КСЗИ19

Глава 19

 

Путь до базы-2 отнял у Олега Романовича Коробко более трёх часов. Он мог бы пройти его и быстрее, но плато пересекали две трещины. И если одну доценту удалось перепрыгнуть, то вторую пришлось обходить в условиях нулевой видимости. Последние сто метров Коробко шёл как призрак в неплотном тумане: он ощупывал ногой каждый квадратный дециметр и ставил подошву альпинистского ботинка на сыпучий в этом месте щебень так, что щебень не издавал даже шороха. Впрочем, он мог бы так не осторожничать: на базе-2 по-прежнему тарахтел генератор постоянного тока, а Автандил в голос ругался с кем-то, с кем Олег Романович, что называется, не имел чести. Полевые работники тем временем в лагере отсутствовали.
- Слушай! – разорялся коммерческий директор, раскатывая своим гортанным голосом местное эхо. – Оставь в покое этот трос!
- Палатку надо подтянуть, - бубнил оппонент, - провисла больно…
- Ва! – возмущённо вопил коммерческий. – У нашего шефа контрольный срок – послезавтра в 11.00., а тебя беспокоит какая-то провисшая палатка!
- Конечно! – иронически ответил оппонент. – А завтра он хотел выставить на продажу мифическое золото. Вашему шефу, между прочим, не три года и не сто три. То есть, из младенческого возраста он давно вышел, а до старческого маразма ему ещё далеко.
- Не вашему, а нашему! – угрожающе поправил Автандил.
- Вашему, нашему, - какая разница? – возразил оппонент. – Я человек маленький, мне что такое местоимение, что эдакое.
- Ты совсем не маленький человек, - сказал Автандил, - ты отвечаешь за полевые работы.
- Если бы к моему мнению не маленького, как ты утверждаешь, человека, прислушались бы в своё время, наш шеф сейчас бы не дрожал в ожидании рокового срока. Я ведь предупреждал: всё это чистейшей воды авантюра.
- Ты зачем такие слова говоришь? – стал заводиться Автандил.
- Какие – такие?
- Наш шеф никогда не дрожит!
- А мозги у вашего шефа где? Какой дурак станет рассчитывать на золото завтра, которое начали искать позавчера?
- Я тебя сейчас убью! – визжал Автандил.
- Убивай. А потом стреляйся сам. Иначе тебе всё равно крышка.
- Вах! Какой сволочь!
Разгорячившись, Автандил перешёл на грузинские правила склонения по родам. Впрочем, в грузинском языке нет никаких родов. Равно, как и склонений.
«Вот бы они друг друга поубивали, - подумал Олег Романович, проникая на территорию лагеря и прячась за первой палаткой. – Однако не прав старший геолог: есть у нас в стране ещё такие месторождения, где вчера начни искать золото, а сегодня – миллионер. Да и Автандил пригнул: контрольный срок совсем не послезавтра, а двумя днями позже. Однако легче им от этого не будет…»
Доцент аккуратно снял с себя рюкзак и поставил его возле палатки, одной из трёх на базе-2. Одна палатка была командирской, другая – жилая. В третьей палатке – самой большой – находился экспедиционный склад. Сама база-2 стояла на относительно ровной площадке метров тридцать на двадцать. С двух сторон площадку подпирала каменная осыпь и скала, с третьей стоял смешанный лиственно-хвойный массив хорошего качества, с четвёртой стороны условно прямоугольная площадка примыкала к плато, откуда совсем недавно прибыл интеллигентный убийца.
Освободившись от рюкзака, господин Коробко снял остальное снаряжение, оставив лишь «противотуманные» очки на голове с рабочим комплектом в специальном чехле через плечо, и приготовил к бою пистолет. Туман, кстати, сгустился, однако скандалящие коллеги не надевали своих комплектов для слепого видения. Во-первых, они давно обтоптались на объекте, во-вторых, Автандил с его старшим геологом чувствовали себя на Дачар-Джанге полными хозяевами. Тем более они не ожидали никакого нападения. И, продолжая базарить, для лучшего «понимания» почти касались головами друг друга.
«Хорошо стоят», - одобрительно подумал Олег Романович, надел тонкие лайковые перчатки и стал сокращать дистанцию до минимальной. На ходу он выпрямил руку с пистолетом и почти в упор выстрелил в Автандила. Крепкий жилистый Автандил умер не сразу, но конвульсивно потянулся к плечевой кобуре, которую не снимал даже в бане и во время частых любовных утех. Его предсмертное движение напугало интеллигентного душегуба, и он всадил в умирающего мафиози ещё две пули.
