К БАРЬЕРУ
В НОМИНАЦИИ «Триллер» - необходимо продемонстрировать душевные метания героя, нашедшего, и вскорости утратившего клад. Историческое время действия – любое.
В тексте запрещено использование слов «утро», «день», «вечер», «ночь», «потерять», «исчезнуть», «украсть», «утратить».
5095 знаков
«Жигулёнок», протестующее чихнул вонючим выхлопом и окончательно издох.
Витька от души пнул в задний бампер, кряхтя и ругаясь, извлёк из багажника нехитрые принадлежности и задумчиво огляделся. Домчался с ветерком, называется! Действительно, полное окаянство с этой «Окаянной Горкой» и тёткиным наследством, будь оно всё неладно.
Деревушка хоть и находилась в двадцати километрах от областного центра, но если сосчитать все естественные и неестественные препятствия, которые пришлось преодолеть Витьке, смело можно было считать – все двести двадцать! Наверно, с тех лихих пор и была эта «сельская грунтовая дорога» неезжена и нехожена, как принялись на ней «чудить и озоровать» недобрые «добрые молодцы» Степана Тимофеевича Разина. Того самого. Атамана.
Налетали на путников, окаянство над ними чинили, «расправу лютую», как, бывало, говаривала тётка любимому племянничку, за что и получило село своё название.
Смешно. Сколько тогда он перекидал песка по Волжским крутоярам! Наверно, на тёщином огороде столько гряд с картошкой он не одолел. Даже на погост как-то ночью лазал, искал могилку заповедную, с покосившимся крестом. Страху он тогда натерпелся, крапивой обстрекался, ещё и штаны любимые порвал, когда через забор сигал, спасаясь от кладбищенского сторожа.
Но ещё смешнее, если представить, что приехал он в «Окаянные Горки» с той же самой детской мечтой, только вооружённый новомодным навороченным металлоискателем.
Жарило, надо сказать, на этом утёсе страшно. В небе не было ни единого облачка. Даже высокое раскидистое дерево, казалось, не отбрасывало спасительной тени. Не помогала и близость Волги, плескавшейся где-то далеко внизу, под ногами, вызывая головокружение. Где он, волжский прибрежный ветерок, несущий прохладу?
К тому времени, как в наушниках запиликало, Витька взмок, что новобранец в свой первый марш-бросок по полной выкладке. Хорошо ещё, запиликало в наушниках прежде, чем Витька полностью бы расплавился и испарился под жарким июльским солнцем.
Ладно. Осталось только справиться с упрямыми корнями!
И Витька, плюхнувшись на колени, стал осторожно подрывать дернину, отбрасывать суглинок, подрубать гибкие корневища. Не прошло и получаса, как он, наконец, обнаружил странный предмет, обёрнутый в лохмотья истлевшей кожи. Воровато оглянувшись, Витька наскоро отчитал молитву, натянул хирургические перчатки и лихорадочными движениями принялся очищать драгоценную находку.
Неожиданно потемнело, хотя на небе по-прежнему не было ни тучки, не облачка.
– Сгинь, пр-р-р-опади! – откуда-то сверху до Витьки донёсся нечеловеческий хриплый голос.
– О, Господи наш, всемогущий! Спаси, сохрани и помилуй! – Витька перекрестился, не выпуская страшную находку из рук, и вытер со лба пот. Клок кожи отвалился, обнажая почерневшую от времени отрубленную кисть человеческой руки. Плоть почти истлела, обнажая источенные червями кости запястья. Под солнцем что-то блеснуло. На почти черном, с зеленоватыми потёками, безымянном пальце сохранилось кольцо. Золото неподвластно времени, как и самоцветные камни.
– Пррропал! – захохотала неведомая нечисть.
Что-то хрустнуло. Нога скользнула по истекающему соком повреждённому корневищу. Пытаясь сохранить равновесие, Витька взмахнул руками. Не удержавшись, тяжело грохнулся на землю, заскользил к краю обрыва. Зловещая находка вырвалась из рук. Но у Витьки уже не было никаких сил проследить, как летит его удача вниз по круче. Где там! Лишь бы как-то удержаться на осыпающейся круче, лишь бы выдержали оставшиеся в земле корни.
Извиваясь червяком, ломая ногти, обдирая руки в кровь, Витька пытался удержаться на утёсе.
Наконец, тяжело отдуваясь, сопя и всхлипывая, он привалился к шершавому стволу дерева.
Выжил. Чудом выжил. Пульсировало у него в голове. На ум приходили жуткие истории о древних кладах, о злоключениях кладоискателей, о тяготеющих проклятиях, оберегающих заклятьях и зароках.
Неожиданно завыла собака. Отчаянно и надрывно. Словно сам мертвец оплакивал свою горькую судьбину. Словно причитала над Витькой какая-то плакальщица.
Витька закрыл глаза. Перед глазами кружились и плыли радужные пятна. «Вот, дурак, что же я натворил. Какие неведомые силы пустил в мир. Что мне за это будет?»
Словно подтверждая горестные мысли, послышался громовой раскат. Похолодало. Порывом ветра унесло растревоженную Витькой листву. Бился и трепетал изувеченный раскопками куст. Небо заволокло тучами.
– Не бойтесь, дяденька, он не кусается, он хороший пёсик. Лучший юниор «Волжского ошейника». Ко мне, Мизгирь, рядом. – рядом с Витькой стояла девчушка лет пятнадцати с поводком в руках. – Нельзя так долго гулять на солнце без головного убора. Так и солнечный удар схлопотать можно. А ещё большой и взрослый!
– Угу. – покорно согласился Витька, обнаружив, что из пасти хвалёного кудлатого Мизгиря свисает заурядная собачья игрушка. – не буду больше.– Ну, мы пошли тогда? – поинтересовалась девчушка, – Вам, точно, не нужна помощь? Граф, я ухожу. Бежим, пока гроза не началась.
– Прррропал Граф! – и на плечо собачницы спланировала большая чёрная птица. Немного потопталась, перебирая пёрышки на отливающей металлом грудке, ласково щипнула хозяйку за ухо.