Поступок, ставший судьбой. 13. Бегство от любви...

Ирина Дыгас
                ГЛАВА 13.
                БЕГСТВО ОТ ЛЮБВИ.

      Ехал аккуратно и медленно: то ли осторожничал на страшно скользкой трассе, которая почти опустела из-за непогоды; то ли просто тянул время, давая возможность Марине с Алексеем успокоиться и проститься; может, просто задумался о превратностях коварной штуки под названием «любовь», потому так часто и тяжело вздыхал, стараясь не смотреть на них в зеркало заднего обзора.

      На Коломенской развилке помедлил, задумавшись, как повезти: через музей-усадьбу по улице Большой или в объезд через развязку метро «Коломенская»?

      – Через метро на Судостроительную, – тихо подсказала пассажирка.

      Водитель вздрогнул от её хриплого голоса – сорвала в немом крике.

      – У 20-х домов его высадите.

      – Нет! Я тебя провожу! – Лёша вскинулся!

      – Не стоит, район тихий. Все меня там знают – справлюсь сама.

      – Я с тобой – не обсуждается, – набычился.

      – Фиг с тобой, золотая рыбка.

      Шофёр рассмеялся, слушая их пререкания, погрустнел.

      – Даже ругаетесь, как счастливые супруги, – поднял крупные руки, «сдаваясь». – Молчу. Вот разбередили мне душу, ребята! Спать теперь неделю не буду – натура такая, – крякал и сопел, посматривая то на Мари, то на Стрельникова. – Как же ты её проворонил-то, а?! – не выдержав, попросту возопил! – Да её ж сызмальства было видать, какая она вырастет! Как упустил-то?..

      – Вот и расплачиваюсь, – прохрипел, не вдаваясь в подробности. Ни к чему.

      – Нет, то, что ты идиот – сам понимаешь… – ворчал возмущённый дядя, выкручивая баранку на объездную трассу. – Что сделано – не воротишь…

      Молодые не слушали.

      Лёша с обожанием целовал руки любимой, согревал и ласкал, сиял счастливыми глазами, впитывая каждую минуту, проведённую рядом, шептал слова любви, дышал воздухом и радостью…

      У Мари от отчаяния снова потекли слёзы. Видно, ливня было мало.

      Таксист вскоре замолчал, вздыхая и ворча что-то под нос, ругая судьбу и «глупых молодых парней, которые всё чего-то ищут на стороне, а счастье-то вот оно – рядом в соседнем дворе, небось, бегало рыжее и конопатое с косичками! Так нет…»

      Грустно улыбались сквозь слёзы обречённости и предопределения, обнявшись, вдыхали запахи мокрых волос и кожи, ласкались губами, позволяли рукам маленькие шалости, скромные, без провокаций – эмоции вымотали за длинный, трудный, счастливый день. Заканчивался вместе с силами и временем.

      Накатывала суровая действительность и жестокая необходимость – разрыв.

      Стрельников и слушать об этом не хотел!

      Из двоих кто-то должен был принять такое решение. Решиться предстояло тому, кто окажется мудрее. Марине. Она и решила: «Разрыв. Баста».

      Лёша сопел, возмущался, рычал, порывался сцапать и увезти к себе. Тщетно.

      Девичий характер был не менее твёрд, чем его. И ещё гордость, неслыханная, на грани спеси! Польша клокотала и гонорила в крови, а Восток деликатничал и ласково, но настойчиво гнул свою линию сердца. У Алексея не было шансов на победу в игре против девочки-аристократки по происхождению и жалкой нищенки и социального отребья по рождению. Смотрела непреклонно, свысока, призвав на помощь опыт предков. Они ощутимо стояли за её плечами, что и помогло выстоять. Погладила парня печальным понимающим взглядом: «Прости, любимый. Я вынуждена. Так надо».


      Подъехав к «Стекляшке», местному двухэтажному универсальному магазину, сверкающему в догорающих лучах закатного солнца множеством огромных витрин-окон, попросила остановить машину, собираясь дойти до дома подруги в полном одиночестве, если получится оторвать от себя Лёшу.

      Выйдя на обочину, вздохнула тревожно: «Проблема. Район его жены. Каждая собака хорошо знает и Алексея, и меня – спасибо деткам и родителям. Пройти прогуляться невозможно без десятка “здравствуйте, как дела?”! – криво улыбнулась, оглядывая окрестности. – Местная “звезда”, блин. Нет, чего греха таить – лестно, что получилось состояться в профессии, пусть и без образования. Но иногда хочется стать невидимкой и просто гулять, отдыхать от диких нагрузок, стоять в очереди, пусть и длиннющей, общаться с товарками по “несчастью”, а не слышать со всех сторон: “Ой, Марина Владимировна! Идите к нам – пропустим!” Неловко получается: не примешь приглашение – обидятся, примешь – очередь возмущается. И начинается…

      – Если бы не она – было бы короче!