Стрелял Олег Романович – чтобы не привлечь несвоевременного внимания полевых геологов – через вакуумный глушитель. Однако в тумане хлопки выстрелов всё равно звучали неприлично громко. Это, да ещё два лишних выстрела, отнявшие у доцента дополнительных три секунды, дали шанс старшему геологу, который совсем недавно ругался с Автандилом. Он выказал отменную реакцию и метнул на звук выстрелов камень, с помощью которого минуту назад подбивал колышек, удерживающий диагональный палаточный трос. Камень, пущенный рукой матёрого офицера топографического отдела ГРУ, угодил в грудь доцента и тот закономерно задохнулся. Больше того: выронил свой пистолет и стал падать назад. Но не упал, вовремя сгруппировался и всего лишь присел на свою преподавательскую задницу.
А старший геолог нырнул в командирскую палатку и схватил укороченный «калаш» последней модификации. Но не успел даже снять автомат с предохранителя. Потому что Олег Романович, моментально сообразив, что на поиски выроненного пистолета у него нет времени, прыгнул вслед за старшим геологом и схватил его за пятки. Как схватил, так сильным рывком выдернул его из палатки. Увидев автомат, Олег Романович ничком рухнул на противника, движением головы сбросил с лица очки, а руками заблокировал руки старшего геолога. И, когда тот попытался возобновить упражнения с автоматом, просто долбанул противника по затылку лбом.
Старший геолог вырубился на секунду, не больше. Но этого времени хватило, чтобы доцент, взяв противника за плечи и бросив его в сторону, освободил старшего геолога от автомата. И, когда тот очнулся и понял, что безоружен, то ужом вывернулся на спину и схватил нападавшего за горло. А затем и вовсе подмял доцента под себя. Туман тем временем начисто сдуло мимолётным ветром и старший геолог, удерживая доцента за шею, воскликнул:
- Ба, какие люди! Вас ли я вижу, Олег Романович?
- Здравствуйте, Пётр Константинович, - просипел доцент, признав-таки с близкого расстояния в старшем геологе своего давнишнего сокурсника по аспирантуре, – вот не чаял встретиться…
Олег Романович тоже схватил противника за кадык и стал извиваться под ним всем телом.
- Х-х-ы, - сказал офицер ГРУ.
- С-с-ы, - поддержал беседу преподаватель высшей российской школы.
Какое-то время они сипели, хрипели, пытались лягаться и извиваться, но постепенно их движения стали затормаживаться, одни только руки не утрачивали целеустремлённого напряжения. И, хотя доцент находился в менее удобном положении, нежели его противник, он стал одолевать грушника. Наверно, потому, что грушник душил доцента за жизнь и зарплату, а доцент грушника – за то же самое плюс премиальные алмазы и богатая старость на собственном острове рядом с островами для дочерей Владимира Владимировича. Или, на худой конец, по соседству с островом одного из внуков Виктора Степановича.
В силу вышесказанного грушник окончательно ослаб под тисками крестьянско-интеллигентских рук, затем перестал хрипеть и, таки дёрнувшись напоследок, приказал долго жить.
- Ф-фу! – с невыразимым облегчением выдохнул доцент и сел, щупая шею. Затем он подхватился, подобрал очки, нашёл пистолет и двинул в сторону командирской палатки. Там, кстати, ожил радиотелефон. Олег Романович взял аппарат, прикрыл микрофон рукой и стал слушать.
- Автандил! – послышалось из наушника. – Автандил! Какого хрена не отвечаешь?
- На связи, да! – изменённым голосом ответил доцент, не убирая руки с микрофона. – Что надо?
- Опять этот источник! Через него и лабиринт пройти практически невозможно. Разве что обойти. Что скажешь?
- Возвращайтесь на базу, подождём подкрепления, - распорядился Олег Романович, создавая дополнительные помехи в радиосвязи лёгким трением пальца в перчатке по микрофону.
- Да мы только вышли! – возразил геолог. – И до намеченной координаты совсем чуть. Может, всё-таки, попытаться обойти? Сегодня, если повезёт и координата окажется продуктивной, и закончили бы.
- Я же сказал: возвращайтесь!
- Да пошёл ты! – ругнулся геолог, но предварительно выключил связь.
