Деньги нельзя есть
В прошлый раз в своих «Рассуждениях Дилетанта на кухне» я поднимала тему тяжелых условий труда и низком уровне жизни рабочих. Очень благодарна всем, кто прочитал и высказал свое мнение об этой публикации. Не претендую на истину в последней инстанции, поэтому благодарю не только тех, кто выразил согласие с моим мнением, но и оппонентов.
Сегодня Дилетант вновь взял на себя смелость рассуждать о проблемах.
Довелось ему на днях побывать у друзей в деревне – шашлычки, рыбалка, чистый воздух, аромат цветущих яблонь – райский уголок! Жить бы да радоваться, ан нет! И в эту бочку меда какой-то диверсант изрядную долю дегтя подложил. Вернулся наш дилетант в свой город, как всегда на кухне устроился, поближе к «очагу» значит, и думы думать принялся. Теперь уже о проблемах жителей сельской местности.
Диванчик под ним мягонький, лампочка над головой в уютном абажуре, чайник на плите тихонько так посапывает, закипать собирается, мысли в голове копошатся…. Задремал наш дилетант, и приснился ему чудной сон - не сон, а прямо сказка. Вот она.
В некотором царстве, в некотором государстве была Волшебная страна. В далекие стародавние времена правил в ней Красный царь. После Бури Великой пришел он на смену царю Белому, да так и остался на троне. Вот уж семьдесят лет тому. Хорошо ли правил, худо ли рассуждать сейчас недосуг, да и сюжет этот из другой сказки, а только при царе том государство сильным и гордым было, ни к кому на поклон не ходило. В бескрайних полях колосились рожь, овес да пшеница, на заливных лугах огромные стада коров да овец паслись, в подземных кладовых несметные богатства хранились – черное золото, алмазы, да газ природный, а все жители той страны Волшебной, несмотря на национальности, жили большой дружной семьей и называли друг друга не иначе как товарищи. Многие вороги пытались на то царство-государство войной ходить – уж больно лакомый кусок! – да только мечи и зубы поломали. В самом сердце той страны стояла Большая деревня, а в деревне был колхоз «Светлый путь» назывался, и трудились в нем люди работящие – землю пахали да хлебами засевали, скот выращивали, хотя и получали дотации от государства, да всю страну кормили. Хоть жизнь деревенская легкой никогда не была, да только руки их широкие, мозолистые к земле привычные были.
Жили они себе, не тужили – детей рожали, хозяйства крепкие держали, праздники какие есть, всей деревней дружно отмечали и в будущее свое без опаски глядели, уверены были в пути своем светлом. Так бы и жили они, да только беда она не спросясь приходит. Захворал неизлечимо Красный царь, управлять государством тяжко ему стало, а вороги лукавые тут как тут.
- Не смогли мы – говорят – войнами да злодеяниями страну Волшебную покорить, дак теперь воспользуемся случаем – Засланца своего в правители пристроим, изнутри ее раскачаем, она и не устоит, рухнет, словно Колосс на глиняных ногах.
Так и сделали. Хитростью, да посулами щедрыми нечистым на руку боярам, внедрили лукавые вороги своего Засланца во власть, и стала та власть от Лукавого. А Засланец тот особую отметину во лбу своем имел, чтобы значит, сразу видно было от кого власть та, за то в народе и прозван был он Меченым.
Новый царь рьяно взялся за дело – ничего не строивши, перестройку объявил, и перво-наперво щит оборонный, что Красный царь вокруг страны воздвиг - дабы гниль всяческая извне в страну не проникала - разрушил. Убрал железный занавес, и полились в страну Волшебную нечистоты заграничные. Самым слабым звеном конечно молодежь оказалась – в силу своей юности да неопытности приняла она фекалии те за манну небесную и ну хватать его и руками и ртом. И настали для всей страны Волшебной времена лихие – опустели прилавки магазинов, сахар да мыло стали по бумажкам выдавать, а бумажки те талонами назвали. И поползла из-под земли наверх Нежить всяческая. Убивать грабить начала, у купцов честнЫх деньги вымогать - рэкетом, стало быть, заниматься. Разжирела, разгулялась Нежить та на горе людском, в малиновый пинжак нарядилась, золотые цепи на жирную шею навешала, в машины иноземные толстый зад усадила и стала эта Нежить себя Новыми боярами величать. Застонала страна Волшебная, застенала.
