А.Н. Одиноков
Новгородский колокольный узел
Часть 2
Картину разрушений устоев церкви, а с ними и безвозвратных потерь исторических ценностей, веками накапливавшихся в стенах храмов и на колокольнях, можно проследить по страницам исследования новгородского историка И.Д. Савиновой в книге «Лихолетье», Новгород, 1998 г.:
«В мае 1929 года состоялся XIV Всероссийский съезд Советов. Помимо решения социально-экономических проблем съезд много времени уделил обсуждению религиозной темы. И председатель Совнаркома РСФСР А. П. Рыков, и нарком просвещения А. В. Луначарский в своих докладах остановили внимание на том, что религия и Церковь оказываются на стороне тех сил, которые препятствуют социалистическому строительству. Поэтому необходимо активизировать классовую борьбу.
На съезде прозвучали призывы:
— усилить борьбу за закрытие церквей;
— изымать культовые здания под социально-культурные;
— поддерживать коллективные обращения активистов о закрытии церквей;
— не позволять ремонтировать культовые здания;
— снимать колокола».
«В июле этого же года упали первые колокола с новгородских колоколен. 5 июля в Рудметаллторг были сданы колокола Демянского Богоявленского собора – 208 кг. Сюда же поступили колокола Кленичской, Буховской, Петровской, Ильиногорской церквей Демянского района, а также Медведской, Струпенской, Менюшской, Голинской церквей Медведского района».
«28 сентября 1929 г. была ликвидирована Троицкая церковь Духова монастыря – по решению Президиума ВЦИКа от 16 августа 1929 г. На основании постановления здание было передано окружному архиву и используется, как архивохранилище по сей день. Все колокола, 5 шт., весом 104 пуда были сданы в переплав. Музею досталось Евангелие XVIII века и свыше 30 икон».
Напомним, что по каталогу А.И. Семёнова, на колокольне Духова монастыря висело 10 колоколов, из которых 2 дошли до нас и находятся сегодня в коллекции Новгородского музея. Среди этих двух есть колокол № 2 1589 г., весом 56 пудов, или «Годуновский» колокол.
Читаем далее:
«Для создания общественного мнения, на которое можно было бы сослаться при массовом наступлении на храмы, стали использоваться подписные листы. С 7 по 18 января 1930 года, частично в феврале на предприятиях и в учреждениях Новгорода заполнялись листы, в которые вносились фамилия, год рождения и ставилась роспись именуемого. Перед графою с подписями стояла преамбула:
«Мы, нижеподписавшиеся, признаем необходимость решительного наступления на очаги одурманивания трудящихся – церкви, и требуем закрытия в первую очередь церквей: Входоиерусалимскую с передачей ее библиотеке; часовни Чудного Креста – редакции «Звезды», Тихвинской и Николо-Кочановской – горбольнице, Фроловской – клубу железнодорожников и католического костела – клубу рабочих обувной фабрики.
Мы требуем также скорейшего снятия колоколов со всех церквей города для передачи их металлопромышленности...»
«Еще 1 января 1930 года новгородский горсовет обратился в президиум окружного исполкома с ходатайством о закрытии в Новгороде 5 церквей – «для использования зданий культа под склады для хранения госхлебфонда». (А через неделю доверчивые новгородцы будут распределять храмы под клубы и библиотеки!)
«Внимая» требованиям масс, президиум Новгородского горсовета 6 февраля 1930 года издал постановление:
«1. Воспретить всем коллективам верующих церквей Новгорода производить колокольный звон во вверенных им зданиях религиозного культа.
2. Снять колокола со всех церквей Новгорода и передать их в Рудметалл, использовав вырученные средства на постройку в городе Дома культуры».
«В общей колокольной массе были свои шедевры по мастерству исполнения, по долговечности служения, повидавшие на своем веку не одну смену царей и митрополитов.
И вот 1 февраля 1930 года пробил последний час для новгородских колоколов, окончательный. Окончательный потому, что гибель колоколов началась сразу же с приходом большевистской власти. Первыми замолкли колокола монастырей, которые были закрыты уже в 1918 году и в течение ближайших двух-трех лет.
В августе 1923 года Новгородский уездный исполком располагал списком «бесхозяйственных церквей, из которых могут быть изъяты колокола: Любань – при детдоме, Алексеевская дача Десятинного монастыря (12 верст от города) – 10 колоколов, Архиерейская мыза (артель «Остров») – 7 колоколов, церковь на быв. Кузнецовской фарфоровой фабрике, при бывш. Аракчеевских казармах». Фракция большевиков при исполкоме предложила «колокола использовать как металл на Питерских заводах, а вырученную сумму употребить на усиление Воздушного Флота».
Наиболее ценные колокола звонили, конечно же, в Новгороде и в его первоклассных монастырях. На трехъярусной колокольне Хутынского монастыря насчитывалось 16 колоколов. Шесть из них имели свои данные:
– Большой, литый в 1796 году, вес 484 п. 30 фу.
