Фронтовые записки участника ВОВ — Ростовского орденонсца (1938-1945г.) - Часть 2.
Глава 1. Госпиталь.
По прибытию на вокзал, нас уже ожидали машины-фургоны, предназначенные для развозки раненных по госпиталям. Я попал в эвакуационный госпиталь №1966, который находился на улице Степана Разина в здании бывшей школы. Это был черепно-челюстной госпиталь, где меня поместили в офицерскую палату. Там нас помыли и переодели в госпитальную одежду. На следующий день меня вызвали на осмотр где сделали рентгеновские снимки. На следующий день меня привезли в операционную, и сделали местную анестезию, так как при подобных ранениях общий наркоз не используют.
Операция продлилась около трёх часов. Осколок как предполагалось был похож на восьмёрку и при ударе об кость — раскололся. Одна часть при этом пошла вверх и остановилась в носовой перегородке, а вторая, выбив два зуба — расколола челюсть. Есть твёрдую пищу я не мог, и меня поили из чайника жидкой пищей. Нашу палату обслуживали две медсестры посменно, Маша П из Киева и Зина из Торжка. Между мной и Машей постепенно возникло некоторое чувство взаимного влечения, и я всячески как мог ухаживал за ней и помогал кое в чём по работе. Деньги у меня имелись, и поэтому почти всегда было в наличии спиртное, так как шефом госпиталя был пищеторг, через которого была возможность его приобретать. По прошествии месяца я объяснился с Марией, но она ответила мне отказом, аргументировав его тем что не хочет быть вдовой, но при этом добавила что если мои намерения действительно серьёзны и всё будет благополучно, то к решению этого вопроса можно будет вернутся после победы.
Наступил ноябрь, и с моей челюсти сняли шины, и мне приходилось лишь носить пробку между зубами чтобы расширить рот и разработать мышцы в кабинете лечебной физкультуры. 6 ноября меня и ещё нескольких офицеров (выздоравливающих) пригласили на торжественный вечер, посвященный 26-й годовщины Великого октября. На этом вечере присутствовали все сотрудники госпитали, свободные от дежурства и также мы в количестве нескольких человек. По такому случаю нам выдали военную форму. И как всегда на подобных вечерах сначала была торжественная часть, а после неё нас пригласили в столовую, с расставленными столами на которых была закуска и спирт.
Подняли тост за Сталина, за Родину. За Советский народ и Красную армию. Народ после выпитого стал веселей и разговорчивей, почти все женщины переоделись в гражданское. Вдруг кто-то сказал, что сейчас будут передавать приказ Верховного главнокомандующего. Все тут же замолкли и собрались вокруг динамика. Объявили приказ о том что нашими войсками, освобождена столица Украины — город Киев. Все дружно захлопали, кто плакал, кто смеялся, и вообще шум поднялся страшный, так как в госпитале почти 99% личного состава были Киевляне.
Начальник госпиталя немедленно начальника продовольствия и приказал срочно принести ещё спирта чтобы отпраздновать этот неожиданный успех. Веселье было большое, пили за Украину, за Киев и ещё Бог знает за что. Я тем временем приклеился к Зине, так как всё время сидел с ней рядом. Она сказала что хочет погулять на воздухе. Я взял её под руку и мы вышли из госпиталя, предварительно захватив мою шинель и шапку. Погуляв с час, я уже собирался проводить её обратно в госпиталь, так как скоро должен был наступить комендантский час, но Зина сказала что у неё есть свободное время, и мы можем ещё посидеть у её сестры, жившей неподалеку.
Придя к сестре мы застали дым-коромыслом, была большая компания в которой все уже были подвыпившие, нас тоже пригласили к столу. Так я остался у Зинаиды, где и пробыл целых четыре дня. Как говорится, погулял я тогда на славу. После прибытия в госпиталь, меня тут же вызвал к себе зам.полит, которому уже всё доложили о моих похождениях. Он вызвал к себе не только меня, но и Зинаиду. Ей он объявил строгий выговор, а меня пообещал немедленно выписать из госпиталя. Для этого он вызвал моего лечащего врача и спросил, можно ли меня выписать как можно быстрее? Она ответила что выписать можно после того как вставят мне зубы. Он приказал чтобы немедленно вставили зубы и потом выписали. В четыре дня, всё было готово и меня тут же выписали.
Глава 2. Запасной полк.
Я решил ещё немного задержатся в Калинине, и для этого пошёл в комендатуру с просьбой дать мне хотя бы одну неделю там пожить, так как здесь находилась моя «сестра» (что конечно было враньём, но я знал что это никто не будет проверять), на что пом.коменданта ответил разрешение пробыть в городе ещё 4 дня. Я отправился на прод.пункт и получив продуктов на неделю, отправился к сестре Зинаиды. Зина находилась на казарменном положении, и жила у сестры, таким образом я прожил у них ещё четыре дня. Попрощавшись, и пообещав писать, я отправился на вокзал. Провизии у меня не осталось, но была надежда получить её в первом попавшемся прод.пункте. Направление мне дали в с.Ильинское до станции Креста. Попал я в пассажирский вагон, поезда следовавшего в направлении Крестов. Доехав до ст.Бологое, я тут же поспешил на прод.пункт, но на мое несчастье, все продукты уже разобрали и я остался ни с чем. И это притом, что до станции мы добирались полтора суток, поэтому есть хотелось ужасно.
