Звонил в Подольск. Сынулька взял трубку и сказал, порадовав меня метафорой:
- Папа, ты меня разбудил, и я поскакал к телефону, как зайчишка.
Участвовал сегодня в подготовке эксперимента в камере быстропротекающих процессов, впервые за три года после реконструкции. Завтра продолжение экспериментальных работ. Подготовил для снятия опытных характеристик (давление, температура, скорость потока) десять электронных приборов с новейшими датчиками, за которыми неоднократно мотался в Новосибирск.
02.03.1988
Четверг. Тридцатое марта. Сочиняли коллективным порядком научно-технический отчет по произведенным экспериментальным работам. Изрядно потрудимши и устамши, наконец-то сброшюровали сей талмуд. По этому случаю «квакнули» с Коровьевым. «Зарядили» организмы прилично. В результате потянуло опять в абстрактные области. Понравилась одна Серегина мыслишка. Запишу, пока она не выветрилась из моей башни вместе с обильно употребленным нами метилкарбинолом. Я вполне согласился с этой мыслью, суть которой такова: важный субъективный фактор борьбы любой революционной партии – это соотношение «философов» и «бойцов» в партии. Вождь, как правило, сочетает черты и тех и других, остальные в партии – «бойцы». Например, если говорить о нынешней компартии, то видно, после смерти Ленина до сих пор продолжается преобладание линии «бойцов».
Это же надо так наклюкаться одноатомным спиртом, чтобы говорить такие вещи! Что ни говори, а пьяное сознание – великий изобретатель!
05.04.1988
Сынулька меняется к худшему. Становится каким-то непослушным и нервным.
Со старым студенческим другом Анджеем (Драгуновым) двадцать третьего мая отмечали успешную защиту его «любительской» диссертации. Господи! О чем только мы с ним не гутарили! Даже до Егора Булычева добрались!
Анджей нынче работает на той же институтской «альмаматерной» кафедре, которую мы имели честь закончить. Рассказал о том, какое сейчас перестроечное брожение умов в Бауманке.
Недавно закончилась сумасшедшая борьба за кресло ректора. Заинтересованные лица поделились на две команды. Одну из команд возглавил ректор и известный космонавт Елисеев. Он полагал, что пройдет на выборную конференцию вполне автоматически.
Однако в райкоме партии намекнули, что необходимо соблюсти все формальности этого дела.
Тогда Елисеев попробовал выдвинуться от нашей родной кафедры, но не получилось: от нее уже выбрали кандидата. Выдвинулся от одного из хозяйственных отделов.
На выборной конференции из зала поступил каверзный вопрос: как получилось, что выдвинули его хозяйственники? На это Елисеев ответил честно: «Не знаю».
Другую команду возглавлял заведующий одной из кафедр.
Выборы проходили жарко. Претенденты шли ноздря в ноздрю. И космонавт в итоге победил и занял вожделенное кресло, набрав двести десять голосов с перевесом всего в несколько голосов.
Секретарь парткома МВТУ с истекающими полномочиями был огорошен потоком острых вопросов, сыпавшихся на него из разных уголков конференц-зала, как горох из дырявого мешка. Он растерялся, стушевался и попросил зал о самоотводе, в котором ему было издевательски отказано. Немедленно поставили кандидатуру секретаря парткома на голосование и с треском провалили ее с позорно малым количеством голосов.
У меня в результате полученной от Анджея информации о бурных выборных эмвэтэушных страстях задымились мозги и опухла голова! А может... просто пореже отмечать всякие "любительские"?
27.05.1988
Утром поехал в управу, куда откомандирован для организации встречи и пребывания в нашей эсэсэрии английской военной делегэйшен. Шел и кумекал, что «перестройка» посадила корешки свои и в военную жизнь, стали запускать внутрь родной территории натовцев, чего раньше ни под каким соусом не наблюдалось.