А что же Красный царь? Неужто помер сердешный?
Нет, жив был еще кормилец, хоть уже и дышал на ладан, да о государстве своем все еще пекся. И призвал он к себе бояр преданных, тех которые не продались Лукавому, и сказал он верным своим слугам:
- Слуги мои верные, друзья… товарищи! Сдается мне, что Засланец Меченый, что ко власти опрометчиво был мною допущен, к погибели страну нашу Волшебную ведет. Ворогам лукавым на руку работает. Надобно спасать царство-государство наше возлюбленное, а предателя Меченого изгнать.
Согласились с Красным царем бояре честнЫе и однажды ночью попытались они устроить переворот государственный, его еще Путчем после прозвали. Но вороги лукавые не дремали. Подговорили они бояр за транш-кредиты продавшихся и разыскали те бояре в дальней глубинке Тихого Пьяницу, вывели ко царскому дворцу танки да прочее оружие и стали смутьянов из дворца выманивать. А Пьяница, тот аж на танк, пыхтя, взобрался, да народу про свободу и дерьмократию какую-то вещать принялся. Что за дерьмократия такая? Интересно народу стало, да и свободы страсть как захотелось, и предал народ – по невежеству и наивности своей – честнЫх бояр.
Засланца Меченого Лукавые назад отозвали – мол, сделал мавр свое дело, может и на покой уходить - деньжищ ему отвалили за службу верную, да на местечко теплое пристроили. А народ страны Волшебной новым правителем избрал Пьяницу Тихого. И тот объявил в стране засилье дерьмократии, а себя стал не царем, а президентом величать.
Как прознал Красный царь о судьбе бояр своих верных, так и за сердце схватился, да тут же и помер горемычный, а Пьяница Тихий в палаты царские белокаменные перебрался, да зелье хмельное пуще прежнего кушать принялся. А Продажные бояре знай, подливают ему в чашу – мол, пока президент Пьяница в угаре хмельном присутствует, им, боярам Продажным раздолье на арене политической.
И начался в стране Волшебной кавардак да хаос великий. Разграбили ее матушку, растащили по винтикам и гвоздикам, а чтобы народ в возмущение не пришел, грабеж тот приватизацией обозвали. Каждому жителю по бумажке выдали – ваучер.
- У нас в стране – говорят лукавые, да продажные бояре – нынче дерьмократия, а посему каждому часть ее богатств полагается, чтобы все честно было, по закону.
Обрадовался народ доверчивый, ухватил бумажки те, а что дальше с ними делать, того не ведает. А бояре хитрые уж придумали, как им ваучеры те из народных рук выманить. Перестали они зарплату людям платить.
- Проголодаются – усмехаются Продажные бояре – сами нам ваучеры свои принесут, на блюдечке с голубой каемочкой. Да еще и упрашивать слезно станут, чтобы мы их за толику малую у них прикупили.
Так и вышло. Продал народ ваучеры свои за гроши медные и стали бояре Продажные владельцами заводов, газет, пароходов, богатств, что в подземных кладовых при Красном царе копились. Растащили все, разделили, кому что достанется и стали ироды Продажные себя не боярами, а Олигархами называть.
А что же Нежить, что в пинжаках малиновых, да в машинах заграничных? Куда она подевалась-то?