На одной из маленьких станций к нам в вагон села воен.фельдшер — младший лейтенант с порядочным чемоданом. Тут нужно отметить что вагон был забит порядочно, и она случайным образом примостилась на моей нижней полке, которую я занимал. Как только она уселась, то открыв чемодан, принялась ужина, предложив поужинать и мне. Я отказался, так как мне дураку, почему то было неловко от этой ситуации. А она в свою очередь рассказала что после ранения, находилась дома и её снабдили всякой всячиной в дорогу. Мы с ней договорились что пол.ночи буду спать я, а пол.ночи она. На утро она снова открыла чемодан чтобы позавтракать, пригласив к завтраку и меняю Тут я уже не смог отказаться, слишком сильно хотелось есть.
Часа через два, она сошла на одной из станций. Так я проехал ещё полтора суток и доехал до ст. Старая тропа. Далее поезда не шли, и я должен был добираться до запасного полка порядка 200-250 км пешком или на попутных машинах. Первым делом на станции я получил сухой паёк, рассчитанный на трое суток, который быстро умял за один присест. Попытка попасть на попутные машины, оказалась весьма трудной задачей. В основном шли машины с боеприпасами, на которые естественно никто не сажал. Прождав таким образом около пяти часов, я решил идти пешком. К вечеру я смог пройти около 15 км., и остановился в лесу возле КПП, где командовали девушки регулировщицы. Я попросил у них обогреться и немного передохнуть, они согласились. Как всегда начались расспросы, и я кое-что рассказал о своей невеселой жизни. Они меж собой посоветовались и сказали что я могу ложится спать здесь, а когда появится возможность, то посадят меня на машину. К утру меня разбудили, и сказали чтобы я немедленно залез в один из кузовов прибывшей машины. Я поблагодарил девчат за гостеприимство и быстро очутился в кузове открытого ЗИС-5. Там уже находилось несколько солдат и офицеров. Эта машина перевозила лопаты и кирки. Таким образом я проехал весь день, и к вечеру мы прибыли в с.Кресты. Дальше машина не шла, и я стал искать дом с целью где-нибудь переночевать.
Долго не выбирая, постучал в первый попавшийся дом. Мне открыла дверь древняя старушка, которая ни о чём меня не спрашивала, а только показала на солому в углу комнаты. Я её попросил обменять на вещи немного картофеля, но она только махнула рукой и поставила в печку чугунок с картошкой. На моё счастье, у меня с собой был стакан соли. Я отдал эту соль бабке, за что она меня очень благодарила. Поставив на стол чугун со сварившимся картофелем, она принесла мне ещё и горбушку хлеба, мы наелись и легли спать.
На следующий день, не дождавшись машины, я направился пешком в Ильино. К вечеру с трудом добрался до запасного полка офицерского состава Калининского фронта. Пока я оформлялся и устраивался, наступил отбой, и я опоздав к ужину лег спать голодным. В полку всё делали офицеры, несли караульную службу, дежурили и дневалили, обслуживали кухню и столовую. Во всём полку, гражданские были только повара-женщины. В первую же ночь, меня послали в караул, и в таком ритме почти каждый день. Кормили нас довольно скверно по тыловым нормам, так что мы постоянно ощущали чувство голода. В одну из ночей меня послали в наряд на кухню, там меня заставили чистить картофель. Картофель был очень мелким, а вычистить нужно было целый мешок. Часам к 3-4 усталость берёт своё, да и желудок давал о себе знать. Мы попросили старшую повариху сварить немного картошки, на что она в грубо-категорической форме заявила, что нас сюда прислали не жрать а работать. Мы естественно возмутились подобному ответу и стали с ней ругаться. Но одна из женщин подошла к нам и сказала что мы напрасно с ней завелись, так как это только навредит. Дело в том что она водит шашни с зам.ком.полка и некоторые из офицеров уже поплатились за подобные стычки, так как их замотали нарядами и придирками, задерживая отправку на фронт.
Ежедневно мы ждали разнарядки на фронт, но требовались только командиры взводов и рот, и очень мало комбатов. Эти непрерывные дежурства и караулы, а также полуголодная пища, привели меня к тому, что я был согласен ехать на фронт при любой попавшейся возможности. В один из дней, пришла заявка на командиров рот, но нужного количества не добрали. Узнав об этом, я соврал что являюсь командиром роты. Так я получил назначение в 234 Ярославскую Коммунистическую дивизию.
Глава 3. Дивизия.