      – Если б не она – наши дети и внуки не имели бы такой хорошей воспитательницы…

      И пошло-поехало! Скандал. Все местные, уроженцы Нагатино. Давай честить по матушке, по батюшке и родне до сорокового колена! Расея-матушка гуляет! Сразу в склоках сказывается, что все «москвичи» до недавнего времени были жителями маленьких деревень, попавших в границу застройки расползающейся во все стороны столицы. Вот и лезут во все щели “деревенские свары у колодца” из городских уже ртов и голов. Приходится просто уходить от “горячих” бесед, надеясь: нет виновницы – может, утихнут? Ха! Я – повод побазарить и пошуметь!»

      Теперь стояла у обочины дороги, на перекрёстке Судостроительной и Затонной, провожала глазами редкие машины и уже умудрилась пару раз вынужденно склонить голову на гудки, приветствуя владельцев машин.

      – Узнали, чёрт меня побери совсем! – фыркнула лишь.

     Очнулась, прислушалась.

      Алексей низковатым интеллигентным «конторским» голосом говорил таксисту странные слова:

      – …сами понимаете. Нигде: ни дома, ни с братом наедине, ни во сне, ни даже под наркозом. Это дело Госбезопасности. И её безопасности тоже, – выслушав тихий ответ, тяжело вздохнул. – Я делаю всё, что в моих силах, – дослушав ответные слова, заскрежетал зубами. – Мне ли не знать? Но пока я жив, с нею ничего не случится. Только через мой труп, – слушая сетования, кивал и всё сильнее мрачнел. – Спасибо, Анатолий, что поняли верно, – подал купюру, а в ответ протест. – И слушать не желаю! Это за молчание и понимание, а никакое не оскорбление. Поймите меня правильно: друзей единицы, достойных людей ещё меньше. Рад, что смотрю в глаза такому человеку, – порылся во внутреннем кармане джинсовой курточки, что-то быстро сунул в руку мужчине. – Если что-то неладное заметите, «хвост», посторонних людей – немедленно звоните из автомата. Тут же! – протянул руку в прощальном жесте, тепло, по-азиатски обхватив обеими руками руки нового друга, сильно пожал. – Наша обоюдная искренняя глубокая признательность и уважение, Анатолий! И… прощайте. На всякий случай, – спокойно дослушал, грустно и покорно кивнув. – Я её люблю – этим всё сказано. Значит, судьба, – с этими словами вышел из салона.

      Аккуратно, почти беззвучно закрыл обе дверцы, обойдя машину. Вернулся, выпрямился, обвёл цепким профессиональным взглядом прилегающую улицу, перекрёсток и окрестности, окна близстоящих домов, разрешающе кивнул водителю.

      Он сразу уехал, коротко и тихо подав прощальный сигнал клаксоном новенького такси.

      Мари стояла, прислонившись к столбу, держала в руках промокшие кожаные балетки, мечтательно глядела на догорающие полосы заката в быстро темнеющем небе.

      Лёша подошёл неслышно и встал с другой стороны точно в такой же позе.

      Стояли молча, с двух сторон подпирая городскую мачту освещения, внимая тишине старого московского, почти деревенского района в окружении разрастающегося высотного мегаполиса.

      Тучи ходили по небу, но, кажется, больше не собирались поливать ливнем, которым по счёту за сегодняшний долгий июльский день.

      Молчали до тех пор, пока проезжающая машина не посигналила, приветствуя Алексея. Девушка стояла спиной к дороге, но и дураку было понятно – не Наталия!

      Вздохнула, оторвалась от мачты.

      – Хорош тут «светиться», Стрельников! Проваливай домой – тебе недалече…

      Не договорила: оказалась в горячих мужских руках.

      «Поцелуй под фонарём, в его районе, на перекрёстке – сущее сумасшествие! – застонала. – У Лёхи “снесло шифер” окончательно!»

      – Стрельников, убью! Если не я, то семья жены уж точно. Оглянись, безголовый – Нагатино! Всё. Я пошла.

      Вырвавшись, натянула мокрые балетки и быстро пошагала на Якорную. Не тут-то было!

      Догнал, сцапал в объятия, вверг в поцелуи: жадные, страстные, истосковавшиеся, голодные.