– Колокол, литый при Борисе Годунове в 1599 году, – при Великом Князе Василии Ивановиче, при Федоре Иоанновиче, колокол, литый в 1758 году с изображением херувимов...
Во время проверки имущества 14 мая 1924 года все колокола, приписанные к Губмузею, еще находились на своих местах. Но в июне 1934 года, когда решалась судьба колокольни монастыря: либо ее переоборудовать под водонапорную башню, либо отдать на слом, колокола уже не упоминались.
Многие десятилетия созывали на богослужение прихожан Никитинской церкви семь ее колоколов XVII века. Все они были сданы на переплав. Среди них был один с надписями на латыни. Вместе с колоколами попала в переплав металлическая люстра XVII века. Она была оставлена для музея, но шустрый представитель ОПТУ, не вникая в суть, распорядился сдать изделие в Рудметаллторг.
С Покровского собора Зверина монастыря было снято 7 колоколов весом по 80, 40, 18, 8, 6, 3, 1 пуд. В одной из сопроводительных записок промелькнула фраза: «Трудно снимать колокола без навыка». Да, таких «навыков» на Руси никогда не водилось.
Колокол Демянского собора весил 208 кг. Боровичский горисполком опередил новгородский и уже 28 января принял предложение горрайсовета, Союза безбожников – снять колокола со всех церквей города, перелить, вырученные средства направить на строительство водопровода».
За десять дней января 1930 года Рудметаллторгу было сдано 18 колоколов общим весом 311 пудов. Не один из ретивых исполнителей поплатился жизнью за дерзость поднять руку на церковный колокол.
Колокола с 49 церквей Новгородского уезда снимались с 30 октября по 1 декабря 1934 года на основании постановления Леноблисполкома от 21 сентября 1934 года. Колоколов весом более пуда оказалось 196. Сняли 166 общим весом 66620 кг. Малые колокола весом менее пуда были переданы колхозам, ценные в историческом отношении — музею».
В 1928 году была опубликована одна из известных и ценимых сейчас работ А.И. Семёнова – «Новгородские и Псковские литейщики XVI–XVII веков». В этой работе вчерашний студент представлен настоящим исследователем с задатками крупного ученого. Однако уже 25 декабря 1929 года в губернской газете «Звезда», за подписью двадцатичетырехлетнего А. Семёнова появляется обескураживающая статейка: «Звон, ценою в полмиллиона рублей. Что даст ликвидация колоколов в Новгороде?». Она нами приводится полностью.
«Если исходить из нормы изъятия колоколов, произведенной Петром I на нужды Северной войны в 1700 году, т. е. ; часть всех колоколов церквей, то надо отметить, что за 12 лет сов[етской] власти, несмотря на закрытие в Новгороде половины церквей, ликвидация колоколов дала очень скромные, далеко не петровские результаты.
Всего ликвидирована только одна двадцать пятая часть колоколов города. Это объясняется тем, что ликвидированы бедные церкви, не имевшие больших колоколов, или же колокольни, при закрытии одних церквей, оставались при других – (так обстояло дело в монастырях) и потому колокола не отбирались в пользу государства.
В Новгороде имеется 170 тонн меди, подлежащей ликвидации (музейные колокола в это количество не входят). Из них на один Юрьев монастырь падает 77 тонн. При ликвидации Юрьевских колоколов еще может стать вопрос в центре о сохранении главного юрьевского колокола в 35 тонн (выделено нами. – А.О.), так как он является шестым колоколом по величине в мире и интересен, как исключительное достижение литейного искусства. Но даже и в этом случае в Новгороде остается ликвидировать 135 тонн меди, стоимостью в 135 тысяч рублей.
Это в одном только Новгороде!
Кроме этого, в 270 церквах Новгородского округа имеется 330 тонн колоколов, на сумму 330 тысяч рублей.
Древняя церковная Русь обходилась без колоколов. Колокола вошли в обиход только лишь в XVI веке, в связи с развитием парадных церемоний московского царя. Сперва они появились в столице, потом попали в провинцию. Они составляли парадную принадлежность русского царизма. Всегда царя встречали колокольным звоном.
Итак, около 500 тонн колокольной меди должны быть изъяты в Новгородском округе.
Никчемность колоколов и колокольного звона очевидны. Они нам ни в малейшей степени не нужны.
400 тонн колокольной меди должны быть изъяты в Новгородском округе для неотложных хозяйственных и культурных нужд страны.
Ал-др Семёнов».
