17
Начало лета. Надо же, а ведь уже почти год, как я живу в Академии, оказалось, она огромна. Это не просто специализированное учебное заведение, а целый городок. Теперь с уверенностью могу сказать, что мы с Андреем стали очень хорошими друзьями, он всегда старается выкроить свободное время, чтобы увидеться. Вспоминаю прошлое лето, тогда мы были совсем чужими, никто ничего не знал друг о друге, но он до сих пор поражает чем-то новым. Андрею нужно много времени, чтобы постепенно открываться. Греет душу момент, когда мы гуляли с ним, шутили, и он впервые не слегка рассмеялся, как он всегда делал, а действительно залился смехом. Оказывается, он безумно артистичный парень, здорово может спародировать кого угодно, а гонола в его исполнении – просто шедевр. Сейчас даже глупо подумать, что он стал общаться со мной из-за чувства вины, как я думала раньше. Невероятным образом встретились родственные души, понимающие друг друга с полуслова. Конечно, пока не могу сказать, что мне полностью комфортно рядом с ним, все же мы видимся не так часто, как хотелось бы.
В этот раз нам повезло, у Пиджаков были совещание за совещанием, поэтому несколько дней можно было жить свободно. Порой я удивляюсь тому, что стала рассуждать как представитель Академии. Погода чудесная, еще день, поэтому можно смело гулять по безопасным участкам, где более-менее мало людей, а вот вечером о такой роскоши нельзя и думать. Вдалеке я увидела четырех парней, быстро бегущих вдоль дороги мне навстречу. Это 334, 320, 407 и 318 (давно так не называла его, однако). Я и не надеялась его встретить. Признаюсь, есть на что посмотреть. И вот этот неловкий момент, когда ловишь себя на том, что не можешь отвести взгляд. Тем временем, они заметно приблизились ко мне. У всех безупречные фигуры, на них только штаны и кроссовки. Парни о чем-то разговаривают. 334 заметил меня и кивнул головой, чуть улыбнувшись. Мы с ним неплохо ладим, они с Андреем явно неслабо повлияли друг на друга. 334 нагнулся к Андрею и указал ему на меня. Его лицо озарила улыбка, безгранично изменяющая весь облик в лучшую сторону.
Парни пробежали мимо меня, поздоровавшись, неистово махая руками и улыбаясь. Я не могу спокойно смотреть на это, такие забавные. На самом деле, даже в этом чудовищном месте есть люди, глядя на которых понимаешь, что все не так уж плохо. Андрей остановился возле меня, остальные продолжили бежать, демонстративно начав подпрыгивать и присвистывать. Андрей поднял бровь и кинул на них грозный взгляд, после чего рассмеялся.
- Ты как здесь оказалась?
- Гуляла. А вы все бегаете, - пытаюсь смотреть ему в глаза, но они невольно скользят по его фигуре.
- Пойдем тогда к корпусу, я переоденусь и пойдем?
- А ты разве не…
- Если что, они прикроют меня, да и Пиджакам сейчас не до этого.
По дороге к корпусу мы шли и говорили ни о чем. Мельком я уловила новые детали в его внешности. На его груди несколько точечных шрамов как от ожогов, пара крупных на руках. Только сейчас вижу, что тот длинный шрам, начинающийся у челюсти, который я заметила, когда Андрей сдавал посуду в столовой, уходит вниз аж до груди. Мне неимоверно интересно, откуда их столько, где он их получил, но пока не решаюсь спросить. Его кожа уже приобрела легкий оттенок загара, волосы начали выгорать, становясь еще светлее. Нет, серьезно, чем чаще вижу, тем все больше он кажется мне необычайно манящим. Что такое красота в обычном мире? Зачастую это до паранойи доведенное всевозможными путями совершенствование себя и отсутствие каких бы то ни было изъянов, ведь они – порок. Красота Андрея мало кем призналась бы в обществе, он наперекор перечеркивает своим видом все те стереотипы, к которым я привыкла с течением своей жизни. Передо мной открылось новое видение этого феномена. Его образ – сплошное преодоление и Прошлое, весь жизненный путь, сражения и битвы не только с системой, но и с самим собой. Тело и лицо Андрея – как история всего того, что с ним было. Конечно, я многого не знаю, но эти отпечатки наложила на него именно Академия, может, через боль его пытались усмирить. Но он прекрасен. Ошеломительная мужественность, причем не показная, не та брутальность, которой многие пытаются искусственно добиться, если от природы ее нет. Все это в нем смотрится исключительно естественно. Жетон с номером «318», висящий на шее, лишний раз напоминает о непростой судьбе.
Мы пришли к корпусу. Я уже была здесь несколько раз. Вновь этот взгляд, когда Андрей мимоходом осматривает, есть ли кто в коридорах. Никого. Все, пользуясь отсутствием привычной слежки со стороны Пиджаков, находятся где-то на территории Академии. Заходим в комнату, где живут 318 и 334.
- Я быстро в душ, подожди здесь. Слушай, есть ли кто в коридорах.
