«В четверг и больше никогда»
===================================
жанр –драма, мелодрама
год – 1977 г.
страна – СССР
режиссер – Анатолий Эфрос
сценарий – Андрей Битов
оператор – Владимир Чухнов
художник – Феликс Ясюкевич
композитор – Дмитрий Шостакович
звукооператор – Евгений Фёдоров
время 93 мин. / 01:33
В ролях
--------------
• Олег Даль — Сергей Андреевич
• Вера Глаголева — Варя
• Любовь Добржанская — Екатерина Андреевна, мать Сергея
• Михаил Жигалов — егерь (озвучил Станислав Любшин)
• Иннокентий Смоктуновский — Иван Модестович, отчим Сергея
• Гражина Байкштите — Гражина
• Виктор Карлов — Харитонов
• Александр Ожигин — директор
• Валерий Плотников — фотокорреспондент
• Марина и Ирина Коротковы — близнецы
Сюжет (Википедия)
===================
Недавно женившийся московский врач Сергей (Олег Даль) приезжает к себе на родину — в таёжный заповедник, где живёт его мать (Любовь Добржанская), которую он не видел много лет. Однако радость встречи быстро омрачается несколькими неоднозначными поступками Сергея.
Стараясь быть деликатной, мать пробует говорить с сыном о девушке Варе (Вера Глаголева), беременной от него…
Однажды тридцать лет назад
===========================
1977 год. Анатолий Эфрос снял художественный фильм по сценарию Андрея Битова, с Олегом Далем в главной роли (там – вообще прекрасный актерский ансамбль, но фильм, как на «гвозде», держится на главном герое, музыке Д. Шостаковича и каком-то «своём», «одомашненном» взгляде, выраженном в операторской работе Владимира Чухнова).
«В четверг и больше никогда»… Странный, красивый и одновременно жестокий фильм, то ли – современная притча, то ли – выпавшая страничка из «Апокалипсиса»: мудрый человек её зачитал для всех, вслух, но листок снова запихнули куда-то в груду ненужной макулатуры и – самое страшное – забыли о написанном… А оно – сбылось.
И начинаешь лихорадочно «крутить кино» назад, ища там, хоть какие-то зацепки-подсказки, указывающие на то, ЧТО НУЖНО СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ЭТОГО НЕ ПРОИЗОШЛО, чтобы ТАК НЕ СЛУЧИЛОСЬ?!.. Но весь ужас в том, что никаких подсказок там (почти) уже нет. Просто – повествование, жёсткая констатация факта (а не профилактика) «заразной болезни», которую, менее чем через двадцать лет, так или иначе, почувствуют на себе очень и очень многие. (Пусть, и не смотревшие этого фильма, и даже не знающие, кто такой А. Эфрос, А. Битов, Д. Шостакович, а, может, и О. Даль…).
Возможно, то была последняя попытка (такими негуманными методами, схожими с «пощечиной по лицу» или «ударом под дых»…) с помощью «инструмента» кинематографии пробудить людей от… равнодушия?..
Насколько мне известно, рассказ Битова, послуживший основой сценария, назывался «Заповедник». С этим же названием фигурирует он и в его «бумажных», и аудио-сборниках. Но я его, к счастью, не читала (в том смысле, что могу воспринимать фильм, исходя из собственных ассоциаций, а не следуя (и не сверяясь) с авторским (первоначальным) текстом. А он, наверняка, был несколько иным.
Откуда берутся плохие хорошие
==============================
Итак, ассоциации первые и (для меня) явные. Это, начиная с названия фильма, некая кино-притча, своеобразным образом перекликающаяся с библейским «чистым четвергом».
Сюжет фильма, на первый взгляд, незамысловат и даже несколько «зануден».
«Взрослый мальчик», врач по профессии, решает накануне своей свадьбы приехать на денёк проведать мать, с которой он давно не виделся. Причем, собирается ехать один, хотя невеста сама предлагает съездить с ним за компанию, познакомиться с матерью героя (что, в общем-то, нормально). Но герой Даля отказывается от этой затеи, мотивируя свой отказ тем, что до места, где живет его мать, добираться «очень далеко», что по сути, не так как сам же при этом обещает вернуться уже через день.
Невесту, надо сказать, это не сильно удивляет или расстраивает. «Только возьми с собой собаку», - говорит она любимому. Она – певица, живёт полной жизнью, за собакой ей ухаживать некогда. Даже один день.
(Судя по всему, эти двое – нашли друг друга…).
Но вранье начинается гораздо раньше: потому что зритель не догадывается, что истинной целью поездки героя (которого зовут Сергей), вовсе не тоска по матери или сообщение ей о предстоящей женитьбе, а… телеграмма девушки Вари, которой герой от нечего делать успел (когда та была в городе) «задурить голову», да так, что теперь девушка от него беременна. Да, и ещё (вот беда!) по-прежнему наивно любит Сергея.
К сожалению, в фильме ничего не говорится о том, когда главный герой покинул отчий дом, сколько времени проживает в городе (на «что» и с кем). Не говорится там внятно и про его отца (погибшего на фронте): с матерью проживает его отчим (в исполнении И. Смоктуновского), но принимал ли тот участие в его воспитании и т.п. – не ясно.
Итак, опасаясь, вероятно, Вари (В. Глаголева) (как бы она не разладила его устоявшуюся благополучную городскую жизнь, в которую он вложил (или «заложил»?) душу, Сергей едет в «Заповедник», где до сих пор живут и работают (по привычке) – его мать и отчим. Там же теперь живёт и «городская» девушка Варя.