Осторожное предположение А.И. Семёнова о возможном сохранении самого крупного колокола Юрьева монастыря – «Большого праздничного “Неопалимая Купина”», весом в 2100 пудов (весом 35 тонн, 7-й по величине в мире), который был вылит при монастыре 9 марта 1838 года, не оправдалось. Ни один из 30 колоколов Юрьева монастыря общим весом 77 тонн не был сохранен. Мы до сих пор так и не можем сказать, где находился тот литейный завод при Юрьевом монастыре, где монастырскими и валдайскими колокололитейные мастерами с 1838 г. отливались огромные по объемам, великолепные по красоте и звучности колокола Юрьева монастыря и, как свидетельствует каталог, для других монастырей и церквей.
Трудно объяснить появление этой статьи А. Семёнова, так как она направлена на практически полное уничтожение колокольного фонда Новгорода, в том числе особо ценных колоколов. И эту статью пишет человек явно с интересом, настойчиво изучающий колокололитейное дело. Однако может быть, объясняется это поведением Семёнова в тот период, оценку которому дал Порфиридов в своем письме к своему казанскому коллеге – П.Е. Корнилову. Вот его содержание:
Петру Евгеньевичу Корнилову
Новгород 8 сентября 1929 г.
Глубокоуважаемый Петр Евгеньевич!
Большое спасибо за присланные Вами книжонки. Считаю ничуть не обременительным, наоборот приятным долгом доставлять Вам интересующие Вас Новгородские издания. Вскорости, вероятно, выйдет небольшой путеводитель по городу известного Вам А.И.Семёнова, – но в издании не музея, а здешней – газеты «Звезда». А.И. Семёнов мог бы работать не плохо, но начинает небрежничать, халтурить… этот парень сворачивает с прямой прочной дороги (выделено нами. – А.О.)
Возвратился из отпуска, который провел в Киево-Черниговских краях и частично в Полтаве, и с сентября погрузился в текущую музейную работу. На очереди большое дело по реорганизации нашего Историч[еского] музея, которое начинаю с устройства Отдела древн[его] иск[усст]ва. Много материала и обратно пропорционально количество места: одна (!) комната… Приходится только завидовать своим соседям – Пскову, Твери, Ярославлю, Вологде, где музеи не обижены помещением. Очень хотелось-бы видеть, как помещен и экспонирован ваш отдел др[евнего] искусства, в Казанском музее. В чисто худож[ественном] плане, или как-либо иначе? Не имеется-ли у Вас лишнего отпечатка внутр[еннего] вида отдела.
Всего вам доброго. Ваш Ник. Порфиридов» (ОР ГРМ. Ф. 145. Оп. 2. Ед. хр. 1058. Л. 6).
Но, возможно, это была у А.И. Семёнова «минута слабости», или столь грозное воздействие «революционирующих органов», что нельзя было отказать в предоставлении подобного материала. Известно, что в те годы даже дети «обязаны» были писать в газету о том, что их учебе в школах мешает колокольный звон. Вот одно из таких сообщений газеты «Звезда» от 22 декабря 1929 г.:
«Против ненужных побрякушек»
«Школьники присоединяются к голосу рабочих и требуют снять колокола, мешающие им заниматься. В проводимой сейчас широкой антирелигиозной кампании по школам этот вопрос обсуждается на школьных собраниях.
Общее собрание строителей объединяемых группкомом Новгорода, присоединяется к решению безработных строителей – снять колокола.
Все, как один, голосуют строители против ненужных побрякушек!»
Возможно, это так и есть, так как уже в 1932 году, не без участия А.И. Семёнова группа ученых во главе с А.В. Арциховским запоздало обращается в вышестоящие органы с мольбой о спасении исторически и художественно-уникальных колоколов.
«Всесоюзной Академии наук Институт истории науки и техники Директору Н.И. Бухарину от действительного члена Гос. Академии истории материальной культуры А.В. Арциховского, доцента Ленинградского историко-лингвистического института М.К. Каргера, научного сотрудника историко-археографического института Академии наук СССР А.И. Семёнова, научного сотрудника Московского Гос. Исторического музея Б.А. Рыбакова, научного сотрудника Гос. Русского музея Б.Б. Фраткина.
Среди исторических памятников города-музея Новгорода выделяется группа произведений литейного дела (колоколов), дающая единственный в своем роде материал для изучения литейной техники и производства.
В настоящее время нигде, кроме Новгорода, не сохранилось полноценного подбора колоколов, начиная со времени их массового производства (с 30-х гг. XVI в.).
Из 2000 колоколов Новгородского района, существовавших до начала их изъятия, 90 колоколов имеют первостепенное историческое значение. Они или относятся к произведениям известных литейщиков, от которых уже не осталось никаких иных памятников их работы (так, например, литейные артели Андреевых, Ивановых и др.) или же дают материал (в своих надписях) для изучения топографии города и производственных корпораций или же дают высокие образцы литого орнамента (звериного и растительного).
