- Мы оба подумали об одном и том же, или мне показалось?
Порозовевшее лицо Гаспара окрасилось в маков цвет, выдав его с потрохами.
О-о! Да, у парня проблемы!
- Прости, Гас, я не хотела вогнать тебя в краску, но и не хочу, чтобы между нами сложилось недопонимание. Я тебе нравлюсь?
- Я… Э…
- Ясно, значит нравлюсь. Поверь, я тоже испытываю к тебе самые добрые чувства.
На этом можно было бы, и завершить, но разве я могла остановиться.
- Поцелуй меня.
Мои слова окончательно ошеломили несчастного Гаспара. Он стоял, совершенно растерянный, будто вкопанный. Я даже подумала, не пустил ли он корни.
- Прямо сейчас? – пролепетали его дрожащие губы.
- Нет, можно, через полчаса, - я была беспощадна. – Ну же, поцелуй меня. Ты ведь этого хочешь?
Он не смело шагнул ко мне и, приблизившись вплотную, бегло прикоснулся к моим губам своими, тут же не замедлив отступить на прежнюю дистанцию.
- Это называется поцелуй?
Он молчал. Он не знал, что ответить. Ему казалось, что он и так совершил невозможное, более того – недопустимое.
- Макс, я…
- Помолчи. Просто сделай то, что тебе хочется.
Гаспар вновь подошел ко мне и даже проявил невиданную храбрость, дотронувшись до моей талии. Я обняла его плечи и притянула к себе. Он не сопротивлялся. Закрыла глаза, и слегка запрокинула назад голову. Спустя мгновение, все-таки почувствовала робкий поцелуй.
Бедный «компьютерный волшебник». Мне стало жаль его. Посвятив свою жизнь миру виртуальному, он и не подозревал, о существовании иного, куда более насыщенного красками переживаний, богатством разнообразия чувств, эмоций, мира реального. Непростительная ошибка. Её необходимо было исправить.
Чувственность моих губ пробудила в нем желание. Его руки, обрели уверенность и скользнули вдоль моей спины, приводя в благоговейный трепет мое сознание и тело. Губы его, утратившие напряженность и твердость, приобрели мягкость и нежность, и неожиданно для меня, перехватили инициативу.
«Так вот, ты какой, на самом деле, цветочек аленький! Фокусник-волшебник!» - снова промелькнуло у меня в мыслях, но уже в другой тональности - тональности томной услады и нежной страсти, вызванной сладким блаженством прикосновения.
Время и пространство перестали существовать, растворившись в поглотившей нас кипучей волне необузданных чувств.
Невидимые токи, исходившие от его пальцев, беспрепятственно проникали сквозь тонкую ткань блузки, заряжая каждую клеточку моего тела пылающей нежностью.
Я понимала, что еще немного и истомленному пламенным терзанием сердцу, станет тесно в груди.
Не помню, кто из нас первым сбросил с себя чары сладкого дурмана.
Опьяненные, затянувшимся поцелуем, возбужденные внезапным порывом, мы едва переводили дыхание.
Гаспар стоял передо мной с виноватым видом и нервно поправлял очки. Признаться, я и сама не ожидала, что мой невинный на первый взгляд «урок», может вылиться в нечто большее.
- Извини, - проронил он, растерянно опустив глаза.
- Дурачек, - благодушно сказала я. - Не нужно извиняться за проявление своих чувств, а уж тем более стесняться их.
- Ты…
Я не дала ему выразить мысль, решительно наложив печать на его уста.
- Не говори ничего. Не нужно. Это все эмоции. Потом, ты можешь пожалеть о слове, сказанном под их влиянием.
Он снова растерялся.
- Откуда ты можешь знать, что я хочу сказать?
- Я ведь правнучка медиума, а медиум – это почти что ведьма, - лукаво улыбнувшись, отшутилась я. – Читать чужие мысли передалось по наследству. Так, что бойся меня.
Он как-то задумчиво заглянул в мои глаза.
Поверил, что ли?
- Снадобья из засушенных жаб не варю, если тебя ЭТО беспокоит.
- Нет, меня вовсе не жабы беспокоят.
- Мы же договорились. Эмоции в сторону. Никаких признаний. И потом, я хоть и не специалист по электронным технологиям, но думаю, что ДСТзшники вот-вот будут здесь. Так что, нам лучше поскорее исчезнуть.
Вынув из сумочки свой телефон, положила его прямо на диван. К нему же присоединилась и трубка Гаспара.
«Символично», - подумала я.
В лифт мы зашли в сосредоточенном молчании, которое нарушил мой спутник, едва кабина поползла вниз.
- Ты самая лучшая.*
- Это всего лишь имя, - спокойно парировала я. – А самой лучшей будет та, которая ответит тебе взаимностью. Мое, сердце не свободно, и я не хочу разбивать твое, так что давай просто будем друзьями.
- Спасибо, - поникшим голосом произнес он.
Настала моя очередь удивляться.
- За что?
- За откровенность.
Остановившаяся кабина лифта лишила меня возможности, сказать хоть какие-то слова утешения моему, явно расстроенному спутнику.
Глядя на него, когда он закидывал за спину, извлеченный из багажника своей машины рюкзак, я вдруг подумала о том, что мы едва не оказались за чертой, преступив которую нам помешали лишь многосложные обстоятельства сложившейся ситуации.
«Вот о ситуации и нужно думать», - наконец-то проявило свое присутствие благоразумие.
Интересно, где оно было раньше?
«Раньше, ты поддалась инстинкту», - не замедлило съязвить оно.
Поддалась. Тут нечего возразить. Раскаяться? В чем?
Ах, да! В грехах.