- Что говорит? – поинтересовался второй полевой геолог, зачарованно слушая «трёп» чудо-источника.
- Велел возвращаться, - буркнул первый и поправил на себе экипировку.
- Велел – так велел, - пожал плечами второй и повернул на выход из лабиринта. И, когда они вышли из него, туман затейливо вызмеил в своей кисельной массе подобие дорожки. Она начиналась с места выхода геологов покойного Автандила из лабиринта, и упиралась в крайнюю – со стороны геологов – ель в смешанном лесу на краю базового лагеря. Изыскатели ещё раз по очереди оглянулись на странное место и направились к лагерю.
В принципе, особой странностью место не отличалось. Просто когда-то давно, на заре бурной вулканической деятельности, в месте нахождения нынешнего лабиринта с «говорящим» источником из трещины в тектонической плите пролилось немного лавы, позже трансформировавшейся в монолитную залежь медного колчедана. С сопутствующим в ней изобилием сернистых минералов. Со временем вода вымыла минералы, и получился прототип нынешнего лабиринта. Однако позже, когда наступил ледниковый период, лабиринт превратился, как и многое вокруг в данной местности, в глыбу льда размером со средний швейцарский кантон. Но затем прошло ещё несколько тысяч лет, и климат на территории современной Восточной Сибири значительно смягчился по сравнению с климатом в плейстоцене во время одного из оледенений. Поэтому ледник растаял сверху, обнажив давешний прототип, а нижней своей частью, «подогреваемой» неутихающей вулканической деятельностью на территории Дачар-Джанга, принялся подпитывать ручьи, родники и прочие источники (в том числе – «говорящий») в пределах современного лабиринта, куда два раза с разных сторон умудрились попасть люди покойного Автандила. Шли они оба раза по мощному «зову» своих металлоискателей, а также по наводке бывшего пилота, слышавшего самый большой «звон» на своём приборе в районе, прилегающем именно к лабиринту. И, если бы не дурацкий приказ Автандила на возврат, во второй раз геологам могло повезти больше, чем в первый.
- Вот, мудило, - бурчал первый геолог, ходко продвигаясь в сторону базы-2, - сам нормально не работает и другим не даёт.
- Что сказал-то? – поинтересовался второй. – Чем, то есть, обосновал свою последнюю команду?
- Дескать, подождём подкрепления, - пожал плечами первый. – А может, я его не так понял. Со связью что-то: или батареи подсели, или ему было лень микрофон ближе к лицу подставить.
- Какие батареи, - удивился второй, - у него аппарат подключён к генератору.
- В общем, в лабиринт надо возвращаться по-любому, - азартно заявил первый, - и именно нам. А то мы тут костями по камням бряцали, а премию получит новый дядя, который приедет на всё готовое вместе с подкреплением.
- Логично, - согласился второй.
Но вернуться у них не вышло. Так же, как и попасть в базовый лагерь. Потому что Олег Романович Коробко, заранее запеленговав местонахождение геологов и вычислив линию их движения, вышел к ним навстречу и почти в упор расстрелял обоих. Стрелял доцент без глушителя, по два выстрела в голову каждому. А так как геологи шли без опаски на подобное огневое нападение, то были они захвачены настолько врасплох, что даже не успели схватиться за свои карабины.
- Ну, вот, - буднично произнёс Олег Романович, не поленился присесть рядом с телами и проверить их на предмет летального исхода. Проверив, встал и стал машинально «дозаправлять» обойму пистолета. Хотя какая теперь в нём нужда, если сейчас, по окончании «конкурентоуборочных» работ, он остался на территории Золотого Идола совершенно один? Подкрепление, вызванное Автандилом, не обнаружив с ним радиосвязи, на Дачар-Джанг просто не сунется. И когда ещё Валико пришлёт сюда новую группу. Где-то, правда, на подходе к Дачар-Джангу, должен ошиваться немец со своими дилетантами, но эти тоже, когда ещё здесь будут. А если и будут, то, благодаря «бдительности» Золотого Идола, совсем недолго.
Думая так о немце и его дилетантах, Олег Романович чувствительно ошибался. При этом ставил себя в довольно рискованное положение, потому что, что может быть рискованней, как недооценить противника?