В настоящее время эти исторические колокола, составляющие по весу лишь 2 процента всех колоколов района, подвергаются уничтожению. В июне 1932 года уничтожен колокол Антонова монастыря 1609 года всего только в семь пудов весом, но имевший важную, до сих пор неточно разобранную надпись о литейных мастерах в Новгороде. В Антонове же уничтожен редчайший колокол со звериным орнаментом, XVI века всего в три пуда весом.
На конец июля назначено уничтожение исторических колоколов Хутынского монастыря. Среди них колокол в 200 пудов, 1599 года, имеющий большое историческое значение, так как от XVI века кроме него не сохранилось ни одного большого колокола. (Всего в XVI веке было вылито только 4 больших колокола, из них сохранился только «Хутынский»). Этот колокол для своего времени был “чудом” литейной техники, и уничтожение его лишило бы науку единственного памятника высокой литейной техники XVI века.
На очереди уничтожение исторических колоколов Клопского монастыря XVI–XVII веков, среди них немецкие, литые в Любеке.
Уничтожение исторических колоколов идет самотеком совместно с колоколами, не имеющими исторического значения. Их незначительный процент по отношению ко всем колоколам не влияет на ход дела, и местные работники в погоне за металлом уничтожают сокровища, имеющие несоизмеримо большую ценность, нежели чем просто лом.
Местный музей не в состоянии препятствовать райфинотделу, безнаказанно расправляющемуся с ценным государственным имуществом.
Просим Вашего срочного вмешательства через Ленинградский облисполком и непосредственно через Новгородский Р[айонный] Исполнительный] К[омитет] о немедленном прекращении уничтожения исторических колоколов.
26 июля 1932. Новгород.
А.В. Арциховский. М.К. Каргер. А.И. Семёнов. Б.А. Рыбаков. Б.Б. Фраткин»
(Никаноров А., Никанорова О. Колокола Новгорода // Чело. 1999. № 1. С. 77–78).
Как видим, в числе подписавших это письмо есть и А.И. Семёнов. Благодаря этому обращению были сохранены и переданы в фонд Новгородского музея колокол Хутынского монастыря XVI века весом 200 пудов (1599 г.), работы псковских литейщиков, а также несколько иностранных колоколов.
Сумасбродная, варварски проведенная компания государства по уничтожению колокольного фонда Новгорода и области, как и других территорий, вместо ожидаемого спасительного эффекта, принесла стране опустошение как духовной, исторически неразрывной от православной веры жизни народа, так и по существу лишила науку важнейшего источника познания исторических истоков русской культуры и быта людей.
Поэтому и неудивительно, что в дальнейшем А.И. Семёнов практически (не считая отдельные мелкие статейки в газете «Звезда» 60-х годов) прекращает заниматься колокольной темой.
В период 1930–1934 гг. А.И. Семёнов работает в центральных академических учреждениях, а с мая 1935 г. вновь возвращается в Новгород, в музей на должность ученого секретаря.
Лишь в 2006 году для работников нашего музея стали известны сведения о петропавловском – ссыльном периоде А.И. Семёнова 1939 года, о котором он сам никогда не упоминал. Источником послужила публикация старшего научного сотрудника М.А. Наседкиной по данным статьи Т. Макаровой «Автор первой книги о Петропавловске» (Наседкина М.А. Жизнь отданная музею // Ежегодник НГОМЗ–2005. Великий Новгород, 2006. С. 95 – 97).
Быть может, он так бы и остался в Петропавловске Казахской ССР, если бы не приглашение директора Новгородского музея Т.М. Константиновой в 1955 году. Так судьба вновь вернула Александра Игнатьевича в родные края, в Новгород, в родной музейный коллектив.
Уже, будучи на пенсии он так и продолжал активно изучать новгородскую историю, правда, часто увлекаясь публикациями уже больше газетных статей и заметок для новгородских газет. Причем тема колоколов непременно присутствовала в них и была, как правило, связана с памятным каталогом «Колокола Великоновгородские». К примеру, в мае 1968 г. газета «Новгородский комсомолец» публикует статью Семёнова «Новгородские колокола». Историческое описание предназначения колоколов на Руси живо дополняется в статье фактами из времени обмеров колоколов Софийской звонницы и колокольни Юрьевского монастыря:
«В предреволюционные годы в Новгороде и окрестностях считалось до пятисот колоколов. На колокольне Юрьева монастыря висело 30 колоколов, на Софийской звоннице – 18, в Хутынском монастыре – 15.
Отличались красивой мелодией звона колокола Софийской звонницы, Юрьева и Десятинного монастырей. Мелодии новгородского звона вошли в произведения Рахманинова и Римского-Корсакова».
