. Некоторые, в основном молоденькие, на это согласились. Но подавляющее большинство "розовых" не захотело променять своё относительное благополучие на тяготы и лишения кровавой всемирной войны. Да и ради чего? Ради усыновления маленького голенького крикливого комочка человеческой плоти? К тому же мужского пола. Нет, овчинка явно не стоила выделки. Вот если бы это была девочка, тогда да, тогда сторонниц у Карлуши и Патрекевны было бы гораздо больше. А заниматься селекционной работой рассчитанной на длинный временной период, и с очень сомнительными перспективами удачного окончательного результата ("все мужики неблагодарные сволочи и от них можно ожидать любого подвоха") желающих оказалось немного.
Затосковали после этого Карлуша и Патрекевна, занедужили. Помучились немного они, помучились, да и умерли. Красиво умерли, как и положено в настоящей сказке. В один день, в один час, в одну минуту. И на одной берёзе. А какая во всём этом мораль я, честно говоря, не знаю. Да и надоело мне её, честно говоря, эту мораль, выдумывать. Поэтому, что здесь и к чему решать тебе, Читатель. На твой вкус и цвет... традиционный, розовый или голубой. 27.05.2013г. 7.55-9.11