- Если что, я помню, где прятаться, - ответила я.
Андрей улыбнулся, вспомнив тот случай.
К счастью, этого делать так и не пришлось, к тому же, он вернулся довольно скоро.
В комнату он вошел уже одетый только в темно-серые штаны, подошел к своему шкафчику и, как ни в чем ни бывало, начал доставать остальные элементы формы. Он вообще в курсе, что его тело идеально, и не смотреть на это невозможно? Но создалось такое ощущение, что он даже никогда не задумывался об этом, ведь он строил его для работы, а не ради эстетики. Мне кажется, или он действительно никогда не поворачивался ко мне спиной? Я присмотрелась, так и есть, не знаю, намеренно ли так выходит, но Андрей всегда контролирует все происходящее. Он нагнулся, чтобы зашнуровать берцы, и я поняла, почему он не показывал свою спину. Теперь уже по мне пробежал холодок изумления. Вся спина изуродована большими шрамами, пересекающими друг друга, некоторые из них глубокие настолько, что вся кожа стала неровной, хотя, видимо, прошло уже немало времени, ведь многие из них побелели, но что нужно делать с человеком, чтобы такое появилось?
Всегда чувствуется, когда на тебя долго смотрят. Андрей обернулся и понял, что настолько привлекло мое внимание. Он резко встал и повернулся ко мне лицом, на долю секунды прищурив глаза, лицо пронзила едва заметная душевная боль.
- Извини, что ты это увидела. Я не хотел тебя испугать.
- Андрей… - тихо сказала я, все еще слегка покачивая головой, - Откуда?! Что они с тобой делали?
- Это так, – пробормотал он, бросив недоверчивый взгляд.
- За что?
- В основном это за мое поведение. Думаю, ты заметила, что я не очень их слушаюсь, - он слабо улыбнулся.
Не знаю, что на это ответить. Я невольно закрыла ладонью свое лицо. Андрей воспринял этот жест иначе, ответив:
- И с лицом в целом то же самое.
- Как так можно, - я просто в исступлении, чувствую, как подкатывает гнев.
- Ну по-разному можно… - он сказал это в достаточно спокойной интонации, пытаясь постепенно закрыть тему, чтобы не пугать меня еще больше, - Не думай об этом, все позади, - тон стал доброжелательным.
- Да как можно говорить об этом так спокойно?
- Поэтому пойдем, погуляем, - он быстро взял майку и стал ее вертеть, чтобы найти перед.
Я приблизилась к нему вплотную. Не могу отвести взгляд. Невероятно, сколько всего он вытерпел и не озлобился окончательно. Он смотрит практически не мигая. Аккуратно прикасаюсь пальцами к его лицу. Андрей моментально поймал мою руку, но не убрал, как он часто это делал, а лишь слегка сжал в своей, наклонившись к ней лицом. Вдруг он пронзил меня своими ледяными глазами, отстранился и спросил:
- Может, там есть тот, кто ждет тебя.
- Что?
- За пределами Академии.
- Нет, есть только ты и здесь.
Он обнял меня, и я почувствовала пальцами рубцы на его спине.
А ведь я наедине с убийцей.
18
В последнее время я все чаще стал задумываться, кем бы стал, если бы не попал в Академию. Сейчас я бы уже окончил институт, искал работу, возможно, у меня была бы девушка. Моя книга жизни чиста, впереди – светлое будущее, семья. Семья. Какое потрясающее слово. Оно настолько невероятное и далекое от меня, что в голове возникает лишь образ моих родителей, но семьи, которую образовал я, не могу даже представить.
С истинной книги моей жизни капает кровь. С каждой страницы. И не только тех, кого я убил, но и моя собственная. Главы «Надежда» и «Честь» несколько раз в клочья изорваны и склеены заново. Раздел о жестокости красочно проиллюстрирован. Но за последний год изменилось многое. Чувство долга переросло в желание защищать, затем в заботу, а потом в нежность. Я никогда прежде не испытывал этих чувств. Я совершенно ничего не знаю о любви. Может, это просто привязанность.
Меня всегда учили отрекаться от привязанностей, ведь это – психологическая зависимость, глупость, из-за которой ты не можешь быть сильным и самодостаточным, а нуждаешься в присутствии другого человека. Все привязанности уносят и частично растворяют нас в себе. Внушение – сильная вещь, и я старался ни за кого не цепляться, не пускать в душу. Я пережил и похоронил многих своих товарищей, с кем-то из них мы бок о бок шли с самого детдома, с кем-то познакомились уже в Академии. У меня всегда были друзья, меня ценили, уважали, у нас не иссякали темы для разговора, меня принимали таким, как есть, но всей глубины так никто и не познал. Я попросту не впустил. Все случалось так не только потому, что я не желал открыться, но из-за расчета, как бы горько это ни звучало. Здесь крайне важно уметь трезво и без эмоций смотреть на вещи. Стоит только чуть-чуть привыкнуть к человеку, как начинаешь прикипать, а в таком месте, как Академия, это сущий мазохизм. Риск того, что твой друг вскоре умрет, очень высок, с заданий возвращаются не все. Я долгое время принимал все близко к сердцу, было очень тяжело, потом стал привыкать, если это можно так назвать. Научился смиряться с теми вещами, которые я не в силах изменить.