Но в начале тридцатых годов XX века наступили дни репрессий. В работе сотрудников Новгородского музея Г.К. Маркиной и И.Е. Степановой так описываются события этого периода:
«В начале 1933 года Николай Григорьевич Порфиридов, его заместители Сергей Михайлович Смирнов, Борис Владимирович Шевяков и Василий Сергеевич Пономарев оказались на скамье подсудимых. Их обвинили в антисоветских настроениях, «политической бесхребетности», в том, что «задачу – дать трудящимся марксистскую экспозицию – правильно не разрешили». «…Противозаконные политические обвинения в адрес музейных сотрудников – «сына попа» Н.Г. Порфиридова и «сына дьячка» С.М. Смирнова – строились на ложных постулатах, что, якобы, они осуществляли мероприятия, продиктованные «контрреволюционной деятельностью» Общества (имелось в виду Новгородское общество любителей древности. – А.О.), которая заключалась: «…В первые годы революции – защита бывших помещичьих усадеб от разорения советской властью, а в последующие годы, а также с момента Октябрьской революции, – защита церквей и религиозных реликвий под вывеской музейно-исторической ценности». По постановлению Тройки полномочного представителя ОГПУ они были осуждены и заключены в концлагерь на 5 лет».
Назначение руководителем Новгородского музея партийного функционера А.И. Кислицына, вместо осужденного в 1933 г. Н.Г. Порфиридова, принесло неисчислимые беды и потери значительного числа уникальных исторических реликвий.
Вот сведения в свое время подготовленные Александром Игнатьевичем Семёновым:
«В 1933 – 34 годах новгородские музеи понесли большой урон благодаря хозяйничанью в нем уголовного элемента Кислицына, оказавшегося директором музея благодаря попустительству ответственных руководителей Новгорода. Покрывая свои собственные хищения из музея, Кислицын передал ленинградскому антиквариату 700 предметов из благородных металлов ХII – ХVIII веков для продажи за границу. Они почти все и были проданы в США, Францию, Голландию. Уже после ареста Кислицына удалось спасти от вывоза за границу 70 вещей, находившихся в антиквариате. Из этих вещей – 67 поступили в Эрмитаж, а три – возвращены обратно в музей (две лиможские эмали XII века и византийский аворий X века).
Из музейной библиотеки Кислицын продал за границу около 4000 книг.
Кислицын выкрал много золотых и серебряных вещей музея, всего свыше 500, в том числе золотую крученую цепь панагии архиепископа Пимена, весом в 1200 грамм, свыше 40 золотых вещей графини Орловой-Чесменской (браслеты, медальоны, кольца, ожерелья и др.), ряд крестов и панагий с драгоценными камнями и пр.
По указанию Кислицына уничтожались произведения древнерусской живописи. Были расколоты на дрова иконы XVI века из Ильинской церкви /до 50 штук/ и крупные настенные иконы из Софийского собора XVI века, в том числе и известная икона Зосимы и Савватия с клеймами /на одном клейме было изображение обезглавленных бояр на пиру у Марфы Борецкой).
Касаясь Софийской звонницы, А.И. Семёнов в 1970 г. писал:
«О колоколах Софийской звонницы в Новгороде.
До 1933 года на Софийской звоннице висело 18 колоколов – пять больших (Праздничный, Воскресный, Полиелейный, Вседневный, Великопостный) и 13 малых. Из них в звоне участвовали 13 колоколов: пять больших и восемь малых: четыре переборных, и четыре трезвенных.
В северном пролете висело пять колоколов:
В центре Великопостный колокол, весом в 250 пудов, с надписью: «Перелит, сей колокол по благословению Серафима митрополита Новгородского, Санктпетербургскаго, Естляндскаго, Финляндскаго и кавалера при державе благочестивейшаго государя императора Николая I, в лето от Рождества Христова 1838 августа дня».
Колокол не сохранился. Он был сдан на базу лома цветного металла за несколько лет до войны, когда в музее хозяйничала воровская шайка Кислицына (он был тогда директором музея, вместо уволенного Порфиридова).
Во втором от севера пролёте висело 9 колоколов: В центре Полиелейный колокол с резной надписью вверху: «Вылит при Гаврииле митрополите Новгородском. Весу в нем 355 пуд, 20 фу, 1796 года октября 20 числа».
Внизу: «Лит в Москве на заводе Петра Струговщикова».
Колокол не сохранился. Он был сдан на базу лома цветного металла при Кислицыне, одновременно с великопостным колоколом»
(Историческая справка «О колоколах Софийской звонницы в Новгороде».
Член Совета Новгородского музея А. Семенов.
Сентябрь 1970 г. для Новгородской специальной научно-реставрационной производственной мастерской).
Мы сознательно выделяем из справки А.И. Семёнова информацию о двух колоколах, висевших в двух крайних северных пролётах Софийской звонницы. На фотографиях 1911, 1912 гг. они видны на звоннице. Фотография после 1934 года представляет нам звонницу с тремя большими колоколами в трёх пролётах. Это ещё раз свидетельствует, что в августе 1941 года, перед оккупацией Новгорода фашистами, снимали со звонницы только эти три больших колокола.