По прибытию в дивизию, я направился в строевой отдел, где пришлось заполнить личное дело. Ознакомившись с ним подробно, начальник позвонил в ОКР СМЕРШ, а затем сказал чтобы я сходил в особый отдел и только потом он даст мне направление в полк. В особом отделе майор начал пристально расспрашивать меня о службе, и особенно о том как я попал в плен, где скрывался и работал, где и когда проходил проверку. Потом он откровенно сказал, что может рекомендовать меня только зам.ком.батальона по строевой, а затем если я проявлю себя в боях, то возможно поставят комбатом. Из всего этого я понял что мне не доверяют, и это было большим ударом.
Меня назначили зам.ком.батальона в 1350 стрелковый полк. По прибытию в батальон я доложил о себе комбату батальона, капитану Морехову.
Подходил новый 1944 год. Мы вели бои местного значения. На одном из участков сражений, наша дивизия отбросила немцев к станции Сиротино, и был отдан приказ подтянутся остальным полкам. Мы завязали упорные бои и к 30 декабря вышли на железную дорогу Витебск-Полоцк, преградив её. В этом бою был ранен комбат, и я временно принял батальон на себя.
Была ночь 31 декабря 43 года, и на передовой наступило какое-то странное затишье. Немец вёл себя очень тихо, хотя до этого все ночи не прекращался пулеметный огонь. Это настораживало и несколько пугало меня. Минут за десять до полуночи, немцы включили радиоустановку, и поздравили нас с наступающим новым годом. А после этого завели пластинку с песней «Тёмная ночь» на Русском, кругом была полная тишина. Сразу по окончании песни, они объявили что теперь будет белая ночь, и началась массированная арт.подготовка.
Немцы получив подкрепление и подогнав по железной дороге два бронепоезда, сумели сбросить нас с высоток. Поэтому в эту новогоднюю ночь мы оказались в болоте, кругом была вода после первого вырытого штыка. Бойцы и командиры были в полушубках и валенках. Я отдал приказ закрепится на наиболее сухих участках. Часа в два ночи, мой ординарец принёс пищу и поздравил с новым годом. Это был котелок лапши с целым цыпленком внутри, и фляга водки. Едва я пригубил из фляги, противник открыл по нам миномётный огонь, и одна из мин упавшая рядом со мной, взорвалась в глубине болота, выбросив фонтан воды и грязи, попавшей в котелок. В общем ужин мой был испорчен. Поболтав в воде болота цыплёнка, я закусил, а суп естественно пришлось вылить. Противник тем временем остановился в районе нашей бывшей обороны и дальнейших попыток наступления не предпринимал.
Глава 4. Бессмысленные потери.
Я до самого утра мотался по нашим оборонным позициям, приказывая как можно быстрее и глубже зарытся, организуя систему огня и налаживая взаимодействие с артиллеристами, налаживая связь с верхом и соседями. Так прошло ещё с десяток дней. В одну из ночей нас сменила первая часть, а мы были переброшены на 15 км правее.
По прибытию на место и сменив батальон соседней дивизии, мы едва успели ввести своих людей в оборону. Днём разобравшись подробнее с обороной, и проведя рекогносцировку, я установил что оборона составляла не сплошную линию с почти отсутствующими пулеметными и артиллерийскими позициями. В четыре дня, меня вызвали ком.диву, который приказал атаковать позиции противника, захватить деревни чист.Дворища и Яовино, и в дальнейшем выйти на железно-дорожное полотно.
Для выполнения задания, он отдал мне весь личный рядовой и сержантский состав, и вновь прибывшее пополнение из 200 таджиков, а всего вместе с моим около 800 человек. Атаку мы должны были начать в 6 утра после предварительной арт.подготовки. Мне была выдана рация для прямой связи с комдивом. Наступило утро, и пару батарей бросили в сторону вражеских позиций по 5-6 снарядов. Я тем временем ожидал настоящей арт.подготовки, но меня вызвал ком.див по рации и в трубке сквозь сплошной мат, я услышал вопрос — почему мы не наступаем? Я ответил что ожидаю подготовки, на что ком.див сообщил что это и была она, и что срочно необходимо произвести атаку. Я тут же отдал приказ к наступлению, и весь состав тут же вышел из траншей. Нейтральная полоса между нами и противником, составляла примерно 750-800 метров, температура воздуха составляла около 28-30 градусов ниже нуля, при этом дул сильный ветер. Батальон продвинулся вперёд довольно успешно, так как огневое давление со стороны противника было незначительным и наши потери были минимальными. Мы заняли первую траншею почти без сопротивления, в ней было только боевое охранение немцев. Часам к 7, мы с боем ворвались во вторую траншею где завязался рукопашный бой. Мои бойцы воодушевленные успехом устремились в третью траншею, где нас встретил кинжальный огонь пулеметов и мы попали под заградительный арт.огонь. Бойцы залегли в ожидании, а я в свою очередь по рации запросил арт.огонь на подавление арт., и миномётных позиций противника.
