"Жертв во время войны можно избежать только одним способом - капитуляцией. Но тогда жертвой становится вся страна."
Александр Сахаров, "Кто победил в Бородинской битве?", полемика
http://www.proza.ru/2012/09/12/1760
Что делать! прочла большие отрывки, услышав "Обращение к авторам и читателям - Прочтите!", призыв одного из весьма активных авторов сайта. Прочла и многое из того, что "около" рекламируемой книги. Очень жаль, что прочла, но и промолчать теперь не в силах...
Постараюсь высказаться как можно осторожнее, чтобы уж не брать греха на душу, не перекладывать собственные негативные впечатления на читателя, а также чтобы избежать невольной и ненужной рекламы. Такая установка, конечно, придаёт некую нежелаемую загадочность этой краткой заметке, но тут уж ничего не поделаешь. Надеюсь лишь на то, что для прочитавших книжицу всё в заметке будет понятно, а те, кто собрались прочесть, может, и припомнят высказанное в ней предостережение.
Итак, впечатление… Прежде всего, многое прояснило « около ». Автор не хотел публиковать свои воспоминания, тяжело больного старика долго уговаривали и, наконец, уговорили - об этом рассказывается совершенно открыто. Кстати, вот если бы написал он не только об ужасах войны, но также « о подвигах, о доблести, о славe », то есть, объективно написал бы - неужто стали бы к нему так приставать и уговаривать? В том-то и дело, что едва ли… Достала-таки автора воспоминаний война – новая, информационная... доконала. Bскоре после публикации он скончался. Очень уж лакомым кусочком для информационных вояк оказался несчастный старик : искусствовед, кое-какое имя в этой области, ветеран… Ожидаемый этими расчётливыми дельцами эффект от новой отравляющей « бомбы » приравнивается ими к солженицинскому, жалеют только, что припозднились с публикацией…
Что до самой книги воспоминаний, то сразу же приходит на ум французское выражение « mensonge par omission », что по-русски значит « ложь по умолчанию ». А ведь информационные вояки выдают эту книжку за новую - и чуть ли не единственную - правду о войне. Совершенно очевидно, что автора воспоминаний вёл не разум, но чувство, причём сильнейшее – жажда мести! Кому? Войне. Вообще войне, как таковой.
Если бы не тяжёлое состояние здоровья, то, возможно, несчастный старик всё же проделал бы необходимую работу по авторской правке своих воспоминаний, которые изначально не предназначались им для публикации. А может и нет, не стал бы ничего править...
В силу своей повышенной, видимо, эмоциональности, автор воспоминаний остро, до незабываемой боли воспринял ужасы войны, которую яростно возненавидел и которой взялся – отомстить. Это страстное чувство, увы, не могло не исказить сохранившееся в памяти: так, ужасы попадали под увеличительное стекло, слышанное когда-то от кого-то стало без проверки разумом выдаваться за истину, страстное чувство ненависти подстегнуло воображение...
Проявления национального негативизма и даже мазохизма - например, приниженность и робкая виноватость автора воспоминаний в сцене с немецким искусствоведом - неофашистом, вызывают полное недоумение. У меня нет объяснения такому более чем странному поведению ветерана - участника разгрома немецкого фашизма. Впрочем, специалист-психолог, вероятно, смог бы объяснить эти прискорбные странности.
В эмоциональном порыве делаются автором воспоминаний и обобщения такого, например, уровня : все войны, мол, несправедливы. Tо есть, независимо от того, защищает ли народ свою страну от внешнего врага-захватчика или захватчик этот воюет с народом страны, возбудившей его аппетиты, - это автору воспоминаний всё равно. Ну ненавидит он войну, в печёнке она сидит, отомстить он ей жаждет! Какая уж тут объективность... Повторю: полуправда ли, четверть ли правды... та же Ложь.
Кто бы спорил, не за что её, войну любить-то - в том числе нынешнюю информационную, которая ведётся против нашей страны и делу которой невольно послужил автор воспоминаний.
Кстати, сам он в предисловии так и пишет : сомневался, мол, обращаться ли к психиатру или уж « выскресть всю накопленную мерзость из всех уголков памяти » ? Остановился на втором, решил доверить "мерзость" бумаге и долго потом держал рукопись в столе. Но тут подоспели информационные вояки, уговорили, посулили большой гонорар, наконец, опубликовали.
Теперь ждут взрыва "информационной бомбы".