Теперь же меня разрывает не только от желания проявить нежность к Насте, но и от мечты впервые почувствовать ее по отношению к себе. Определенно могу сказать, что неимоверно сильно к ней привязался, запрограммированный разум приказывает мне отказаться от вспыхнувшего светлого чувства, но я иду против него, потому что не в силах этого сделать. Никогда прежде я так сильно не переживал за себя и не ценил свою жизнь, которая теперь не только гарант того, что я увижу ее прекрасные глаза вновь, но и ее безопасности.
Летом, в перерывах между очередными выездами на задания, очень много работы, в основном это тяжелый физический труд на стройке, ремонт зданий Академии. У меня в голове засела новая мысль, которая не дает покоя. Я хочу освободить Настю от всего этого. Она показала мне, что в жизни может быть смысл. Но как… ума не приложу, как можно все это осуществить.
Сколько себя помню, я не мог до конца принять свою судьбу, хотелось сбежать. Чем старше я становился, тем все больше понимал, что просто сбежать – очень глупо. Я не смогу спокойно жить, пока буду знать, что Академия существует, и вечный конвейер выпускает новых, все более изощренных идеальных убийц и выродков. Сбежать очень сложно, но возможно, если все тщательно и задолго спланировать. В одиночку она не выберется, а только с моей помощью. Возникает еще одна проблема – если с ней буду я, за нами будет огромный хвост, потому что меня ни за что никто просто так не отпустит, а то, что из Академии сбежала девушка, работающая в столовой, вряд ли кого-то всерьез испугает. Во-первых, она не выберется и погибнет, а если и выживет, то ей не поверят, где она пропадала все это время.
Если и спасать Настю, то только будучи рядом с ней весь путь. Но как я сбегу, оставив в Академии всю свою компанию? Вернусь обратно, и мы все вместе попытаемся снова?! Тогда меня уже точно не будет в живых. А бежать всем вместе слишком рискованно, уж пропажу целой толпы невозможно сразу не заметить.
Самое лучшее время для побега – это ярмарка, несмотря на то, что охрана будет усилена, возникает отличная возможность слиться в толпе, затеряться. Следующая ярмарка совсем скоро, до нее три месяца, за такое время нельзя подготовить хороший побег с множеством вариантов, тем более, этим летом намечается грандиозное продолжение стройки и подземок, которые видоизменят пути к выходу.
Не могу избавиться о мысли о восстании, возможные перспективы сводят меня с ума. Выждав тихий, удобный день, я собрал нескольких из своей компании, кто, как мне кажется, будет заинтересован в этой идее.
Мы в подземке, небольшая глухая комната с приглушенным светом, который я починил накануне. Здесь много старых ящиков, часть из которых мы расставили как стол, а остальную как стулья. Собрались самые близкие: 334 (мой лучший друг), Настя, 320( невероятно изворотливый человек) со своей сестрой 029 (сумела войти в доверие к Пиджакам), 407 (безупречно бьющий с вертушек), 211 (полное хладнокровие), 311 (мой давний товарищ, так же вечно лезет на рожон, как и я), 309 (умеет достать все, что угодно), 033 (подруга 029, ее обманом принудили остаться в Академии) и еще пара человек.
- 320, проверь, есть ли кто поблизости, - сказал я ему.
После его отрицательного покачивания головой, когда все чуть поутихли, я заговорил, начав с самой сути:
- Сегодня я собрал вас, чтобы предложить то, о чем думаю очень давно. Кто за то, чтобы покинуть Академию раз и навсегда?
Если честно, я и не ожидал такой реакции, через несколько секунд абсолютно все, один за другим подняли руки, большинство сделало это твердо и с ненавистью. Это мне и нужно.
- 318, знаешь, я уверен, что сейчас ты сказал то, о чем всегда думали, но молчали все присутствующие, - раздался голос 334.
Одобрительный гул.
- Ты предлагаешь подготовить побег? – спросила 029, словно всматриваясь в меня.
- Пора положить конец всему тому, что здесь происходит! – ответил я, не сумев сдержать злобы.
- Что ты предлагаешь? – сказал 309, потирая подбородок.
- Если вы со мной, то предлагаю начать разрабатывать план.
- Лучше сделать все во время ярмарки, - невзначай сказал 334, - Но разве успеем все просчитать?
- Я думал об этом. Нет, в этом году нельзя, слишком рано, нужно обдумать все возможные варианты. Но если вы согласны, то от каждого потребуется максимальная отдача, все связи, все, что у вас есть.
- Оно того стоит, - резко раздался голос 211, который до этого времени сидел неподвижно.
- Вы меня не разочаровали, - ответил я, не сдерживая улыбки.
Параллельно я поймал чуть уловимый испуг на лице Насти.
- Пора. Скоро проверка, - сказал 407, сидящий неподалеку от двери.