Нарезаю круги вокруг воинской части. Уже – восемь вечера, а я прибыла сюда к шести утра. Пока – только мысли и догадки. Но скоро, а я в этом даже не сомневаюсь, они начнут приобретать более четкие контуры, пока не сформируются в определенную, единственно верную версию происшествия. У меня так – всегда. Иначе – меня бы здесь не было. Наша контора вступает в дело тогда, когда все варианты исчерпаны, когда в местном ОВД опера уже сели с горя на стакан, в РУВД пытаются отписаться, и спихнуть дела военной прокуратуре. А там уже - полетели головы, в силу серьезности положения, те же, кто выше – готовы были бы на все забить. Но, видать, неуютно им с таким положением дел.
По понятным причинам, полные данные не привожу, но – для информации: зовут меня Динара, я старший оперуполномоченный той самой конторы, которая так не боится трудностей. Мне 38 лет, скоро – на пенсию, но – пока не до этого. В звании – подполковник. Для обывателей я - над законом. За всю мою карьеру, нераскрытых дел у меня – нет. Работала как на просторах любимой Родины, так и за границей. Благо, что и в действиях своих я, почти что, не ограничена. Ставлю в известность руководство – они дают добро. Знают, если я что-то сделала, значит на то была необходимость. Работаю всегда одна. По мере необходимости, пользуюсь содействием местных органов. Но это – редко. Считаю, что их позиция – предвзята и не объективна, в силу понятных всем причин. В свою очередь, оказать на меня давление не представляется возможным: над законом я, как уже говорила, и отчитываюсь только перед непосредственным руководством.
В данную местность, в поселок N-колово, меня привело очередное дело. За последние несколько месяцев в этом, а также – в близлежащих районах, происходят странные убийства. Случаются они с завидной регулярностью, убийца никуда не скрывается. Но… что-то настораживает! Только за три месяца, конкретно – в этом районе, военнослужащими срочной службы застрелено пять человек. Многовато будет, даже с высоты моего опыта. Моментально, по горячим следам, задержанные часовые в один голос твердят одно и то же: стрелял в животное: собаку, или волка, или – лисицу, что полностью соответствует уставу. Животное это было, во всех случаях агрессивно, рычало, пыталось напасть. Все бы ничего, но позже, на месте происшествия, обнаруживали труп человека. Самое неприятное для обвиняемых стало то, что камеры наружного наблюдения фиксировали именно человека, причем – того самого. Во всех случаях это были пожилые одинокие люди, мужчины и женщины, от 62-х до 97-ми(!) лет. Отсюда возникла версия об употреблении военнослужащими наркотических и/или психотропных веществ, вызывающих сильные галлюцинации. Что-то вертится в голове… что-то такое я уже слышала, или – сталкивалась.
Внимательно осмотрев место происшествия, сделав для себя определенные выводы, я села в свою видавшую виды «Тойоту», и отправилась знакомиться с бытом, укладом и обычаями местного населения. Надо же, в конце концов, и с простым народом поговорить, а вдруг они что-то да подскажут.
Пока еду – немного поясню. Последний, с кем я беседовала, был один из снайперов, задействованных в операции. Случилось это – как раз накануне моего вмешательства. До меня здесь работал один из отделов РУБОПа. Разумеется, что велась и оперативная съемка. Так вот, офицер рассказал мне, что видел в прицел этих собак-волков-лисиц, причем – неоднократно. Вести огнь команды так и не поступило, наоборот, был приказ – не стрелять на поражение, что бы ни происходило. Позже, посмотрев отснятый материал, сотрудники увидели только лишь безобидных старичков, непонятно зачем праздно шатающихся вокруг воинской части в ночное время. Разумеется, что последние были идентифицированы, оказались местными жителями. При личной беседе – все отрицали, говорили, что в это время спали дома, либо – вообще отказывались от комментариев…
Ну вот, я и на месте. Стучусь в старую покосившуюся дверь. Здесь живет Пелагея Ивановна Волкова, пенсионерка, 82 года. Адресок ее мне слили местные опера, обходившие этот сказочный домик стороной, за сто верст, по всем известной причине «нуеенах». Я, к счастью, не местный пропитолог и «бабу Паню» не боюсь априори.
- Хто там? – раздался хриплый басок.
Пытаюсь быть как можно приветливее, хоть все мое существо протестует.
- Пусти, баба Паня, разговор есть.
Я даже не думаю что-то сочинять, такие твари, по моему опыту, знают о моем визите как минимум, с утра. Заскрипела щеколда – дверь отворилась. Я увидела примерно то, что и ожидала, а потому – не вдаюсь в подробности. Молодец, бабка, в избу пригласила. А то мне пришлось бы потерять время, которое мне так дорого.
Грязно. Воняет плесенью и всякой гнилью. Кругом – пучки сушеных растений, фрагменты останков животных, а может, и людей. Вот бы все это на экспертизу! Да времени нет, ерундой заниматься.
