Новенькая всё плакала и плакала. Тогда Вадик подошёл к ней и сказал что-то вроде: ну что ты, это же ничего страшного, видишь, сколько нас тут, все играют, никто не плачет.
Я хочу домой, ответила ему новенькая. Она почти шептала, если бы Вика не сидела совсем рядом, ничего бы не услышала. Придётся подождать, объяснил новенькой Вадик, пока за тобой придут родители и заберут тебя домой.
И тут новенькая вдруг закричала, так громко, что все на неё оглянулись: ты что, дурак, мои родители умерли! И снова заплакала. Вадик немного потоптался рядом и отошёл.
Вика аккуратно раскрашивала картинку с собакой под деревом. У собаки была грустная морда, чем-то похожая на обиженное лицо Вадика.
Новенькая вся сжалась в своём углу, уткнулась лицом в коленки и вздрагивала.
Не реви, посоветовала ей Вика, не переставая водить карандашом по бумаге. Что теперь поделать, раз так получилось, ну подумаешь, ну детский сад, было б из-за чего плакать. Тебя как зовут-то?
Новенькая долго молчала, Вика успела докрасить собаке всю спину. А потом прошептала: Алиса. А меня Вика, сказала Вика, а тот мальчик, который к тебе подходил, это Вадик. А вон та девочка в синем с ромашками платье – это Маринка, она тоже совсем недавно тут, и, между прочим, не плакала, а наоборот, обрадовалась, как здесь у нас всё здорово.
Тут Алиса её перебила и спросила: а родители и вправду за ней придут? Обязательно, кивнула Вика. За всеми приходят. Надо только немного подождать.
Мне всё равно не верится, пожаловалась Алиса, а ты тут давно? Вика сказала, что не очень давно. Она точно не помнит.
А ты помнишь, сколько тебе лет было, когда ты умерла, поинтересовалась Алиса. Вика рассердилась, но не слишком – всё-таки, Алиса была новенькая, и ей ещё никто не объяснял, что здесь о таком не принято спрашивать. И ответила: восемьдесят семь. А мне – семьдесят пять, вздохнула Алиса. Вика пожала плечами: ну, какая теперь-то разница?
Поглядела на рисунок, решила, что собака вполне готова – и принялась раскрашивать дерево.