Таким образом, мы подчеркиваем, что на Софийской звоннице в момент эвакуации находились только три больших колокола. «Годуновский» и «Полиелейный» хутынский были в составе музейной коллекции, и, надо предполагать, в момент эвакуации находились около звонницы.
В наши дни к вопросу состояния коллекции колоколов в Великом Новгороде обращались такие исследователи, как А.Б. Никаноров, С.А. Старостенков, Ю.И. Никанорова и Ю.С. Хамеляйнен. В 10 номере Новгородского архивного вестника усилиями В.А. Волхонского и А.Б. Никанорова полностью опубликовано «Описание новгородских колоколов, составленное в 1922 – 1924 гг. А.И. Семёновым с помощниками». Все эти исследования дают некоторое представление об этапах формирования музейной коллекции колоколов и проясняют отдельные их судьбы.
Хотя надо сразу оговориться, что отсутствие архивных материалов по учету этого раздела фондового имущества Новгородского музея не способствует установлению полной картины.
И тем не менее. Наши выводы, что каталог (или «Описание…», как его назвали авторы публикации в Новгородском архивном вестнике) послужил основой для намёток Николаем Григорьевичем Порфиридовым круга колоколов, подлежащих определению в Губмузей – подтверждаются. Авторы «Описания…» приводят список из 12 колоколов, помеченных Н.Г. Порфиридовым, как «муз +», т. е. «музейными». Кроме того 13 колоколов знаком – «муз. – », – «это колокола, в основном крупные, которые были оставлены при церквах».
При более тщательном рассмотрении помет в рукописи у нас итоги получились несколько иными.
В рукописи А.И. Семёнова, на полях, видны следующие пометы обычным карандашом:
«муз. +», «муз. – », только «–», «галочка», «галочка» и «+» красным карандашом, «+» красным карандашом.
Приведём полный перечень колоколов в разрезе каждой из помет (в порядке перечисления церквей и монастырей в рукописи):
«муз. +»:
Колокол ц. Феодора Стратилата на Софийской стороне № 6 (1566) – весом 13 п. 20 ф.;
колокол Никольского собора № 2 (1756) – весом 16 п. 20 ф.;
колокол ц. св. пророка Илии № 5 (1697) – весом 2 п. 2 ф.;
колокол ц. Михаила Архангела на Торговой стороне № 4 (1681) – весом 2 п.;
колокол ц. св. Иоанна Предтечи на Опоках № 3 (1663) – весом 12 п. с латинской надписью;
колокол Георгиевской ц. № 5 (1631) – весом 3 п. 25 ф.;
колокол ц. св. Климента Папы Римского № 3 (1691) – весом 14 п. 34 ф.;
колокола ц. св. Димитрия Солунского № 3 (даты нет) – весом 17 п. и № 4 (1687) – весом 12 п. 14 ф.;
колокол ц. свв. Бориса и Глеба № 5 (1636) – весом 1 п. 20 ф. с латинской надписью;
колокол Тихвинской (Воскресенской) кладбищенской ц. № 4 (XVIII) – весом 2 п. 20 ф.
Авторы публикации в перечисленный раздел включили и колокол, обозначенный в рукописи пометой: «+» красным карандашом.
Это колокол ц. свв. Флора и Лавра № 4 (1680) – весом 2 п. 30 ф.
Но в таком случае следует указать и следующие колокола с подобной пометой, пропущенные авторами публикации:
Колокола Духова женского 1 класса монастыря № 2 (1589) – весом 56 п., № 8 (1587) – весом 3 п. 20 ф., № 9 (1568) – весом 7 п., № 10 (1678) – весом 1,5 п. 6 гр.
Итого: 16 колоколов, а не 12, как указано в публикации.
«муз. – »:
Колокола Михайло-Архангельской Прусской церкви № 1 (1860) – весом 101 п. 35 ф. и № 3 (1720) – весом 6 п.;
колокол Никольского собора № 1 (1687) – весом 80 п.;
колокола ц. св. пророка Илии № 2 (1697) – весом 25 п., № 3 (1697) – весом 7 п. 20 ф., № 4 (1697) – весом 3 п. 29 ф.;
колокола ц. Михаила Архангела на Торговой стороне № 1 (1692) – весом 42 п. 2 ф. и № 3 (XVI) – весом 12 п.;
колокол Знаменского собора № 2, «Предполагаемый вечевой», приблизительный вес 100 п.;
колокол ц. св. Иоанна Предтечи на Опоках № 1 (1754) – весом 69 п. 5 ф.;
колокол ц. св. Климента Папы Римского № 2 (1692) – весом 20 п. 33 ф.;
колокола ц. св. Димитрия Солунского № 1 (1735) – весом 76 п., № 2 (1684) – весом 44 п. 3 ф., № 5 (1687) – весом 4 п. 8 ф. и № 6 (1779) – весом 3 п. 30 ф., латинская надпись;
колокол ц. свв. Бориса и Глеба № 4 (1689) – весом 1 п. 28 ф.