К СЛОВУ
Ассоциация с романом "Прокляты и убиты" Виктора Астафьева возникает вполне закономерно, хотя, конечно, несопоставимы масштабы личности и таланта двух авторов.
Прежде всего, Астафьев, писатель высокоодарённый, искренен, уж никак он не "конъюнктурщик", это понятно.
У меня есть некоторые догадки относительно психологической природы творчества писателя в последние годы жизни - только догадки, конечно.
Астафьев пережил три катастрофы: своё участие в Великой Отечественной войне, крушение СССР, а первой и, вероятно, главной стала ужасная смерть матери, причём мальчик утопленницу видел, несмотря на запрет - мироздание тогда покачнулось впервые и, видимо, крен этот остался навсегда; последующие трагедии явились словно бы подтверждением того первого ужаса.
Путешественник видит за границей, как правило, лишь "декорации", которые Астафьева, вероятно, почти по-детски восхитили; с присущей ему категоричностью он принимает своё впечатление за истинное знание, словно бы открывает "новую веру", а следующим шагом, видимо, явилось отрицание своего, родного (изначально, может быть, ранящего - страшный образ утопленницы!) Поскольку писатель честен и компромиссов не признаёт, то и в своём национальном отрицании он пошёл до конца - известного печального конца... Таким образом, если вглядеться столь же внимательно и сердечно в судьбу талантливейшего писателя, то психологический аспект становится важнейшим, многое определившим как в романе, так и в других произведениях Астафьева последних лет жизни.
ПРОЧТИТЕ!
Кузнецова Любовь Алексеевна, "Светлый облик русского солдата. О поколении 40-x"
http://www.proza.ru/2013/05/01/1889
Стихи юных поэтов, павших в боях за Отечество. Навеки юных... Публикация, поистине потрясающая душу.
ДОПОЛНЕНИЕ
Пишущей эти строки не приходил на ум вопрос об идентичности рукописи « Воспоминаний » Н.Н. Никулина и книги с тем же названием и именем автора. Лишь при чтении различных дискуссий о книге и в ходе переписки с единомышленниками вопрос этот предстал как насущный и вполне закономерный. Сейчас остаётся лишь удивляться собственной достаточно наивной доверчивости.
В самом деле, некоторые пассажи, например, о "красной тряпке с кистями" (так о боевом знамени) словно вписаны лапой какого-нибудь ЖД; можно цитировать разные скверности и дальше, но нет ни малейшего желания. С другой стороны, изумляет отсутствие хоть какого-то тёплого, доброго слова о боевых товарищах - случай поистине уникальный.
Итак, вопрос : были или нет сделаны вставки и купюры в текстe рукописи издателями книги ? Ответить на него непросто : потребуется квалифицированный сравнительный анализ, включая и графологический, текстов рукописи и книги специалистами, то есть - целое предприятие, требующее немалых средств. Разумеется, частному лицу такое предприятие не под силу - да частная инициатива и нежелательна в таком важном деле, имеющем принципиальное значение.
Это область компетенции государственных институтов, таких, как Историческое Общество, вероятно, Совет ветеранов , а также министерство Обороны и, конечно, университетов с их кафедрами
Истории ?.. впрочем, не берусь предсказывать, не владея конкретикой вопроса. Отнюдь не исключаю, что такое исследование на предмет « фальсификации продукта » уже проведено или проводится. Была бы признательна за извещение о столь ободряющем факте, если он действительно имеет место.
С другой стороны, нельзя отрицать и вероятия того, что автор воспоминаний, "в силу сложившихся обстоятельств"*, в своё время выдал издателям документ на право « редактирования » рукописи - но в этом случае от издателей потребуется, естественно, такой документ предъявить. Разумеется, само по себе наличие такового авторского разрешения (допустим, что документ существует) ни в коей мере не снимает вопроса, но лишь несколько смещает его, а именно: насколько "широко", насколько правомерно воспользовались издатели cогласием автора рукописи на её редактирование?
И тем не менее, не исключается вероятность и полной идентичности рукописи и книги - однако, чтобы вероятность превратилась в уверенность, необходимо, повторяю, профессиональное сравнительное изучение обоих текстов. Но и в этом последнем случае мнение моё остаётся неизменным : оно по-прежнему будет опираться на « психологическую версиию », изложенную в первой части этой краткой заметки.
*Об этих обстоятельствах тяжело говорить... Но вот на сайте "Яблоко", в частности, рассказывается (не без самодовольства) о неотступном издательском преследовании смертельно больного старика...
28 сентября 20013 г.