…. Конечно, невозможно не вспомнить уже великолепно сыгранные О. Далем «типажи» в фильмах «Плохой хороший человек» (Лаевский); Печорина из ТВ-спектакля «Из записок Печорина» и, конечно же, Виктора Зилова из «Отпуска в сентябре» (по пьесе Вампилова «Утиная охота»). В сущности, сыграв Сергея в фильме «В четверг и больше никогда…», Даль не только «поставил проблему» (как он сам писал в своём дневнике), но и поставил символическую точку в галерее данных «героев». Во всяком случае, не припомню, чтобы при всей своей любви к творчеству М.Ю. Лермонтова, ему бы непременно хотелось сыграть Демона (всё-таки, не «человеческий» это материал). А вот на человеческом уровне – Сергей – прекрасная (в смысле, ужасная) иллюстрация к гениальной поэме Лермонтова:
«…Он сеял зло без наслажденья,
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья –
И зло наскучило ему»…*
Меня всегда поражало это ясновидение, фактически, юного поэта: ЗЛО НАСКУЧИЛО Демону именно от того, что ЛЮДИ ПЕРЕСТАЛИ ЕМУ (Злу) сопротивляться!!! А ведь он хотел не просто «сеять зло», а получать от этой своей «анти-ангельской» деятельности НАСЛАЖДЕНИЕ, какое можно получать именно в самом противоборстве (и такое бывает…)!
Внушит, допустим, злой дух кому-то чувство ревности. Так человек уже и не разбираясь от ревности, что и как, не внимая ни доводам сердца, ни воплям оклеветанной, возьмёт, да и в миг порешит: или себя, или возлюбленную, или обоих. И дело с концом. Ну, перебьют раз, другой, третий на узкой дорожке горцы-разбойники – мирных проезжих, и… снова (злому духу) делать нечего. Ску-ко-та…
Затрудняюсь сказать, по чьему (из авторов) почину Сергей, выходец из этого самого «заповедника» (охранной зоны природы, своего рода «рая на Земле»), имеет гуманную профессию врача. (Известно, что Эфрос трепетно относился к творчеству А.П. Чехова, но… мог этот «ход», конечно, придумать и сам Битов (бывший учитель). Чтобы, так сказать, развеять устоявшиеся мифы-иллюзии и чтобы – «нагляднее»…).
Нет, главный герой фильма не «Демон». То-то и оно. Он – обычный, умело «заговаривающий зубы» молодой мужчина, несмотря на свой неприкрытый цинизм и пустоту, чем-то привлекающий собеседников. Возможно, этому его «обучила» профессия. Иными словами, это один из вопиющих (!) примеров того, когда лишенные этической, духовной вертикали самые гуманные, казалось бы, (профессиональные) навыки (ибо, сами по себе, они – нейтральны) с ужасающей лёгкостью обращаются в их противоположность. («Топором можно убить, а можно избу срубить», – говорит мудрая народная поговорка). А, может, жизнь в городе, где ему пришлось «вживаться» в иную среду обитания (ведь жизнь в городе, испокон веков, считалось (и считается, особенно, с их индустриализацией) реальным испытанием или неким искушением для человека, находящегося, в прямом и переносном смысле, частью природы? Тогда, именно на природе (в природных условиях) он должен бы чувствовать себя комфортнее, т.к. находится в среде, более близкой к своему естеству. Но... и здесь его мгновенно одолевает та же ску-ко-тища -скукота. И скука его страшна тем, что «развеивает её» он, осознанно жертвуя самым дорогим, что у него есть, в буквальном смысле, перешагивая через жизни и судьбы других.
Герой Вампилова, Зилов (мастерски сыгранный Далем) надеется, что помощь явится ему извне и взывает к ней (в минуты «просветления»), потому что всё ещё не хочет, чтобы его жизнь и дальше развивалась по такому (как он живёт в последнее время) сценарию. Однако сам он пассивен, предпочитая, чтобы его «спасали» (как бы он не кривлялся и не изображал из себя отпетого циника). И спасали не кто-нибудь, а женщины. Можно сказать, что в глубине той самой недогубленной души, Зилов «по-детски» наивно верит, что такое спасение – дело исключительно женское. А потому и готов «пойти по рукам», лишь бы переложить собственные проблемы на «хрупкие женские плечи», лишь бы КТО-НИБУДЬ из НИХ справился с этой непосильной для него, задачей…
Сергей, главный герой фильма «В четверг и больше никогда»), следуя аналогии – это результат неудавшегося эксперимента по спасению Зилова в динамике (т.е. с соответствующим разворачивающимся продолжением в… определенном направлении).
Ему уже откровенно на всё наплевать. А когда мысль об этом и посещает его (невзначай), то он уже научился вовремя «затыкать ей рот». Ибо человеку с разбуженной совестью (Сергею, в частности), жить и вести себя так, как он уже приспособился, наловчился и привык в городе, по крайней мере, здесь, в заповеднике, по всей вероятности, – невозможно. Но вот как-то он оплошал с «девушкой-чайкой» («…пришел человек и просто так погубил» (с)), – Варей: доверчивой и трепетной, кстати, очень похожей на ту самую косулю, в глаза которой – самолично ухлопав её из ружья – с каким-то странно-садистским интересом смотрит (наблюдая, как из неё навсегда-навсегда уходит жизнь?!..) «добрый доктор».