Второго июня впервые в жизни побывал в МИД-е. Входил в большое, насквозь пропахшее пылью, здание с трепетом священным. Официозные, костюмировано-галстучные, озабоченные и самоуверенные люди сновали по всем этажам знаменитого небоскреба на Смоленской. Приглашен я был, как спец, и присутствовал при обсуждении возможностей решения задач по делегации. Пригласить-то пригласили, а спросить забыли! Мои знания и опыт никому не потребовались. Решили все без моего «мозгового» участия.
Работая в управе еще более проникся презрением к зело бюрократической штабной работе, к этому снованию челночному по бесчисленным штабным коридорам и кабинетам, к этому вечному подписыванию сотен бумажек, к тысячам надуманных правил, оговорок и условий.
Моим временным начальством в управе является подполковник с птичьей фамилией Орлов. Однако в своих служебных повадках не похож на хищника, ведет себя скорее, как овечка, играет в невинность, носит маску милого извиняющегося лица. Почти всегда согласен с собеседником, часто употребляя фразы типа: «Как скажешь, начальник!» Но в некоторые моменты, когда этого требует необходимость, вся эта шелуха может вмиг исчезнуть, и тогда вы видите перед собой упертого умного человека-буйвола с сильнейшей волей.
09.06.1988
Умер мой любимый московский дядя. Пишу об этом с большим опозданием. Он умер еще одиннадцатого января. Однажды при встрече сообщил мне, что застрелится, как только стукнет ему полтинник. Объяснял это тем, что не желает умирать стариком. Однако не застрелился, а умер в пятидесятитрехлетнем возрасте от банального цирроза печени.
10.06.1988
В семьдесят втором я жил на Большой Почтовой пару месяцев у холостякующего в те поры дяди, совершая неудачные набеги на приемную экзаменационную комиссию МЭИ. Это грустное время не охвачено моим «шедевральным» дневником. Еще тогда я почувствовал, что Виктор Васильевич, дядя то бишь, присматривается ко мне.
- Ты будешь таким же несчастным, как и я, - огорошил он неожиданным заявлением при моем отъезде домой в Миллербург после провала на вступительных экзаменах.
- Почему я должен быть несчастным? – удивился я.
- Потому, что ты похож на меня. Такой же простак, как и я, - с горечью отвечал он.
Прошло немало лет, - вот уже и дядьки нема на божьем белом свете, а я иной раз, глядишь, и задумаюсь над странной прогнозной оценкой «счастливости» моей судьбы. Сбудется ли это неутешительное предсказание? Я ведь и впрямь простак, честное слово! Но жизнь покажет.
20.06.1988
С июня по сей момент много воды и водки утекло. Возня с делегацией – это отдельная соната. Напишу об этом позже, коли охота прихватит.
В июле совершил ходку в отпуск. Ездил с сынишкой на дачу Леркиной родни в Тульскую область в Чернский район. Места чудные! Разнотравье и запахи в воздухах витали такие, что не надышаться! Места воистину тургеневские! Село Роска, а у автора «Записок охотника» это село проходит, как Шаталово. Тоже было там много чего интерессантного! Опишу при наличии желания. Сейчас некогда. Бегу по делишкам всяким.
15.09.1988
Нравится Самгин из Горького. Читаю запоем. Как бы не спиться!
После отдыха в тургеневских местах, о которых рассказец-должок остается за мной, ездил я в Миллербург. Виделся с друзьяками-одноклассниками. Когда встречаешься с ними один–два раза в год, то замечаешь у них возрастные изменения: то седой волос на голове проклюнется; то морщинка на лицо сядет без церемоний; а то, глядишь, к прежним чертам характера прибавится и новая, например, раздражительность, как у Ромки. А может она, черточка эта и раньше наличествовала, а я просто не замечал ее?
У некоторых одноклассников с прибавлением годков усиливаются или ослабевают старые свойства. Например, у Володи Медведева я и прежде замечал некую категоричность в суждениях; у него преобладала черно-белая оценка и деление мира людей, как героев и негодяев. Теперь, на мой взгляд, он становится еще категоричнее и суровее в этом ключе.
