Я купил сладкую булочку и, сев на лавочку в парке, сразу откусил большой кусок. Чуть не подавился – попало не в то горло.
В парке был пруд, который я еще с детства именовал не иначе как грязной лужей. Так оно и было, в общем-то, - грязная, неглубокая лужа, в которой, забавно расправляя крылья, плавала серая утка. Она появилась здесь года два назад. Эту птицу привез сюда какой-то обезумевший старик – седой, в ветхой шляпе прошлого десятилетия и рваных ботинках. Круглый идиот, надо сказать. Здесь, на воле, эту птицу обязательно убьют – город, как-никак. Не село, не поселок, а город, где нет места таким неразумным созданиям вроде птиц и стариков.
Отряхнув крошки, я поковылял в сторону дома.
* * *
Пришла зима, наступили особенно холодные дни.
Сегодня я опять пришел к пруду. На этот раз у меня была булка поменьше, но я по доброте своей решил этой булкой поделиться с той самой уткой, которая здесь плавала. Подойдя поближе, я заметил, что на льду виднеются две красные дырочки. Я заинтересованно нагнулся, но не смог толком ничего разглядеть. Выпрямившись и потерев спину, я осмотрелся. Птицы нигде не было видно.
Выходя из парка, я споткнулся о свеженький, чуть припорошенный снегом сугроб. Точнее, о то, что этим сугробом оказалось. Не утруждая себя детальным осмотром, я быстро отряхнулся и пошел дальше.
Ветер, судорожно подгонявший меня, смирился с моим спокойным шагом и нашел себе другое развлечение. Он встал на несуществующие ноги, вскинул свои невидимые руки и словно огромным веником прошелся по широкому тротуару, обнажая каждую неровность. Сугробы, лежащие у него на пути, в мгновение сдулись, словно белые воздушные шарики, у которых неожиданно развязали нитку.
Довольный результатом, ветер победно засвистел и рванулся ввысь, оставляя земную твердь где-то далеко внизу. За ним, словно, пытаясь повторить его маневр, рванулось что-то серое, но, не в силах преодолеть притяжение, тяжело и неуклюже бухнулось об асфальт. Это было наполовину ощипанное утиное крыло.