Сцена охоты (а, по сути, убийства) домашней, выкормленной с рук и потому не боящейся людей косули, с последующим её поеданием в виде шашлыка, – один из таких жутких, говорящих за самого себя, примеров …
«Пустое место» для него и чудаковатый отчим, который также рад (как и мать Сергея) приезду пасынка. «Впадающий в детство» отчим, пытается всячески (так делают дети) завладеть его вниманием или получить одобрение, но – напрасно. Сергей его намеренно не замечает или презрительно игнорирует.
Всего один день находится Сергей в «Заповеднике», но вместе с его появлением в этот мир входит столько хаоса и боли, что мать, которая столько времени «спала и видела» эту встречу, говорит ему слова, горше которых, мне кажется, не бывает. Она не проклинает «сеющего вокруг, без наслажденья, зло», сына, но она говорит, глядя на него: «Лучше бы ты и не приезжал…». Что, по сути, одно и тоже.
В материнских воспоминаниях и фантазиях её мальчик такой, каким она его помнила, каким, скорее всего, его придумала. От того-то так трудно поверить собственным глазам, собственному сердцу, что «тот мальчик Серёжа» и этот, уже беспросветный, законченный циник Сергей – один человек.
И от этого понимания, от неподъёмной тяжести этого понимания и горя (потому что здесь, в этой душе, уже точно ничего изменить нельзя, - мать это видит и чувствует наверняка) сердце её не выдерживает и останавливается…
«Моё кино – это моё кино»
===========================
Да, в фильме есть сцены, когда герой мечется, словно собирается «наложить на себя руки». Но, скорее всего, это ему не грозит. Тут (кстати, или некстати) вспоминается Печорин, который гонится вслед за уехавшей с «Вод…» княжной Мэри.
Напомню, если, кто не помнит этого фрагмента. Загнав коня, Печорин падает на землю и чуть ли не бьется головой о камни, разразившись стонущим монологом. И невозможно не поверить, что человек неистово оплакивает потерю самого ценного в его жизни. Но. Что же происходит затем? Утомившейся от погони, от давно несвойственных ему (всколыхнувшихся от той же погони) чувств и сильных эмоций, придавших такой накал всей ситуации в целом, Печорин там же и засыпает. А проснувшись (совершенно верно!), – больше уже не горюет ни о своей пропащей жизни, ни о красавице княжне…
Вот как говорит сам о себе Григорий Александрович Печорин (умный, циничный эгоцентрик, дитя своего времени и, в тоже время, лишний, лишний всем человек…).
«Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные... Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений – лучший цвет жизни. И с той поры столько раз уже я играл роль топора в руках судьбы! Как орудье казни, я упадал на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаленья... Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья – и никогда не мог насытиться. Так, томимый голодом в изнеможении засыпает и видит перед собою роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче; но только проснулся – мечта исчезает... остается удвоенный голод и отчаяние!
И, может быть, я завтра умру, и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я на самом деле... Одни скажут: он был добрый малый, другие – мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь из любопытства: ожидаешь чего-то нового... Смешно и досадно». (из «Дневника Печорина»)
Ещё одно маленькое лирическое отступление
---------------------------------------------
(тоже, возможно, не к месту)
В книге Ан. Эфроса «Репетиция – любовь моя», есть любопытнейший разбор-комментарий Эфросом типажа Дон Жуана.
Для того, чтобы не перевирать слова автора (а они, на мой взгляд, и есть КЛЮЧИК к характеру Сергея из обсуждаемого фильма (известно, что Ан. Эфрос, многие, волновавшие его проблемы, выражал, выбирая для постановок то или иное произведение, как правило, классику), – предлагаю вашему вниманию (прошу прощения) довольно пространную цитату из этого произведения Ан. Эфроса. Но, честное слово, оно того стоит.
А.Эфрос
РЕПЕТИЦИЯ – ЛЮБОВЬ МОЯ
………………………………………………………............
«….Все же как крепки в нас штампованные представления! Дон Жуан – это в общем-то лишь повеса.
Так считают. И мольеровский Дон Жуан – любитель наслаждений. И пушкинский Дон Гуан – таков же. Мольеровский «Дон Жуан» у нас, по-моему, не ставился со времен Мейерхольда. Относительно недавно эту пьесу привозил Жан Вилар. Его трактовка, для меня во всяком случае, была совершенно нова. Это был совсем не молодой человек и совсем не привлекательный. В общем дело было не в том, что он бессовестно ухаживает за женщинами и обманывает их. Нет, конечно, эта тема тоже существовала, ее ведь никуда не выкинешь, там по сюжету по крайней мере три женщины обмануты, и все же дело было не в этом. Это было какое-то определенное и довольно страшное мировоззрение. Холодная и циничная уверенность, что жизнь строится только на подлости. У Мольера есть огромный монолог на эту тему, и Жан Вилар подходил к самой рампе и как бы абсолютно бесстрастно, что называется, «через губу», поносил все на свете.
Причем это делалось очень долго и так спокойно, что не по себе становилось.
Он дошел как бы до самого главного и уже не торопился никуда, и никакой сюжет его больше не интересовал.
Он просто очень неторопливо и обстоятельно отводил душу. Причем он никому и ничего не доказывал. Он говорил то, что было как бы всем известно и что не могло вызвать возражений. Он просто холодно и немножко брезгливо констатировал общеизвестное.