Наблюдаю за то времечко, какое промелькнуло после выпускного, и нечто общее, что происходит с одноклассниками. Это, - дай бог, чтобы я ошибался, - постепенное ослабление школьной дружбы и привязанности, которые были изначально. Видно, жизнь со своими проблемами, страхами и тревогами, затягивает людей, подобно песку пустынному, и им уже совсем не до школьной романтики. А жаль!
Все эти штуки заметны лишь со стороны. И я, наверное, тоже меняюсь в чем-то, но в чем именно, не вполне понимаю. Нынче мне кажется, что тяга и привязка к одноклассникам и родным местам, где так прекрасно прошли годы школьной учебы, останутся со мной навсегда. Ну, дай бог, чтобы так!
Повязан мыслью написания диссера и вот, пожалуйста, хожу, готовлюсь и мучаюсь со сдачей экзаменов по кандидатскому минимуму – по спецухе и английскому.
Осень. Несколько холодно. Насморк - из носа капель весенняя. Самая пора начаться парадной подготовке. Я, естественно, попал в списки парадного расчета. Пока маршируем гоголями по своему родному академическому плацу, странно вытягивая шеи, ноги и кося глазом направо.
На работе, извиняюсь, на службе, сплошняком интригуют. Назначили ответственным исполнителем сразу двух научных тем. Хотя за моими плечами ни диссера, ни большого опыта. Дело от такого назначения абсолютно не выиграет. Принцип профессуры и прочей кафедральной остепененной научной братии – скинуть с себя побольше работы и переложить на плечи младших «товарисчей». Таких господ, навроде меня. Но коли ты, упрямый, ищешь справедливости, то по твоим ушам ударят смешной поговоркой-присказкой: «Под нагрузкой человек растет!» И что любопытно - нечем крыть в ответ!
Я все жалуюсь-жалуюсь, хотя мне, наверное, грех жаловаться, есть чем и хвастануть! У меня ведь агромаднейшая радость: ожидается прибавка в семейном народонаселении. Только я думаю, куда отдать будущего человечка: в армию или замуж? Я не ведаю, кто получится на выходе: мальчик или девочка? Лера уверяет, что будет мальчик; говорит, что все проистекает, как и с первенцем. Но женщины - известные прогнозеры! Еще те футуристы! Им ошибочку сделать все равно, что прическу поправить! Мне же девчонки не хватает, честное пионерское! Разнообразия в наследниках хочу!
16.09.1988
Сегодня с утра зарядила ветреная слякотно-мерзкая погода. У Неба с утра, видимо, мрачное настроение, коим оно щедро делится с горожанами, постреливая в них то мелким градом вперемежку с дождем, то снежной крупой размером с рисовые зерна.
В такую непогоду вечером я возвращался домой, скользя по уличной жиже и отчаянно удерживая вертикальный баланс на одном из крутых спусков между лужами. Сей процесс оказался для меня болезненным, потому как я необыкновенно эффектно взмахнул ручками и шлепнулся навзничь. Еле доковылял оставшиеся двести метров до квартиры.
На днях в Москве встречался с Ромой, рассказавшим об экстрасенсе, у которого он лечится от болячки с неясным диагнозом. Эскулап сей берет за один сеанс «лечения» двадцать пять рябчиков. Он Рому уверял, что метод его состоит в выправлении биополя пациента. У среднего человека якобы это поле имеет размеры пять-шесть метров, а у самих экстрасенсов девять–двенадцать метров. Экстрасенс поведал историю своего «таланта». Обнаружил его поздно, в тридцать шесть лет, причем случайно. Почитывал раньше книжки на медицинские темы. Жена заболела, с желудком что-то. Попробовал лечить, делая «пассы» руками. Помогло, вылечил. Стал понемногу заниматься с другими пациентами. Сейчас лечит якобы нервные болезни, лысину (так и выразился – лысину!), рак и т. д. Ромка прошел уже через полсотни сеансов – пока без явного успеха.
Сегодня днем я принимал зачет у слушателей академических курсов. Один из них заслуживал двойки, но я пожалел парня, поставил тройбас.