Бабка откашлялась, усадила меня за стол. Налила какого-то отвара, типа – чай. Я поблагодарила, но пить не стала.
- С чем пожаловали, Динара Измайловна?
Ах, она даже отчество мое знает. Значит – меня тоже слили. Ну, для меня сие – не сюрприз. Или, все-таки, телепатия?
- Могла бы догадаться, уважаемая. Ничего личного. Хочу вот, про болезнь про Вашу, поподробнее узнать.
Старуха буравила меня глазами.
- Какая такая болезнь? Старая я, все у меня болит… и ноги, вот, отнимаются, и руки – не сгибаются…
Я пресекаю ее демагогию:
- Меня другая болезнь интересует, не надо меня парить. Та, которая пулей серебряной, по преданию, лечится, - я похлопала себя по левому боку, где, под мышкой, у меня висел в кобуре табельный ствол, - доктор пришел, баба Паня, - я злорадно усмехнулась.
Старуха явно занервничала. Но поняла, что со мной лучше не спорить.
- Хорошо, будь по-твоему. Мы тебя не трогаем, и ты нас – не трогай!
Я опять усмехнулась:
- Вы – не трогаете? Если бы сидели тихо, то меня бы здесь не было, сечешь поляну, божий одуванчик?
Бабка закивала, быстро-быстро:
- Слушайте тогда. Это – болезнь. Мне от прабабки передалось, как у других – не знаю. Она – от рождения. Но проявляется с годами.
- Заразиться можно ей?
- Не знаю, не слышала. Это похоже на эпилепсию: во время приступа – ничего не соображаешь, потом – ничего не помнишь. Но – это только наша боль, для окружающих болезнь наша не опасна. Мы же никого не убиваем, ничего плохого не делаем…
- Не делаете?
- Лично я – нет. Кто-то, быть может, что-то и делает, но не я.
Я не на шутку удивилась.
- Как же они это делают, если ничего в тот момент не соображают?
Бабка задумалась:
- Не знаю. Я-то ведь не делаю! Люди сказок начитались и теперь считают, что с нашей болезнью мы опасны для окружающих. А мы ведь тоже страдаем.
- Настрадались, бедняги! А то что ребята молодые, солдатики, у которых вся жизнь впереди, теперь на зоне будут париться из-за вас, нечисти, вам конечно, глубоко фиолетово? И много вас здесь таких, болезных?
- Да есть…
- Сейчас – мне некогда. Вернусь скоро – назовешь мне всех. И без б…, поняла? Вспоминай пока.
Я встала с лавки, прошлась по помещению, рассматривая диковинные фрагменты будущего зелья, или еще не весь чего.
- Ох, баба Паня, страдалица ты ушастая-хвостатая… А эти травки ты в чай себе завариваешь? Вижу. С мозгом левой ноги волка и сердцем совы. Молодец, чего скажешь? Пора, пора уже вас хороших, огнем изводить, да молитвой по верху шлифовать. Чтобы другим не повадно было! Давно я не разминалась, эх…
Я потянулась, и стукнула тихонечко кулаками в стенку. Баба Паня опять засуетилась:
- Знаю я, знаю, Вы можете. А почему только меня? Вон, у Вас менты, что на станции, в отделении, тоже… Федор Михалыч, начальник уголовного розыска…
- Ты за себя балакай. Михалыч – нормальный мужик. Знаю его лично. Его отдел, кстати, первый по раскрытиям в районе. Что во благо, то не во зло, поняла? Ладно, воспитательную беседу я провела, а дальше – смотри у меня! Будете народ обижать – буду бороться с вами, посредством стихии огня и бульдозеров, ты меня поняла, я надеюсь.
- Конечно, конечно! Быть по-Вашему, Динара Измайловна, да хранит Вас Господь!
Я не сдержала хохота:
- От тебя, нежить, про Господа слышу? Забавно, однако.
Бабка опустила глаза, больше не разговаривала. Лишь попрощалась напоследок…
Я подходила к старому одноэтажному зданию – отделу полиции в поселке А***. На воротах стоял постовой с АКСУ, от скуки пиная пожухлую листву. Окно в кабинете начальника угрозыска, майора Степанова, было открыто. Мне оставалось пройти каких-то метров сто до отдела, когда я увидела, как в это окно неуклюже выпрыгнул крупный пес-дворняга, напоминающий овчарку. Выпрыгнул и побежал куда-то за угол. Красавчик!
Подойдя к постовому, который уже успел зайти вовнутрь помещения, я мелькнула удостоверением, пояснив, что я – к Степанову.
- Сейчас я его предупрежу, он был на месте, - мальчишка устремился вглубь коридора, и постучал по двери слева. Ответа не прозвучало.
Я улыбнулась.
- Его нет, он, наверное, вышел поднадзорных своих проведать, да точки осмотреть. Подождете?
- Конечно, - я присела на стулья в углу.