Я впервые представил себе, что Мольер не милого ловеласа решил заклеймить в комедии, а что-то совсем другое. Кстати, в пьесе Дон Жуан не только с женщинами имеет дело. И с отцом он не ладит, и кредиторов обманывает, и со слугой не в ладах и т. д. и т. п. Жан Вилар показывал человека, который совершенно на все плюет. Ему не нужны эти женщины, он и не знает, что такое увлеченность женщиной. Это не то, что – увлекся одной, а потом, совершенно неожиданно, влюбился в другую и из-за этого расстался с первой. Ему, Дон Жуану, уже не нужно ничего от женщин. А просто сидит в нем уверенность, что ничего святого ни у кого нет и единственный способ общения между людьми – это делать зло. Причем не от злобы, а от равнодушия и цинизма, походя. Как возникает у некоторых желание обязательно бросить камнем в собаку, если она проходит мимо. Тоже не от злобы, а как-то механически, от нечего делать.
Вот такого человека, который только и гадит другим от цинизма, от физиологической уверенности, что на том стоит мир, и играл, по-моему, Жан Вилар. И я тогда еще подумал, что Мольер, вероятно, именно против человека этого типа написал свою пьесу, а не против какого-то просто ветреного мужчины. Как ни странно, это тогда показалось открытием. И, я уверен, не только для меня.
Потом уже, спустя много лет, когда я ставил булгаковского «Мольера», я представил себе, как Мольер, прошедший такую тяжелую жизнь, когда ничто ему не прощалось, болезненно ненавидел тех, кому позволено было все и кому все с рук сходило. По Булгакову, Мольер влюбился в Арманду, и тут началось такое!.. Вообще Мольер у Булгакова показан человеком тяжелым, в том смысле тяжелым, что каждый поворот в отношениях с другими людьми стоил ему крови. Он не умел легко жить. Он жил мучительно. Мучительно переживал каждую мало-мальски драматическую ситуацию.
Дон Жуан, напротив, не придает значения ничему, живет, что называется, как хочет.
Мольера жизнь карала на каждом шагу за все: за творчество, за любовь, за человеческие привязанности. Дон Жуану, напротив, все позволялось. И Мольеру так хотелось верить, что есть все-таки некий суд, способный покарать таких, как Дон Жуан.
Теперь говорят, что «Дон Жуана» не ставят потому, что в этой комедии мало смешного с точки зрения сегодняшних вкусов. Что смех в этой комедии устарел и потому – скучно. Но я-то думаю, что там и нет никакого смеха. Или не в нем, во всяком случае, дело. Это притча о человеке, который плохо живет и поэтому плохо кончит, ибо есть же, в конце концов, на земле справедливость, черт возьми.
По Пушкину, может быть, Дон Гуан лучше Командора, которого он убил на дуэли. Я, впрочем, не знаю.
Но у Мольера наверняка Дон Жуан не лучше.
О Командоре мы не знаем ничего, кроме того, что его убил Дон Гуан. О Дон Жуане мы знаем, что он изрядный подлец, хотя, быть может, в чем-то и обаятельный. Но это не меняет дела.
У Мольера Командор – это как бы олицетворение всего, что Дон Жуан обидел. Впрочем, обидел – это очень мягко сказано.
Командор еще и некая мистическая сила, имеющая, так сказать, больше возможностей, нежели любой живой обиженный Дон Жуаном человек. Умерев, Командор как бы приобрел некую возможность отомстить, и не только за себя. Недаром Дон Жуану в конце пьесы являются тени многих обиженных им людей.
И вот хотелось бы поставить такую притчу.
В начале ее – большой монолог Сганареля о табаке, а потом о Дон Жуане. Почему-то всегда тут ищут смешное. Раз Сганарель слуга – значит, должно быть смешно... На самом же деле у Сганареля чуть ли не истерика, когда он рассказывает о своем хозяине. Его трудно успокоить, так он трясется. Почти нервный припадок у Сганареля. Конечно, публика, может, и засмеется, но Сганарель сам бы очень удивился, если бы ему сказали, что его муки вызывают у кого-нибудь смех.
Дон Жуан впервые появляется на сцене после того, как Сганарель на наших глазах бился чуть ли не в эпилептическом припадке, рассказывая о характере своего господина (насчет эпилепсии я, разумеется, говорю ради большей ясности). И вот выходит Дон Жуан. Теперь он может предстать перед нами даже симпатичным. Некий крепкий мужчина, может быть, не очень красивый, но крепкий. Который любит и поесть, и выпить, и покурить (впрочем, тогда только нюхали табак, кажется. Не помню).
Мужское обаяние есть, чего не отнимешь, того не отнимешь. Впрочем, скорее тут дело в спокойной уверенности. В уверенности, что все на свете ему известно.
Хорошо бы выпустить его не разодетым, как обычно полагается, а что называется – «в неглиже». Ведь это утро, и он дома, да еще от жены убежал. Поздно встал, а теперь вышел, чтобы поесть. Зевает, чешется, а может быть, даже сморкается. Насморк.
Сганарель при нем – ниже травы. Интересен контраст тех предыдущих протестов и криков Сганареля и этой мирности, этой его робости при самом Дон Жуане. Но мы не должны его осуждать. Робость должна быть понятной – ведь Сганарель зависим.