Идет парадная подготовка во всю ивановскую. И конечно, есть происшествия. Трое слушателей напились в «зюзю» и явились на вечернюю парадную подготовку, проводившуюся на Красной площади. Ребята надеялись, что в темное время суток отцы-командиры ничего не приметят. Однако ж приметил собственный начальник курса. В итоге, сегодня офицеры отчислены из академии. Я человек «жалесный», я бы не отчислял, а влепил бы на первый раз служебное несоответствие, дал бы людям шанс исправиться. Тем более один из этой троицы вообще трезвенник, ребята выпить уговорили.
Основные парадные тренировки происходят на аэродроме у метро «Динамо». Там произошло происшествие еще более ужасное. На тренировке во время прохождения строевым шагом коробки морского училища один курсантик заснул и наткнулся на свой штык, пропоров горло. Лезвие вышло через щеку. Увезли в госпиталь, зашили, и, слава богу, мальчик выжил.
03.11.1988
На моей родной кафедре, где я уже работаю восьмой год, свирепствует нравственная засуха, вихрь мелких страстишек (взаимная зависть и подозрение) и раболепие перед начальниками. Если к этому прибавить всеобщее вранье, то впору хвататься за голову. Взять, к примеру, подполковника Александра Леонидовича К., с которым мы вроде состоим в приятельской дружбе. Так вот «дружбан» сам ходил везде по начальству, убеждая включить меня в работу по одной интересной теме НИР «Фауст». Когда же это произошло, и я сообщил, что назначен ответственным по этой теме, «приятель» повел себя странно, - заявил, что не понимает, зачем сие сделано. Стало ясно, что кто-то наговорил брехни обо мне, а Леонидыч поверил.
04.12.1988
Тридцатого ноября успешно сдал два кандидатских экзамена - по английскому и по спецухе.
Моя теща Надежда Ильинична говорит Илюшке:
- Не толкай меня, ты же видишь, что я твои носки штопаю.
Последовал вопрос от внучка:
- Бабушка, а если будут не мои носки, то можно тебя толкать?
Илья превращается в большого капризона и грубияна. Плохие мы с Леркой воспитатели и что-то делаем не так. У Леры не хватает педагогического терпения, она срывается и кричит часто на Илюшку. Ребенок в ответ также нервничает. Замкнутый круг какой-то.
Надежда Ильинична в последнее время заметно худеет, она опасно больна и болезнь в последней стадии. Страшно, когда ты уже ничем не можешь помочь человеку!
16.12.1988
Наступил Новый 1989-тый год! Праздник прошел невесело. Ясно, что нашей семье предстоящий год принесет большое горе и большую радость!
Занимаюсь ремонтом квартиры, который отнимает много сил, зато отвлекает от тревожных мыслей.
В феврале в академию нагрянет комиссия с проверкой научно-исследовательской работы. Академию имени Куйбышева уже проверили: по итогам проверки «в живых» оставили лишь четыре лаборатории, а двадцать сократили.
Звонил недавно Анджей Драгунов. Рассказал новости о МВТУ. Ректор Елисеев объявил по институту в перестроечном духе современной эпохи борьбу с бездельниками-преподавателями. По его мнению каждый из них наряду с преподавательской деятельностью должен проводить и большую научную работу. Это сидит в его мозгах. А в жизни – все по-другому. Лишь небольшая часть преподавателей реально занимается наукой. В итоге против Елисеева ведется яростная борьба. Недавно умер известный конструктор Глушко. Анджей сообщил, что якобы конструктор в завещании просил поставить на его должность только одного человека – Елисеева.
Читаю появившиеся в последнее время разоблачительные антисталинские статьи в разных журналах типа «Огонька» и «Нового Мира». Пока и не знаю, как к ним относиться. Написаны напористо.
18.01.1989
Слава Иисусу, Аллаху, Магомету и остальным сильным мира здешнего и нездешнего, кто решает дела земныя!