Но тут командир сказал чтобы мы продвигались вперёд и не надеялись на артиллерию, так как ещё не подвезли снаряды. Тут я понял что мы обречены на гибель. Немцы поставили отсечный огонь в районе второй траншеи и начали контр.атаку. Все пути отхода для нас были отрезаны, в поддержке огня отказано. С колоссальными потерями мы отошли во вторую траншею. Противник тем временем атаковал нас превосходящими силами и единственным выходом в данной ситуации было немедленное отступление. Но ком.див не давал на него приказа, и люди буквально гибли у меня на глазах.
В начале одиннадцатого часа, была дана серия зелёных ракет, что сигнализировало к отступлению. Выйти удалось лишь 117 человекам включая раненных. Не пострадали только 18, включая и меня самого. В этом бою я потерял более 90% личного состава. Настроение было жутким, я был в шоке. Мысли были только одни — для чего нужна была эта бездарная, неподготовленная и ничем не обеспеченная атака? Во имя чего, погибло 700 молодых и здоровых ребят? В эти минуты мне не хотелось жить, хотелось просто застрелится. Я был очень зол на комдива и сначала не хотел идти на командный пункт, но потом передумав всё таки пошёл. Когда я доложил ему о прибытии, он поздоровался, предложил мне сесть у стала и налил стакан водки. От предложенной выпивки я категорически отказался, было не до этого. После моего доклада о ходе боя и потерях, он приказал в течении наступающей ночи вытащить все трупы из нейтральной полосы, и на утро доложить о выполнении. Наконец он меня отпустил.
Когда я пришёл в расположение батальона, прибыл командир хоз.взвода с обедом и водкой на 800 человек, в то время как в нём всего-то насчитывалось 41 человек. Я разрешил обедать, и приказал выдать водки столько, кто сколько захочет выпить. Ребята выпили-расслабились, и тут почти все разрыдались, уж очень велика была цена за этот бой. В течении ночи, мы вынесли с нейтралки около 200 трупов. К утру мы всех похоронили, остальные погибли в расположении немцев и остались лежать там. Правда из 200 таджиков которые ко мне прибыли, узнав об атаке и бое, наелись стирального мыла и около 50 человек были недееспособны. К ночи следующего дня, 37 человек умерло.
Через день мы получили приказ двигаться до Великих Лук, для погрузки в вагоны. Кроме этого мы узнали командир нашей дивизии был снят с занимаемой должности. Временно дивизию принял командир 1340 полка. Как позже выяснилось, бывший комдив дал слово командарму что сумеет оседлать дорогу Витебск-Полоцк, за что ему обещали звание генерала. Это была чистой воды авантюра, в которое поверило командование, и она стоила жизни 700 человек.
Глава 5. Формирование нового полка.
Примерно через неделю мы прибыли своим ходом в Великие Луки. Через день, нас погрузили в вагоны и мы стали гадать о том, куда едем формироваться? Но ехать нам пришлось недолго. Не доезжая до ст.Калинин, нас сгрузили на ст.Лихославль. Все подразделения распределили по селам и деревням. Наш батальон расположили в довольно большой деревне Ш, что в 25 километрах от Лихославля. Утром следующего дня, к нам стало поступать пополнение, как рядовым так и офицерским составом. И опять моё прошлое дало о себе знать. Прислали нового комбата — капитана Л, а я снова стал заместителем по строевой. Через три дня батальон был полностью укомплектован, в составе 624 человека. На машинах подвезли артиллерию, миномёты и все остальное вооружение. Не хватало лишь конского состава. Ежедневно мы стали проводить занятия, особенно по тактической и материальной части оружия. В один из дней нам прислали наряды из райисполкома, на получение сена для лошадей, которые должны скоро прибыть в наше месторасположение. Комбат выехал на сборы, а я остался за него. Часа в три дня, я послал сержанта и солдата, в ту деревню где мы должны были получить сено. Я проинструктировал их, и сказал чтобы сегодня они всё полностью подготовили, а завтра мы прибудем за сеном. Я договорился с председателем колхоза и он нам выделил две пары лошадей с санями. Вскоре после полуночи меня разбудил дежурный по батальону и доложил что прибежал сержант, которого я посылал за сеном, в белье, в сапогах на босу ногу и без оружия.
Он действительно был в таком непрезентабельном виде. Я приказал доложить ему о произошедшей с ним ситуации.
Рассказ сержанта:
Когда мы прибыли в деревню, то первым делом узнали где находится дом бригадира. Он проверил наши документы, и сказал что завтра к утру мы можем забрать сено. А пока, мы должны были где-то переночевать, и попросили бригадира поселить в одном из домов, желательно с хорошими хозяйками. В ответ на это он усмехнулся и пообещал что с этим проблем не будет. Приведя меня в одну из изб, он сказал одной из хозяек, что я должен здесь переспать до завтрашнего утра, и тут же ушел по своим делам. Хозяйку я не смог как следует рассмотреть, так как в доме горел маленький фитиль. Она ничего не ответила, только хорошо проверила маскировку на окнах и только после этого зажгла керосиновую лампу. Тут я рассмотрел её подробно — это была миловидная женщина, лет 24-25. Она вынула из печи горшок с картошкой и мясом, поставила на стол, затем принесла солёных огурцов и пол.литра самогона. Поужинав и выпив, она начала готовится ко сну, сменив пастельное и сказав чтобы я ложился на её кровать. Она легла ко мне через несколько минут. Потом она встала и ко мне пришла её соседка. Таким образом, я за это время смог переспать с семью соседками своей хозяйки. На большее меня не хватило, и мне пришлось вырываться чтобы сбежать.