А Дон Жуан с виду очень мирный, «панибратский» даже, компанейский. Ведет себя демократично. Говорит просто и тихо и сидит размягченно, даже как-то сонно. А когда настигнет его жена, когда она с укором будет смотреть на него – ведь он недавно бросил ее, то Дон Жуан будет даже смущаться от ее слов и пытаться надеть на себя что-то, чтобы не показаться невоспитанным перед женщиной.
Но только на самом деле ему в высшей степени будет плевать на все это, и вся драма тотчас же выветрится у него из головы, как только жена уйдет за порог. О, я понимаю Мольера и его ненависть к подобным типам! И его собственную неспособность выветривать все из головы! А у Дон Жуана нет наслоений одного на другое, ибо ему все равно. Он привык. Может быть, когда-нибудь и у него что-то щемило, теперь же – не щемит.
Пока жена стояла тут и плакала, он сидел понурившись, а когда она ушла, он на мгновение так и остался сидеть. И Сганарель решил даже, что хозяин задумался. Но нет, он лишь пережидал.
Впрочем, у Дон Жуана бывают моменты, когда ему чудится или слышится что-то.
Он и сам не смог бы объяснить, что это. Он секунду прислушивается к чему-то, даже обернется, а потом стряхнет с себя это секундное наваждение.
Однако с каждым разом оно будет длиться на мгновение дольше.
И в конце концов вырастет в Командора, который сам по себе должен быть человеком мирным и грустным и по натуре не мстительным. Но ведь и таким хочется справедливости.
Сганарель должен изо всех сил трясти умирающего в муках Дон Жуана и кричать ему прямо в лицо, в уши, которые уже ничего не могут услышать.
Он должен кричать ему о деньгах, потому что тот даже смертью своей подвел его, оставив без копейки.
Нужно в один вечер поставить мольеровского «Дон Жуана» и пушкинского «Каменного гостя». Это будет замечательный контраст. Только что перед нами погибнет первый Дон Жуан, как явится второй. Противоположный первому.
Пушкин сидел в Болдине, выехать в Москву не мог из-за холеры. В Москве находилась Наталья Николаевна. Свадьба откладывалась. Доходили всякие тревожные слухи. Пушкин тосковал, терзался. Пытался вырваться и проехать через карантин, но его возвращали обратно в Болдино. Между ним и Москвой была стена. Хотелось какого-то дерзновенного поступка, чтобы оказаться там, где Наталья Николаевна.
Разумеется, связи художественного произведения с непосредственной жизнью автора весьма условны, но и прочны в то же время.
Дон Гуан у Пушкина – человек дерзновенный, и, даже в бездну проваливаясь, он кричит о Доне Анне. И потом – он полон жизни и поэзии. В начале пьесы речь идет о какой-то Инезе, которой теперь уже нет в живых. Видимо, муж Инезы из ревности убил ее. А Дон Гуан вскоре влюбился в другую женщину. Все это нехорошо, конечно. Но, боже мой, как он об этой Инезе вспоминает! Какой грустный и нежный образ рисует он в нескольких словах, беседуя с Лепорелло.
Женщины, вероятно, не обманывались в нем. Они прекрасно знали, с кем имеют дело, и принимали его таким, каков он есть. Лаура, к которой, презрев опасность смерти, пробирается теперь Дон Гуан, тоже и не думает, конечно, что он ей будет верен. Но его дерзновенность, его горячность и нежность по душе ей, и она любит его. А Дон Гуан любит Лауру, несмотря на то, что утром уже высматривал Дону Анну.
Вся красота речей его, обращенных к Доне Анне, не на обмане строится, не на хитрости. Подобно Cамозванцу, Дон Гуан готов рассказать все, с головой выдать себя, потому что, полюбив, он забывает о всяком расчете.
Что это за удивительное счастье, когда, воротившись из ссылки, он вновь попадает в Мадрид. Какое бесстрашие и какая ребячливость.
Когда над трупом Дон Карлоса Дон Гуан обнимает Лауру, то, страшно подумать, мы не воспринимаем это как кощунство. Хотя Дон Карлос ничем в наших глазах, в общем-то, не скомпрометирован. Но Дон Гуан живее его и богаче душевно – вот и все. За эту живость, за эту, может быть, чрезмерную (?) буйность натуры он и поплатился.
Иногда ужасно смешивают краски. Под видом сложного отношения к образу, под видом всестороннего его раскрытия создают картину туманную, даже какую-то бессмысленную.
Выходит в «Каменном госте» актер и играет все, что он только о Дон Гуане слышал. Смысл пьесы остается в таких случаях непонятным и подменяется какой-то всеобщностью, которая совершенно запутывает дело.
В сопоставлении двух Дон Жуанов яснее проступят совершенно разные версии, две трактовки одного и того же старинного поверья о Дон Жуане. Впрочем, можно поставить эти вещи и отдельно, сохранив в каждом случае точность и ясность трактовки.
Между прочим, в мольеровском «Дон Жуане» можно выразительнейшим образом сделать приход Командора. Он должен прийти и сесть за стол с Дон Жуаном и Сганарелем. И долго и грустно слушать пение Сганареля, которому Дон Жуан приказал петь для гостя. Песня грубая, резкая (Высоцкому надо ее петь), Дон Жуан ест и пьет слушая, а Командор низко-низко над столом опустил голову. Песня уже пропета, а Командор все сидит с опущенной головой и молчит. И Дон Жуану в эту минуту жутко становится, потому что он чувствует, что Командор и про эту грубую песню и про него, Дон Жуана, думает.
А потом, как обычно, Дон Жуан все сомнения свои отбросит и станет жить, как жил.
