(Мгновения из жизни, тундра, распадки, сопки…)
Худякова Тамара
На любимую работу ходила как на праздник. Северный поселок обрастал новыми зданиями, построенными нашей строительной организацией, что вызывало чувство гордости.
Часто бывала на стройках, радостно вдыхала запахи свежей штукатурки, красок и представить не могла, что может наступить день, когда стройка замрет, остановиться и не надо будет никуда спешить.
Но… такое время пришло.
Стройка замерла.
Работники стали спешно уезжать кто куда.
Последним руководителем организации стал бывший начальник подсобного производства, профсоюзный деятель, который быстро понял, что все материальные ценности, начиная со складов, забитых строительными материалами с запасом не менее чем лет на пять,техника, здания, сооружения – могут стать его.
И в первую очередь избавился от специалистов.
Так и я – начальник производственного отдела осталась без работы…
Силы, знания, опыт есть, а оказались не востребованы. На утро просыпаюсь: дома гнетущая тишина, хочется убежать, но бежать некуда. От себя не убежишь! Да и о хлебе насущном надо подумать. Пенсия мизерная и часто не выплачивается…
Начала искать любую работу.
Узнала, что в детский оздоровительный летний лагерь «Таватум» возле теплых ключей в ста километрах от поселка и в десяти – от побережья Охотского моря требуются кухрабочие, нанялась и стала ждать вылета вертолета. Туда можно добраться только по воздуху. Есть еще морской путь, но его используют в летнее время только для доставки материалов, продовольствия, а также по нему приплывают рыбаки на путину.
В пятницу вечером позвонил заместитель директора ТОО «Таватум» и сообщил, что в воскресенье в десять часов утра будет рейс.
До самого последнего дня мучили сомнения: правильно ли поступила, решив поехать, но не в качестве отдыхающей, а в качестве рабочей…. Ведь мне уже не двадцать, даже не пятьдесят, а стремительно заканчивается шестой десяток.
Одно дело ухаживать за своей семьей, но когда надо работать на людей в количестве до семидесяти человек, среди которых в основном дети: смогу ли вынести такую нагрузку на старости лет?
Однако выбора не было, и я решила попытать счастья. В который раз?
Был конец июня. Шла в аэропорт, наслаждалась погодой. А вокруг ярко светило солнышко; воздух, наполненный теплом, не колыхался.
И вообще в это время года на наш поселок как бы снисходит Божья благодать. Это самые прекрасные дни в году на эвенской земле, когда почти целые сутки светло, вся зелень доходит до своего предельного роста, расцвета, благоухания…
Правда,… это бывает недолго, всего недели полторы, две. Потом вдруг скрывается солнце, с моря наплывает сплошной вязкий туман, неделями нависает над поселком и прилегающей местностью. Начинает дуть пронизывающий ветер и опять становится понятно, что это Крайний Север, что мы живем на берегу Охотского моря, а не Черного.
Но это будет потом, а пока в короткий период стараемся успеть все: и позагорать, и покупаться в таком обжигающе холодном, но до боли приятном родном море, и на небольших огородиках прополоть грядки с удивленно выскочившими из земли и быстро потянувшимися к солнышку тощими растеньицами моркови, свеклы, укропа, петрушки.
Успеваем окучить и картошку, которая к нашему великому восторгу за короткое время даже наберет цвет (а потом уже в середине августа даст хороший урожай).
Попутно тяпочкой подживим и зеленые разлапистые растения зародившихся кочанов капусты.
Так же успеем, и наломать березовых веников, и походить в тундру за морошкой, шикшей, голубикой, грибами, и сделать еще многое, многое другое…
Нас человек семнадцать внутрь вертолета поднялись по выдвижному металлическому трапику. Последними зашли члены экипажа. Командир сразу прошел в кабину, а штурман подтянул внутрь трап, плотно закрыл входную дверь и тоже удалился туда.
Пассажиры остались одни! Еще не взлетевшие, но уже оторванные от всего мира.
Я мысленно перекрестилась и попросила у Господа удачной дороги.
Мои попутчики по инерции еще поговорили немного, но затем, угомонившись, замолчали и стали ждать взлета.
Пространство внутри летного судна наполнилось духотой, жарой, у многих на лицах появилась тревога – завертели головами, стараясь понять, почему медлим с взлетом.
