Когда я только уверовал в Бога, я начал быстрыми шагами познавать веру. Меня мало интересовала обрядовая сторона Православной Церкви, ибо в обряде чувствуется целый ряд нанесений с древних ритуалов языческого мира. Трудно изменить человека – особенно, когда он не хочет изменяться. Именно тогда, на помощь приходит обряд. Вроде что-то совершаешь, что-то делаешь и потому имеешь право называться верующим. Но для духовного мира, для мира не видимого, Небесного – это бряцание колокольчиком, как в фильме «Киндзадза». Я люблю иное видение вещей, глядеть на происходящее глазами Ангела, а не человека. Сам же я далеко не Небесный житель по сути ( можете спросить у жены).
Был у меня опыт в самом начале моих шагов в вере – это опыт молчания. Само молчание таит в себе нечто великое и таинственное. Недаром, сначала древнегреческие мудрецы, а после святые отцы Церкви говорили, что молчание – это золото, то есть драгоценность. И я решил испытать, в чём оно заключается. И не только испытал, но и познал.
Мне захотелось молчать, и я молчал месяц. Не разговаривал ни с кем, не выронил ни одного слова. Нет, это не было тяжело, скорее легко, так как я это делал с удовольствием. Я не говорил и говорить не хотелось. Были проблемы в самом начале, когда я хотел что-либо объяснить, потом я понял, что ничего объяснять не надо. Происходили очень интересные вещи: если я с чем-то был не согласен (но я молчал), высказывался другой моими мыслями. И это происходило на всём протяжении моего молчания. Благо, что работа на тот промежуток времени позволяла молчать, и был холост.
В молчании постоянно присутствовала мистика, прослеживалась некая закономерность вещей: не надо было доказывать или разубеждать – само собою доказывалось и убеждалось. А сам я чувствовал, что сила слова во мне накапливается, как будто я построил плотину и все русские слова как в образном водоёме собрались там. И когда я заговорил, то слова выплеснулись речью, как рекой, которой я ещё не разговаривал – это была поэзия. Впервые в жизни я стал писать стихи, и стихотворения были не плохого содержания и формы.
Молчание, которое длилось не столь много, изменила мне судьбу – я стал другим человеком: мне захотелось заняться писательской деятельностью, учить детей, и жить на земле своим трудом. Когда я слышу, как говорят люди, что молчание – золото, то хочется добавить, что само молчание – это мудрость. А мудрость – это высшая ценность ума: её нельзя купить, приобрести с помощью знаний или чтения книг. Мудрость надо выстрадать, как ценный жизненный опыт. И лишь мудрость знает, что такое молчание, а молчание – мудрость.