Я представляю себе, как страшно должен умереть мольеровский Дон Жуан.
Теперь бы еще придумать «страдальческий» финал для пушкинского.
Хорошо Пушкину было написать:
«Я гибну – кончено. – О Дона Анна!.. (Проваливается.)»
Это было совсем особое театральное наслаждение.
…..Ну что же, возможно, я видел действительно не так уж много, не больше и не меньше сотен других людей, но для меня этот спектакль был удивительным.
Разумеется, меня поразила не только малознакомая театральная манера. Я был весь вечер в каком-то не знакомом мне ранее остром нервном напряжении.
Я знал, что такое эмоциональное и умственное напряжение «Трех сестер» и «Горячего сердца», «Гамлета» и «Короля Лира», но подобного качества напряжения мысли я еще не испытывал.
Это был спектакль одновременно философский, почти вульгарно-театральный и эмоционально насыщенный.
Он был какой-то сказочный, что ли. Смесь иронической и патетической сказки или притчи, как об этом говорилось в начале спектакля….».
Почему-то сам Эфрос виделся мне в этом страстном книжном монологе на месте попираемого, не ведавшего «легкости бытия» Мольера, который уже и не верит в «справедливый человеческий суд», но уповает на некий высший суд, где «каждому воздастся по заслугам».
И эта, не оставлявшая Эфроса идея, вывести типаж человека – не просто ветреного (легкомысленного, потакающего своим слабостям, идущего на поводу у собственного темперамента и т.п.), а человека, который совершенно на все плюет, Дон Жуана, которому и от соблазненных женщин (вопреки слухам о нём), ничего не нужно. «…просто сидит в нем уверенность, что ничего святого ни у кого нет и единственный способ общения между людьми – это делать зло. Причем не от злобы, а от равнодушия и цинизма, походя. Как возникает у некоторых желание обязательно бросить камнем в собаку, если она проходит мимо. Тоже не от злобы, а как-то механически, от нечего делать.
Вот такого человека, который только и гадит другим от цинизма, от физиологической уверенности, что на том стоит мир…».
«О, я понимаю Мольера и его ненависть к подобным типам! И его собственную неспособность выветривать все из головы! А у Дон Жуана нет наслоений одного на другое, ибо ему все равно. Он привык. Может быть, когда-нибудь и у него что-то щемило, теперь же – не щемит», – не без страсти говорит Эфрос. И ключевое слово (выражение) здесь – «О, я понимаю!...».
И, кстати, так понравившаяся Эфросу в подаче манера «притчивости», на мой взгляд, и перекочевала, в последствии, в фильм «В четверг и больше никогда…».
Возможно, я ошибаюсь. Но это моё мнение.
Чистый четверг
====================
«Ты говоришь:
“я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды”;
а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ,
и слеп, и наг».
(Откр. 3: 17).
Ещё одна из ассоциаций, которая, как я уже говорила, практически сразу возникает (и, вероятно, так и было задумано художником, чтобы она ВОЗНИКЛА) – перекрещивание с религиозным подтекстом «чистого Четверга».
В фильме есть кадр, абсолютно недвусмысленно отсылающий к этому: сцена в бане. Любопытно, что Сергей (советский врач!) произносит там вслух цитату из «Книги откровений». А именно:
«И Ангелу Лаодикийской церкви напиши…. Аминь».
<...Так говорит свидетель верный и истинный, начало создания Божия (прим.: т.е. это послание/обращение Господа Бога к священнику (христианам) Лаодикийской церкви): «Знаю твои дела; ты не холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну (в другом переводе – «изблюю») тебя из уст Моих». Откр. 3:14: >
Смысл сказанного в том, что человек, гордящейся своими приобретениями на земле (должностью, богатством, даже здоровьем), на самом деле, не является владельцем этого богатства раз и навсегда, да и считать-то, что имеет всё это исключительно по своим личным заслугам, - не может. («Бог дал – Бог взял», - говорят в народе). А ещё противны ему те, кто как священник (лаодикийские христиане), пусть и исполняет все христианские заповеди, но формально, «не вовлекаясь», «не парясь», - как бы сказали наши современники. Со стороны (окружающим) этого, чаще всего, может быть и не видно, так как эта «видимость» может выглядеть вполне себе привлекательно (достойно), но внутреннего (продиктованного истинной верой) смысла у таких поступков (и мыслей) нет. Праведники имеет горячую веру и рвение, грешники каются, стремясь вырваться вон из «зоны холода», однако те, кто делает это, по сути, механически (или, говоря современным языком, лишь «поддерживают имидж»), озабочены тем, чтобы их жизнь была внешне одобряема, а не тем, в каком состоянии находится их душа. Мало того, что такие люди сами останавливаются в душевном развитии, но они, таким образом, подают пример, который может «сбивать с истинного Пути» других (т.к., повторюсь, внешне их жизнь может казаться правильной, успешной, достойной подражания). По мнению Создателя, человеческая жизнь, направленная на поддержание одобряемой видимости – пуста и бессмысленна, а значит подражать ей – просто опасно.
