Февраль, но, казалось, вот-вот растает последний снег и установится весна.
В пять часов уже было светло, сумерки только обозначились. Люди вереницей
потянулись к дому, прочь от работы, безнадеги кризиса. Словно бы нарочно дул
пронизывающий ветер. Этот ветер принес с востока облака - они постепенно
захватили небо, а потом пошел снег. Крупно, неспешно, он стал засыпать тротуары,
попадая под ноги, он превращался в густое месиво. Замедлилось на дорогах
движение. И не было снегопаду конца. Дети, обрадовались снегу, созванивались,
собираясь в группки, затевали свои игры. Взрослые же спешили где-то укрыться,
хмурые кутались в воротники, не по погоде одетые зябли, и вязли в чавкающей
жиже.
Ночью дымоходы гудели, от сквозняка сотрясалась дверь, но мужчина, спящий
в этой маленькой прокуренной комнате, в квартирке под самой крышей, от апатии,
по привычке-ли, не закрывал окно, сжимался, и наконец с головой укрылся, не без
усилия возвращая сон. В то время, как над кроватью его парили занавески,
мужчина видел себя на борту какого-то древнего парусника, и мутные волны
перекатываясь через борт, окатывали его, толкали в бурные воды океана. Сквозь
рёв стихии кто-то звал:"Олег, Олег!!!", но обернувшись, мужчина отпрянул:
огромная птица с криком взмыла в небо, и тут с треском повалились мачты, и
корабль опрокинулся.
В дверь барабанили. Сначала руками, потом, видимо, ногами. "Открой, открой!
Я знаю, что ты там!" Это была Марина, девушка, с которой у Олега не сложилось.
Олег не отзывался. Он лежал на боку, на кровати и смотрел на дверь. Он
представлял лицо ломившейся, и разрывался в выборе. "Олег, Олег! Я никуда не
уйду, пока ты не откроешь! Я буду сидеть под дверью!" - сообщила за дверью
Марина. "Здравствуйте! - поздоровалась она с кем-то. Олег представил
любопытные глаза соседей, и почти увидел эту обиду, это отчаянье и унижение. И
хотелось открыть, привлечь её к себе, увести от этих взглядов, успокоить,
обнадежить. По-дружески. И продолжить агонию разрыва... И тогда Олег уткнулся
в подушку, желая как-то выйти из происходящего, и не дышать этим горьким
воздухом.
Задохнувшись Олег проснулся. Ещё не открыв глаза, услышал отчетливо, как
какая-то птица ходит по подоконнику. И ничего кроме этих шагов, тишина, словно
он где-то далеко, за городом. Поежившись, Олег привстал, и птица, ворона,
нехотя слетела с подоконника,но недалеко, укрепилась на ближайшей растяжке, и
молча уставилась, будто собралась вернуться. Олег потянулся закрыть окно,
скользнул взглядом, и увидел над заснеженными крышами ясное до горизонта небо.
Снега было много, едва торчали дымоходы, снег скрыл улицу, местами доходя до
окон четвертого этажа. Чистый,округляя всякую архитектурную угловатость, он
словно бы поглотил звук. Не в силах осмыслить увиденное, Олег закричал,
побежал как есть в коридор, на лестницу. Кричал и барабанил в двери соседних
квартир, спускался этаж за этажом ниже, и наконец остановился у третьего
этажа - ниже дом был затоплен. На миг показалось, что тишина - огромное
животное, что она выжидает, чтобы напасть, что дом сжимается и вот уже
сдавит, задавит Олега стенами. И тогда, поддавшись страху, Олег, вопя что-то
невразумительное, какое-то "а-о-э-а", спотыкаясь, побежал наверх, к себе,
затем к черной лестнице, на чердак, потом - на крышу. Уже там спустя время
опомнился, обессилел, потом будто расслабился, обмяк, наконец опустился в
снег. А вокруг город, крыши. Ни дымка, ни движения. Шпили, трубы, ходули
антенн среди сугробов. Тишина...
Ворона не улетала, осталась, и её силуэт сквозь изморозь маячил
успокаивающе. Раньше Олег включал новости в сети, и голос диктора, выверенные
репортажи ослабляли чувство изоляции. Теперь никакой станции найти не
удавалось, - ни сети, ни света не было. В наступившей тишине этот силуэт за
окном не давал зашориться и спятить. И ворона, будто знала, не улетала. Видно
некуда лететь. "На вот, клюй, или как ты там ешь..."