А никуда она не делась. Награбила, наворовала, тех из своей среды, что послабже – обратно под землю отправила, без права выхода, да и приняла личину боярскую Продажную. Это они и скупили у народа ваучеры и теперь не понять где боярин-Олигарх, где боярин-Политик, а где Нежить подземельная – все во власти. Живут себе, жируют. А чтобы народ, значит, не спохватился, да обману не учуял, да не навалял новоиспеченным богатеям тумаков, они, Олигархи да Политики страну Волшебную единую на княжества удельные раскололи, да границы между ними провели. Но и на этом не успокоились – а ну как объединятся народы княжеств удельных?! И посеяли они меж народами рознь национальную и многолетнюю войну учинили. Так-то вернее будет! И пошли бывшие братья убивать друг дружку в угоду кучке прожорливых Нежитей.
Не стало страны Волшебной – один Вол… от нее и остался. А Вол, всем известно, животное рабочее, тягловое, подневольное. Одним словом – Быдло. И превратилась Волшебная страна в страну Быдляндию, а народ его быдлом обзывать стали.
Тянет на себе Быдло воз тяжкий с Нежитью, стонет под его тяжестью, а Нежить жиреющая его еще и арапником из налогов да поборов подхлестывает, а чтобы с голодухи не загнулся, дерьмократией да гласностью подкармливает.
Но пуще всех деревня Большая пострадала. При Красном-то царе колхоз «Светлый путь» всю страну хлебом да мясом обеспечивал, а при Пьянице Тихом все харчи из-за кордона завозить стали – мясо перемороженное, да ножки куриные безвкусные. А вдобавок ко всему, земли плодородные у колхоза отобрали, да в частные руки отдали – фермерство, мол, возрождать надобно. Захирел «Светлый путь» и превратился в «Черный тупик», а Большую деревню в Тьму-Таракань переименовали. При Красном царе жителей Большой деревни большевиками величали, а теперь все больше оскорбительно тараканцами кличут.
Пригорюнились селяне, стали совет держать – как им теперь жить-быть? Посовещались да и решили: Эх! Где наша не пропадала! Раньше колхозниками были, а теперь – ну чтож – в фермеры пойдем. Руки у нас работящие – авось и в фермерах не пропадем.
Взяли крестьяне земельные наделы, да кредиты в банках, прикупили трактора, семян. Стали вновь землю возделывать. Скотину развели – на молоко и мясо. Трудились день и ночь, рук не покладая – вырастили скотину, собрали большие урожаи пшеницы да овощей.
- Бери – говорят – родная страна! Покупай на здоровье плоды трудов наших по доступной цене!
- Э-э, нет. – Говорят бояре-Политики. – Так дело не пойдет. Сами вырастили, сами и продавайте, а государству ваши продукты теперича не надобны – мы за границей провиант за немалые деньги покупаем. Тамошнее сельское хозяйство поддерживаем, а их правители нам за это кредиты всяческие дают.
- Как же так?! – Возмущаются новоиспеченные фермеры. – Зачем же провиант за бугром покупать, да в кредиты к туземцам залазить, когда можно свое с удовольствием кушать, да без долгов жить?!
- Ничего вы не понимаете! Деревня неотесанная, мужики-лапотники! – Орут бояре. – Этож политика! А политика дело тонкое, вашим примитивным умишком не понять.
Махнули мужики рукой, снарядили грузовичок, да на базар в город поехали – продукты свои продавать. Приезжают в город, а базара-то и нет! Торговые площади туземцами кишат – встать некуда.
- Скажи мил человек – останавливают фермеры одного из туземцев – а где тут базар?
- Слющяй, какой такой базар? – Удивляется туземец. – Нэт никакой базар-вокзал.
- А где ж нам товар свой продавать? – Растерялись мужики.
- Э-э тэпэр это не базар – догадался, наконец, туземец – а рынок называется. Толко торговат на рынке вам ныкто нэ разрэшит. У нас, тузэмцев здэс монополия. Хочэшь свой продукт не ыспортит – продавай мне втридешево.
- Дак нам же нужно семьи кормить, налоги платить, кредиты возвращать. – Говорят фермеры. – Как все это сделать ежели втридешево плоды трудов своих отдавать?!
- Нэ мое это дэло. – Пожимает плечами туземец. – Хочэшь продавай за мою цену, нэ хочэшь – уезжай ни с чэм.