Но вот раздался дробный стук заработавшего двигателя, через мгновение за иллюминаторами робко мелькнули лопасти, слабо завращались. Окрепнув, начали ускорять обороты. Люди с облегчением вздохнули, заустраивались поудобнее.
Машину сильно встряхнуло, качнуло. Оторвались от земли, взмыли вверх. Поселок начал стремительно уменьшаться и, наконец, исчез из вида.
Вертолет набрал высоту, полетел вдоль моря. Оно ярко-синее с радужными бликами казалось с высоты ласковым, теплым.
Минут через десять оставили берег. Замелькала зеленым ковром тундра с темно-синими блюдцами озер, небольшими светло-зелеными островками, обрамленными кружевной яркой вязью мелких кустарников и сочной травой.
Все казалось гладким, прекрасным, приветливым…
Но не дай Бог оказаться там, да еще одному и не знающему тундры.
Гладкая поверхность на самом деле состоит из бесконечных кочек, сплошной водянистой массы. И лишь иногда на чуть заметных возвышенностях и бугорках встретятся чахлые березки с такими же лиственницами. А зеленые островки: это топи – опасные места, беспощадно засасывающие в свою бездонность все живое…
Мне довелось однажды чуть не потеряться в ее просторах.
Как-то осенью (а осень в тот год была на удивление теплой) вместе с мужем, племянником и его женой аборигенкой поехали к ее родственникам, подкочевавшим со стадом оленей в район распадка реки Малой Гарманды.
На автомашине «УРАЛ» выехали из поселка. По гладкой естественной песчаной лайде отлива моря проехали семь километров, по распадку поднялись вглубь километра на три и уперлись в тундру.
Дальше нужно было идти пешком…
Выскочили из машины, удивленно остановились!
Тундра под желтовато-малиновым закатом простиралась пестро-рыжая бесконечная, покрытая увядающей прихваченной первым морозцем травой.
Небольшие возвышенности, как изумрудинами украшались кустами стланика; кое-где белели стволами, обвешанные нарядными оранжевыми листочками и семенами-сережками – карликовые березки.
Хвастались ярким золотом желто-коричневых хвоинок маленькие лиственницы.
Звенящую тишину нарушал редкий порывистый ветерок, пробегавший волной по уже подсохшей траве и листве.
И казалось, что слышался легкий перезвон тоненьких колокольчиков…
А брусники-то сколько? Видимо-невидимо!
И дозрела!
Теперь красовалась крупными темно-вишневыми ягодами, своей тяжестью приминая траву. Оторваться не было сил.
Мы с Леной решили не упускать случая и пособирать ягод во взятые с собой ведра.
Наши мужчины прихватили вещи, подарки для пастухов-оленеводов, запасы двухдневного питания и пошли к стаду расположенному за невысокой горой в километрах десяти отсюда.
За сбором ягод и разговорами кустик за кустиком передвигались то в одну сторону, то в другую, все удалялись от берега моря вглубь,
а когда спохватились, то со всех сторон увидели гладкую бесконечность тундры и неотвратимо наступающую ночь.
В ней уже нарисовалась бледная огромная луна на угасающем с кое-где проступившими крупными звездами небе, ниже прихваченном фиолетовой зарей.
Все замерло в мире! Тишина стояла ошеломляющая.
Грозному великолепию не было конца.
Вмиг почувствовали себя одинокими, незащищенными – проснулся страх быть потерянными в безбрежии бесконечного пространства и времени.
Вот тут-то и оказались к месту Ленины познания тундры. Они не позволили нам заблудиться, пропасть.
Ведь тундру надо уметь читать!
Тогда она не обидит, а сохранит, даже накормит и дорогу укажет.
Тундровичка же с детства вместе с родителями и со стадами не однажды кочевала по просторам родной земли – знала ее досконально.
Лена пришла в себя, сориентировалась и вывела к возвышенности, перевалив за которую, далеко внизу в полумраке мы увидели множество пятнышек белых оленей мирно пасущихся возле стоянки. Это и было нашим спасением.
Возле юрт мерцали языками пламени разожженные костры. Огни от них взлетали высоко в небо, моментами причудливо освещали выхваченные пространства из кромешной темноты, создавали сказочные образы и рассыпались оранжево-серебристыми искрами…
Глаза привыкли: и к темноте, и к огненной игре костров.