Глядя на неё Олег открыл консервы, поев, вскипятил в камине воду для
чая, и, почти как в прежние времена, достал с полки книжку. Непрочитанных книг
набралось немало. Только вот чтение выходило вынужденное, фразы проглатывались,
приходилось перечитывать - и так, пока не отложил чтение совсем. Ворона за
окном нахохлилась, и Олег, отвалившись, задремал...
"Уже уходишь?..." - спросил Олег. Марина, сидевшая на краю постели
промолчала. Олег провел рукой по её спине, и она вздрогнула, подалась вперед,
поспешила одеться.
Потом она стояла у зеркала, деловито приводила себя в порядок, и Олег
глядя на её профиль, видя порывистость её движений, ощущал благодарное
облегчение - уходит, - объясняться не хотелось. Смотрел на неё и думал чем
займётся дальше, без неё. По жизни, вообще. Думал, и стыдился своей простоты,
словно бы он что-то обещал, словно был обязан обеспечить любым способом... что?
Счастье, покой, что-то... Поддаться её напору, или даже - быть с ней, обходясь
без любви. Всё эта спешка... "Ты - ловелас?" - спросила она как-то. И не очень
хотелось, но маховик завертелся... Олег промолчал, и снова, и теперь. И вот она
уже спит у него на груди, обхватила руками... , вот она молча собирается... , а
вот она хлопнула дверью, с тем чтобы иногда проявиться в памяти, и никогда
больше рядом...
Олег завернулся в одеяло, подумал, что Марина - симпатичный человечек, и
вдруг увидел, что ничего ему не нужно, некуда и незачем идти... И он остался
лежать, пока звенящая тишина не принесла спасительный сон.
Боль не давала открыть глаза. Чувствовалось, как волны поднимают и
роняют судно. Тело ныло, голова кружилась... Кажется, кто-то здесь недавно
ходил, и отчаянно скулила собака... Приоткрыв глаза Олег увидел уходящую вверх,
в туман, мачту, а вокруг себя - нагромождение обломков, парусины, вплетенных в
космы водорослей. Сам Олег, полуголый, раздетый волной, вцепился руками в полу
какого-то камзола, но не разглядеть, кто там намертво ухватился рукой за его,
Олега, лодыжку. Боясь этой руки, её холода, Олег щепою разжал эти холодные
пальцы, отцепился, и не оглядываясь побрел к скулящей собаке. И снова пришло
ощущение бессилия, но переведя взгляд на движение сбоку, увидел прямо перед
собой лицо, всматриваясь, узнал глаза, родные морщины, и выдохнул, прошептал:
"Папа..." Сразу что-то хлопнуло, и Олег ещё радуясь, стал задыхаться, и
повалился, взмахнув руками, за борт...
Сперва хлопало окно на кухне, а после почти синхронно кто-то стал колотить
по трубе отопления. Удар, другой, ещё, - медленные, размеренные удары. Пустые
трубы разносили звук по дому... Олег считал эти удары. Может быть это был сон,
проверяя догадку, Олег приподнялся и посмотрел за окно. Ворона ждала своё
пшено...
Олег пошел за пшеном. Он никуда не собирался, ему ничего не хотелось, и
сейчас он был тем, кто кормит ворону, и время её кормить.
Глядя как ворона осторожно приблизилась к горстке проса, Олег думал о том,
какое "просо" предлагается ему, и ничего не мог придумать. "Это просто тишина,
это просто снег. А это ветер что-то раскачивает, отпускает, и будто бы будит,
зовёт куда-то... Дон - дын... Дон - дын...
Олег вернулся в комнату, взял простыни, скомкал их, связал меж собой, и
привязав край получившейся верёвки к батарее, оделся, и полез из окна вниз.
Где-то на уровне пятого этажа веревка подвела, но Олег даже был рад этому. Он
упал в снег, зашибся и потерял сознание...
Волны несли, не давали поднять головы, и страх подгонял, заставляя
спасаться. Олег отчаянно греб вверх, тянул шею, выныривал, делал вдох, и снова
тонул, слабея взмахивал руками, и тянулся за новым вздохом. А потом в свете
молний на миг он увидел берег. Не осталось сил, а Олег греб и греб, к этому
берегу, пока не обессилел окончательно. И вот его увлекло на дно, но течение с
силой протащило ещё вперёд, и уже глотая воду, он почувствовал, что лежит на
песке, что вода отступает. Олег ждал,когда волна снова подхватит его, но сильные
руки, такие знакомые руки, приподняли его и роняя голову он увидел лицо отца.
