Моя радость, моя любовь, мое спасение, моя первая значительная ступенька вне дома, по которой самостоятельно стал карабкаться вверх.
Я родился с неприятным патологическим нарушением - вперед ногами, весом меньше двух с половиной килограммов, слабым и невзрачным. Чтобы подбодрить моих растерянных и перепуганных предков, дежурный врач роддома на Вере без улыбки пошутил: "Будет футболистом, раз сперва просунул нижние конечности. Спешит ударить по мячу". Но родителям, в первую очередь маме, было не до веселья. Чуть не умерев в операционной, она до десяти лет таскала меня по госпиталям. Я перенес все детские инфекционные болезни и другие не очень заразные недуги. Меня кололи, резали, зашивали, просвечивали, прослушивали, ставили банки и клистиры, травили порошками, терзали зловонными мазями. В общем, медицина поиздевалась надо мной по полной программе.
И земной поклон и царство небесное моему первому тренеру, заслуженному мастеру спорта СССР, директору специализированной школы при команде тбилисского "Динамо" Григорию Афанасьевичу Гагуа, на свой страх и риск зачислившего такую дохлятину в контрольную группу. Закон в ней царил суровый, но справедливый: выживаешь - присоединяйся ко всем нормальный, умрешь - выгоним!
Вместе с Гагуа с восьми утра и до полной темноты, без выходных и праздников возились с сотней ребятишек не менее яркие звезды грузинского футбола Виктор Панюков и Виктор Бережной.
На целых восемь лет пребывание в "Юном динамовце" вылилось в один бесконечный захватывающий тайм - тренировки, сборы, соревнования. Позже появился выпускник физкультурного института Омари Ушверидзе - тренер нового поколения, новой формации специалистов - образованный, начитанный, тактичный, который знал не только все передовые методы, обкатываемые в лучших командах мастеров, но охотно занимался с нами внефутбольгыми делами - в разных городах водил по музеям и концертным залам, следил, что мы выбираем себе в библиотеках, приглашал на сборы интересных людей. Он вел нашу команду до самого выпуска, сделав ее бесспорным лидером, не проигравшим за пять лет ни одного официального матча. Мы громили своих сверстников, не оставляя камня на камне. Например, чемпионат Грузии 1963 года юношеское "Динамо" выиграло с общим соотношением мячей 96 забитых на 3 пропущенных.
На знаменитой учебной базе в Дигоми было три прекрасных футбольных поля, два из которых принадлежали великим кудесникам - здесь колдовали с мячом Михаил Месхи, Слава Метревели, Шота Яманилзе, Заур Калоев, Сергей Котрикалзе, Владимир Баркая, Георгий Сичинава. А рядом - их ближайшая смена, которую и Михаил Иосифович Якушин, и Гавриил Дмитриевич Качалин всегда с удовольствием звали в спарринги, подзадоривая, науськивая на наших кумиров.
Регулярные тренировки, дозированные нагрузки сотворили чудо - я перестал болеть, вырос, окреп физически, заняв место в линии нападения рядом с будущей звездой советского футбола Кахи Асатиани. Наша связка форвардов-таранов нравилась многим, ей предсказывали интересные перспективы. Но... На спортивном Олимпе никогда не бывает толчеи, до пика добираются единицы - не только самые способные, талантливые, а и отмеченные печатью удачи, которым судьба берегла и ноги, и голову.
Никогда не прощу себе утраты упорства на самом решающем этапе, когда, будучи занесенным Алексеем Алексеевичем Парамоновым в список кандидатов в юношескую сборную СССР, уже постоянно занимаясь с дублирующим составом тбилисского "Динамо", стал, с явным ущербом для профессионального спорта, больше внимания уделять университету. Хотя никто не отменял незыблемого векового постулата, беспрерывно звучащего в ушах каждого игрока любого ранга и класса: не тренируешься один день - чувствуешь сам, два дня - партнеры, три - зрители. Тем более, что причин, за которыми можно было бы укрыться, всегда имелось предостаточно, - ноющая поясница, колени, голеностопы, нередкие растяжения, простуды, колики.
Раз отстав от поезда на приличное расстояние, мало кто умудрялся на полном ходу вновь отыскать свою ступеньку. А ведь "вагон" с моими сверстниками тогда считался набитым до отказа. Вот лишь мизерная часть ребят, против которых приходилось выступать в разных соревнованиях: Мунтян и Бышовец, Гавашели и Астаповский, Дарвин и Легкий, Ракитский, Штапов, Штанов, Жуков, уже через пару сезонов ставших любимчиками миллионов болельщиков.