И тогда чуть погодя мы увидели на фоне едва бледневшей между небом и землей закатной полоски силуэты наших мужей, которые, поднимаясь по скалистой поверхности, спешили к нам на помощь.
Все кончилось хорошо, но чувство опасности еще долгое время не покидало меня…
Поглощенная воспоминаниями, не заметила, как приблизились дальние сопки. Через мгновение вертолет оказался в самой гуще их.
Высокие, остроконечные!
Сопки поблескивали стальной серостью, а внизу во впадинах местами лежал обледенелый вечный ярко-белый снег, сейчас под солнцем искрившийся мелкими бриллиантами.
На оголенных склонах их виднелась чуть заметная тощая растительность:
мелкие травинки, отдельные кустики низкого стланика в расщелинах, да очень редко, одинокие корявые карликовые лиственницы.
Брало удивление: как их туда занесло! Сколько же надо сил, изворотливости! чтобы задержаться в небольшой трещинке на совершенно гладкой поверхности и вырасти!
Теперь стоять одиноко и постоянно бороться, бороться с непогодой нашего Севера.
Иногда вертолет подлетал к острым нагромождениям так близко, что становилось страшно.
Казалось еще мгновение, и заденет или лопастями, или колесами. Но нет!
Пилоты всегда выходили победителями.
Летели и над раскинувшимися между сопками, покрытыми растительностью широкими распадками. В них протекали и петляли бурные речки.
Брызги воды поблескивали на перекатах.
Казалось, что речки текли в разные стороны, независимо одна от другой. Однако – они все же текли в одну положенную сторону, сторону моря…
Как раз в это время шла на нерест горбуша. Вертолетчики, пролетая над речкой Таватум, постарались поразить нас незабываемым зрелищем и летели как можно ниже.
А в реке столько рыбы! Дух захватывало. Она бурой массой, сплошной стеной перла против течения.
Некоторые рыбины выпрыгивали, быстрее стремились к месту, даже не подозревая, что ускоряли приближение своего смертного часа. Ведь после нереста все погибнут!
Но сейчас они стремительно неслись к одной великой цели – цели продолжить свой род и для них не существовало препятствий, чтобы это нарушить.
Массе рыб не было конца...
Земля Таватумская появилась внезапно. Вертолет над сопками круто совершил поворот и начал стремительно снижаться, да так, что в ушах заложило.
Перед глазами предстала эта Божья благодать! Наша Земля Санникова! Дар природы!
Зеленый и теплый оазис с вечно-горячим источником, окруженный сопками весь в солнечном свете!
Опустились на площадку: с одной стороны заросшую зелеными кустами, громадными тополями, осинами, с другой – сопкой, приютившей ту площадку возле себя.
Пару минут лопасти вертолета усиленно вращались и, вдруг, внезапно остановились.
Наступила звенящая тишина.
Пассажиры некоторое время сидели обалдевшие.
Затем быстро пришли в себя, начали шевелиться, громко переговариваться, друг над другом подтрунивать.
Живо поднялись со своих мест, спешно заспускались по ступенькам лестницы, выскакивая на твердую землю.
Я тоже вышла. До боли знакомые места,… и… все в таком запустении…
Но, несмотря ни на что: на высоком, удивительном темно-голубом небе сияло солнце, тихая погода благоденствовала, растительность буйно цвела, в кустах щебетали и пели северные соловьи.
На зеленых листьях кустарников ольхи, великанов тополей и осин сверкали и переливались всеми цветами радуги мелкие капли воды, еще не успевшие высохнуть от недавно прошедшего слабого дождика.
Иван-чай украшал сиренью поляны.
Разбросано белели глазастые ромашки, трава была… по пояс.
Смешанный запах сочетания зелени, цветов, влажной теплой земли плыл в ярком свете, тепле щедрого северного солнца над всем пространством и заставил острее ощутить первозданность природы и понять – как все прекрасно!
Бурный ручей с чистой ледяной, светлой, как слезинка водой протекал рядом. После замолкнувшего звука двигателя машины, звон быстрых потоков воды громко разносился вокруг и воспринимался как чудесная ласкающая слух, захватывающая музыка.
Великолепно!
Я в восхищении!..
Худякова