До «говорящего» источника Олег Романович добрёл за час с лишним. Пусть не составил труда, поскольку доцент сразу же обнаружил знаки, сделанные геологами для удобства возвращения. Поэтому Олег Романович, ни разу не заплутав и потратив всего час времени, удачно вошёл в один из коридоров лабиринта. А спустя ещё десять минут наткнулся на интересный родничок. При этом, даже будучи наслышан о свойствах источника, он чуть не присел от неожиданности, когда вышел из коридора, стены которого заглушали бормотанье родничка, на открытое место.
Вообще-то, открытым место нахождения интересного родника можно было назвать очень условно. Так, небольшой, изрезанный неглубокими трещинами каменистый пятачок под прихотливым сводом уцелевшей верхушки залежи колчедана. Свод ажурно просвечивал провалами и частично опирался на стены лабиринта, поэтому одни ходы вычурного сооружения походили на коридоры, а другие – на зловещие норы. Посередине пятачка, в окружении порушенных сталагмитов, почти человеческим голосом бормотал источник. Помимо него лабиринт изобиловал множеством других. Два из них миновал Олег Романович, ещё несколько мог предположить в соседних ходах по характерным звукам, но все они просто журчали или булькали, а этот…
«Эх, Олежка! – почудился доценту в бормотанье источника голос покойной матери. – Для того ли я тебя растила, чтобы ты сделался душегубом? Грех ты на душу взял такой, сынок, что в век не отмолишься…»
- Чур меня! – ахнул доцент и даже перекрестился. Хотя верующим никогда не был. Затем пришёл в себя, склонился над лужицей с говорливым родничком и быстро сообразил, что всему виной оригинальная «архитектура» лабиринта, помогающая трансформироваться обыкновенному бульканью воды в разнообразные звуки. Данная оригинальность обуславливалась вышеупомянутым пятачком с источником посередине лабиринта и под гротескным сводом, к каковому пятачку со всех сторон протянулись восемь более или менее обозначенных ходов в виде нор и коридоров, не считая множества мелких дыр и трещин.
- Ну, да, это здесь такая акустика, - совершенно уже успокаиваясь, сказал себе Олег Романович. – Плюс простая психологическая составляющая...
Брякнув про составляющую, господин Коробко понял, что взял лишку. Поскольку влез в дебри, куда вовсе не собирался. В смысле, копнул в глубину своей души и в недра своего подсознания, откуда только и мог возникнуть мысленный посыл, психологически аукнувшийся укоризненным голосом покойной матери.
- И ничего я не сделался, - с неудовольствием огрызнулся Олег Романович, досадуя на себя и на свою гнилую предательскую психологию. – Подумаешь, завалил одного никчёмного работягу и нескольких бандитов. Другие хуже моего наделали и – ничего. Живут себе в сытости, при капиталах, сидят на хороших должностях и пребывают в полном спокойствии насчёт души и грехов на ней, которые якобы не отмолятся.
Бормоча так, господин Коробко уселся на обломок сталагмита, закурил и задумался. Ну и что? Если бормочущий родник и есть главная примета, то где тогда Золотой Идол? Можно было, конечно, памятуя пожелания покойных геологов, попытаться обойти лабиринт и продолжить поиски по координате с металлоискателя, но есть ли у него на это время? Ведь это хорошо группой работать над проблемой координаты без уточнения в секундах, а одному придётся ещё вот как попариться. И это ещё бабушка надвое сказала: сунется сюда подкрепление без предварительной связи с Автандилом. Или как скоро на Дачар-Джанг прибудет новая группа от Валико Мериошвили. Или взять того же немца.
- Какие к чёрту секунды! - с раздражением воскликнул Олег Романович, имея в виду «размытость» координаты и включил металлоискатель. И с ещё большим раздражением уставился на дисплей, показывающий вокруг такое скопление чистых металлов, что куда там секундам, хорошо за градусы не зашкаливало.