На следующий день мне доложили что всё что рассказал мой подчиненный оказалось правдой. А оружие сержанта принесли сами жители деревни, и на этом инцидент был исчерпан. Наконец нам привезли конский состав, вот где мы действительно намучились. Это были лошади Монгольской породы, не признававшие не упряжки, ни седла. Они были низкорослыми, большеголовыми и очень злыми. Торбу с овсом они боялись, овёс лизали и ели прямо с земли.
Нам была поставлена задача обучить «монголок» для ходьбы в упряжи саней и артиллерийской в самый кратчайший срок, так как времени для формирования соединения было отпущено в обрез. Но как бы ни было трудно с обучением конского состава, большая трудность состояла с комплектованием и воспитанием личного состава. К нам пришло большое множество солдат — бывших зэков, с заменой срока на пребывание на передовой фронта. Нас окружало гражданское население, а этот народ творил вещи весьма непотребные: воровство, насилие, самовольные отлучки, пьянство. Весь командный состав с нетерпением ждал, когда кончится формирование полка и мы двинемся на фронт.
Глава 6. Новые бои.
Через несколько дней наши ожидания воплотились, и мы совершили марш до ст.Лихославль, там погрузились в вагоны и тронулись к фронту. Все опять гадали, куда мы попадём? Но ехали мы недолго и вскоре выгрузились в районе Ковеля на ст.Маневича, так как далее поезда уже не ходили. В это время уже началась распутица. Мы получили приказ на марш, но обстоятельства сложились так, что наша дивизия должна была закрыть бреши. Ведь до этого времени, противник был окружен в районе Ковеля, а к моменту нашего прибытия сумел прорваться и уходил из окружения. Нашей задачей было контратаковать немца и преградить его путь к выходу из окружения. Времени было мало, вся артиллерия и тылы, которые были на конной тяге, стали отставать от пехоты, но нас всё равно торопили. Батальон в район села Р к вечеру, не имея ни одной пушки. 1-й и 2-й батальон уже вели бой с противником, но пока безуспешно. Нам был отдан приказ, с ходу атаковать противника в селе Р, занять село и остановить контрнаступление немцев в попытке прорваться на запад.
На западной окраине села стоял большой скирд соломы, и в том случае если мы не сможем занять село, то должны будем поджечь этот скирд в качестве сигнала для наших «Катюш», которые своим огнём накроют село в качестве огневой поддержки.
Атака была назначена на раннее утро в расчёте на подход артиллерии, но наши надежды не оправдались, и мы начали атаку ещё затемно без арт.поддержки чтобы к рассвету быть около него. Противник наш подход не обнаружил вплоть до самого села, и тут сделав бросок мы ворвались в него и завязался тяжелый кровопролитный бой с рукопашной. Мы стали теснить противника на восточную окраину, но тут на беду загорелся тот самый скирд, хотя приказа о его поджоге я не давал. Видимо его подожгла случайная зажигательная пуля. Я не успел отдать приказ на укрытие, как увидел со стороны нашего тыла трассу летящих снарядов «катюши». По селу бил целый дивизион «Катюш», и основной арт-удар пришелся по его центру и северной окраине. Я лежал за домом с южной стороны села, и это меня спасло. Из-за данного инцидента, мы понесли порядочные потери, из которых 42 человека убитыми и раненными, и среди них командир 7-ой роты.
Как только арт-налёт закончился, я отдал приказ немедленно атаковать противника и выбить его из села. Через три часа ожесточенного боя, мы заняли село. То и дело, я посылал запросы о помощи в живой силе, и в особенности чтобы подтянули артиллерию в боевые порядки батальона. Ко мне явился радист с рацией и дал кабельную связь с полком, благодаря которой я немедленно доложил обстановку. Командир полка приказал держатся, так как вечером в моё распоряжение поступит последняя 9-я рота вместе со штабом. Днём данную операцию проводить было рискованно. Местность была ровная и открытая для пулеметного огня. Таким образом, ведя огневой бой и окапываясь, мы закрепились в селе.
Для меня лишь одно было странным, где же в это время находился командир батальона? Я знал его как храброго и волевого человека, он к нам прибыл из соседнего полка во время формовки. Я запросил информацию о нём в полк, мне ответили что он в медсанбате с высокой температурой, лежит с простудой и я временно должен был принять командование батальоном на себя.