Хотел дочь? Пожалуйста – заполучите. Вес - четыре кило, рост - пятьдесят четыре сантиметра, - все, как надо! Так-то вот!
Вез из роддома бережно, почти не дыша.
Все! Теперь программа семейного народонаселения выполнена, семья укомплектована разными полами.
Доча похожа на меня, как два полтинника.
Дальше дело за именем. Без буквы нет человека. Имя человека – гамма и омега, то бишь суть и определитель качества его дальнейшей жизни.
Я хотел дать дочурке имя Татьяна, как родившейся двадцать пятого января. Лера и ее мама подняли бухтеж и бунт. Им по нраву имя Елена. Пытался подавить сопротивление жестокими мероприятиями, как то: ледяным гласом, не терпящим возражений; сдвинутыми к переносице бровями; взором колючим, орлиным. Не помогло. Мне возразили: имя простецкое, в царские времена, в-основном, крестьянское; в уменьшительном варианте (Тата, Таточка) есть что-то воровское. Пришлось применить козырный довод, который сложно перебить: «Во-первых, родилась в Татьянин День, а потому быть ей Татьяной – и никаких гвоздей с болтами! Во-вторых, всю жизнь ребенка будут пытать в Татьянин День, двадцать пятого января, почему ее зовут иначе?» Помогло. Назвали, как положено!
Здоровье Танечки вызывает тревогу. Не прибавляет в весе. Я думал сначала, что весы сломаны. Недостаточная свертываемость крови. В этом я грешу на свои испорченные гены, а именно на чернобыльское прошлое.
22.02.1989
Вчера около восьми часов вечера не стало тещи. Ни в квартире, ни на белом свете, нигде.
Несколько месяцев назад, съездив в Красногорский госпиталь и узнав о неизлечимости онкологического заболевания Надежды Ильиничны, я выпросил у тамошнего начальства ложный эпикриз с сердечным диагнозом. Это не «ложь во спасение», а скорее ложь ради спокойствия угасающего человека.
Больная, лежа на кровати, часто перечитывала этот эпикриз, задумывалась над пространным текстом, изобиловавшим медицинскими терминами, ощупывала беспокоящий бок, прислушиваясь к грызущим болям. Иногда «любимая» теща спрашивала меня, как я думаю, выкарабкается ли она или нет. Получая от меня весьма оптимистический прогноз, она зорко и недоверчиво всматривалась в мускулы моей физиономии.
Эпикризом Лерина мама утешалась в надежде выздоровления до последнего дня.
Однако в последний день Надежде Ильиничне что-то открылось и она догадалась о настоящем положении дел. Рассердилась, отвернулась от нас лицом к стене, тяжело простонала и, собрав остатки уходящих сил, прошептала:
- Везите меня на Красную Горку.
Через минуту она уже стала просто органической трехпудовой массой, которая не дышала и не мыслила.
Для ясности: Красная Горка - это кладбище в Подольске.
Надежда Ильинична была человек далеко незаурядный. Распространяться широко не хочу, достаточно лишь упомянуть, что в силу своей архивной профессии, она общалась со многими известными людьми, и кое-что мне об этом рассказывала. Общалась, например, с Жуковым и Ворошиловым.
Первый, однажды, собирая материал для своих знаменитых «Воспоминаний», поделился с Н. И., тогда еще начинающим историком-архивистом, чувствами горечи и удивления, кои охватили его при просмотре какого-то Приказа из времен Великой Отечественной. В Приказе был помещен список лиц, подлежащих расстрелу после неких неудачных боевых действий. Удивление было такого рода, что, мол, многие документы помню, а этот никак не припоминаю; да и вообще непонятно, мол, неужели я мог такое подписать.
Второй, Ворошилов, частенько посещал Военный Архив в Подольске, видимо, тоже писал воспоминания. Н. И. рассказывала, что он был очень стар, но бодр и общителен не по годам. А ведь ему было уже под девяносто. Известно, что Ворошилов дружил с Буденным. И любил в последние годы рассказывать о нем одно и то же: «Семен-то наш совсем старый стал. Сидит все дома и сидит, ничего не делает. А только, знай, на гармошке своей наяривает! Совсем Семен с ума сошел!»