- Да это же – грабеж! – Возмущаются крестьяне.
- Нэт. – Спокойно возражает туземец. – Это тэпэр называется – рыночные отношения.
Почесали фермеры затылки, да делать нечего – не пропадать же продукции – продали туземцу плоды тяжких трудов своих за копейки и домой возвратились.
Дома их жены да детишки встретили – все на хорошую выручку надеялись. Достали фермеры свои тощие кошельки, гроши медные на стол высыпали, посчитали – нет, не хватит на жен и детей. На налоги да кредиты банковские кое-как наскребается, а кормить и одевать семьи не на что. Земля она, конечно, как-нибудь прокормит, но ведь на ней сапоги, да куртки не растут, да и школьные учебники не очень-то и посеешь. Но делать нечего - подтянули селяне пояса потуже, да вновь за работу принялись, в надежде, что может быть, все когда-то наладится.
Долго ли коротко ли время прошло, а закончился Век, подошло к концу и Тысячелетие. И вот однажды появился в Быдляндии новый лидер. Молодой да прыткой, непьющий да спортивный. Путевый, одним словом. Тихий Пьяница к тому времени уж вовсе спился, одряхлел и власть свою без бою Путевому отдал. Взялся Путевый порядок в стране наводить – заводы да фабрики вновь в работу запускать, долги государственные, что бояре за границами нахапали, да по личным карманам рассовали, раздавать. Налоги снижать, да зарплаты вовремя платить. Обрадовался народ – наконец-то свершилось! Наконец-то появился в стране хозяин рачительный! И не беда, что лицом неказист, да росточком невелик – мал золотник да дорог.
А пуще всех жители Тьмы-Таракани обрадовались – возродится нынче хозяйство сельское, станут они, как и прежде землю обихаживать, да страну кормить! Выберется их деревня из Тьмы-Таракани на свет, станет сызнова Большой, с путем светлым!
Радовались, надеялись, да видно напрасно – не нужна, оказалось государю новому ни Тьма-Таракань, ни Большая деревня. Навел он порядок в городах, да и успокоился. Кладовые подземные распечатал, да богатства в них хранившиеся за границу продавать принялся. И стала Быдляндия сырьевым придатком заграницы.
Растят фермеры урожай, а девать-то его куда? На базар, который рынком стал их по-прежнему туземцы не пущают, пробовали государству хлебушек на поте и крови взращенный продать, да от ворот поворот получили.
- Не выгодно – говорит власть боярская - нам ваш хлеб покупать. Мы заграничный закупим, глядишь, и себе на карман выгоду поимеем.
Совсем обнищала деревня. Те крестьяне что помоложе, в город подались – за рублем длинным, да жизнью сытой. Некогда добротные дома опустели, обветшали. Школы да детские сады закрылись – а кому теперь в них обучаться да воспитываться, коли всех детей по городам развезли? Техника сельскохозяйственная заржавела – ремонтировать-то ее, денежки нужны, а где их взять, когда урожай небывалый в амбарах сгнил за ненадобностью.
Закручинились мужики, запили крепко. Земли пахотные бурьян-травой заросли, а луга заливные под коттеджи боярам раздали. Ничего у крестьян не осталось – один свежий воздух, да тоска смертная.
Бабы бьются как рыбы об лед, да все без толку – работы-то нет, а какая ежели и появляется, дак на те копейки, что за нее платят прожить нельзя. В своих заботах о народном благосостоянии, издал Путевый правитель указ, чтобы за любую работу значит, не меньше четырех тыщ платили, а бояре и обрадовались – не меньше-то не меньше, а и больше не платят. Да еще и налог берут – якобы с доходов, а разве ж такую зарплату доходами можно назвать? Вот и крутятся деревенские бабы, как белки в колесе. Раньше срока в старух превращаются.