Во время боя за село Р., мы взяли около полусотни пленных немцев, которых с наступлением темноты отправили в тыл. Наступила вторая ночь в селе, ко мне прибыла 9-я рота, штаб и зам.полит. Я мобилизовал весь штаб, чтобы как можно глубже закопаться в землю. Со стороны противника прослушивался шум танковых моторов, и это меня крайне беспокоило. Поэтому я вторично запросил штаб и сообщил о текущей обстановке. Мне пообещали шесть 45 мм орудий, два орудия 76 мм, ЗИС-3, а также подводу бутылок с зажигательной смесью и противотанковыми гранатами.
Часа в три ночи прибыло оборудование. Боеприпасы были розданы поровну на все подразделения. Артиллеристам я поставил задачи, и указал место для огневых позиций. К утру прибыла кухня, и мы хорошо накормили бойцов. Кроме этого, хоз.взвода привёз сухари и сало, чтобы можно было накормить всех днём. К рассвету все позиции были готовы к бою, но что меня особенно беспокоило это открытый правый фланг. С утра немец предпринял первую атаку. Сперва атаковал небольшими силами, но к часам 10 утра из лесу вышло 18 танков и несколько фердинантов, которые беглым огнём с ходу начали бить по нашим огневым позициям. Наши 76 мм пушки в свою очередь открыли огонь по танкам, подбили один из них и зажгли второй. Но и сами не уцелели, и были быстро уничтожены огнём немецких самоходок. Танки быстро приближались, среди них было несколько «тигров», против которых огонь «сорокопяток» был недействительным. Я срочно связался с полком и сообщил обстановку. Мне сообщили что «ЭрЭсы» ушли на другой участок, и мы должны бороться с танками своими силами — артиллерией, гранатами и бутылками.
Кроме того за танками шла пехота, и её было необходимо отсечь. Зарылись мы хорошо, село стояло на взгорье. Командир полка приказал в случае невозможности уничтожить танки, пропустить их в тыл, и отсечь пехоту. Танки приблизились к нам вплотную, огнём сметая все наши позиции. Люди укрылись в щелях, связь была нарушена. Танки стали утюжить наши окопы. В трёх местах, наши бойцы сумели поджечь три танка, остальные повернули и отошли на 200-250 метров, завязался рукопашный бой. Атака была отбита, потом противник ещё раз пять атаковал но безуспешно, потеряв ещё два танка. Так в оборонительных боях прошла целая неделя. В Батальоне осталось 100-120 человек. К Концу недели был отдан приказ отойти назад на заранее подготовленный для нас рубеж, так как мы к тому времени оказались далеко впереди и могли быть попросту отрезаны от своих. Задачу свою мы выполнили, немец был остановлен на оборонительном рубеже. Но нас очень торопили с отходом и мы должны были отойти в 11 часов дня. Я просил отойти ночью, но приказ был к немедленному отступлению. Расстояние было с километр, местность ровная и укрыться при отходе было невозможно.
Я скрипя сердцем отдал приказ отход одиночками и мелкими группами. Но люди есть люди, и все хотят жить даже в условиях военного времени. Вначале действительно начали отходить понемногу, но немец молчал и тогда почти все встали и побежали в сторону тыла. Для противника подобное поведение было весьма странным, ни одного выстрела с его стороны, и все без потерь дошли до необходимого рубежа. Этот случай до сих пор является для меня загадкой.
Глава 7. Новый рубеж, борьба с местными бандами.
На новом рубеже нас уже ждал командир батальона, он тут же отдал приказ на занятие обороны. К нам прибыло пополнение, около сотни человек, и мы с комбатом разбили их по подразделениям. Когда мы прибыли на КП батальона, комбат приказал мне спать. На следующий день, мы с комбатом ещё раз прорекогносцировали местность, установили ориентиры, поставили задачи своей артиллерии, минометчикам. Увязали все вопросы взаимодействия с соседями и поддерживающими средствами. Был приказ закопаться капитально и долговременно. Все землянки и командные пункты мы перекрыли накатами бревен. Наступили дни относительного спокойствия, с арт.налётами, бомбёжками и огневыми дуэлями. Понемногу все перезнакомились, рота была переформирована, стало вестись полит-массовое воспитание личного состава. Велась артиллерийская и наблюдательная разведка. В развед-схемы и карты наносились огневые точки противника, изучались его повадки. Батальон пополнялся как людьми, так и вооружением.
В один из дней начала мая 1944 года, меня вызвали в штаб дивизии и приказали принять спец.роту в составе 170 человек с задачей произвести заготовку скота для питания личного состава порядком 350-400 голов и 50 тонн зерна в районе Антополи, Ровно, Здолбуново, Лукк, а также помочь местным властям в восстановлении советской власти в этих районах а также уничтожением остатков «бандеровцев» и «бульбашей». Кроме того необходимо было произвести мобилизацию мужчин призывного возраста. До Антополя нас отвезли на машинах. Первым местом дислокации нашего штаба, должно было быть село Стыдень, это в 40 километрах от Антополя. Через сутки марша, мы прибыли на место. Здесь ещё на подходах к селу нас обстреляли «бульбаши», но видя свою малочисленность, ушли в болота. Как мы узнали, три дня тому назад, в село прибыл секретарь райкома, пред.РЦКА, уполномоченный особого отдела, которого вместе с другими товарищами на следующий день захватили «бульбовцы» и повесили. Я посоветовался с уполномоченным контрразведки и решил людей не рассредотачивать, а поместить в центре села в шести избах, с выставлением караульных постов около домов и штаба, а также постов по окраине всего села. Вызвав старосту, я приказал доставить на кухню необходимый провиант для питания личного состава и коней. Всё это было доставлено немедленно.