26.02.1989
У моего приятеля Сереги с кафедры неорганической химии еще жив дед, попавший в 1915 году под немецкую газовую атаку. Внуку он рассказывал о чувствах беспомощности, безнадежности и отчаяния, охвативших его, когда появился симптом удушья, а вокруг падали русские солдаты, корчась в судорогах. Чудом дед остался жив, полгода провалявшись в госпиталях. Подобные чувства, испытанные ветераном первой мировой, долго преследовали и меня при разрешении проблем по похоронам. Тяжелое это дело хоронить родственников.
Последнюю волю покойницы выполнить не удалось: Красная Горка закрыта на ремонт. Хотели похоронить где-нибудь в Подольске, но свободных участков не оказалось. Попытались хоронить в существующую могилу тещиной мамы, - воспротивились родственники последней и не дали согласия. Пришлось кремировать человека и класть в колумбарий на старообрядческое Рогожское кладбище, что у Курского вокзала. В-общем, вся эта катавасия стоила мне нескольких километров нервных волокон.
Через пару недель после захоронения я прогулялся по кладбищу и нашел семейные склепы и усыпальницы Морозовых, Рябушинских, Рахмановых, Кузнецовых и других богатых старообрядческих семей. Поразило то, что Савву Морозова, необычайно интересную личность, много сделавшую для России, похоронили, как самоубийцу, под полутораметровым безымянным белым столбом в углу у ограды.
28.03.1989
Дочурка болеет, сильно кашляет. В месячном возрасте просветили рентгеном. Слава богу, пневмонии нет.
Часто бываю несносен. Много треплюсь на работе. Забываюсь – заносит меня. Язык – лишняя деталь моего органического механизма. Кто бы экзекуцию устроил? Так и подмывает подзудить «любимого» начальника научно-исследовательской лаборатории Буренина Евгения Викторовича. Возглавляемое подразделение он называет «раболаторией». Смешно! Иногда не могу сдержаться. Вот и сегодня зачем-то полез спорить с шефом о кооперативах, коих развелось, как бычков в пруду.
В голову лезут дурацкие мысли о смысле жизни. Может быть возраст виноват: возраст Христа, тридцать три года. Поневоле призадумаешься, что успел натворить в жизни к сему текущему моменту.
После смерти тещи подольскую квартиру необходимо вернуть государству и перебираться в Дедушкино, то бишь, пардон, в Бабушкино в однушку. Как мы там уместимся вчетвером, не приложу слабого ума своего?!
31.03.1989
Перетаскиваю потихоньку вещи в чемоданах на московскую квартиру. Меня в Подольске торопит сдать квартиру одинокая женщина с сыном-шизофреником на руках. Ей уже вручили ордер. По словам начальника КЭО она собирается подавать на нас в суд. Кажется, он врет.
Сегодня утром готовился к занятиям.
Опять болтал лишнего на работе. Вдруг из самого нутра моего наружу вырвался страшный болтун! С этим надо что-то делать. Леденцы что ль сосать перманентно, или кольцо вставить в поганый язык? Уж до Киева он меня точно не доведет: отрежут по дороге.
Недавно произошла стычка с Леонидычем. Он ко мне явно неровно дышит. В последнее время часто наскакивает на меня, как бык на тореадора. Догадываюсь, почему. Мы с Коровьевым Серегой оформили заявку на изобретение, а Леонидыча не включили, как не учавствовашего в данной работе. И он, как наш друг, видно, посчитал, что поговорка: «дружба – дружбой, а служба, деньги, табачок и заявки - врозь» неправильная.
Я тоже с ним резок. Словно какая-то пружина сдерживающая выскочила из меня.
Провожу занятия на инженерном факультете. Вроде "ничего себе" получается. Учительствовать нравится.
18.04.1989
Мы с дочуркой похожи, как два уха на голове, но, кажется, я уже раньше писал об этом великом сходстве. Повторяюсь, старею.