Летом-то оно еще ничего, летом мать природа кормит. Встают бабы на рассвете, детишек, каких еще по городам не развезли, поднимают и с ведрами, да корзинами - в лес. Ягод, каких, грибков насбирают, да к обеду на трассу выходят, по которой бояре да Нежить богатая в свои дворцы, что на заливных лугах выстроены, едут, да продают дары лесные. Солнце палит в головы, пыль дорожная, да вонь машинная дышать не дают, а бабы сидят, ждут, кто остановится, да за копейки смешные их товар купит. И детки тут же с ними бензинным перегаром дышат.
Остановится рядом с бабой машина заграничная, на танк похожая, вылезет из нее Нежить толстобрюхая, одышливая.
- Почем грибы продаешь? – Спрашивает.
- Семьдесят рублей ведерко дяденька. – Отвечает вместо матери дитя деревенское, а само от нетерпения ножонками аж притопывает – будут денежки на конфеты, если этот толстобрюхий ведерко-то купит. – Берите дяденька, я сам грибки собирал.
- Семьдесят? – С сомнением переспрашивает Нежить, а сам сосискообразными пальцами толстый кошелек открывает. – Дорого! Будет с тебя и тридцати.
Вздыхает ребенок, протягивает худенькую ладошку, три монетки в ней со слезами зажимает. Нежить довольна – как же! На целых сорок рублей обманул простофиль деревенских. Для него это конечно и не деньги вовсе, так копейки, даже на пачку сигарет не хватит, а все приятно. Сядет Нежить самодовольная в свою танк-машину, обдаст обкраденного малыша гарью выхлопной, да уедет.
- Чтоб ты отравился грибами этими. – Сквозь слезы шепчет ему вслед обиженная мать. – Нежить проклятая.
Да токмо что она может поделать? Нету прав у нее и защиты ни отколь нету.
Пришла баба домой, слезы ладошкой по грязным от пыли щекам размазывает, да мужику свому жалуется, как обобрал их дитя Нежить поганая.
Взыграло в мужике ретивое, вскочил он с лавки, бутыль пойла хмельного об пол ахнул.
- Да доколе же мы так страдать-то будем?! – Кричит. – Вот поеду я в Стольный град, да к самому Путевому правителю, да спрошу я его: что ж ты, мил человек на деревню-то с прибором положил? Ведь деревня-то - кормилица! Не станет ее, есть-то что будешь?! Деньги свои, что за богатства подземные получаешь?! Деньги-то вещь конечно полезная, да токмо в пищу они непригодные! Скажу я ему, а он мне….
Тут вместо слов из мужицкого рта громкий свист раздался, вздрогнул наш Дилетант, едва с узкого кухонного диванчика не свалился. Глаза сонные распахнул, по сторонам озирается, понять ничего не может – где деревня? Где мужик?
Над головой абажур, из абажура лампочка светит, кухоньку теплым светом заливает, за окном темень непроглядная, плита газовая синим пламенем горит, а на плите чайник вовсю кипит, в свисток на своем круглом носике паром горячим дует, свисток соловьем заливается.
Сообразил, наконец, Дилетант, что он в собственной кухне находится, усмехнулся – приснится же такое! На часы взглянул – задремал-то всего на пять минут, а перед глазами целая жизнь промелькнула.
Выключил чайник, чаю ароматного заварил, сушку из вазочки взял, да хрустеть ею с удовольствием принялся. Чайком сладким запивает, да все про сон свой необычный думает. И одна мысль покоя не дает нашему Дилетанту – а чтобы ответил мужику-крестьянину президент Путевый, случись тому каким-нибудь чудесным образом к нему на прием прорваться? Что он ему сказал бы? Что нет ему дела до того будет ли жива деревня или умрет, корчась в страшных судорогах? Что у него, у президента всегда будет, что покушать потому как есть у него запасец в виде приятно округлого счета в сытеньком пузатом банке и пара-тройка домишек, что виллами называются, у теплого моря? А ежели приключится в стране коллизия или там смута, какая, сядет он вместе со своими преданными боярами в свой собственный самолет и полетит домой, к семье своей и виллам у моря и кругленькому счету в банке?
Но это уже будет совсем другая страна и другая сказка.