Утром следующего дня, я собрал офицерский состав и поставил задачу по части заготовки скота, зерна и мобилизации в армию. Штаб группы со взводом бойцов будет находится в селе Стыдень, и будет являтся сборным пунктом зерна, скота и мобилизационных, а также проводить эти мероприятия в селе. Остальным четырем группам, дал задания по другим районам с местом сбора здесь, через полмесяца. Мы проводили людей и с утра следующего дня решили приняться за выполнение операции. С утра, накормив людей, мы тремя группами, я, уполномоченный СМЕРШ и адьютант — ст.лейтенант Вихонин, разошлись по селу. Зайдя в первый двор, я застал старика-хозяина дома, и спросил о наличии скотины. Оказалось он имел 4 вола и 4 коровы. Волов я не стал брать, и заьрал лишь 2 коровы, выдав ему официальный документ, заранее приготовленный для этог с гербовыми печатями. О зерне он сказал что имеется только на питание и посев. Я его предупредил что если найдём больше, то конфискуем всё. Немного помявшись, он сказал что найдёт около 300 кг. Потом показал нам яму и мы помогли ему её раскопать.
Не всем были по нутру наши мероприятия, но мы всё таки справлялись с нашей задачей, тем более что этому способствовали и сами жители, указывая места где был зарыт хлеб у особо зажиточных хозяев. С мобилизацией напротив, дело оказалось намного труднее. Население было сгруппировано «бульбовцами», часть которых находилась в самих отрядах, а часть боялась репрессий со стороны самих отрядов. Бывали случаи когда семью того кто пришёл на призывной пункт добровольно, вырезали поголовно, включая детей.
Были случаи когда жены приходили по поручению мужей, сообщая в какой именно части болота они спрятались, чтобы мы в свою очередь должны были взять этих пленников как бы силой. Поэтому мы окружали это место, он сопротивлялся для вида, орал, но всё же мы отправляли его в армию. В таком случае, «бульбовцы» не только не репрессируют семьи, но и наоборот помогают им как пострадавшим от большевиков.
Бандиты два раза пытались проникнуть в село, но оба раза получив урон от стычек, возвращались обратно в лес. В один из вечерних дней, ко мне подошёл крестьянин и соблюдая тайну, сообщил что на следующую ночь готовится нападение на село банды из 100-120 человек, с целью отбить у нас скот и зерно, и по возможности уничтожить нас всех.
К счастью в этот день пришла одна из групп во главе с уполномоченным ОКР «СМЕРШ», так что опасаться банды нам было нечего, да и вооружены мы были прилично. Два станковых пулемёта, а у бойцов автоматы ППШ. Мы уже знали о времени нападения бынды и её планах. Вместе с уполномоченным мы разработали план обороны и последующего уничтожения банды. Она должна была проникнуть в село с севера, там где лес вплотную примыкает к селу. Мы так расположили бойцов, что они находились на предполагаемых флангах противника. Стемнело, мы ещё раз проверили людей и их обязанности, ещё раз уточнили сигнал открытия села. Я тем временем находился впереди по правому флангу коридора. Время шло а банда всё не появлялась. На часах было без 20 час. Передовое боевое охранение отходя предупредило, что бандиты появились у поворота дороги, в метрах 500 от засады, мы все приготовились. Двигались они цепью по дороге. Я приказал не открывать огня, пока они нас не обнаружат и возможно как можно глубже не войдут в коридор. Они не заметили нас и стали быстрее и кучнее вливаться в село. Вдруг сзади меня раздались выстрелы и тут же завязался бой. Я постарался отрезать банде все пути к отступлению. Перевес был явно на нашей стороне, понемногу бой стих. Мы не выпустили обратно ни одного из бандитов, бойцы были возбуждены боем, поэтому решили не отдыхать а окружить все окраины села с целью выловить всех бандитов, которые могли бы остаться в живых. Наконец наступило утро, и мы подсчитали свои потери — трое убитых и восемь раненных с нашей стороны. Бандиты потеряли 81 человек убитыми, и было взято в плен 27 человек, из них 11 раненными.
С утра мы начали прочёску села, в результате чего взяли в плен еще семерых, и одного убили в результате перестрелки. Я приказал старосте вырыть могилу для захоронения бандитов на окраине села и братскую могилу для наших бойцов на местном кладбище. Когда собирали убитых бандитов, то среди них, местные жители опознали руководителя банды по кличке «руковица» - бывшего начальника полиции района. Наконец вся наша группа собралась вместе, к этому времени в село прибыли представители власти и районная милиция. Мы загрузили зерном временно реквизированные у крестьян подводы, и вместе с ними двинулся взвод, включая начальника особого отдела. А я с остальными погнал скот в дивизию.