"Давай, давай..." - сказал он незлобно. "Ты что?! Поднимайся..." Олег было
подтянулся, и обмяк...
Словно вынырнул, проснулся Олег в какой-то комнате. Сердце бешено билось,
и казалось немыслимым, что он здесь, а не на берегу. Показалось, что он в палате,
но всматриваясь в полумрак Олег различил какую-то мебель... Вроде бы кто-то
только что вышел, затворил за собой дверь. Олег прошел в сторону двери, но тут же
споткнулся, упал, и на шум выбежала какая-то девушка. "Куда вы?... Вам нельзя..."
Она помогла ему вернуться, и отерла его лоб мокрым полотенцем. "Спите... Вам
не стоит пока подниматься..." Он послушно остался лежать, и вскоре подложив под
голову руку снова уснул.
"Вставайте! Проснитесь! Вы знаете, где вы?" - тормошащий всматривался в
глаза, взяв за руку у запястья, подняв голову, отсчитывал пульс. "Реланиум
отменить..." - сказал он в сторону. Олег осмотрелся - они были одни в этой
белой комнате. Приподнялся. "Не так быстро... Хорошо..." - сказал внимательный
старик. "Следите за ручкой..." Олег повернул голову. "Нет же..." - остановил
старик. "Глазами, глазами следите... Не вертите головой..." Теперь старик
отодвинулся, задумался и машинально подкрутив прядь своей рыжей бороды, погрыз
её. "Как вас зовут?" - прокричал он вдруг. "Вы знаете, где вы?" Олегу захотелось
как-то задобрить старика, как-то отблагодарить за труды, но Олег не знал, где
находился, и потому, ноющим голосом, стал спеша рассказывать о снеге, тишине, о
вороне на окне, даже о корабле и отце. "Хорошо, хорошо, ... отдыхайте..."
- сказал старик доброжелательно, но потихоньку отодвинулся. "Нет, реланиум
продлить... Амитриптилин удвоить... Наблюдать..." - сказал он в сторону. Потом
порывисто проследовал к двери и постучал. Дверь была без ручки, её тут же
открыли. Старик ещё обернулся, и стоя в дверях пообещал: "Вы у меня поплывёте!"
Олег проснулся среди ночи, дома, в своей комнате от того, что почувствовал
на себе взгляд. Марина, длинноволосая, загорелая сидела на постели рядом,
смотрела на него неотрывно, но в мыслях своих где-то летала. Олег протянул руку,
желая привлечь Марину к себе, но она отодвинулась."Что во мне не так? Почему ты
гонишь меня? Почему не впускаешь в свою жизнь? Я же знаю, чувствую, что ты меня
любишь... Я бы ничего не чувствовала, если бы ничего не было..." - проговорила
она быстро, выдав и гордую злость, и обиду, и надежду свою. Олег смотрел, как она
принужденно поправляет свои волосы, и почти подался к ней, что бы целовать её
пальчики, губы, глаза, ткнуться в её грудь, и ещё прервать этот её монолог,
остановить эту горечь, но подавил нежность, тут же вспомнил, что решил
расставаться, что больнее затягивать, что у него нет веры в совместное будущее,
что всякий раз, здесь и раньше, он отвечает той, которую может себе придумал
много лет назад... И потому Олег закрыл глаза, и молча принял эту пытку. Слушал
тишину,и снова, в который раз, его спасительно разбирал сон, но и в забытье он
слышал её вопросы, и слова как камни летели, отзывались в сердце.
Олег чувствовал, как рывками его волокли по снегу, вспомнил, как мама в
детстве везла его на санках. Вспомнил, каким тогда было звездным небо. Колючие
одеяла, мамины руки... Какие-то домики слева и справа... Он попытался, приоткрыл
глаза , но снова закрыл - всё плыло и кружилось в его глазах. Язык не
повиновался, часть лица, руки и ноги ощущались ватными. Оставалось довериться
неизвестным рукам. И снова - одеяла, мамины руки, низкое небо в звездах.