В большой спорт я вернулся через пять лет, но не с кожаным мячом, а с микрофоном, выйдя в октябре 1969 года во всесоюзный эфир с репортажем об авантюрном матче между кутаисским "Торпедо" и ташкентским "Пахтакором". Чтобы остаться в высшей лиге, грузинским автозаводцам необходима была победа. Но у большого столичного начальства имелся свой стратегический план. И под проливным дождем московский арбитр Юрий Бочаров хладнокровно похоронил команду Анатолия Норакидзе, вызвав на трибунах настоящий мятеж с актами вандализма взбешенной толпы и людскими жертвами. В жерновах взбунтовавшихся перемолотило не только многих непосредственных участников злополучной игры. Публичному сожжению подверглась нарядная шляпа председателя Федерации футбола страны Валентина Гранаткина, настигнутого преследователями в одном из подвалов дренажного коллектора. Град камней встретил и тогдашнего министра внутренних дел республики Эдуарда Шеварднадзе, экстренно прибывшего на самолете из Тбилиси.
Мое активное приобщение к жанру спортивной телерадиожурналистики изначально было обусловлено необходимостью иметь в одном из футбольных центров страны сменщика известному и очень популярному комментатору Котэ Махарадзе, даже в элите капризных советских "баловней судьбы" занимавшему почетное и очень достойное место. Я не соперничал с ним. Константин Иванович не давал советов, указаний, всегда общаясь со мной, как с равным сотоварищем. Чтобы не сталкивать интересов, он четко разграничил наши полномочия, оставив за собой полный приоритет при телевизионных трансляциях, отказавшись от звучания на волне "Маяка" и участия в еженедельных выпусках "Футбольного обозрения".
Человек разносторонних талантов, Махарадзе никогда не бросал сцену, создав множество замечательных ролей, украшавших репертуар драматического театра имени Марджанишвили. Несколько раз за сезон спектакли и гастроли совпадали с игровыми днями внутреннего или международного календарей, и я получал доступ к голубому экрану. Но желание во что бы то ни стало закрепиться на чужом плацдарме полностью отсутствовало. Я знал все преимущества Котэ перед собой в телерепортажах, а он никогда не сомневался в моих способностях блеснуть неординарным ходом в студийном материале. Единственное, о чем жалею, что нам не пришлось поработать в два голоса. В те времена парный репортаж еще не практиковался. Но уверен: мы смогли бы понравиться зрителям.
Недавно в грузинском посольстве в Москве красиво отметили 75-летний юбилей нашего патриарха. Он очень обрадовался моему появлению. А я увидел прежний незатухающий вулкан, который не только может согреть своим теплом и обаянием, а и обжечь завидным темпераментом.
Моя небольшая футбольная биография все же сослужила добрую службу. Видя в журналистике своего, игроки и тренеры никогда не отказывали в общении, без позерства соглашались на интервью, разрешали присутствовать на закрытых занятиях.
Никогда не забуду встреч с братьями Старостиными, Бесковым, Бобровым, Симоняном, Яшиным, Стрельцовым, Лобановским, Емецом. В любой момент откликались на мой зов действующие звезды Олег Блохин, Ринат Дасаев, Анатолий Коньков, Владимир Веремеев, Хорен Оганисян, Михаил Ан, Владимир Федоров, Валерий Газзаев, Юрий Гаврилов. Но родным домом все равно оставалось тбилисское "Динамо".
Горжусь настоящей мужской дружбой с четырьмя чемпионами Европы 1960 года Михаилом Месхи, Славой Метревели, Гиви Чохели и Зауром Калоевым, так несправедливо рано один за другим ушедших из жизни в смутную пору, когда рухнула наша держава. Видимо, неспроста в непогоду первыми облетают цветы, украшающие собой мир и несущие людям радость.
Лучший грузинский клуб всегда был богат на громкие имена, переполнявшими зрителями многотысячные арены и собиравшими у телевизоров миллионные аудитории.
Муртаз Хурцилава, Реваз Дзодзуашвили, Манучар Мачаидзе, Владимир Гуцаев, Виталий Дараселия, Рамаз Шенгелия, Александр Чивадзе приводили болельщиков в трепет вне зависимости от того, защищали они цвета сборной СССР или выступали на выезде, где хозяева при мощной поддержке "родных стен" бились за победные очки.
Никак не могу заставить себя говорить о Давиде Кипиани в прошедшем времени - неповторимый солист, импровизатор, острослов и интеллигент погиб в нелепой автокатастрофе накануне своего пятидесятилетия. Мы не раз стояли рядом перед телекамерами. И никогда не возникало сомнения, что звучит речь действительно высокообразованного, зрелого мужчины, в котором столь удачно переплелись физические и умственные способности.
В мае 1981 года, через четыре дня после праздника Победы небосвод вновь сотряс раскатистый артиллерийский салют - тбилисские динамовцы в Дюссельдорфе стали обладателями престижного европейского приза - Кубка обладателей Кубков. Счастливые победители глубокой ночью спецрейсом приземлились в родном аэропорту. Первым с серебряной наградой в руках из салона появился капитан команды Александр Чивадзе. Трап так затрясся от наседавшей со всех сторон толпы, что цепкий стоппер выронил реликвию, тотчас исчезнувшую в пучине человеческих тел. По счастливой случайности, схвативший кубок фанат находился совсем рядом со мной. Я, как разъяренный бык, набросился на него, выдрал трофей и, по-регбийному работая головой и плечами, проложил себе дорогу до редакционного автомобиля.