Итого: 16 колоколов.
только «–»:
Колокола Николо-Качановской (Пантелеймоновской) церкви № 2 (1718) – весом 52 п. и № 3 (1697) – весом 6 п. 12 ф.
Итого: 2 колокола.
«галочка»:
Колокол Николо-Качановской (Пантелеймоновской) церкви № 5 (1650) – весом 1 п. 20 ф.;
колокола Звериного Девичьего 2 класса монастыря № 2 (1799) – весом 40 п. 35 ф., № 4 (1753) – весом 8 п. 6 ф. и № 6 (1756) – весом 3 п. 20 ф.;
колокола Духова женского 1 класса монастыря № 3 (XVII) – весом 13 п., № 5 (XVIII) – весом 38 ф.;
колокола ц. Апп. Петра и Павла на Звериной улице № 2 (XVIII) – весом 16 п., № 3 (XVIII) – весом 7 п. 20 ф. и № 4 (1759) – весом 3 п. 4 ф.;
колокол ц. св. Иоанна Архиепископа в кремле (Евфимиевская часовня) № 1 (XVIII) – весом 25 п. 30 ф.;
колокол Хутынского монастыря № 2 (1599) – весом 200 п.;
колокол Сковородского монастыря № 1 (1818) – весом 96 п. 27 ф.;
колокол собора Грузино (Аракчеевского) № 3 (1847) – весом 58 п. 5 ф.
Итого: 13 колоколов.
В целом пометы охватывают 47 колоколов.
Из них были включены в коллекцию Новгородского музея лишь 6 колоколов.
В числе которых:
Колокол ц. свв. Бориса и Глеба № 5 (1636) – весом 1 п. 20 ф. с латинской надписью;
колокола Духова женского 1 класса монастыря № 2 (1589) – весом 56 п. и № 8 (1587) – весом 3 п. 20 ф.;
колокол Никольского собора № 1 (1687) – весом 80 п.;
колокол Николо-Качановской (Пантелеймоновской) церкви № 3 (1697) – весом 6 п. 12 ф.;
колокол Хутынского монастыря № 2 (1599) – весом 200 п.;
Кроме того, в рукописи выделены номерами 1, 2, 3 следующие колокола звонницы Софийского собора:
1 – колокол «Праздничный» (1659), весом 1614 п.;
2 – колокол «Вседневный» (1677), весом 300 п.;
3 – колокол «Воскресный» (1839), весом 590 п.
Все они сегодня находятся в коллекции НГОМЗ.
Как же обстояло дело в дальнейшем?
Авторы «Описания…» констатируют, что «мы располагаем данными о тридцати трех упомянутых в рукописи колоколах, сохранившихся до настоящего времени». Правда, и это также отмечено авторами, «в рукописи представлены далеко не все колокола Новгорода и его окрестностей.
В 33 колокола входят:
Колокол ц. Николы Качанова (Пантелеймона) № 3 (1696 г.);
колокола Духова монастыря: № 2 (1589 г.) и № 8 (1587 г.);
колокола Софийской звонницы: № 1 (1659 г.), № 2 (1839 г.), № 5 (1677 г.), № 7 (1679 г.), № 8 (1735 г.), № 10 (1543 г.), № 11 (XVI в.), № 12 (1783 г.), № 13 (1562 г.), № 14 (1783 г.), №15 (1640 г.), № 16 (1566 г.), № 17 (1566 г.) и № 18 (XVI в.);
колокол Никольского собора № 1 (1687 г.);
колокол Знаменского собора № 4 (1554 г.);
колокол ц. Феодора Стратилата на Торговой стороне № 2 (1680 г.);
колокол ц. Никиты Мученика № 9 (1643 г.);
колокол ц. Бориса и Глеба № 5 (1636 г.);
колокол Антониева монастыря без номера (XII – XIII вв.);
колокол ц. Иоанна Богослова в Радоковицах № 1 (1751 г.);
колокола Хутынского монастыря: № 2 (1599 г.) и № 5 (1596 г.);
колокола ц. Успения в Колмово: № 1 (1608 г.), № 2 (1536 г.) и без номера (1536 г.);
колокол Юрьева монастыря № 26 (1827 г.);
колокол ц. Успения в с. Курицко № 2 (конец XVI – начало XVII вв.);
колокола Андреевского собора с. Грузино: № 1 (1824 г.) и № 2 (1824 г.).
В тексте рукописи А.И. Семёнова отсутствуют описания наборов нескольких городских и пригородных церквей: Благовещения на Городище, Благовещения на Мячине, Иоанна Милостивого и Воскресения на Мячине, Успения на Волотове поле». Были храмы, которые «к моменту составления рукописи могли быть без колоколов» или описания «явно не полны».