"Подъем, подъем, милый..." Олег открыл глаза и увидел склонившуюся над ним
дородную женщину в белом халате, волосы тщательно причесаны и собраны на
затылке в булочку. И так она приятно смотрела, такая в ней была природная мощь,
что Олег тут же благодарно последовал её призыву, хотел встать, но она лишь
помогла повернуться на бок и вколола ему укол. "Витамины, милый... Умывайся,
одевайся, пора идти на приём..." - сказала она, и глядя в её глаза Олег
почему-то представил её без одежды, и даже как-то посмотрел на неё особенно,
будто воображаемая связь - их общая тайна. "Ну давай, давай..." - сказала она и
пошла к выходу. "А разве не было осмотра? Старичок приходил..." Она мягко
улыбнулась. "Это из больных, не опасный... Любит поговорить. Помогает иногда...
Собирайтесь..."
"Что вас беспокоит? Почему вы здесь? - спросила врач, и чиркнула что-то у
себя в бумагах, посмотрела внимательно и снова что-то чиркнула. Внимательные,
печальные глаза. Карие. Олег не знал что сказать, стал рассказывать, а она все
кивала, и что-то писала, - были видны её странные каракули.
"И что же девушка эта? Ведь столько лет прошло! В чем вы себя вините? Что
были неопытны, и не знали чем ей ответить? Что она предпочла того, тех, кто был и
проще, и сообразительнее, и настырнее? Что она умерла от приступа? Почему вы не
отпускаете её? Почему вы казните себя?!" - врач говорила вкрадчиво, смотрела в
глаза, и Олегу казалось что сейчас, здесь, выговаривая свои горькие, мелкие, но
почему-то значимые, болезненные тайны, он обретает ангела-хранителя. Теперь-то
всё наладится, думал Олег, и даже предположил будущую тайную связь, и что она,
этот врач, однажды скажет: "Это судьба, что Вы попали к нам, что я Вас
слушала..."
"Послушайте меня..." - сказала врач. "Вы человек тонкой организации, да, но
всё - в прошлом. Случившееся - печально. Живите сейчас. Отец в Вашем сердце, и не
оставил Вас. Девушка эта не хотела Вам зла, да и впоследствии немудрено
запутаться. Всё прошло, и нет ни океана, ни снега, ни правых, ни виноватых, а есть
путь, оглянувшись на который Вы однажды пожалеете о времени затраченном на иллюзии,
пожалеете, что так мало верили, и оступившись однажды, в итоге не отвечали ни за
что. Понимаете?... Живите сейчас... Идите..."
Олег вышел из лифта, и увидел сидящую под его дверью Марину. "Я не ждал
тебя..." - сказал он сухо, досадуя, что должен всё это говорить, что Марина не
понимает происходящего, что она не сдаётся. Он пропустил девушку в дом, но так
словно и не пускал, и попытался заняться чем-то своим, или даже запустить игрушку
в компе. Внешне спокойный, он хаотически искал выход, и ещё больше увязал в
разверзшейся ловушке. А Марина молча сидела рядом, смотрела на него слепо, и
счастливо улыбалась...
Олег вышел в коридор, пошел приободрённый к своей палате. На одном из
переходов он столкнулся со знакомым старичком. Тот потирая руки спросил: "Ну как
мы сегодня?... Затем совсем тихо, глядя в глаза сказал: "Смотрите куда вы попали...
Здесь одни психи..." Олегу стало не по себе, он уловил это дремлющее стариковское
сумасшествие, примерил, и пятясь, поспешил уйти. Дернулся куда попало, на лестнице
остановился, оглянулся, и заметил на окне ворону, что нахохлилась, смотрела, будто
ждала кормежки. "Знакомая ворона..." Олег отскочил, не зная дороги, побежал от этой
вороны полутемным коридором к яркому квадрату зарешеченного окна вдали. Из тени
выступа шагнула навстречу девушка, обняла его крепко-крепко. Марина. Олег
остолбенел, поддался, подумал как отделается, убежит от неё, и машинально вдохнул
глубже, вспомнил запах её волос, ещё вдохнул.
За окном шел снег, прямо от окна и до горизонта простирались поля. Низкое
серое небо не переставая сыпалось в беспредметную тишь мелкими снежинками. И,
кажется, на свете не осталось звуков, так билось у Олега сердце, кажется, снежинки
проникали в душу, такая наступила у Олега тишина.