Олег Романович, сидя на обломке сталагмита, почувствовал, как на него пахнуло сквозняком из одной норы, и подумал сменить место, обдуваемое из всех щелей, сходящихся, на манер солнечных лучей, к болтливому родничку. Но тем временем пахнуло из другого коридора, и Коробко услышал чисто человеческое пение. Ну, да, медведь ему на ухо не наступал, и он мог отличить нормальное пение от современного молодёжного техно, похожего на музицирующую бетономешалку. Или собачий вальс от гимна РФ. Однако до Чайковского ему было далеко, поэтому он и не смог с двух, условно говоря, нот определить, из какого именно коридора запело по-человечески. Но его таки осенило.
«Вот оно! – мысленно возликовал доцент и тотчас раздумал покидать сталагмит в центре «поляны». – Нужно вычислить коридор или нору, откуда дует «гуманитарное» соло, и топать, чёрт меня побери, туда! В противном случае или я долбоёб, или студент соврал, каналья…»
Но студент не соврал. И, чтобы определить, из какой именно дыры (или коридора) сквозняк имитирует голос поющего Челентано (или ещё кого-то там), нужно было обладать действительно феноменальным слухом. Или следовало запастись адским терпением. В общем, Олег Романович выбрал терпение. Он застегнулся на все пуговицы, нахохлился и принял железное решение сидеть на сквозняках до тех пор, пока не сподобится открытием. И началось. Из одной норы засвистело болотным куличком, из другого коридора утробно забурчало, из третьей дыры зашелестело, из четвёртой трещины просто потянуло сырой серой. Затем лабиринт прекратил звуковые упражнения с помощью своих ходов, и вновь первенство взял чудо-родничок. И забормотал голосом академика Ахенеева, переведённого из Академии Наук СССР на простую преподавательскую работу за пристрастие к дешёвому портвейну по рублю семнадцать копеек за пол-литровую бутылку. И бормотал товарищ академик, пьяница Ахенеев, читавший курс геодинамики ещё в бытность Олега Романовича студентом, такую ахинею, что его – Олега Романовича - даже в сон потянуло.
«Эволюция земной коры, товарищи студенты, - лезло в уши зевающему доценту, - с момента начала затвердевания геосинклиналей до современного состояния соответствующей толщины заняла огромный период времени, исчисляемый миллионами лет до нашей эры после исхода евреев из Египта. И если бы не отсутствие у Моисея специальной карты тектонического районирования со стратоизогипсами, благодаря которым можно было легче находить залежи манны небесной, евреи не бродили бы по пустыне так долго, что окончательно ослабли и не смогли по пришествии в землю обетованную сразу накостылять по шеям её истинным хозяевам, филистимлянам, а затянули это дело по сегодняшний день…»
- Ерунда какая-то, - встряхивался доцент, - не мог такого говорить Ахенеев. Это я уже сам в полудремоте нафантазировал…
Да, доцент устал как собака, и не диво, что его клонило в сон. А во сне начинал галлюцинировать трёпом давно помершего Ахенеева, не пережившего смену качественного дешёвого портвейна на «несъедобную» бормотуху в бумажных пакетах с издевательским названием «Бужеле». При этом доцент галлюцинировал «на базе» недавно прочитанной библии, скачанной из Интернета. То есть, трёп Ахенеева в исполнении родника транслировал некоторые «крамольные» мысли самого доцента, только недавно (по прочтении Пятикнижия) узнавшего, что евреи родом вовсе не из Палестины, а просто захватили понравившиеся им земли, а потом объявили их исторической родиной.
- Какая-то манна небесная, - с неудовольствием пробормотал Олег Романович и насторожился: лабиринт снова зазвучал и когда один из коридоров запел «Аве Мария» голосом Кобзона, господин Коробко вертел головой в разные стороны и разве ушами не шевелил, лишь бы определить источник звука.
- Вот он! – ахнул Олег Романович и встал рядом с ходом, прекратившим вульгарное озвучивание благородного музыкального произведения, творение рук самого Шуберта.