Действительно, в рукопись А.И. Семёнова, к примеру, не вошли два парных колокола Воскресенского монастыря на Мячино. Колоколов, судя по резаной надписи, было три, и они первоначально висели на колокольне церкви Спаса Нерукотворного образа у Новинских ворот. В дальнейшем, и Макарий, и последующие исследователи отмечают, что два из них висели на колокольне церкви Иоанна Милостивого Воскресенского монастыря на Мячино.
Надпись на колоколах гласит:
«Латинский текст, надпись литая:
«M. KORDT KLEIMAN MEFECIT ANNO 1648
Русский текст, надпись резаная:
«Лета 7155 (1647) году марта 1 деи при благоверном государи цари и великом князи Алексеи Михайловиче всея великая и малая и белая Русеи самодержца дали еси три колокола в Великом Новегороде к церкви всемилостивому Спасу Нерукотворному образу у Новинских ворот в середнем земляном городе стрельцы Новагородского приказу все при голове Ивани Кузмичи Кобыльском пятьсот человек а при нем подписаны во 7177 (1669) м году маия 1 день: По вере своей и по обещанию Богу нашему и молитви их воспомвеце помянет при животе их за них Бога молит, а по смерти за их души их поминать доколе сеи святеи церкви Бог благоволит по вере християнской стояти во веки веков. Амин».
Новгородская исследовательница Людмила Алексеевна Секретарь в своей работе «Монастыри Великого Новгорода и окрестностей», так описывает историю Воскресенского монастыря на Мячино: «В 1924 г. Административный отдел Новгородского губисполкома закрыл Воскресенский храм и передал его Губмузею, мотивируя это решение аварийным состоянием несущих конструкций… <…> …Церковь Иоанна Милостивого закрыли и передали в ведение музея в 1934 г.» (Секретарь Л.А. Монастыри Великого Новгорода и окрестностей. М., 2011. С. 161, 162).
Принимая во внимание сегодняшнее состояние музейной коллекции колоколов в Новгороде, мы приходим к выводу, что Николаю Григорьевичу Порфиридову – так и не удалось претворить в жизнь свои планы. Была потеряна основная масса колоколов, которые планировалось оставить при музее.
Как отмечалось в статье Ежегодника Новгородского государственного объединенного музея-заповедника за 2007 г.: «Колокола Новгорода. Памятные Даты» (авторы: А.Б. Никаноров, Ю.С. Хамеляйнен) «Судьба довоенной коллекции музейных колоколов в годы Великой Отечественной войны документально не установлена…» Думаем, что именно по этой причине в наши дни мы находим один из колоколов Воскресенского монастыря на Мячино в филиале Новгородского музея – Валдайском музее колоколов. Второй, в 2011 году, оказался в окрестностях Великого Новгорода на паперти перед Троицким собором Свято-Троицкого Михайло-Клопского мужского монастыря. Колокол оказался прострелянным.
Выяснилось, что данный колокол был передан в монастырь по линии Новгородской епархии из церкви Василия Великого села Васильевское Новгородского района, расположенного в Поозерье. По отрывочным сведениям выяснилось, что колокола до войны принадлежали музею, но хранились вне пределов кремля. Как только немецкие войска заняли Новгород и прилегающие территории, жители села добились от немецких властей открытия церкви и возобновления церковных служб. В это же время на колокольню и был повешен тот – второй колокол Воскресенского на Мячино монастыря. Так он и провисел на колокольне до наших дней, хотя его тулово и простреляно в одном месте.
Можно предположить (с учетом этой истории), что колокола при оккупации фашистами Новгорода и окрестностей не вывозились в Германию. Это подтверждают и сведения о колоколах, которые во время военных действий продолжали находиться на колокольнях. Среди них колокол Знаменского собора (№ 4 по каталогу А.И. Семёнова) 1554 г., весом 20 пудов, колокол Николо-Дворищенского собора (№ 1 по каталогу А.И. Семёнова) 1687 г., весом 80 пудов. Как сообщалось в статье Ю.Б. Комаровой по материалам фонда Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга в ЦГАВОУ, при осмотре Новгородского кремля руководителем рабочей группы «Estland» Георгом Фридрихом фон Крузенштерном от 26 – 27 ноября 1941 г.: «В... средневековом здании в Кремле справа от входных ворот помещались два музея, используемые в настоящее время солдатами Испанской дивизии для жилья и складов. Я нашёл в них нары, соломенные лежаки и столы. По свидетельству русского бургомистра, советские эвакуировали все экспонаты из музеев. В вестибюле обнаружены только средневековый колокол (выделено нами), обтёсанные каменные плиты и некоторые трудно-транспортируемые крупные предметы» (Ежегодник НГОМЗ. 2002. Великий Новгород 2003. С. 58 – 60).
Видимо, это был колокол XII в. из Рождества Богородицы Антониева монастыря, весом в 1 пуд, который сегодня экспонируется в коллекции Новгородского музея.
Продолжение следует…