Мне кажется, к другому персонажу О.Даля, - к Зилову, - это высказывание ещё можно было бы отнести как к некое грозное предупреждение. Но для Сергея, гостящего денёк у мамы в заповеднике, эти же слова, скорее, констатация факта. Его (успешного взрослого мужчину с «житейским» мировоззрением, в котором преобладают, как само собой разумеющиеся, вседозволенность и цинизм, а запрет, напротив, – действует как приглашение к аморальному действию…. Господь должен бы уже «выплюнуть» безо всякого объяснения, просто так, и… как можно дальше. Сергей не просто «тёпл», он – осознанно циничен, а у циников, практически, отсутствуют нравственные чувства, мораль, этика, сострадание, милосердие, совесть, наконец, зато у них полно «прав» и оправданий (самомнений), которые они сами себе дали.
«В пятницу я – дома»
======================
Да, как же их отличить (чтобы обходить сторонкой) – сладкоголосых, велеречивых, отлично вписавшихся в наше время (и не только в мужском, но и в женском, кстати, обличье); опасных для жизни тех, кто разделяет подобную «философию»?
Замечательную притчу, на мой взгляд, рассказывает (и к этому «поводу» её тоже можно отнести) главный герой фильма. Про туркмена, свалившегося зимой в холодную песчаную яму и не могущего из неё выбраться.
Сидит он в яме, и вдруг к нему сползает змея. Оторопев от страха, тот решил, что ползёт она, чтобы его ужалить. Но змея свернулась у него на груди, и… так они вместе и переночевали эту холодную ночь. Утром змея покинула «нагретое» место. Но не уползла от ямы, а… опустила в неё хвост и «вытянула» бедолагу из ямы. Через некоторое время этот же человек видит, как жители его деревни несут, намотанную на палку, пойманную змею. И тут же признаёт в ней свою спасительницу. Но решает промолчать: не заступается за неё, ничего не объясняет людям. Тогда змея, участь которой теперь была явно предрешена, посмотрела на него, прямо в глаза, до самой его мерзкой предательской души – плюнула, изо всех своих последних сил, ядовитым плевком предателю в лоб.
И образовался у того человека на этом месте вначале – ожог, а потом – незаживающая язва…
В фильме этот рассказ-притча прозвучал несколько экзотично, но по этому поводу есть и другая русская поговорка: «Бог шельму метит». В принципе, о том же…
А ещё напрашивается другой вопрос: и кто тогда, из этих двух персонажей притчи, «пригрел на своей груди змею»?... Очевидно ведь, правда?
...В то время, когда фильм вышел на экраны, этот герой (анти-герой) был воспринят (сердобольными зрителями, взросшими на таких типажах, коими полна русская литература), как одного из… неприкаянных и потому (дескать), мешающих жить самому себе (и другим). Увы, но это не так.
Прошло более тридцати лет (с 1977 года!) и, просматривая ту же ленту, становится ясно: о чем старались предупредить Эфрос и Битов. Они уже в те годы сумели увидеть зачатки, набирающего силу и перекидывающегося в будущее (можно сказать: прозрели), разрастающегося в нашем обществе, – как гниль, на не собранных вовремя с земли, упавших от своей спелости румяных, спелых яблоках, – цинизма, стараясь предупредить потомков о его «потусторонней» разрушительной силе. Силе, влияющей не только на каких-то нехороших (ай-ай-ай!) людей и тех, кто, на свою беду в этот момент оказался на их пути. Но – куда страшнее. Речь идёт о полномасштабном захвате губящей человеческие ЛИЧНОСТИ силе, от чего та целиком и полностью деградирует и уже не сопротивляется злу, считая его, а не Живую Природу – средой своего обитания. Что стоит «такому» человеку навсегда разрушить вообще весь этот хрупкий мир?! Жутко, но ведь в фильме говорится именно о том, что этот смертельный вирус заносит в заповедный (!) (заповеданный человеку мир!!!), тот, кто некогда обрел здесь для себя приют, кого этот мир вырастил, выпестовал, как своего, как часть себя, и выпустил в большую жизнь. Но вместо благодарности сюда возвращается уже совсем иной человек. Его мировоззрение разрушительно и гибельно, а сам человек сеет несчастья вокруг себя, причем, безо всякого сожаления, по сути, разрушая и СВОЙ собственный ДОМ. Но он даже не задумывается об этом, не испытывает ни сострадания, ни жалости, ни, конечно, каких-то там «угрызений совести». Ведь у него, в той, искусственно созданной человеком среде, есть ДРУГОЙ ДОМ, а значит, есть (как ему кажется) куда вернуться. На всех остальных же, разумеется, ему напевать. Более того. Он может вернуться в свою городскую, привычную жизнь, но Дорога в Мир, в котором он ещё недавно был «возлюбленным или любимым сыном» – перекрыта ему навсегда,– а ведь это – трагедия (!). Теперь, даже если очень захочет – в этот День, в этот Мир (в некое иное мироустроение), путь ему заказан: больше СЮДА он уже точно не сможет вернуться. НИКОГДА… И свидетельством тому, что это на самом деле с героем уже произошло (т.е. раньше, чем герой окажется «на другой стороне», переплыв реку) является тот факт, что ни смерть матери, ни весь этот «чистый Четверг», прожитый наоборот, судя по всему, не меняет заранее намеченной им даты возвращения в свой мир …
После титров
=================
…И здесь, пожалуй, не так важно, откуда взялся, на чем вырос этот Цинизм, где его источник (семья, неверное воспитание, «двойная мораль» и т.д.). Это «минное поле» надо рассматривать в каждом случае отдельно и ооочень аккуратно (я имею в виду, личность). Главное, что пытались донести авторы фильма, – цинизм никогда не ограничивается внутренней деградацией своей жертвы. Подчинив себе личность, у цинизма появляются руки: и теперь, уже руками своей «жертвы», он может разрушать и то, что находится вовне – окружающий мир, Мир внешний.