Недавно из Петропавловска родичи прислали посылочку с двумя кусками детского мыла. С ума сойти от такой сатиры и юмора! Надо же - дожили! Нечем ребенку попку помыть! «Дифисит», как говорил один покойный юморист, ныне гуляющий по райским кущам. Не иначе, как там, потому как фамилия не позволяет в Аду прозябать. Дефицит и раньше доставал людей, но теперь он не просто горькая редька или преступление, он – предвестник, кажется, всеобщего развала. В феврале семнадцатого (как сейчас помню!) недостаток хлеба привел к печальным вещам. А нынешние драки в очередях из-за килограмма мяса или двух литров молока для ребенка к чему приведут?
Надо серьезно взяться за книжки по специальности и поменьше читать беллетристики и периодики. Даю себе сто первое строжайшее указание насчет этого, однако жутко сомневаюсь в своей внутренней дисциплинке.
Вспоминается покойница-теща и жесткие откровенные разговоры с ней обо всем, в том числе и о политике. Она крепко ошибалась в восемьдесят четвертом, когда сообщала мне, что, дескать, по слухам, придет к руководству очень властный, жесткий Горбачев и наведет порядок.
Радость от детей. Танюха, мой «полный аналог», болеет, не собьем никак температуру.
По ночам, бывает, я простирушничаю по детским пеленкам. Это когда Лерка от этой бесконечной стирки уже никакая, уставшая окончательно, значит. При этом я научился талантливо имитировать сонное состояние. Глаза закрыты, а руки стирают. Утром, чтобы проснуться, совершаю подвиг. Еду в электричке на службу, сплю сладко, и жесткая деревянная скамья, обычно непримиримый враг моего бэкона, самой задней человеческой части, теперь мне кажется королевскими покоями. Пробуждает Курский вокзал, выхожу и мчусь в академию. Вваливаюсь на занятия со "слушаками", однажды даже, помнится, к сирийскому доблестному офицерству, и долго спросонья не соображу, с чего начать лекцию. Переводчик даже беспокоится, не случилось ли чего со мной. Но я делаю знак ему, мол, все в порядке, и начинаю бухтеть с вдохновением перед аудиторией.
19.04.1989
Строчу дневник отнюдь не из славнейшего града Подольска, к коему привык, как к собственному носу. Пишу теперь из Москвы, куда имел счастье (а может быть, несчастье, - кто его знает) перебраться насовсемочки. Это я так мечтаю, что насовсем. А там видно будет. Может жизнь еще повернет за угол и к другому городу пришвартует. Жизнь, судьба, не зря видимо женского рода слова. Судьба ведь капризуха еще та; она, как женщина: сейчас улыбается, а уже через минуту, глядишь, и надула губки.
В переезде участвовали следующие действующие лица: я – режиссер-постановщик и главный капельместер; в качестве композитора и одновременно музисполнителя, на ходу сочинявшего партитуру, успешно справился тарахтелка-КАМАЗ; в ролях грузчиков отличились адъюнкты моей кафедры. Но главную роль сыграл Серега Коровьев. Он помог в Подольске изобразить сложную сцену – вытащить из квартиры на четвертом этаже и спустить вниз тяжелое, как арторудие сто пятьдесят второго калибра, немецкое пианино. Солдатики, любезно присланные Военным Архивом нам в помощь, не смогли поднять, то бишь оторвать от пола, сие вредное инструменто. Мы же с Серегой отодвинули молодежь в сторону и, как былинные русские богатыри - Илья с Добрыней, впряглись в брезентовые лямки ремней и, отдуваясь и кряхтя, вдвоем спустили тяжесть вниз во двор к загружаемой фуре. Фортепьяно при этом процессе изрядно претерпело, получив от стен и лестничных перил немало царапин и вмятин.
Однако, слава небесам, все трудные хлопоты по переезду позади. Нынче можно вкушать все прелести московской жизни без этих надоевших мотыляний в транспорте из области в столицу и обратно.
30.10.1989