- Вот он, - повторил господин Коробко и засунулся в нору. Сначала он чуть не побежал на четвереньках вперёд, но затем умерил пыл и стал медленно – памятуя о коварстве Дачар-Джанга – удаляться от болтливого родника. Сначала размеры и конфигурация хода затрудняли его движение, но затем стены раздались в сторону и в высоту, и Олег Романович почувствовал себя менее стеснённо. А вскоре и вовсе вышел из лабиринта.
- Понятно, - пробормотал он, обнаруживая перед собой сквозную пещеру в каменной глыбе, возвышающейся над лабиринтом. Ветер, гуляя по окрестностям Дачар-Джанга и залетев в своеобразную пещеру, приобретал характер поющего сквозняка. Попав же в коридор, некое продолжение некоего природного отверстия в каменной глыбе, пение становилось таким похожим на «фиоритуры» не то Орбакайте, не то Королёвой. Олег Романович, сняв противотуманное приспособление с головы (вокруг глыбы и внутри неё видимость была отличной), вошёл в пещеру и обнаружил, что она довольно просторна. То есть, её размеры в ширину и высоту много превосходили диаметр входа и выхода.
- Очень интересно, - спёртым голосом констатировал господин Коробко и включил фонарик. Посветил по сторонам и с замиранием сердца увидел щель в боковом «приделе» пещеры. Олег Романович, высвечивая под ногами путь и тревожно оглядываясь назад, подошёл к щели, и сердце его забухало в груди: доцент обнаружил специальную рукотворную нишу, предваряющую спуск вниз. И не просто спуск, а целый лестничный марш, ещё одно творение рук человеческих, а не результат игры природы.
- Господи, господи, господи, - зашептал Олег Романович и спустился вниз, в «цокольный» этаж сквозной пещеры. Спустившись и выбравшись из подобия лестничного сооружения, господин Коробко посветил фонариком и замер от восторга: прямо перед ним заискрилась груда самородного золота вперемешку с кварцем. Она имела не менее пяти метров диаметра нижнего основания, напоминала усечённый конус и занимала всю высоту цокольной пещеры. То есть, стояла на абсолютно ровном полу и подпирала собой гладкий сводчатый потолок.
- Ну, ребята, ну, молодцы! – счастливо воскликнул Олег Романович, относя своё восклицание к тем, кто сотворил данную красоту: соорудил нишу с лестницей, прибрался в этой двойной карстовой пещере, а также почистил золотое гнездо от сопутствующей породы. Да ещё накидал внутрь алмазов. Может быть…
Господин Коробко обошёл золотую глыбу и, по мере того, как он её обходил, его лицо вытягивалось, а счастья как не бывало. Ни отверстия, ни дыры, ни специального приёмника на манер почтового ящика он так и не увидел, - одно только золото с кварцем и никаких признаков рта, через каковой орган принято кормить чем угодно кого б то ни было. Или хотя бы задницы, куда тоже можно что-нибудь засунуть, имея прихотливое понятие о разных методах кормления.
- Чё за дела? – пробормотал учёный искатель халявных алмазов. Он три раза обошёл Идола, минут десять высвечивал фонариком то место у потолка пещеры, где даже самый тёмный варвар поместил бы рот и, наконец, заметил характерную поперечную щель. В принципе, щель эта и не бросалась в глаза, и могла вовсе не оказаться ртом Идола, поскольку весь золотой истукан был покрыт частой сеткой своеобразных «морщин» на стыке многочисленных самородков и кварцевых образований. Однако доценту не оставалось ничего, как обследовать именно эту щель, так как другие – похожие на рот (или задницу) – отсутствовали. Но так как щель – или её ловкая имитация – находилась в трёх метрах от пола, то доценту пришлось слегка напрячь мозги на тему способа достижения щель. С помощью верёвки он подняться наверх не смог бы из-за отсутствия у него приспособления для якорного крепления, а также ввиду относительной обтекаемости Идола. Поэтому пришлось использовать подручный строительный материал для своеобразного помоста. Благо альпеншток с ледорубом у доцента имелся. Олег Романович снял с себя снаряжение, отцепил от него вышеупомянутые девайсы и снова обошёл Идола, внимательно вглядываясь в его основание. Нашёл подходящий кусок «закварцеванный» породы и несколькими точными ударами ледоруба «отчленил» его от тела золотого истукана. Затем применил альпеншток и откатил кусок весом два центнера от основания Идола. Скантовал его к месту предполагаемого восхождения и принялся обрабатывать следующий облюбованный кусок. Затем ещё и ещё, по мере увеличения «помоста» вверх выбирая куски золота с кварцем поменьше.