      Перед глазами вдруг чётко увидела его дом, комнату, кровать. Поразилась: «Никогда не была там! Вижу то, что видит он?» Так и было. Просто кричал в уме: «Если б послушалась, сейчас были бы у меня дома! У нас дома… И любили друг друга, Мариша!» Едва совладала с эмоциями, не сорвавшись в истерику: дрожь накрыла волной, слёзы навернулись на глаза, дыхание стиснуло так, что стала задыхаться.

      – Лёша… отпусти меня. Пора по домам, родной. Не мучь, любимый, – едва выталкивала слова из сжатого спазмом горла, в слезах уткнулась в мокрую грудь. – На этом всё. Ты больше не забираешь сына из сада. Хочешь, жди за территорией. Молю! Если любишь, пообещай эту малость: не видеть тебя ближайшие полгода.

      – Даже день без тебя пытка, а ты – «полгода», – губы не отпускали и продолжали радовать и истязать. – Я не просто люблю – дышу тобой, мой воздух! – прижал, согревая её остывшее в мокрой тяжёлой одежде, молодое, тонкое, желанное тело. – Не могу не видеть – единственное, что доступно. Мне не заполучить тебя до свадьбы? Никак? Ни под каким видом? Ни чем не заслужить? Не найти причины и способа? – смотря на грустные покачивания головы, уткнувшейся в его грудь, задрожал, осип голосом, поцеловал влажную макушку. – И ты… просишь не видеться? – кивок, всхлип, стон. – Прости, Маришка моя, не пообещаю. Нарушу. Не смогу выдержать ни дня. Ты понимаешь меня? – поднял залитое слезами личико и стал нежно и ласково целовать, держа себя в руках, выдавала отчаяние и страсть только дрожь крупного рослого тела. – Решила взять измором? Выталкиваешь на марафонскую дистанцию? Я согласен. Осилю и её. Обещаю. Дождусь ли приза? Будет ли он?..


      – Марин! Маринка!.. – кто-то деликатно и тихо взывал из темноты.

      С трудом оторвавшись от Лёши, вырвалась из рук, отступила на тротуар, оглянулась – Иринка!

      – Ты как здесь оказалась? А где Верочка? Одну оставила?

      Страсть мигом улетучилась, когда поняла, на что пошла подруга, выйдя встречать её в ночь. Обернулась к парню.

      – Уходи, прошу! Меня встретили.

      В ответ на безмолвную мольбу сдалась, шагнула в раскрытые объятия, открыто приняла прощальный поцелуй, наполненный желанием, сладостью и обещанием… Задохнулась от слёз, застонала от душевной боли.

      Прижал ещё сильнее, закричал мысленно от желания, приподнял, притиснул к бёдрам, потеряв стыд!

      – Дурак! Мозги поплыли? Пнуть тебя, что ли?

      Ждать действия не стал, опустил на землю. Склонился, поцеловав губы с прикусом, с рычанием оторвался от любимой отравы и, кивнув Филиной, быстро ушёл в темноту.

      Вздохнув несколько раз, сердито отёрла кулаками слёзы и обернулась к Ирине.

      – Ты давно тут стоишь, глупая? Сыро, прохладно, а ты кормящая!

      – Да нет, я практически только что подошла. Просто, что-то разволновалась за тебя – на сердце неспокойно как-то стало. Веруня спит – покормила с полчаса назад. Вот и выскочила глянуть – вдруг ты где-то поблизости? Оказалась права – три дома не дошла, – подошла вплотную и хотела обнять, но тут же отшатнулась. – Господи, ты на кого похожа, Маринка?! – расхохоталась, оглядывая во всей красе в свете мощного фонаря. – Да уж… Мокрая мышь, которую не раз ловила кошка и таскала по грязной луже! – держась за живот, смеялась без остановки. – Ты сколько раз сегодня под дождь попадала, лягушка?.. Мхом вот-вот покроешься! Бородавки разведёшь!

      – Все дожди мои были!

      Мари гордо вскинула мокрую голову, важно заложила руки за спину и стала прохаживаться по тротуару «гоголем».

      – И такие тёплые… – мечтательно закатила глазки, лукаво косясь, но тотчас свернула веселье – Ирина едва сдерживала слёзы. – Понятно. Были свои дожди и поцелуи под ними, – тяжело вздохнула, заметив печальный кивок. – Пойдём домой, подруга по несчастью. Для меня тоже всё уже «было». Ты стала свидетелем разрыва. Только что рассталась. Всё. Больше ко мне не притронется. Конец сказке. И счастью. И мечте… Здравствуй, одиночество…

      Домой шли медленно, рыдая о потерянной любви. Каждая о своей, но одинаковой по финалу.