Через несколько дней мы прибыли в расположение, гле я отчитался о выполнении задания, и доложил обо всём что произошло за это время. Меня снова направили в мой батальон.
Глава 8. заключительная.
Была вторая половина июня 1944 года. Мы уже порядочно стояли в обороне но чувствовал что командование готовится к наступательной операции. Мы получили пополнение до полного укомплектования штаба. Пришла молодежь 1926 года рождения. Мы старались их обстрелять, велась политико-воспитательная работа. Их отводили в тыл, там проводились стрельбы, тактические занятия, обкатали их на танках и методах борьбы с танками противника. Ребята были отличные, горели поскорей схватится с врагом, ожидая с нетерпением наступления. Наступила ночь на 24 июня. Противник вел себя как всегда: с вечера беспрерывно кидал ракеты, изредка пускал пулеметные очереди, и я, пройдя по передовой проверил боевое охранение и решил пойти отдохнуть. Часа в 4 утра, нам доложили что уже примерно с полчаса, противник замолчал и не отвечает на огонь наших пулемётов. Стало совсем светло и нашлись смельчаки, которые вылезли на бруствер окопа, но по ним никто не открыл огня. Так мы поняли что противник отошёл. Комбат немедленно доложил об этом командованию, там ответили что этого стоило ожидать и был дан приказ, не дать противнику оторваться, преследуя его своими силами.
Но это оказалось очень трудным делом. Как только мы вошли в лес, у нас стало подрываться на минах множество людей. Лес был буквально нашпигован ими. Заминировано было буквально всё: деревья, кусты, дороги, тропинки, землянки, и все предметы брошенные противником.........
Послесловие соавтора.
К сожалению на этом месте, дневник моего деда обрывается. На вопрос «по каким причинам дед не писал дальше», родственники не ответили, так как сами не знали. Согласно общим рассказам, дед отличился в освободительных боях за Украину и Польшу, получив звание майора и орден Богдана Хмельницкого. Весной 45-го он вошёл в Берлин и участвовал в освободительных боях. В следствии чего, после победы 45 года, был назначен комендантом одного из городских районов, а в последствии комендантом одного из небольших немецких городков. Там в сан.части он познакомился с моей бабушкой, и по рассказам тётки буквально пригрозив ей тем что убъёт её и потом себя, женился на ней. В Германии родилась моя тётка, это было в 46-м, когда деда демобилизовали. Пришлось вывозить дочку из Германии без документов, чтобы зарегистрировать её в СССР, так как в противном случае регистрация в Германии грозила возможными неприятностями.
Не было денег, не было имущества. Да и какое имущество могло быть у кадрового офицера, которого просто отстранили от должности приказом? Сначала семья перебралась в Ростов, но позже из-за материальных трудностей, они переехали в Иваново, к родственникам моей бабушки. Там они прожили 11 лет, но потом снова вернулись в Ростов. Деду пришлось устраиваться на разные работы, один раз его попросил подменить на месяц один из завхозов. Излишняя доверчивость деда вышла ему боком, он принял склад без документов, а завхоз в свою очередь после перерыва начал принимать всё по описи. Обнаружилась большая недостача, пришлось всеми правдами и неправдами выплатить приличную сумму, чтобы не попасть в тюрьму, ведь в то время у деде уже было двое детей.
Потом он наконец устроился на постоянную работу в один из Ростовских заводов, сначала в одном цеху, потом в другом. В итоге он стал мастером такелажных работ. В 1982 году на погрузочных работах возникла проблема, застопорилась крановая балка с антенной весом более тонны. Участок работы был небезопасным, так как часть площадки для разгрузки была завалена разным хламом, что противоречило нормам безопасности. Дед прибыл в цех, оценил обстановку, и попросил молодых работников отойти на безопасное расстояние. Проблему с балкой удалось решить, но не выдержал сам погрузочный крюк, который обломился и антенна упала, пробив деду голову, так как отступать ему было уже некуда. Говорят что он оставался живым ещё 20-30 минут, и скончался не приходя в сознание. Дело с ЧП быстро замяли, и никто не был привлечен к ответственности.
До достижения пенсионного возраста, дед всё же надеялся, что его ещё возьмут в армию обратно. Он мечтал о последующей службе в войсках, но видимо история с пленом всё же давала о себе знать. Несмотря на свои ранения, он увлекался футболом, и иногда гонял в него во дворе вместе с молодежью, которая уважала его весёлый нрав и легкость в общении. В начале 90-х, когда в один из дней бабушка вышла на прогулку возле дома. В подъезд многоэтажки на ул.Ленина, зашли двое молодых людей со спортивными сумками. Вернувшись домой, она обнаружила что дверь была взломана, а многие из вещей похищены, в том числе все ордена и медали её и деда. Это всё, что я могу сказать о своём дедушке по линии отца.
С уважением ко всем защитникам отечества,
мистер вихлюн