Утром было тепло, но с обеда резко похолодало. Разящий ветер, посланец зимы, пригнал черные, словно угольные, тучи с мокрым снегом. Ветер задувает холод под подол юбки и леденит ноги. Даша жалеет, что надела сегодня только колготки и тоненькие трусики. Она встала за стенку остановки, зажала юбку коленями. Так как будто теплее, но не видишь подходящих автобусов и маршруток, к которым кидаются промерзшие люди. В такой толпе не бывает дам, стариков, мам с маленькими детьми и беременных. На жалобы слабосильных сильные коротко бросают:
– Езди на такси или сиди дома…
Даша вслушивается в шум улицы, периодически выглядывает из укрытия.
Ей удалось ворваться в автобус. Ее стиснули со всех сторон, у нее задралась юбка. Но ни одернуть юбку, ни достать из кармана деньги Даша не в состоянии, а кондуктор разоряется на весь автобус и поверх голов почему-то смотрит на Дашу:
– Вошедшие, платите за проезд. Гражданочка, не нахальничайте, передайте деньги.
Даша старается не смотреть на раскрасневшееся широкое лицо кондукторши с отвисшими бульдожьими щеками и нарисованными чёрными бровями. Она отворачивается и чувствует, как чья-то рука втиснулась ей между бедер. От рук идет приятное тепло, но Даше делается стыдно от наглого ощупывания и пальцев, лезущих в трусики. К счастью, на следующей остановке часть пассажиров вышла, а новых вошло немного. Даша, сдвинулась с места, освободилась от наглой руки, поправила юбку и вынула из кармана деньги.
Георгий ждет ее на остановке в своем пальтишке на рыбьем меху. Он теперь встречает ее почти каждый день с того времени, как его уволили с работы. Он оказался лишней скрипкой в оркестре. Теперь он сидит дома, получает пособие по безработице и занимается домашним хозяйством и детьми.
Георгий тыкается ей в лицо посиневшими от холода губами и говорит:
– Привет, я заждался тебя...
– Холодно же, милый, – говорит Даша. – Простудишься.
– Я не замерз, – отвечает Георгий, беря жену под руку. – Я приготовил тебе сюрприз.
По ходу к дому они заходят в продуктовый магазин. Георгий берет пакет молока, хлеб и бутылку растительного масла. Подходя к дому, Георгий сообщает Даше:
– А я кое-что приготовил к ужину… Нет, не скажу…
– А у меня тоже для тебя сюрприз, – говорит Даша.
Он не спрашивает ее, а она больше ничего не говорит. Прижавшись к мужу и прячась за ним от студёного ветра, она старается идти с ним, большим и красивым, в ногу.
Дома их встречает Валя. Она старшая, пошла во второй класс. Васька сидит на горшке и хнычет.
Детям уже пора спать. Даша скидывает на ходу сапожки, плащ, расстегивает юбку, проходит к детям. Она целует Валю, подтирает попку Ваське. Георгий подбирает скинутую женой одежду, развешивает по местам.
– Через десять минут будем ужинать, – говорит он Даше, накидывающей на голое тело халат.
– Я сначала приму душ, – откликается та, желая поскорее смыть с себя липкие прикосновения чужой руки, а Георгию поясняет: – Промерзла, пока ждала автобуса.
Георгий ставит на плиту кастрюлю с борщом, включает газ и заглядывает в ванную. Ему нравилось наблюдать, как Даша принимает душ и смотреть на ее обнаженное и сохранившее девичьи формы тело, несмотря на две выношенные беременности. Он любуется ее белыми, высокими, слегка отдавленными книзу грудями с оттянутыми сосками, изящной линией бедер и плоским гладким животом с темно-каштановым треугольником внизу. А Даше нравится демонстрировать себя не устающему любить ее мужу.
Он обтирает Дашу, как маленькую, нагревшимся на сушилке мягким махровым полотенцем и укутывает в голубой байковый халат, так идущий к ее небесно-голубым слегка раскосым глазкам.
Потом он разливает по тарелкам борщ, выставляет вазу с мягким хлебом, купленным в армянском магазине, и, прежде, чем сесть за стол целует Дашу.
На второе на столе появляются любимые Дашей куриные котлеты с картофельным пюре. А к чаю… К чаю Георгий ставит большую миску с румяным хворостом, обсыпанным сахарной пудрой.
– Ты устроил мне праздничный ужин, милый, – говорит розовая от удовольствия Даша. – Я бы выпила сейчас вина.
– У нас же есть бутылочка «Шардоне», – говорит Георгий. – Та, что подарил Кирилл после гастролей по Франции этим летом.
Даша командует:
– Доставай. Гулять, так гулять.
Они выпивают по бокалу вина.
В детской комнате заплакал Васька. Даша, запахнув халат, идет к нему. Пока она разговаривает с Васькой и Валей: «…спрячь ручки под одеяло… закрой глазки…» и на ходу сочиняет им сказку о непослушном мальчике, который не любил спать, Георгий собирает разбросанные повсюду машинки и куклы, моет посуду, расставляет ее на полке, ставит на газ чайник и садится ждать Дашу. Его штаны натягиваются на коленях, лицо грустнеет, пальцы нервно складывают бумажную салфетку в маленький треугольник, в глазах всплывает безысходность человека, потерявшего надежду на будущее – нигде не нужна была вторая скрипка, а первой стать он не мог.
– Наконец, угомонился, – говорит Даша, прикрывая дверь детской.
Лицо Георгия освещает улыбка, словно солнце в дождливый день, прорвавшееся на землю сквозь разрывы туч…
После чая Даша уходит в ванную подготовиться ко сну. Она смотрит на свое отражение в зеркале, расплывающееся от выступивших на глаза слез. Ей хочется выплакаться на груди Георгия, пожаловаться ему на нового хозяина, Ашота Ованесова, купившего их магазин у добрейшего Ильи Филипповича, обанкротившегося от своей доброты и честности.
– У тебя есть выбор, Даша, – сказал ей сегодня Ованесов, набычив на нее круглую, бритую наголо, глянцевую голову и откровенным сливовым глазом впившись на ее вздутую грудями блузку. – Или ты будешь спать со мной, и получать зарплату в тридцать тысяч в месяц, или я тебя уволю.
Жирные сардельки пальцев Ованесова по-хозяйски опустились на ее колено. Она не спихнула их, только слегка дрогнула её нога. Она хотела возмутиться, отказаться, хлестнуть наглеца по его черной от щетины щеке, но успела только судорожно сглотнуть вставший в горле ком страха, как Ованесов, сказал:
– Подумай до завтра. Согласишься, будешь работать, не согласишься, – получишь назад свою трудовую книжку.
Она поднялась со стула и ответила деревянным голосом:
– Я подумаю, Ашот Гургенович…
Вытерев слезы, Даша выходит из ванной с улыбкой. Георгий уже ждет ее. Она кидает халат на пол и, не надевая ночную сорочку, ныряет под одеяло и чувствует, что муж хочет ее…
…Довольный Георгий, славно потрудившись, вскоре засыпает, а Даша думает о грозящем ей завтрашнем увольнении, о муже, о детях, о жизни, о тех мизерных сбережениях, что она копит на одежду детям, на которых не напасешься – так быстро растут. Она знает, что тех денег ей хватит ненадолго, работу с хорошей зарплатой найти трудно, а на гроши – не проживешь вчетвером. Она понимает, что одна должна зарабатывать деньги на всю семью, и Георгий ей в этом не помощник. Уже погружаясь в сон, она решает, что завтра придет к Ованесову и скажет, что она согласна. И никаких сюрпризов Георгию…