- Эк, эк! – азартно приговаривал Олег Романович, долбя основание Золотого Идола. Вообще-то, он мог бы обойтись и одним золотом, но какой новый русский дурак станет обходиться им одним, не попытав счастья с алмазами? Ведь что новому русскому стяжателю восемьдесят долларов за унцию золота, если на кону стоит целая пятисотенная бумага аналогичного валютного свойства за один алмазный карат?
- Эк, эк! – вовсю разошёлся господин Коробко, ворочая кусками породы весом с центнер, громоздя их один на другой. Затем поднялся на готовое сооружение, сунул руку в щель и, сначала взвизгнув от восторга, секундой позже взвыл от отчаяния: да, щель имела место быть, и рука туда проходила. Но войдя внутрь условной головы Идола, рука схватила пустоту и ничего больше.
- Зар-раза! – рявкнул Олег Романович и сам бы влез в недра Идола да, как говорится, плечи не пустили. – Глубоко!
Он спустился вниз, достал из рюкзака костыльное крепление, верёвку и снова поднялся на помост, прихватив ледоруб. Там он «прибил» себя к Идолу и стал расширять с помощью ледоруба «рот» золотого истукана. И совершенно не обратил внимания на первый подозрительный толчок, самым незначительным образом (для начала) потрясший двойную карстовую пещеру. Затем – по мере того, как доцент расширял рот истукана, - произошёл второй толчок, посильнее первого, затем третий и так далее. А когда Олег Романович почти разворотил «лицо» Идола, с потолка пещеры рухнул первый камушек размером с годовалого кабана. Но он не обратил на это явление никакого внимания, но засунулся в расширенное отверстие, посветил фонариком в утробу Идола и увидел восхитительное разноцветье в луче искусственного света.
- Ну, чтоб тебя! – заорал Олег Романович и стал долбить вниз от «лица» Идола. И в это же время рядом с плечом господина Коробко просвистел второй «кабан». Затем на доцента просыпалась серия камней поменьше, и он понял, что самая пора отцепиться от золотого истукана. И только он вылез из верёвочной петли, как его сшибло с идола булыжником размером с его голову. Доцент упал у основания золотого истукана, и в то же мгновение его засыпало рыхлым грунтом, только голова и руки остались на свободе. Олег Романович попытался вылезти из грунта, но его накрыло огромным камнем.
- Ёб твою мать, - выдохнул господин Коробко, а вдохнуть уже не смог, настолько хорошо его завалило. Он потянулся руками к рюкзаку, достал из-под клапана брусок ТНТ и подпалил бикфордов шнур метровой длины, свёрнутый в компактное кольцо и соединённый с детонатором в гнезде бруска.
«Хрен вам, козлы, а не золото – бриллианты», - подумал полудохлый старатель и потерял сознание.

 

к следующей главе

 
 








1 Путин и Черномырдин, российские народные миллиардеры, один подпольный, второй – официальный. Один ещё обогащается сам, второй, таки накрывшись медным тазом от трудов непомерных к моменту второй редакции романа, завещал обогащаться своим детям и таким же внукам за счёт безразмерно богатой и невменяемо бездарной России, а также за счёт её беспросветного населения






2 Нижний отдел четвертичного периода






3 Фамилия академика вымышленная






4 Геосинклиналь – длинный, относительно узкий глубокий прогиб земной коры






5 Стратоизогипсы – изолинии абсолютной или относительной отметок поверхности любых геологических тел






6 Основная идея сионизма – объединение евреев по религиозному признаку и возвращение их на якобы историческую родину для создания самостоятельного государства






7 Фиоритура – орнаментальный пассаж, украшающий мелодию. Ежели применять вышеупомянутый термин к пению Королёвой с Орбакайте, то следует взять термин в кавычки






8 Один сантиметр бикфорда горит одну секунду