Тот беспечный поцелуй, родившийся из желания помочь Гаспару избавиться от комплекса, увы, не прошел даром, оставив в душе открытую ранку, отзывавшуюся сладкой болью в моем сердце.
Если бы я могла предположить тогда, каковы будут последствия моей столь легкомысленной «педагогики».
«Педагогика! Слово-то, какое нашла, - съехидничала совесть, – долго думала?»
Я думала лишь о том, что человек в возрасте 28 лет, никогда не встречавшийся с девушками только потому, что у него сложилось о них абстрактное впечатление, как о существах иного недоступного мира, имеет право разрушить поселившейся в его мозгах стереотип.
Вот и взяла на себя ответственность просто помочь ему в этом.
«Не слишком ли много на себя берешь?» - упрекнула совесть, а я призадумалась. В самом деле, кто я такая, чтобы так вот бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь, да еще пытаться изменить её?
Сама спросила, сама и ответила – я такой же человек, как и все, со своими переживаниями, чувствами, эмоциями и кровь у меня красная. Не могу я оставаться в стороне и быть равнодушной, когда кому-то плохо или у него проблемы.
Не знаю, хорошо это или не очень, но так я устроена и ничего со мной уже не поделаешь.
Потому, раскаиваться мне не в чем.
Мы затерялись в толпе прохожих, следуя быстрым шагом к стоянке такси, что была в десяти минутах ходьбы от моего дома.
Сырой воздух после заунывного дождя, приятно освежал лицо. Где-то высоко в сизых облаках стали появляться разрывы, в которых проступало сине-голубое небо, намекавшее на улучшение погоды.
Только у меня не наступало никакого просвета, а уж тем более душевного равновесия. Из-за противоречивости чувств, мысли путались в голове. Я никак не могла сосредоточиться на деле, которое нам предстояло. Виной тому было мое взволнованное сердечко, беспокойно постукивающее в груди.
Растревоженное недавним поцелуем, оно никак не хотело успокаиваться, все еще укоряя его обладательницу в опрометчивом поступке.
Как это ни тяжело, но нужно все-таки признаться, что укор этот был справедливым. Пытаясь оправдать свой порыв какими-то благими помыслами – я лукавила. Правда была куда прозаичнее. Робер не звонил, и меня это задевало, потому и решилась на безобидный, как мне казалось, флирт с Гаспаром.
Думала, что станет легче. Не стало. Ошиблась. Дофлиртовалась. Сделалось только хуже.
Еще и человека обидела, сперва взрастив в его душе алую розу надежды, а затем будто взмахом клинка срубила её, как не нужный сорняк.
Только укол уцелевшего шипика почему-то не давал мне покоя, куда больше, чем секреты магистра фон Дорста.
Какая все-таки не постоянная и капризная дама – судьба. Или это я сама такая?
Как-то сами собой пришли в движение «глубинные процессы», наполняя мое естество затаенной тоской.
«И рыцарь Тристан сказал той, что любила его больше, чем небо и землю, что он не может быть с нею. Ибо его дорога - не ее дорога, и грешно им быть вместе...
И плакала Изольда, глядя на белые паруса их корабля, и шептала: "Прощай, Тристан!" И все еще не могла поверить, что он отказался от любви, которая только раз дается Небом человеку...» - с нескрываемой грустью проговорила я, когда мы сели в такси.
Гаспар с недоумением посмотрел на меня.
- Что с тобой Макс? – спросил он, назвав адрес шоферу.
Разве могла я ему сказать, что наш поцелуй вызвал в моей душе не только бурю эмоций, но и шквал воспоминаний о том, кто так упорно сохранял поистине гробовое молчание, будто забыл о моем существовании. Забыл о «будущей пятнице», которая должна наступить уже завтра.
Оттого моя печаль, то, как предрассветная роса, холодной влагой ложилась на ростки моих чувств, то, как палящие лучи полуденного Солнца сжигала их.
- Все хорошо, Гас, все хорошо. Ты только прости меня, если я причинила тебе боль.
Он ничего не ответил. Просто улыбнулся, той грустно-мечтательной улыбкой, в которой не было и намека на затаенную обиду.
Именно в ту минуту, в зеленой глубине его глаз я заприметила слабый всполох - искорку все еще теплящейся надежды.
Не нужно было обладать способностями психолога, чтобы понять – в его сердце тлел заряд, который рано или поздно все-таки сдетонирует. Гаспар не сдался, а лишь отступил на заранее подготовленные позиции.
О небо! Что же я наделала?
Смутилась. Отвела взгляд, посмотрев куда-то за окно, где медленно проплывали городские пейзажи.
Мы ползли в заторе с черепашьей скоростью.
Тогда и вспомнились почему-то последние слова Годара насчет «посиделок» и «кофе». Ведь, как в воду глядел.
«Все началось с кофе», - такое вступление к повествованию мне показалось забавным, и я вкрадчиво усмехнулась над тем, как легко и просто мы нарушили строгие правила нашего шефа.
Вступление к роману написано. Будет ли продолжение? Я искоса взглянула на своего спутника, глядевшего из-за спины шофера на забитую автомобилями улицу.
Жаль, что я все-таки не могу заглянуть в его мысли.
Облокотившись на разделявший нас рюкзак, сделала неспешное движение ладонью, чтобы поправить волосы.
Мой жест, как я и рассчитывала, не остался незамеченным для Гаспара, он повернул голову в мою сторону.
- Ты так и не сказал, как зовут твоего дедушку.
- Его зовут Жиральд. Жиральд Перек.
«Правитель копья», таково было значение имени.
*«Самая лучшая» – на древнеримском - имя Максимилиана (Максина). Прим. автора.