В эпицентре смерча мало кто пытается спасать драгоценности. Поэтому в возникшей ситуации осажденные стремились как можно скорей унести отсюда ноги. А мы с водителем Тариелом спокойно поехали в республиканский комитет, все окна которого светились яркими огнями. Обстановка, которую там застали, очень смахивала на известное полотно Кукрыниксов "Последний день третьего рейха". Весь штат сотрудников в полуобморочном состоянии лязгал телефонными трубками и рвал провода, призывая силовые органы повсюду выставить заслоны и не допустить позора, над которым смогут потешаться недруги и завистники.
Наше появление с металлической амфорой вызвало очередной взрыв эмоций, но совсем иного порядка и содержания. Словно голы в Германии в ворота "Карл-Цейса" забили не Гуцаев и Дараселия, а я и мой шофер. И сразу стало понятным состояние лондонской дворняги Пиклз, нашедшей в мусорном баке золотой Кубок Жюля Римэ, умыкнутый воришками в середине шестидесятых из витрины роскошного магазина на аристократической улице английской столицы.
Всеобщая лихорадка, спровоцированная майским достижением питомцев Нодара Ахалкаци, гамма-излучением отпечаталась в чувствительном воображении пятимиллионного населения Грузии, доведя горячий интерес к этой дивной игре до критической точки. Они хотели знать все, беспрерывно обсуждая мельчайшие детали и глобальные проблемы.
Поэтому когда я предложил идею передачи "Интервью после матча", телебосы приказали немедленно приниматься за ее осуществление. Директор стадиона, легендарный форвард Борис Пайчадзе выделил комнату рядом с пресс-центром и сразу после финального свистка я приглашал в импровизированную выездную студию старших тренеров команд, лучших игроков, судей и инспекторов матча.
В двадцать два тридцать, после информационной программы "Время" звучали мелодичные позывные нашей программы. Пустели улицы и ненасытные гурманы мяча оттягивались на полную катушку, получая ответы на большинство вопросов, мучивших их мятежные души.
Думаю, такой успех и явился толчком к моему появлению среди постоянных ведущих "Футбольного обозрения", уверенно возглавлявшего рейтинг лучших передач Центрального телевидения.
Главная редакция спортивных программ считалась не только одной из самых дееспособных, но и наиболее сложной среди других творческих формирований в Останкино. Все обозреватели и комментаторы, будучи классными специалистами, обладали еще и замечательным спортивным прошлым. Поэтому корректировать или критиковать Николая Озерова, Владимира Маслаченко, Евгения Майорова, Анну Дмитриеву, Ларису Петрик, Нину Еремину было довольно опасно. Но ведь даже Зевс и Юпитер совершали промашки. И руководству редакции постоянно приходилось быть начеку, лавируя между невидимыми на глаз течениями и скалистыми рифами, способными при любой спокойной погоде спровоцировать штормовой конфликт.
Своенравный командирский штурвал многие годы уверенно подчинял себе выдающийся борец и прекрасный организатор, олимпийский чемпион Александр Иваницкий. Он абсолютно по всем показателям был правильной личностью и как начальник, и как отменный семьянин, и как мудрый третейский судья, знающий цену своему слову и чувствующий ответственность за каждого подчиненного. Но даже безукоризненная стилистическая фигура из афинского Акрополя или римского Пантеона не могла рассчитывать на всеобщее понимание и поголовное преклонение, если не соблазнялась лестью ближайшего окружения.
Достойным помощником Александра Владимировича, искушенным штабистом, тонким стратегом и тактиком был его первый заместитель Аркадий Ратнер. Как настоящий волнорез, принимавший на грудь любой опасный бурун, он спокойно, с достоинством гасил его высокую скорость и резкую крутизну. Не помню ни одного случая необоснованных замечаний, придирок, обидных реплик, так часто звучавших в тесных лабиринтах Парнаса. Утонченный вкус и глубокое знание предмета никогда не подводили Аркадия Фальковича.
Уже давно, под предлогом коренной реконструкции российских средств массовой информации расформирована редакция. Нет в живых дяди Коли, Жени Майорова, Геры Суркова, Толи Малявина, Володи Рашмаджана. Ничего не знаю, чем занят Ратнер. Но очень надеюсь, что его талант снова востребован, так как подобные бойцы не исчезают с "ратного" поля бесследно.
Очень рад за Сашу Иваницкого, начавшего писать прекрасную прозу и издавшего несколько сборников.
Спасибо вам всем, дорогие друзья, за терпение, помощь и доверие в один из самых прекрасных периодов моей безалаберной жизни.
Окончание:
http://proza.ru/2013/05/30/1404
________
* Фото: С этим Кубком обладателей кубков Европы-81 я смылся из тбилисского аэропорта...