      Так и закончился этот день – мокро.


      …Сидя в кафе-мороженое на набережной, Мари старалась затолкать обратно вырвавшиеся воспоминания на полку памяти, куда с таким трудом затрамбовала! Понадобился не один день для этой мучительной процедуры. Сколько раз, вырываясь, ранили до крови вновь, прежде чем удавалось справиться. Вот и теперь часть воспоминаний тех дней четырёхмесячной давности не хотели лезть на свой стеллаж. Три дня после «пляжного выходного» с Алексеем.


      …В понедельник шла на работу с гудящей от размышлений головой.

      «Сам приведёт сына или жена? Дал бы несколько дней передышки! Мне не справиться с отчаянием сейчас. Муж пытался вчера ввалиться к Иринке, вызвала милицию. Скандал, чувство острого унижения и осознания собственной неполноценности ощущаю по сию минуту. Вымотана до предела! От Ирины придётся уйти. Нельзя ставить ни в чём неповинную душу под дополнительный удар. Ей и без того трудно. Ещё одна проблема: где жить, пока не разведут, не разменяю квартиру? Начала поиски вариантов, но столкнулась с таким трудностями! Размен может длиться годами! Пятнадцатый этаж в микрорайоне-новостройке для вариантёров – красная тряпка! Едва слышат в трубке телефона этаж – бросают, не выслушав преимуществ нового района с развитой инфраструктурой, хорошим снабжением, наличием садов-школ-больниц-магазинов-почты-милиции, пр. и т. п. Всем нужен этаж не выше пятого, желательно в кирпичном, а не панельном доме. Не привлекает ни старый зелёный район, ни зоны отдыха и музей “Коломенское”, ни места для прогулок семьями и чистые песчаные пляжи, ни обилие игровых площадок и городского транспорта. Проблемы сбились в такой ком, что создаётся впечатление, что скорее он тебя подомнёт, нежели ты умудришься сдвинуть и покатить в нужном направлении. Павел, нахально глядя в глаза, заявляет, что на все предложения будет давать отказ – мол, замучусь бегать по судам, пробуя совершить насильственное расселение. Хорошо, Иветта живёт у матери. Запросто могла стать заложницей ситуации. Выставить меня гулящей и лишить прав – раз плюнуть при наличии денег и знакомств».

      Невесёлые мысли угнетали, пока неспешно шла по пустынным светлым улицам района.

      Освещение уже погасили – июль.

      Асфальт был чистым и влажным – только что вымыли.

      Хмыкнула: «Привыкли ко мне коммунальщики. Заранее сигналят, предупреждают о приближении, чтобы успела отойти. Берегут, стесняются облить водой. Нормальные ребята и мужики. Частенько останавливаются, перекидываются несколькими фразами, общими и безобидными, чисто московскими – простой трёп поутру. Именно они и открыли мне однажды глаза на окружающий мир, а вернее – улицы. Точнее – на особые машины у обочины. Эти встречи стали светлым пятнышком в беспросветном труде до одури, маленькой звёздочкой на хмуром небе неприглядной, неприветливой, суровой до аскезы жизни. Нечастые беседы разбавляли серость и грусть ранних часов. Не чувствую себя такой одинокой хоть на четверть часа».

      Только успела подумать – сигнал. Обернулась – уборщик.

      – Куда в такую рань спешишь, птаха?

      Притормозил у обочины, вода продолжала небольшой струёй литься на дорогу, стекая в ливнёвку неподалёку.

      – Я-то коммунальщик, график круглосуточный, как понимаешь, а ты куда летишь? – подошёл, приобнял.

      Хмыкнула: «Прошлый раз даже полапал невинно. Все свои, знакомые. Это – Саша-белорус».

      – Кофейку со мной выпьешь, Маринка? Пара минут – не задержу. И я не один пожую – всё не скучно. В одиночку и кусок не лезет в глотку… Побалакаем чуток… Пагаварым трохi, Марына…

      Перекусив кофе с бутербродом, поговорив, пошутив в меру, попрощалась с парнем, помахав на прощанье.

      Побежала дальше, чтобы успеть выполнить обязанности санитарки. С сожалением размышляла: «Хоть бы всё доплачивали. Так нет – сущие копейки. Остальное в карман. То-то Бэла в чернобурке до пят да золоте по макушку…»

      Подбегая к саду, увидела их. «Хвост». «Наружка».

                Май 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/05/30/1590