(То бишь, на мой взгляд, для создателей фильма не стояла задача показать «адресность» цинизма, а лишь его последствия).
Типажи, такие как Сергей, – предупреждали авторы фильма – это уже не «лишние люди» прежних лет (!), и такое восприятие их – ни столько ошибочно, сколько опасно. Поскольку набирает силу плеяда новых «героев»: они не станут мучиться в поиске своего места «под солнцем», а просто подвинут (или того хуже) и перешагнут через любого, через всех, чтобы достичь того, что нужно им. Зачастую, им откровенно безразличны чувства и проблемы кого бы то ни было, даже самых близких людей. А заботит их только удовлетворение своих собственных потребностей, то, что в данный момент хотят они. Остальное на этом пути, что мешает удовлетворить возникшую потребность – мусор: и люди, и звери, и сама природа.
Как это не печально (мягко говоря), но в итоге, – весь фильм, рассказанный «эзоповым языком», является не расслышанным СИГНАЛОМ БЕДСТВИЯ, который (по идее) невозможно игнорировать. (Да, собственно, он и был расслышан, раз «высокое начальство» не давало ему полного хода, углядев в нём, вероятно, «свои знакомые приметы», и только. А уж на нравственную сторону «будущего», – тогдашнему руководству, было точно также … наплевать).
Но время идёт своим чередом, и вот уже прежние всходы приносят свои плоды…
Слабая надежда, что главный герой догадывается о своём «внутреннем неблагополучии» (ценой которого он имеет те блага, к которым, вероятно, усиленно стремился), возникает в предпоследней сцене. Ни один (!), из ошеломленных случившимся «жителей заповедника», не выходит проводить уезжающего «на тот берег», «в НИКОГДА» Сергея. А он, как ни странно, этого ждал, – это видно и чувствуется (поскольку О.Даль играет в этом фильме очень хорошо, даже страшно представить, каких душевных затрат ему это стоило). И только преданный пес несется со всех ног, ко всё ещё медлящему сесть в лодку, Сергею.
«Терри!..Глупая собака. Куда ты бежишь? К кому ты бежишь…», - говорит, словно заглянувший (ну, может, хоть, на мгновенье?) куда-то глубоко себе в душу, Сергей.
Однако, наблюдая за тем, как он вернувшись домой, стоит на том же балконе, что и перед отъездом, складывается уже иное впечатление. Похоже, главный герой вовсе не мучается раскаянием, а гонит случившееся от себя, как… дурной сон, досадное недоразумение, и вскоре он – совершенно очевидно – будет жить точно так же, как прежде (на то оно и мгновение, чтобы проходить – мгновенно…).
Заповедник? А зачем ему вспоминать о нём, тем более, возвращаться? Незачем, да и не к кому…
Не менее жуткие мысли возникают о тех, кто провёл этот «четверг» вместе с главным героем и остался жить «по ту сторону»: и, как они, вообще-то, будут теперь жить? Не может же, чтобы после этого события и в их жизни не произошли изменения…
ПС1: Пользуясь тем же языком иносказания, можно сказать и так: такой «Четверг» может случиться (так или иначе) с каждым. А нужно ли прилагать усилия к тому, чтобы он не случился (и не перевернул, не отчеркнул жирной линией жизнь «до» и жизнь «после»)? – каждый выбирает по себе…»** (как поётся в одной популярной бардовской песне).
ПС2: «…сохранить любовь, потому что без этого ничего не будет».
(О. Даль, из дневников актера)
*) М.Ю. Лермонтов «Демон»
**) «Каждый выбирает по себе» (автор стихотворения Ю. Левитанский); а также известная, популярная (бардовская) песня
***
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
***************************
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.
(стихи: Ю. Левитанский; муз.В. Берковский)
Великий Четверг (Чистый Четверг)
================================
В этот день в богослужении воспоминаются четыре важнейших события из жизни Христа Спасителя:
* Тайная Вечеря, на которой Господь установил новозаветное таинство св. Евхаристии;
* омовение ног ученикам в знак глубокого смирения и любви к ним;
* молитва в саду Гефсиманском;
* предательство Иисуса Христа Иудою на страдания и смерть.
Утреня Великого Пятка (Великой Пятницы) с чтением 12-ти Евангелий, именуемая Уставом «Последование Святых и спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа», совершается обычно в Великий Четверток вечером; По Типикону (Типикон – это богослужебный устав, по которому живет та или иная Поместная Церковь, она должна начинаться во 2-м часу ночи, – /по Библии: «...и был вечер и было утро – день един!», т.е. сутки начинаются с вечера (!!!)/, – что соответствует православному служению в современных церквях 8-му часу вечера, в Великий Четверг.
По народным поверьям:
------------------------------------
• Чистый четверг – день чистоты. У кого в этот день в доме грязь, весь год будет в грязи и ссоре.
• В Чистый Четверг с утра убираются, всё моют, иначе весь год быть в грязи, ссорах и болезнях.
• Чтобы водились деньги, нужно пересчитать все деньги на три раза, выстрелить из ружья (если оно есть), переставить мебель.
• Чтобы молодцы любили и не обходили вниманием, говорят при мытье так: «Как светел и красен чистый четверг, так и я раба (имя) буду для всех прекрасной. Аминь».
• Ночь на пятницу не спят, а молятся.